Czytaj książkę: «Замок на третьей горе. Книга 1. Король, у которого не было сердца»

Czcionka:

Посвящается Маше и Алине

Благодаря вам мы с персонажами всё-таки прошли этот долгий путь от первых черновиков до последней главы.
Люблю

Пролог

Примерно 12 лет назад

Мэривилль

Дух праздника проникал в дом через дымоходную трубу и заполнял собой пространство, забираясь даже в самые дальние углы. В тот рождественский вечер всё представлялось особенным. Из кухни доносился пряный аромат имбирного печенья: его вкус ощущался на языке, заставляя облизываться и причмокивать от нетерпения. Бумага, в которую были завёрнуты подарки, манила блеском и приятным шуршанием. Украшенная ёлка, казалось, успела за ночь подрасти, и пока Джек рассматривал её макушку, у него затекла шея.

Время было позднее. Небо за окном окрасилось в густой оттенок черничного джема, но с наступлением полной темноты спорили уличные фонари и праздничная иллюминация домов. В лучах огоньков снежные хлопья меняли цвет. Вот внезапный порыв подхватил их, закружил, и тут же захотелось присоединиться к лёгкому танцу, чтобы вслед за ветром унестись в сказочные края.

Сейчас от волшебной страны Джека отделяли двойное стекло, запрет выходить на улицу и много, много лет… А пока, расположившись на пушистом ковре возле ёлки, трое детей терпеливо ждали наступления чуда.

– Мне подарят оптический микроскоп, – уверенно сказал светловолосый мальчик, поправив очки на переносице. – С увеличением в целых десять раз. Кстати, вам известно, что не бывает двух одинаковых снежинок?

– Откуда ты знаешь? – спросила девочка в голубом платьице с пышной юбкой. Не в силах высидеть на одном месте и пяти минут, она ёрзала и вертелась, отчего красивый наряд помялся, но хозяйке не было до этого никакого дела.

Очкарик обрадовался вопросу и начал пересказывать известные ему факты:

– Снежинки образуются в облаках, когда переохлаждённые капельки воды кристаллизуются…

– Да нет, – перебила девочка, – откуда ты знаешь, что тебе подарят?

– Я проверил в старом комоде, где хранятся шторы и скатерти. Мама всегда там прячет подарки.

Джек тягостно вздохнул. Он уже привык, что каждый год на Рождество дом заполняли незнакомые ему люди. Подготовка начиналась ещё с утра. Всякий взрослый член семьи считал своим долгом лишний раз напомнить Джеку правила поведения. Ему не разрешалось бегать, разбрасывать вещи и до ужина таскать из кухни ароматное печенье. Ближе к вечеру мама заставляла его сменить забавный свитер с оленем на выглаженную рубашку и завязывала на шее бабочку из чёрного бархата. И за что такие страдания? Шумные друзья родителей всё равно не обращали на Джека внимания, разве что трепали по макушке и формально отмечали, как он подрос, поэтому, когда утром отец сообщил, что в этот раз к ним приедут двое детей его возраста, Джек ничем не выдал своего восторга, но целый день с нетерпением ждал этих замечательных других детей, с которыми наверняка очень весело. Однако Джек разочаровался: гости ему не понравились. Мальчик в очках, его представили как Тони, много болтал и мнил себя самым умным, а девочка, Грэйс, наверное, вообразила себя принцессой, раз нацепила такое пышное платье. Только вот у неё были некрасивые веснушки и оттопыренные уши, а принцесс таких не бывает.

Теперь Джек сидел в стороне. Он делал вид, что смотрит мультфильм по телевизору, а сам украдкой прислушивался к разговору гостей.

– Эй, Джек, а сколько тебе лет? – спросила вдруг девочка.

– Восемь.

– А мне почти семь. – Она улыбнулась. – У тебя такой красивый костюм!

Бабочка на шее Джека внезапно перестала казаться ему неудобной.

– А что тебе подарят? – спросил Тони. Он посмотрел на гору коробок, прикидывая, что может прятаться внутри.

– Воздушного змея, – ответил Джек, – управляемого, с которым можно всякие трюки выполнять. Я давно о таком мечтаю.

– Как здорово! – Грэйс хлопнула в ладоши.

– Здесь нет ничего, похожего на коробку с воздушным змеем, – категорично возразил Тони. – Разве что вон та плоская, но в ней скорее всего картина какая-нибудь.

Через несколько часов Джек лежал в постели, переваривая мясо, пирог и впечатления от праздника. Внизу ещё играла музыка – взрослые продолжали веселиться.

Джеку не спалось: он думал о воздушном змее, которого не получил. И обо всех других подарках, которые ему не подарили. Отец всегда считал, что желания детей изменчивы, потому тратиться на них нецелесообразно. Разумнее открыть отдельный счёт в банке и откладывать на будущее образование. Так он гостям торжественно и сообщил. Все громко захлопали.

В плоской коробке оказалась репродукция известной картины, на которой были изображены какие-то квадраты и треугольники. Картину можно было вертеть по-всякому: повесить хоть горизонтально, хоть вертикально, хоть вверх тормашками, – по мнению Джека, каждый раз получалась ерунда.

Умнику подарили его микроскоп и толстую книгу «Нераскрытые загадки человечества», а Грэйс – книжку с рассказами, школьные принадлежности и ещё одно платье. «Глупые детские подарки, – думал Джек. – Мне повезло гораздо больше: я буду учиться в лучшем университете и стану врачом, как отец».

В комнате что-то скрипнуло. Джек лежал лицом к стене, поэтому мог только предполагать, приоткрылась ли дверь на самом деле или же ему показалось. Бурная фантазия тут же принялась за дело.

«Теперь-то отец перестанет приглашать в дом незнакомых людей! – испуганно подумал Джек. – Сейчас меня наверняка похитят и потребуют выкуп, а когда получат деньги – убьют. Так ведь обычно и происходит».

Джек резко вскочил, обернулся и тут же зажмурился, потому что прямо в лицо ему светил луч фонарика.

– Хочешь тайну? – послышался знакомый шёпот.

– Какую ещё тайну, что ты здесь делаешь? – Джек разозлился.

– Очень секретную тайну! – ещё тише ответил Тони. – Нам далеко ехать, поэтому мы остаёмся до завтра.

Видимо, Тони уже успел лечь и притвориться спящим – на его щеке осталась вмятина от наволочки.

Джек закатил глаза.

– Между прочим, это не комната для гостей, сюда никому нельзя заходить. Ты, что ли, не видел табличку? – Он попытался вложить в эти слова как можно больше сарказма.

– Видел, там было твоё имя. – Тони невозмутимо уселся на кровать Джека.

– А сразу под именем написано: «Входить без разрешения строго воспрещается»!

Недавно Джек увидел похожую табличку у одноклассника и захотел такую же себе. Родителям идея не понравилась, и хотя Джеку разрешили оставить намертво приклеенную дощечку, запрет ни на кого должного эффекта не производил. Даже на гостей.

– Пообещай, что никому не расскажешь, – продолжил Тони заговорщицким шёпотом.

– Что не расскажу?

– Да тайну же!

Джеку было ни капельки не интересно. Он терпеть не мог, когда вторгались на его территорию, и тем более презирал всякие глупые тайны.

– Обещаю, – ответил он, наклонившись к собеседнику. Почему-то тоже шёпотом.

Джек вытащил из-под кровати не первой свежести носки и натянул их на замёрзшие ступни.

– И пообещай сделать всё, чтобы помочь мне разгадать секрет! – тихо, но церемонно произнёс Тони.

– Чего?

– Пообещай!

– Ладно, обещаю.

Тони достал из-за спины что-то круглое и осторожно передал Джеку.

– Вот, ты только посмотри…

Стеклянный шар размером с небольшой апельсин, гладкий и тёплый на ощупь, сиял в свете фонарика. Внутри Джек разглядел лес – яркий, зелёный, совсем как настоящий! Старые могучие клёны упирались макушками в стены маленькой стеклянной тюрьмы. А среди молодых ёлочек пестрела цветочная полянка. Если бы Джека спросили, из чего сделаны деревья – из пластмассы или глины, – он уверенно ответил бы, что из деревьев: из стволов, веток, листьев, которые шелестели на ветру (откуда там взялся ветер?) и малюсеньких травинок.

– Поставь его на тумбочку. – Тони наслаждался произведённым эффектом.

Плохая идея: только вчера с этой самой прикроватной тумбочки на пол полетел стакан и разбился вдребезги.

– А у тебя есть для него подставка? – спросил Джек.

Тони покачал головой:

– Просто поставь его.

Джек осторожно опустил идеально круглый шар на ровную поверхность тумбочки. Другую руку он подставил для страховки – приготовился ловить, – но опасения не подтвердились. Шар словно приклеился к месту, на которое его установили, и, несмотря на всю свою круглость, не сдвинулся с него даже на волосок.

Совсем не важно, где началась эта история, главное – где она закончилась. Хотя почему закончилась? Продолжается до настоящего момента – вот так правильней. События, которые изменили жизнь героев, могли произойти в любом маленьком городе, ведь место, пространство и расстояние – весьма условные понятия.

Наверное, и герои могли бы быть другие, даже более достойные, но история почему-то выбрала нас. Ладно, посмотрим, что из этого получится.

Дневник рассказчика

1
Непреодолимые обстоятельства

Сегодня

Норклиф

Алакрион, четвёртый лорд Норклифа, лениво наблюдал из окна, как облака меняют форму. Благо его спальня находилась на верхнем этаже одного из самых высоких зданий города – привилегия высокопоставленной должности – так что до объектов наблюдения было рукой подать.

«Нужно срочно завести женщину, – размышлял Алакрион, разглядев в форме одной тучки нечто соблазнительное. – Рядом с тёплым телом не только меньше будут мёрзнуть ноги по вечерам, но и утром исчезнет тошнотворная скука, которая гонит из мягкой постели ещё до рассвета». Повздыхав о судьбе, четвёртый лорд захлопнул окно и отправился разбираться с делами вчерашнего дня.

На столе накопилось множество бумаг, и Алакриону предстояло искать среди глупых записок, просьб преувеличенной важности и бесполезных донесений шпионов зёрна здравого смысла. Каждый раз он диву давался, зачем их неприступному острову нужна такая серьёзная организация безопасности. Разведчики рыскали по Свободной земле, сотни стражников день и ночь охраняли периметр. Ха! Они годами изучали военное искусство как раз для того, чтобы гонять случайных птиц, которым хватило наглости залететь сюда с большой земли.

Четвёртый лорд пока не подозревал, что уже сегодня его уверенность в неприступности Норклифа сильно пошатнётся.

Норклиф был огромным, окутанным туманом островом, который завис в воздухе посреди неизвестности. Издали могло показаться, что это молочно-белое облако, только не воздушное, а тяжёлое и густое. Если бы возможно было схватить субстанцию пальцами, она потянулась бы сладкой ватой.

Жители парящего острова с гордостью называли его центром мира. Учёные веками разгадывали причину застывшего полёта Норклифа, но так и не найдя ответа, списали всё на магию и пока ещё неизведанные силы природы.

То ли благодаря географической особенности, то ли из-за дружбы с обитающими только здесь летающими чудовищами жители Норклифа пафосно величали себя повелителями воздуха. Спасаясь от холода и тумана в низинах, они вплетали крупицы магии в архитектуру, чтобы возводить здания всё выше. И современные дети наверняка никогда не видели земли, не говоря уже о том, чтобы ходить по ней.

На самых высоких крышах, ближе к солнцу, круглый год выращивались съедобные растения, а иногда и такая почти непозволительная роскошь, как цветы. Верхние этажи занимали уважаемые жители города. Среди них особенной властью были наделены создающие законы и вершащие правосудие шесть лордов Норклифа.

Алакрион взял первый попавшийся свиток и прочитал:

Председатель Гильдии учёных-изобретателей столицы Весра приветствует и сообщает!
Разработка современнейших и бесспорно действенных разгонителей тумана даёт первые результаты! Теперь возможно улучшить видимость до двух с половиной мостов и продлить эффект на четверть оборота солнца. При этом температура воздуха повышается с «невыносимо студёной» до «морозно бодрящей». Убедительно просим выделить средства, необходимые для дальнейших экспериментов.

Алакрион выругался и, смяв письмо, бросил его в разгорающееся пламя камина. Когда эти псевдоучёные уяснят, что избавиться от тумана невозможно? Он – часть существования, такая же неотъемлемая, как воздух, которым они дышат, и пища, которую едят. Разве без этого природного явления Норклиф мог бы называться страной туманов?

С тоской глядя на внушительную гору бумаг, Алакрион всё-таки решил нанять помощника. Или помощницу, симпатичную. Замечательно было бы проснуться утром, а все документы уже аккуратно рассортированы на просьбы, донесения, дела первой важности и всякую ерунду.

Лорд взял следующее письмо, с печатью Службы шпионов. В донесении сообщалось:

На Свободной земле была замечена Дария. Вероятность – один к восьмидесяти.

– Один к восемьдесяти! – воскликнул Алакрион в негодовании, отправив и это письмо в огонь. Он ведь просил не тревожить его всякими недостоверными сплетнями.

Четвёртый лорд ещё помнил шокирующую новость об убийстве короля Марилии – Бриена. Тогда Алакрион надеялся, что указанная вероятность, равная появлению радуги после дождя, окажется ошибочной. К сожалению, в тот раз шпионы добросовестно выполнили свою работу, даже имя убийцы ни у кого не вызывало сомнений. Дария. Так долго о ней не слышали, а теперь какой-то балбес осмелился предположить, что Дария возьмёт и покажется на Свободной земле. Конечно, отделяющая Норклиф от Марилии территория на то и называлась свободной, чтобы каждый злостный преступник и обычный вор могли чувствовать себя там в безопасности. Но Дария не так предсказуема.

Алакрион подошёл к широкому книжному шкафу и достал двенадцатый том современной истории: годы 1100–1200. Он открыл посвящённую Марилии главу и, пролистав три сотни страниц, нашёл портрет двух сыновей Бриена. Один из них теперь был королём. Если обстоятельства сложатся удачно, скоро с ним они познакомятся лично.

От размышлений Алакриона оторвал энергичный стук в дверь. В комнату без приглашения влетел долговязый растрёпанный юноша. Он был облачён в тёмно-зелёные доспехи с изображением устремляющейся в облака башни, что выдавало принадлежность к охране периметра. Алакрион сразу догадался, что парень недавно заступил на службу – уж очень волновался.

– Простите, четвёртый лорд, меня впустила ваша служанка…

– Что случилось? – сурово перебил Алакрион. – Что могло произойти в такую рань?

– У нас чужие! Никто не понимает, откуда они взялись! Час назад их обнаружили стражники северной стороны.

Неделю назад

Мэривилль

По ночам город похож на книгу. Тихонько шурша в такт песне сверчков и потрескиванию светильников, обветшалые страницы заполняются сновидениями.

А утром, проснувшись, город превращается в машину. Он скрипит рессорами, стучит поршнями и бесперебойно гудит, заправляя свой вечный двигатель каждодневной житейской суетой.

Джеку так казалось. Или он просто хотел спать. Может быть, он уже спал: пришёл в университетский парк, разлёгся на траве в тени деревьев, где земля не успела прогреться, прикрыл глаза и задремал.

– Сегодня вечером, – пробормотал Джек, чтобы проверить степень своего бодрствования.

Его лучший друг Тони сидел рядом, обложившись книгами и конспектами, и изучал дифференциальные уравнения второго порядка. Кажется. То ли он увлёкся решением, то ли Джек произнёс реплику про себя – ответа не последовало.

Минувшее ночное дежурство в больнице нельзя было назвать лёгким. Ближе к полуночи снова наведалась миссис Родригес, на этот раз уверенная, что жена младшего сына подсыпает в её томатный суп порошок сушёной белладонны. Миссис Родригес виртуозно имитировала симптомы отравления и настаивала на промывании кишечника.

Джек с трудом отговорил её. Под видом противоядия он вколол пациентке комплекс витаминов и строго наказал пить травяной чай, отдыхать и избегать всяческих переживаний. Сработало: миссис Родригес ушла в превосходном здравии и расположении духа, однако Джек не сомневался в её скором визите с очередной выдуманной болезнью.

– Ты меня слышал? – Джек растёр щёки ладонями.

– Я тебя не слышал, – не поднимая головы, Тони делал пометки карандашом. – Зачем мне отвлекаться, если я и так знаю, что ты скажешь? Каждый день грандиозные планы на вечер. Ну да, ну да… очередное свидание с кем-нибудь? Учти, имена я не запоминаю.

Друг сильно преувеличивал – Джеку всё-таки приходилось много работать. Он не жаловался, напротив, последние месяцы Джек чувствовал себя свободным и счастливым, как никогда прежде. Он условно легально проходил практику в больнице Мэривилля: ночная смена три раза в неделю. Неоконченного образования хватало для того, чтобы делать обходы, ставить капельницы и менять ночные горшки, а также обрабатывать раны и накладывать швы ночным пациентам.

Хорошо, что его не видел отец, некогда главный врач этой больницы.

Джеку больше нравилось подрабатывать в университетской библиотеке, среди книг. В их приёме и сортировке он находил медитативное успокоение. Джек любил перелистывать страницы, как бы проверяя их на повреждения, а потом брал в подсобке стремянку на колёсиках и развозил книги по местам: путешествовал между рядами, поднимаясь почти до потолка к верхним стеллажам и ползая по полу, чтобы заставить нижние. Бесконечные многотомники, впитавшие знания веков и поколений, превращали библиотеку в отдельную вселенную: сжатая под воздействием физическо-магических сил, в случае взрыва она могла бы поглотить все здание университета с его колоннами и ярко-оранжевыми кирпичными стенами, а то и весь город.

В отличие от надменного Бостона, куда родители Джека недавно перебрались ради новой должности отца, Мэривилль казался маленьким, компактным. Местные жители приходились друг другу либо знакомыми, либо родственниками.

– Тони, вот ты такой умный… – Джек зевнул. – Почему ты приехал учиться сюда, а не в какое-нибудь престижно-пафосное заведение?

Едва удержавшись, чтобы не закатить глаза, Тони принялся складывать в сумку рабочие материалы. Это не помешало ему ответить:

– Потому что знания, как и возможность приумножить их, везде одинаковые, а амбиции являются не просто нездоровой деформацией сознания, а опасным психическим отклонением. И кстати, сегодня никаких свиданий.

– Почему это?

– Потому что сегодня у Грэйс день рождения.

– Да нет же, не может быть! Какое сегодня число?

– Второе.

Джек почувствовал себя несчастным и одновременно очень виноватым.

– Чёрт, ну почему сегодня?

– Хорошо, я передам Грэйс, что её праздник приходится на неудачный день, и попрошу перенести его.

Тони забросил тяжёлую сумку на плечо и направился к боковому входу в университет со стороны парка.

– Не говори глупостей! – Джек поспешил за ним.

– Ты правда забыл?

– Я не забыл про день рождения – я забыл, какое сегодня число. Ты ведь знаешь, что у меня плохая память и не бывать мне из-за этого врачом!

Они прошли по аллее, обрамлённой высокими тополями, и Тони остановился у распахнутой входной двери.

– Ты пока не стал врачом, Джек, потому что ты ленивый и безответственный раздолбай, – беззлобно сказал он.

– Это тоже. – Джек пожал плечами, нисколько не обидевшись. – У тебя есть подарок? Вернее, у нас?

Друг взглянул на него с притворным отвращением, но уже через миг смягчился:

– Да, запоминай. Мы с тобой купили для Грэйс новый плеер. Он маленький и лёгкий, может крепиться к одежде. Батарейка не садится несколько месяцев, наушники беспроводные. Музыку мы тоже уже закачали.

– Как здорово мы всё придумали, – искренне восхитился Джек. – Ты сейчас куда?

Тони привычным жестом пригладил волосы и ответил нарочито равнодушно:

– Сейчас история по расписанию.

Несколько студентов, которые также намеревались попасть на лекции вовремя, протиснулись в проход и увлекли Тони за собой. Джеку пришлось поработать локтями, чтобы отстоять право остаться снаружи.

– Может быть, ты перестанешь посещать предметы, которые тебе не интересны, а уже познакомишься с ней? – крикнул он вслед.

– Мы знакомы, – послышался взволнованный голос Тони, – и мне интересна история! А также античная литература.

– Безусловно. С тех пор, как она появилась, тебя вдруг затянуло в гуманитарную пучину. И тот трёхсекундный эпизод, когда у тебя одолжили ручку, кстати, знакомством не считается!

Ему пришлось отойти, чтобы пропустить следующую компанию студентов. В толпе между входом и лестницей Джек увидел поднятую руку. Он подпрыгнул и помахал в ответ, после чего направился в противоположную сторону. В его собственные планы на ближайшие часы входили только быстрый перекус и глубокий сон.

Время приближалось к полуночи, когда Джек, вооружившись ярким сиреневым цветком в горшке, подошёл к дому Грэйс. Название подарка он выговорить не мог, зато по размеру и весу растение превосходило его угрызения совести. Все окна были тёмными, только фонари и почти полная луна освещали улицу.

Джек обошёл дом вокруг, остановился под окном на втором этаже, где находилась спальня Грэйс, и спрятал цветок. В век продвинутых технологий не было надобности искать камешки и бросать их в стекло, так что он достал телефон и написал самое банальное сообщение из всех возможных: «Не спишь?».

«Сплю», – пришёл ответ.

Ха! Так просто он не сдастся.

«Стань у окна, убей луну соседством», – написал Джек.

Экран засветился ответным сообщением:

«Кто это проникает в темноте в мои мечты заветные?»

Джек рассмеялся и, больше не вспомнив у Шекспира подходящей цитаты, просто написал: «Я хочу тебя увидеть».

Почти сразу в комнате загорелся свет. Грэйс подошла к окну. На ней была тёмно-синяя пижама, усыпанная изображениями тортиков и эклеров с кремом. Телефон в руках подсвечивал улыбку и растрепавшиеся волосы. Грэйс явно ещё не спала – она обижалась, но всё же обрадовалась припозднившемуся гостю.

«С днём рождения. Это тебе!» – Джек достал из укрытия цветок и помахал им.

Если бы он не искал так долго работающий цветочный магазин – трудная задача после полуночи, – пришёл бы пораньше. Но боги искупления вины ему благоволили: Джек нашёл и флориста, и огромный красивый цветок в горшке, за который отдал приличную часть одной из зарплат. Букеты Грэйс не любила – расстраивалась, когда увядшие цветы приходилось выбрасывать.

Джек написал: «Выйдешь ко мне?».

Грэйс почесала нос, но, поразмыслив недолго, кивнула и скрылась из вида. Свет в её комнате стал ярче, затем вовсе погас, и уже через пять минут Грэйс выбежала на улицу. Она сменила смешную пижаму на джинсы и футболку, стянула растрёпанные волосы в хвост и стояла теперь перед Джеком, смущённо улыбаясь и чуть раскачиваясь.

– Я весь день ждал, когда смогу увидеть тебя. – Джек крепко обнял её и поцеловал в лоб. – С днём рождения.

* * *

Если могли вы забыть Одиссея,
                                    который был добрым,
Мудрым царем и народ свой любил,
                                  как отец благодушный;
Брошенный бурей на остров,
                                 он горе великое терпит
В светлом жилище могучей богини Калипсо,
                                                           насильно
Им овладевшей; и путь для него уничтожен
                                                      возвратный:
Нет корабля, ни людей мореходных,
                                          с которыми мог бы
Он безопасно пройти по хребту
                                          многоводного моря.

Гомер. Одиссея. Песнь пятая¹

За пятнадцать минут до начала лекции по литературе Старого Света, в летнюю программу которой входила античная культура, аудитория уже наполовину заполнилась. Кто-то читал, большинство склонились над телефонами, а некоторые особенно старательные студенты переписали спроектированный на стену отрывок.

– Грэйс сегодня утром опоздала на лабораторную по химии, – с укором сказал Тони, раскладывая вокруг себя книги, словарь, цветные ручки и блокнот. Он посещал этот предмет для ознакомления и не собирался сдавать тесты, но стремился вынести из потраченных часов максимум пользы.

– Да, мы вчера выпили немного.

Полный презрения взгляд был ответом на улыбку.

– В самом деле немного?

– В самом деле. – Джек безуспешно пытался сдержать широкий зевок, ставящий под сомнение его рассказ. – Посидели в баре, выпили пару коктейлей… Я ведь не мог не отпраздновать с Грэйс день её рождения.

– Всё надо делать вовремя, а не заставлять друзей подстраиваться под тебя, – заметил Тони. Он уже в третий раз нервно обвёл взглядом зал, мельком посмотрел на дверь и вновь изучил все места в аудитории.

– А если она не объявится до начала, мы успеем свалить и заняться чем-нибудь поинтереснее? – съязвил Джек.

Вопрос был проигнорирован – Тони как раз выискивал переведённый отрывок из «Одиссеи» в томике с оригиналом. Открыв нужную страницу, он пробубнил себе под нос текст и выписал незнакомые слова, после чего сообщил как бы между прочим:

– Надеюсь, до вечера Грэйс оправится и на предстоящем свидании будет чувствовать себя хорошо.

Джек поперхнулся воздухом.

– Вон там. – Тони указал на первый ряд, где в углу сидел ничем не примечательный блондинистый парень. – Его зовут Теодор Уолш. Они с Грэйс познакомились несколько недель назад на концерте и с тех пор иногда гуляют вместе. Сегодня первое настоящее свидание. Теодор приятный, добрый и воспитанный, он тоже любит музыку.

Джек с плохо скрываемым отвращением оглядел избранника Грэйс. Высокий, одновременно худой и широкоплечий, с приплюснутым носом, но мужественно выдающимся подбородком. О, этот подбородок, должно быть, скрывал от его взгляда книгу на коленях. Характеристика Теодора, внешний вид и даже его занудное имя нагоняли тоску.

– Не годится, – огласил Джек результат торопливых исследований.

В попытке спрятать улыбку Тони ниже склонился над книгой.

– Сомневаюсь, что Грэйс может заинтересовать подобный экземпляр, – продолжил Джек, надеясь услышать от друга смешок с поддакиванием.

– Хм.

– Между прочим, такие тихони с заурядной внешностью чаще всего имеют багаж комплексов и оказываются извращенцами!

Вот же весомый аргумент! Но и он не произвёл впечатления на Тони.

– Пусть этот Теодор и не маньяк, он наверняка унылый сноб. Нам с тобой пора решить, кому сегодня вечером спасать Грэйс и развлекать её после неудачного свидания.

Тони перелистнул страницу и наконец решил поддержать разговор:

– Пусть это будет тот, кто больше ревнует.

Джек фыркнул. Странно было слышать столь нелепые выводы от человека, с которым его больше десяти лет связывала тесная дружба.

– Я не ревную, – вкрадчиво ответил он.

– Хм.

– Я не ревную. Просто этот зануда не подходит Грэйс. Поверь, как только она встретит своего прекрасного принца, я первым благословлю счастливую пару.

Теперь рассмеялся Тони:

– Ох, напомню я тебе эти слова.

– Уж не забудь! – Взглянув на входную дверь, Джек мстительно оскалился. – А пока можешь прятаться под стол – твоя принцесса идёт.

Её звали Самира. Она появилась в университете два месяца назад, и волею случая или судьбы в наполненном студентами холле именно у Тони она спросила дорогу в деканат.

В вопросах романтических отношений, как, впрочем, и во многих других вопросах, Тони придерживался рациональных взглядов. Он считал, что внешность вторична, а единственный способ влюбиться – это провести много времени вместе. Но в то утро, когда Тони смотрел вслед удаляющейся Самире, его нейронные связи переключились, и мозг вместе с остальным организмом заработал по-новому. С тех пор они не обменялись ни одним словом, зато Тони узнал расписание девушки и в ту же неделю сам начал посещать литературу и историю.

Как человек с хорошим зрением, Джек признавал, что Самира привлекательная. Весьма бесцветное определение для неё: привлекательная. Конечно, у многих девушек бывают выразительные голубые глаза, длинные волосы цвета акациевого мёда и фигура, приятные изгибы которой понуждают обернуться и рассмотреть их со всех сторон. Но Самира таила в себе нечто загадочное, притягательное… её образ сохранялся на сетчатке и будоражил фантазию.

И всё же Джек не ожидал, что его здравомыслящий друг попадёт под такие примитивные чары. Станет краснеть, приглаживать чёлку, одёргивать воротник и подолгу торчать в коридоре, зная, что Самира может пройти мимо.

Дождался наконец. Самира вошла в аудиторию перед самым началом лекции и заняла свободное место рядом с Джеком. Тони вжался в стул.

– Привет, – весело поздоровался Джек.

Самира кивнула. Не захватив книг или конспектов, она просто сложила руки на коленях и переключила внимание на отрывок из «Одиссеи». А через минуту появился профессор Маршалл, и лекция началась.

Джек не слушал. Чувствуя себя Одиссеем между Сциллой и Харибдой, он мечтал исчезнуть. Мистер Маршалл рассказывал что-то важное про предстоящий тест, а Джек размышлял о более насущном: как заставить девушку справа обратить внимание на его робкого друга слева. Тони сосредоточенно конспектировал, изображая невозмутимость, безразличие и другие чувства, не имеющие отношения к действительности.

Тем временем профессор Маршалл перешёл к основной части занятия и спросил студентов, какие черты характера, по их мнению, формируют героя поэмы. Конечно, ум, хитрость и находчивость назвали сразу. Когда очередь дошла до Тони, он сказал:

– Преданность. Преданность семье, родине. Ведь Калипсо могла подарить ему вечную жизнь, но Одиссей выбрал опасный путь домой.

Самира издала неясный звук, похожий на смешок. А мистеру Маршаллу ответ понравился, и он одобрительно кивнул.

– Джек?

Профессор прекрасно знал, что Джек от скуки просиживает штаны на его лекции, но не собирался дать ему поспать.

– Непомерная гордыня – верный проводник на пути к краху, – ответил Джек.

– Поясни.

– Что, как не тщеславие Одиссея запустило череду несчастий и повлекло долгие годы скитаний? После спасения из пещеры Циклопа Одиссей сначала назвался «Никто», но потом не удержался и выдал своё имя. А разборки с Посейдоном с чего начались? Вот именно. Преданность – в некоторой степени; всё же он хотел вернуться на родину великим героем, победившим в войне, чтобы слушать хвалебные песни и благодарности.

– Ты прав наполовину, – шепнул Тони, – в первую очередь Одиссей мечтал вновь увидеть жену и сына, а уж потом…

– А ты слишком хорошо думаешь о людях.

Профессор пока не стал комментировать ответ и обратился к Самире:

– Мисс? Простите, не знаю вашего имени. Как вы считаете?

Самира задумалась на минутку и звонким голосом спросила:

– Как назвать героя, который оставляет любимую жену ради подвигов и славы?

– Болван, – ответил мистер Маршалл. В зале раздались смешки.

– Тогда это мой ответ, – сказала Самира.

Профессор снял пиджак, аккуратно повесил его на спинку стула и разгладил плечи. Поскрёб ногтем маленькое пятнышко от кофе на воротнике, сдвинул портфель так, чтобы ручка легла параллельно краю стола, – так он обдумывал деликатный ответ.

1.Цит. в переводе Жуковского. – Прим. ред.