Czytaj książkę: «Кровная связь»
Эта книга является художественным произведением. Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.
Глава 1
Моей первой мыслью, когда я проснулась, было: «Неужели я мертва?» Уже позже я поняла, насколько точным было это первое, интуитивное определение, казавшееся несколько абсурдным.
Должно быть, я умерла.
И так же быстро, как она появилась, мысль пропала.
Я не умерла. Я замерзла. Но ощущения были странными, потому что я не дрожала и не испытывала неудобство, а просто знала, что я замерзла. И еще промокла.
Я медленно открыла глаза и моргнула, чтобы стряхнуть с себя остатки сна, потому что, очевидно, спала. Было темно. Но стемнело совсем недавно. У меня было именно такое чувство, хотя в тот момент я не понимала, каким образом могла определить, что тьма наступила недавно. Хотя меня часто посещали мысли, необычные для простых людей. И раньше я на это никогда не обращала внимания.
Или обращала?
Странно, но я не помнила этого. Я справилась с легким приступом тошноты, появившимся с мыслью о смерти, и сосредоточила внимание на окружающем мире. Прежде всего я поняла, что лежу на земле. Твердой, влажной, но не грязной. Тут и там выглядывали клочки травы, виднелись одуванчики, гордые оттого, что им удается выживать в таких суровых условиях. Понятно. Я лежу на земле. Не на ровной земле, а на пригорке, который спускается вниз, к мостовой где-то внизу. И над этим всем… Потолок?
Мост.
Я находилась под мостом, с двух сторон которого лил дождь.
Почему, подумала я, лежу на улице, на голой земле, под мостом, в дождь, посреди ночи?
Обнаженная. Без одежды.
Заставив себя перевести взгляд на вещи, что были ко мне ближе, я заметила сырой кусок картона, который укрывал меня, словно одеяло. Почувствовала запах влажного картона, когда сбросила его с себя, и ощутила, что моя кожа пахнет так же.
Меня начало трясти. Я была испугана и чувствовала, как паника овладевает мной. Я закрыла глаза, напрягла спину, задержала дыхание и сказала себе: «Спокойно. Не волнуйся. Не волнуйся и думай. Ответ придет».
Я снова открыла глаза и посмотрела вниз на свое тело. Оно было длинным и худым. Может, я просто была нездорова. Хотя не чувствовала себя больной. И мое тело казалось более худым, чем обычно.
На самом деле я чувствовала себя…
Сильной.
Я разжала пальцы, чтобы убедиться, что они двигаются, и согнула их снова. Я внимательно изучала свои изящные руки, длинные ноги, тонкую талию, бедра, маленькие округлые груди, как будто видела их впервые. И тут я заметила прядь волос, свисавшую с плеча, и взяла ее в руку, чтобы рассмотреть. Волосы были медно-красного цвета, такие называют темно-рыжими. Мне показалось, они были кудрявыми и длинными-длинными, как и все мое тело.
Я встала, и волосы опустились до самых бедер. Тут мое внимание привлек звук. Моя голова резко повернулась в ту сторону, откуда шел этот звук, мой нос сморщился, и я поняла, что принюхиваюсь к влажному воздуху. Мои глаза сузились, и в голове пронеслось: заяц. И потом я увидела его, перебегающего от одного кустарника к другому, далеко впереди. Возможно, в полумиле от меня.
Я не могла увидеть зайца на таком расстоянии, в темноте, во время дождя, не то что определить его по запаху. Но это было так, и я поняла, по мере того как мои чувства оживали одно за другим, что слышу множество звуков и обоняю еще больше – быстрое движение птичьих крыльев и запах листьев в гнезде, тихий полет мотылька и запах пыльцы на его теле, журчание ручейка где-то вне пределов видимости, запах речной воды и даже рыбы, живущей на глубине. Я почувствовала запах осени. Запах разлагающихся листьев был таким резким и приятным, вызывая в памяти неясные чувства и воспоминания, что заглушал все остальное. Этот запах успокаивал. Я слышала звуки машин, которые еще нельзя было увидеть, чувствовала запах выхлопных газов. Я почувствовала, как мои брови поползли вверх, и прижала кончики пальцев ко лбу. «Кто я?» – прошептала я.
В этот момент я увидела свет. Это были фары автомобиля, который ехал по направлению ко мне. Я стала медленно спускаться с холма. Мои ноги оказались очень чувствительными, я ощущала каждый камешек. Я втянула в себя воздух, но не остановилась, а поспешила вперед.
Я замерла на полдороги как раз в тот момент, когда машина заехала под мост и остановилась в десяти футах от того места, где я стояла. Я не двигалась, а просто стояла перед ней, обнаженная, и ждала. Я почувствовала неприятное покалывание в шее. Это было предупреждением.
Машина была большой и черной. Внедорожник, подумала я. И причем дорогой. Мой взгляд скользнул к марке машины: лавровый венок, окружавший щит. Я почему-то подумала, что должна запомнить это, и продолжала смотреть на машину, не зная, следует ли мне подойти ближе или скрыться. Тонированное стекло водителя чуть-чуть приоткрылось. Мужской голос произнес: «Садись».
Почувствовав резкий холод на загривке, я вздрогнула, и все внутри меня напряглось. Я притаилась, приготовясь бежать, хотя не знала, откуда взялся этот порыв. Я проигнорировала его и не сдвигалась с места.
И тогда через маленькую щель в окне автомобиля я увидела дуло пистолета, направленное мне в голову. На этот раз голос был холодным: «Я сказал, садись».
Пружина, которая сгибалась внутри меня, вдруг разогнулась. Мое тело внезапно пришло в движение, будто побуждаемое какой-то внешней силой. Я повернулась, прыгнула и стремительно перелетела с насыпи на тротуар за мостом. Мои ноги едва коснулись щебня, и я уже двигалась дальше.
Сзади я слышала шуршание шин, затем выстрелы, такие громкие, что мне показалось, будто мои барабанные перепонки должны лопнуть, но я не почувствовала никакой боли. Ни одна из пуль не достигла цели. Когда я осмелилась посмотреть через плечо, не замедляя бега, я заметила, что свет фар становится бледнее, но машина продолжала преследовать меня. Я была без обуви и бежала под проливным дождем. И все же я понемногу отрывалась от преследователя.
Почти без раздумий я повернула влево, спустилась с тротуара и побежала по неровной местности через поле, поросшее густой яркой травой. Я бежала, пока машина не осталась далеко позади, но продолжала бежать, испытывая странное чувство, в порыве экстаза, который я не могла понять, легко перепрыгивая через валуны и ветки, валявшиеся на земле. Я перепрыгнула ручей, журчание которого слышно было издалека, в полной уверенности, что приземлюсь по колени в воде, но вместо этого оказалась на земле. Спугнула самку оленя, которая сорвалась с места и помчалась куда-то в темноту. Вскоре и она пропала из виду, но я продолжала бежать.
Боже, что это было такое? Как это было возможно?
В конце концов, когда наконец начала уставать, я остановилась и снова попыталась понять, кто я и что я, но не могла найти ответ на эти вопросы.
Tabula rasa. Фраза прозвучала эхом в моей голове. Чистая дощечка. Как будто то, что я знала, или то, чем я была, оказалось стерто.
Вместо того чтобы искать ответы в себе, я осмотрела окрестности. Я подумала о том, что мне понадобится еда, убежище и, возможно, какая-то одежда, если я хочу выжить и понять, что происходит. Это были неотложные требования. Но их было легче удовлетворить, чем справиться с внутренней пустотой. При этой мысли я чуть не впала в панику и почувствовала, что, если поддамся этому внезапному чувству, возврата не будет. Я оказалась в небольшом лесном раю. Земля была усыпана опавшими листьями, деревья стояли с красноватыми, оранжевыми и золотыми кронами. Я шла по лесу, повинуясь инстинкту, дошла до его края, чтобы посмотреть, что находится дальше, и обнаружила тротуар, ведущий, по-видимому, к небольшому городу. Я пошла по нему и увидела колокольню церкви, несколько больших сараев и много маленьких домов, из труб которых поднимался дым, красный дом с белыми ставнями, располагавшийся поодаль от городка, на холме, и окруженный зеленью и белым деревянным забором. Рядом с ним стоял красный амбар. Вдруг в голове возник образ. Мужчина, целующий меня. Незнакомые, сильные, прекрасные чувства наполняют меня. Мои руки запутались в черных волосах. Внезапно вспышка исчезла, так же быстро, как появилась. Я хотела, чтобы воспоминание вернулось. Но оно пропало в темных глубоких водах моей памяти. Я разочарованно вздохнула и снова обратила взор на красный домик. Это место приковывало мое внимание, хотя я не понимала почему.
Оно звало меня.
Я должна была идти. Я не имела понятия, почему должна так делать. Но здравый смысл подсказывал, что я могу смело положиться на свои чувства. Каким-то образом они были обострены – я слышала звуки и ощущала запахи, которые не должна была слышать и ощущать. И мои физические способности тоже увеличились, а это было очевидно, потому что я смогла обогнать оленя и оторвалась от «кадиллака»…
Да. «Кадиллак-эскалада». Так называлась эта машина. Я слабо улыбнулась, втайне радуясь тому, что частички воспоминаний начали возвращаться ко мне.
Но если мои физические способности превышали норму, тогда, возможно, и моя интуиция тоже обострилась. Хотя я поймала себя на том, что не могла определить, что значило для меня слово «нормально».
Я решила довериться своей интуиции. Я пойду к тому красному дому – нет, я пойду к амбару около дома – так будет безопаснее. Это место станет моим убежищем на первое время. Там я спланирую свои дальнейшие действия.
Приняв такое решение, я стала спускаться по травянистому склону. Мне пришлось покинуть красивый осенний лес и пойти к деревенской дороге, огибавшей его. Обнаженная, я пошла к этому маленькому городку. Когда я шла, я вдруг почувствовала сильный, резкий голод, какого не испытывала никогда раньше.
21 год назад
Серена моргнула, пытаясь стряхнуть с себя оцепенение, вызванное лекарствами. В голове ее был туман. Она подняла глаза и увидела мужчину в белом халате, со стетоскопом на шее. Он смотрел не на нее, а на диаграмму.
– Где моя девочка? Я могу видеть ее сейчас? – И она попыталась улыбнуться сквозь туман. Боже, сколько же лекарства они ей вкололи, подумала она. – Я говорю «девочка», хотя точно даже и не знаю. Но мне кажется, что это девочка. Скажите, это правда? Она красивая? Сколько она весит? Почему сестра еще не принесла ее мне?
Доктор опустил карту и положил ее у изножья кровати. Потом подошел поближе и похлопал Серену по руке. Просто похлопал. Он не улыбался.
Что-то сжалось у Серены в груди. И она вдруг поняла, что не хочет слышать его ответ.
– Это была девочка, вы правы. Но… Мне очень жаль, Серена. Ваш ребенок родился мертвым.
Ее будто кувалдой ударили в грудь. Она упала на подушки, в легких не осталось воздуха. Серена сжала грудь, потому что ей показалось, что она не может сделать вдох. Доктор положил ледяную руку ей на затылок.
– Опустите голову и дышите. Просто дышите. – Он нажал на кнопку в стене и быстро сказал:
– Здесь нужна помощь, – потом вытащил что-то из кармана, разломил и поднес к носу Серены.
Она почувствовала резкий запах нашатырного спирта, тяжело вдохнула и отвернула голову. Вдох. Выдох. Она задышала. Как будто ничего не случилось.
– Так лучше, – произнес врач. Когда дверь открылась, он поднял глаза. Вошла медсестра. Молодая привлекательная блондинка.
Серена лишь мельком взглянула на нее, прежде чем пристально посмотреть в глаза доктору.
– Это ложь, – сказала она. – Это ложь. Мой ребенок не был мертворожденным.
Сестра подошла ближе.
– Я понимаю, как вам сейчас тяжело. Мне очень жаль.
– Мой ребенок родился живым, – повторила Серена. Она не сводила взгляда с доктора. – Я слышала ее крик. Я слышала ее крик.
– Вы находились под действием сильного успокоительного, – сказал доктор без малейшего сочувствия, деловым тоном. – Такое иногда случается, когда мать думает, что слышала крик своего ребенка. Я понимаю, что вам это трудно понять, но такое случается.
– Я слышала, как она кричала, – повторила Серена. И тут она заметила, что сестра не смотрит ей в глаза.
– Дайте ей успокоительное, – сказал доктор, как будто ее не было в комнате. Потом он подошел к кровати и, взяв историю болезни, написал в ней что-то. – Сделайте ей инъекцию. Прямо сейчас.
Серена напряглась.
– Мне не нужно ваше успокоительное. Говорю вам, я слышала, как моя девочка плакала. Я слышала ее! – Она бросила отчаянный взгляд на сестру. – Я не буду принимать успокоительное. Дайте мне телефон. Я вызову полицию. Я хочу знать, что вы сделали с моей девочкой.
– Ваш ребенок родился мертвым, – повторил доктор.
И тут Серена увидела, что сестра, глядя ей в глаза, незаметно покачала головой.
– Успокоительное, – приказал ей доктор.
Сестра – на ее карточке значилось имя «Морин Кинан» – поспешила за дверь. Серена задумалась над тем, действительно ли она видела тот молчаливый знак, который подала ей сестра Кинан, и не заметил ли его доктор. Но она не могла определить это. Доктор вышел вслед за сестрой.
В ту же секунду, как дверь за доктором закрылась, Серена стала внимательно изучать свою палату, но телефона нигде не было. Она встала с постели, морщась от боли во всем теле, подошла к окну и раздвинула шторы, чтобы выглянуть на улицу.
Солнце на небе висело низко. За окном находилась парковка, комната Серены была на втором этаже.
Боже, где ее ребенок?
Она услышала, как открывается дверь, и легла в кровать.
Вошла сестра Кинан, в ее руке был шприц. Она подошла к кровати, наклонилась и коснулась предплечья Серены.
– Мне действительно не нужно успокоительное, сестра Кинан.
– Просто Морин, я знаю, что оно вам не нужно, – прошептала женщина. – Но вам нужно выслушать меня и сделать все, как я скажу. Я хочу, чтобы вы подождали один час. Притворитесь, что вы без сознания, как будто это лекарство вырубило вас. Понимаете?
– Но что происходит? Где мой ребенок?
– Я не знаю. Я знаю только, что вам надо отсюда убираться, и побыстрее. Подождите один час, потом выбирайтесь через окно. Здесь невысоко. Около пяти футов. В кустах будет рюкзак со всем необходимым. Подождите один час. Потом бегите. А до этого притворитесь спящей.
Снаружи послышался звук приближающихся шагов, Морин быстро вставила иглу в подушку и нажала на шприц.
– Вы без сознания. Вон там часы. – Она немного наклонила голову. – Через час бегите. Ваша жизнь зависит от этого.
Дверь открылась, и вошел доктор. Серена закрыла глаза и откинулась на подушку, притворяясь расслабленной. Она задышала медленно, ровно и глубоко.
– Она успокоилась? – спросил доктор.
– Да. Я поговорила с ней. Мне кажется, я ей нравлюсь.
Его серые, бесстрастные глаза смотрели на нее. Серена чувствовала его взгляд, хотя ее глаза были закрыты.
– Сегодня она нас больше не побеспокоит, – сказал доктор.
– Ей тяжело смириться с этим. Бедняжка, она думает, что слышала крик своего ребенка. Как вы думаете, что это значит? – спросила сестра.
– Вы были там, Морин.
– Но я была не в комнате. Я хочу сказать, я была в отделении, но не…
– И что? Вы слышали, как кричал ребенок?
Эти слова звучали почти как обвинение. Или вызов.
– Нет, доктор Мартин, – ответила сестра Кинан безжизненным тоном. – Я ничего не слышала.
Серена знала, что это была ложь. Она чувствовала это сердцем. Морин Кинан слышала, как кричал ребенок Серены. И хотела помочь.
Серена была права. У нее не было обмана зрения или галлюцинаций, эффект от успокоительного был здесь ни при чем. Ее дочь была жива.
И Серена найдет ее. Даже если будет искать всю жизнь.
Глава 2
Настоящее время
Вечером Этан первым делом зашел к Сцилле и Харибде. Тягловые лошади были достаточно крупными, чтобы сойти за монстров, хотя он считал, что имена, данные им в честь морских чудовищ, были некоторым преувеличением.
Он улыбнулся, представив своих лошадей легендарными мифологическими созданиями. Они охраняли его одиночество так же ревностно, как Сцилла и Харибда охраняли Мессинский пролив.
Когда Этан шел сквозь темноту по узкой тропинке от дома к стойлу, он услышал их тихое приветствие изнутри. Лошади чувствовали, что он приближается. Они также чувствовали приближение опасности и тогда громко храпели и били копытами. Казалось, они понимали, что были такие люди – и их было много, – которые желали видеть Этана мертвым.
Глубоко погруженный в свои мысли, Этан почти подошел к стойлу, когда вдруг поднял голову и почувствовал запах одного из своих. Запах другого вампира.
Дикий? Или один из чистокровных, таких, как он? Специально подготовленный, чтобы выследить и убить его, как выслеживают и убивают всех беглецов?
Застыв, он напряг все свои чувства, настраиваясь на постороннее присутствие, пытаясь уловить угрозу или другой знак. Лошади вели себя на удивление спокойно. Они не всхрапывали и не били копытами, как делали всегда, если ему грозила опасность. Почему они были так спокойны?
Этан чувствовал, что это женщина. Единственная эмоция, исходившая от нее, – страх. Она тоже чувствовала его присутствие, он ощущал это. Но она делала это ненамеренно. Она не сканировала радиоволны, чтобы почувствовать его. Она нашла его случайно. Но теперь вовсе не пыталась прощупать его ум, чтобы оценить его намерения. Этан же научился делать это, когда трансформировал себя два года назад.
Этан не чувствовал ни намека на опасность или угрозу с ее стороны. Все же он снял со стены вилы и вошел в конюшню. Вилы глубоко пронзят ее, и она истечет кровью задолго до рассвета, подумал он, и не сможет получить помощь.
Он шагнул внутрь и сразу же почувствовал приятный запах свежего сухого сена, соломенной подстилки, овса и резкий запах лошадей.
Сцилла тихо всхрапнула и взмахнула хвостом. Это было не предупреждение, а сообщение о том, что что-то привело ее в возбуждение. Она была взволнована. Встревожена, но не испугана.
Спокойно, девочка, – подумал Этан. – Я уже знаю, что здесь кто-то есть. Только не знаю… где именно.
Он завернул за угол и посмотрел кобыле в глаза. Она встряхнула гривой, отвела взгляд, вскинула и опустила голову.
Этан кивнул и посмотрел на соседнее стойло, где стоял Харибда и беззаботно жевал сено. Никакой помощи от вас, – подумал Этан. Хотя он прекрасно знал, что в случае настоящей опасности Харибда выбил бы дверь стойла. Вместо этого жеребец только бросил на него кроткий взгляд и спокойно продолжал жевать.
Этан взял вилы в другую руку и бесшумно подошел к двери из красного дерева, за которой находилось небольшое подсобное помещение. Дверь была закрыта. За ней была она. Его уверенность росла с каждым шагом, приближавшим его к двери.
Этан взглянул на вилы, которые держал в руке, и задумался, какое оружие она намеревалась использовать против него. Ружье? Или электрошоковое устройство типа такого, какое он был вынужден использовать на Ферме против других невинных пленников? Или острое и широкое лезвие? Было безумием идти сюда с одними только вилами.
Но он понимал, что у него не было выбора. Если один из Диких нашел его, он должен был убить его до того, как он распространит информацию о его местонахождении. Если это был убийца, посланный с Фермы, расклад оставался тем же. Убить или быть убитым.
Он не мог позволить, чтобы его обнаружили. Он устроил свою жизнь и намеревался за нее бороться – по крайней мере, до тех пор, пока не узнает, что случилось с его братом.
Джеймс покинул его, и Этан не знал, как и почему это произошло. Некоторые из пленных говорили, что его сделала вампиром и послала осуществлять какую-то миссию та организация, которой все они были обязаны своими жизнями, – Отдел паранормальных расследований. Но Этан предпочитал верить, что его брат сбежал и выжил, так же как и он сам. И теперь целью его жизни было найти брата и обеспечить его безопасность – и свободу. Но прежде всего ему предстояло разобраться с незваной вампиршей.
Он медленно открыл дверь подсобки.
Он сразу увидел ее, как будто безошибочно настроился на ее ауру. Рыжие кудри, каскад волос и бледная розоватая кожа. Она сидела на полу, спина ее была прижата к дальней стене, колени согнуты, голова опущена вниз. Длинные волосы укрывали ее всю.
Он знал только одну женщину с такими волосами. Тогда она не была вампиром. Она была тогда одной из Избранных, одной из пленниц, которых держали на Ферме. Так же как и его.
Женщина медленно подняла голову. Ее длинная, тонкая рука поднялась, чтобы убрать волосы с лица, и она пронзила его взглядом изумрудных глаз. Этан выдержал ее взгляд и попытался прочитать ее беспорядочные, перепутанные мысли. Наконец он сказал:
– Ты здесь, чтобы убить меня?
Огромные пушистые ресницы скрыли от него ее глаза.
– Зачем мне тебя убивать?
Потом ресницы снова поднялись, и он ощутил ее состояние. Это был страх. Но в глубине ее глаз скрывалось нечто большее. Но того, что он ожидал увидеть, там не было. Узнавания.
– Я даже не знаю тебя, – продолжила она. Потом она прикусила нижнюю губу и добавила: – Я даже не знаю… себя. Я не знаю даже своего имени.
Слова повисли в воздухе. Женщина поднялась и встала перед ним, руки ее были бессильно опущены. Она была обнажена, прекрасна и уязвима во всех смыслах этого слова. Она не была той дикаркой, которую он знал.
На Ферме она была неукротимой. Ее нельзя было сломить. Она постоянно выступала против тех уроков, которые им преподавали. Она не подчинялась. Она отказывалась быть такой бездумно послушной, какими должны были быть все. Часто Избранным давали бессмысленные, иногда жестокие задания. Сломать шею белке. Съесть пригоршню личинок. Провести двенадцать часов на улице, без обуви, во время сильнейшей вьюги. Она, в отличие от всех остальных, отказывалась выполнять эти приказания.
За это ее лишали сна. Ей увеличивали дозы сильнодействующих лекарств. Держали в изолированной комнате, заклеивали липкой лентой веки, чтобы она не могла закрыть глаза, и показывали безумные изображения на огромном экране, в то время как в наушниках, привязанных к ее ушам, звучали указания.
Таким образом ее пытали. Возможно, он знал не всю правду о ней. Среди испуганных, покорных, измученных пленников ходили слухи, что ее убьют, если не смогут сломить.
Ему, по крайней мере, хватило ума, чтобы притворяться покорным, пока не представился шанс убежать.
И теперь она стояла перед ним, вампиресса, Избранная, которая не знала его и утверждала, что не знает собственного имени.
Какого черта они сделали с этой неукротимой девчонкой? Что они сделали с Лилит?
21 год назад
Серена закрыла глаза и снова вспомнила первый крик дочери.
Она следила за стрелкой часов из-под опущенных ресниц и ровно в ту минуту, которую указала ей сестра Кинан, сбросила одеяло, села на кровати, свесив ноги, и медленно перенесла на них часть веса. Ноги оказались на удивление крепкие, она встала, повернулась и сложила одеяло так, чтобы казалось, что под ним спит человек. Потом, двигаясь бесшумно, задернула все занавески вокруг кровати и снова осмотрела комнату в поисках того, что могло бы помочь ей в побеге. Но ничего подходящего в палате не было.
Сестра сказала ей, что все необходимое она найдет в рюкзаке снаружи. И Серене оставалось только поверить этому.
Выпрямляя спину, она подошла к окну, медленно потянула за шнур, чтобы поднять шторы, потом открыла засов и подняла раму. Окно открылось легко.
Облокотясь на подоконник, Серена посмотрела вниз. Действительно, здесь было невысоко. У нее не было обуви, из одежды – только больничный халат. Но если действовать быстро, подумала Серена, можно уйти незамеченной и успеть скрыться из вида. Она села на подоконник, свесила сначала одну, а затем другую ногу на улицу. Потом легла на живот, повернувшись лицом к окну, и повисла, уцепившись руками за раму. Затем закрыла глаза, сделала глубокий вдох и разжала руки, немного оттолкнувшись, чтобы не удариться о стену при приземлении.
Ее ноги коснулись земли почти мгновенно, менее чем через секунду. Колени подогнулись, она приземлилась, сдержав крик боли от удара о землю, и еще несколько секунд не двигалась, не веря в собственную удачу.
Возможно, здесь вовсе не было никакой страшной тайны. Если они лгали ей про ее ребенка, почему они не приняли более серьезных мер против ее возможного побега? Они должны были, по крайней мере, запереть окно.
Серена приземлилась на зеленую лужайку, от тротуара ее отделяла небольшая изгородь. Рядом никого не было видно. Она собрала все силы, поднялась на ноги и подошла к изгороди.
Она сразу заметила большой зеленый рюкзак, вытащила его из кустов и расстегнула молнию. Внутри были туфли, одежда и папка для бумаг. В карманах было что-то еще, но она знала, что ей нужно поскорее убираться из этого места.
Внезапно где-то рядом с резким звуком захлопнулась дверца машины, Серена вздрогнула, закрыла рюкзак и спряталась в тень.
Она заметила за углом нишу, которая с двух сторон была закрыта изгородью, а с третьей – стенами здания больницы. Это было хорошим укрытием, тем более что другого у нее не было. Она поспешила туда и увидела скамейки и столики с пепельницами. Должно быть, персонал проводил здесь обеденные перерывы в хорошую погоду.
Серена вытащила из рюкзака одежду, она должна была торопиться. Наверху лежали джинсы, под ними трусы и несколько макси-прокладок, которые она носила после родов. Она надела эту одежду, а затем спортивный бюстгальтер и футболку. Потом сунула ноги во вьетнамки, скомкала больничную одежду, засунула ее в рюкзак и застегнула молнию. Затем направилась к тротуару. С трудом подавляя желание перейти на бег, она быстрыми шагами вышла с территории больницы и скоро оставила ее далеко позади.
Серена шла по оживленной улице, мимо магазинов, ресторанов и супермаркетов, и никто не обращал на нее внимания.
Но это не надолго, подумала она. Рано или поздно в больнице обнаружат ее исчезновение. Возможно, это уже стало известно. Но что они предпримут?
Серена услышала звонок. Где-то близко звонил телефон.
С удивлением она поняла, что звук исходит из ее рюкзака, остановилась, сняла рюкзак, сунула в него руку и вынула мобильный телефон размером с кирпич. Серена вытащила антенну и приложила трубку к уху. Сердце ее забилось от страха, глазами она искала в толпе звонившего.
– Тебе удалось сбежать?
Она узнал голос. Это была сестра, которая помогла ей.
– Да. Думаю, да.
– Где ты?
– Я… я не знаю. На улице. – Серена огляделась. – На углу Мейн-стрит и Эльм. Я стою перед ювелирным магазином.
– Хорошо. Слушай, через квартал от тебя есть автобусная остановка. На Мейн-стрит. Видишь ее?
Серена посмотрела в одну сторону, потом в другую и заметила скамейку под пластиковым козырьком.
– Да, вижу.
– Сейчас должен подойти автобус. Садись в него. Выйдешь на третьей остановке. Там я тебя подберу. Я буду в красном «фольксвагене».
– Я не… я не понимаю, что происходит. Мой ребенок жив? Почему мне сказали неправду? Почему я не могла просто сказать им, что хочу выписаться и уйти? Что…
– Серена, автобус может подойти в любую секунду. Не опоздай. В кармане, где ты нашла телефон, лежат деньги.
– Но…
– Твой ребенок жив. Теперь иди. Садись в автобус. Остальное я объясню, когда ты будешь в безопасности.
Связь прервалась. Но Серена услышала то, что хотела услышать.
– Мой ребенок жив, – прошептала она. На ее пересохших губах появилась улыбка. – Мой ребенок жив, – повторила она снова и пошла к огромному неповоротливому автобусу, медленно подъезжавшему к остановке.
Зашипел воздушный тормоз, и двери автобуса раскрылись. Девушка спрятала телефон во внутренний карман рюкзака и помедлила на верхних ступенях, чтобы достать деньги. В кармане рюкзака были купюры и мелочь. Она засунула несколько монет в приемное устройство, прошла в салон и опустилась на ближайшее свободное сиденье.
Как только автобус отошел от остановки, Серена почувствовала облегчение, и ей становилось легче с каждым метром, который отдалял ее от больницы. Мысль о том, что ее ребенок жив, вызывала у Серены головокружение.
Она задумалась, что могло стоять за всем этим. Возможно, это была схема по похищению детей: ее ребенка хотели продать для усыновления какой-нибудь богатой паре и заработать на этом хорошие деньги. Доктор тоже участвовал в деле.
Но теперь ей удалось сбежать из больницы, и с каждой минутой она отдаляется от этого ужасного места. Она встретится с человеком, который сможет объяснить ей, что происходит. Она чувствует себя вполне нормально. И скоро заберет свою малышку обратно.
Автобус остановился. Серена прокрутила в голове последний телефонный разговор. Третья остановка. Она должна сойти на третьей остановке. То есть оставались еще две. Оставшееся время она использовала на то, чтобы внимательнее изучить содержимое рюкзака. В папке для бумаг лежали медицинские документы: время рождения ребенка, вес, рост, окружность головы, группа крови.
Группа крови была отмечена звездочкой. Она прочитала запись ниже: Ребенок обладает очень редким антигеном Белладонны. Обязательно известить правительство.
Серена нахмурилась, не зная, что это могло означать, и почувствовала, что кто-то на нее смотрит. Девушка подняла глаза и увидела, как мужчина, сидевший напротив, быстро отвел взгляд. Она закрыла папку и сунула обратно в рюкзак как раз в тот момент, когда автобус снова остановился. Мужчина вышел, больше не взглянув на нее.
Когда автобус тронулся, Серена тайком оглядела пассажиров, убедилась, что никто не обращает на нее внимания, и продолжила изучать содержимое рюкзака. На дне лежали ключи с биркой. На вставленной бумажке значился адрес: Монтгомери-авеню, 72.
Наконец, автобус остановился в третий раз. Серена застегнула молнию рюкзака, встала и закинула его на плечо, вышла на тротуар и огляделась. Автобус уехал, и она стала наблюдать за чистой пустынной улицей. И тут заметила машину. Красный «фольксваген», припаркованный на противоположной стороне улицы, недалеко от детской площадки. Это был автомобиль с откидным верхом, и Серена прекрасно могла рассмотреть женщину, которая сидела за рулем.
Это была медсестра Морин Кинан, уже не в униформе, а в обычной одежде. Она подняла руку и помахала Серене.
Серена с облегчением улыбнулась. Наконец она получит ответы на свои вопросы. Девушка посмотрела налево, направо и направилась через дорогу. Как только ее сандалии коснулись мостовой, маленькая красная машина взорвалась.
