Czytaj książkę: «Критерий Лейбница»

Czcionka:

Предисловие 3

Пост-предисловие 5

Пролог 7

Часть первая 12

Глава I 13

Глава II 16

Глава III 25

Глава IV 30

Глава V 39

Глава VI 41

Глава VII 63

Глава VIII 69

Глава IX 87

Глава X 102

Глава XI 104

Глава XII 116

Глава XIII 122

Глава XIV 137

Глава XV 150

Глава XVI 163

Глава XVII 178

Часть вторая 189

Глава XVIII 190

Глава XIX 210

Глава XX 227

Глава XXI 236

Глава XXII 245

Глава XXIII 268

Глава XXIV 284

Глава XXV 288

Глава XXVI 297

Глава XXVII 314

Глава XXVIII 333

Глава XXIX 352

Глава XXX 356

Глава XXXI 358

Глава XXXII 371

Глава XXXIII 387

Глава XXXIV 411

Глава XXXV 426

Часть третья 444

Глава XXXVI 445

Глава XXXVII 488

Глава XXXVIII 501

Глава XXXIX 521

Глава XL 532

Глава XLI 556

Глава XLII 569

Глава XLIII 601

Глава XLIV 613

Глава XLV 624

Глава XLVI 636

Глава XLVII 649

Глава XLVIII 668

Глава XLIX 683

Глава L 694

Глава LI 709

Глава LII 725

Глава LIII 738

Глава LIV 751

Глава LV 763

Глава LVI 789

КРИТЕРИЙ ЛЕЙБНИЦА

Маурицио Дагради

Переведено: Екатерина Спирина

Предисловие

Я понимаю, что никому не нравится читать предисловия, поэтому буду краток.

Эта книга должна поспособствовать открытию умов многих скептически настроенных людей, которые не ощущают на уровне инстинкта или пока в принципе не задавались вопросом по поводу того, что во Вселенной кипит жизнь.

Любой, кто попытается им объяснить более или менее аргументировано, более или менее научно, более или менее философски, как обстоят дела на самом деле, непременно поймет, что количество человек, которых всерьез удалось убедить, ничтожно мало по сравнению с количеством опрашиваемых людей. Я не знаю, почему это так. Я не знаю, передается ли это с генами или является приобретенными знаниями, которые человек получает в раннем детстве. А может, это обусловлено вообще чем-то другим. Ясно только, что эта трагическая ситуация приводит к деградации человеческой расы, которая на самом деле является всего лишь одной из многих других рас, распространенных во Вселенной.

Мне нравится думать о том, что в этот момент какой-нибудь другой самоуверенный мечтатель вроде меня пишет подобное предисловие к похожей книге на главной звезде Эпсилон Эридани в попытке убедить своих читателей, что, возможно, существуют другие расы, имеющие две ноги и две руки, и которые, пожалуй, не вдыхают жидкий формальдегид.

Пост-предисловие

Если вы дочитали до этих строк, я люблю вас. Я люблю вас, потому что в вас уже есть Искра, и вы хотите ее зажечь.

А вы тем временем попрощайтесь с теми, кто до этих строк не дошел и кто теперь проклинает меня самыми яростными и унизительными оскорблениями, какие только существуют в их лексике. Такие читатели пойдут в магазин, где они опрометчиво купили эту жалкую книгу, бросят ее на прилавок и потребуют вернуть им деньги или заменить другой книгой, демонстрируя незадачливому продавцу все свое возмущение тем фактом, что издатель имеет очень плохой вкус, раз он в принципе публикует такую ерунду. Эти индивидуумы никогда вместе с нами не поверят Истине, которая, если она не противоречит их верованию, требует хотя бы Акта Веры.

Пролог

Боевой вертолет поднимался на десять метров над уровнем моря над зловонным болотом, рулевой винт время от времени заедало, и фюзеляж начинал поворачиваться естественным образом в сторону, противоположную от несущего винта. Но винт тут же начинал крутиться, и хрупкий баланс восстанавливался с пугающим заносом до следующего раза, который мог оказаться последним. Без рулевого винта вертолет начнет самостоятельно вращаться, и любая возможность управлять им будет окончательно потеряна. В кабине пилот изо всех сил старался сохранить равновесие и положение в пространстве, с осторожностью и точностью приводя в действие педали, что резко контрастировало с его состоянием: в левом плече застрял кусок ветрового стекла кабины, вонзившись, по крайней мере, сантиметров на пять в его плоть. Вокруг раны летный комбинезон был весь пропитан кровью, и пятно это быстро увеличивалось в сторону руки и грудной клетки мужчины. Множество осколков стекла были разбросаны по его коленям и полу кабины. С правой стороны второй пилот лежал, опрокинутый назад и пристегнутый к сидению, а на шее зияла рана от осколка стекла. Кровь обильной струей вытекала из сонной артерии, беспрерывно поступая из ничего не подозревающего сердца. Командир старался удержать вертолет в равновесии, но чтобы сделать это, он мог использовать только визуальные ориентиры, потому что когда ветровое стекло разбилось, и его осколки посыпались на них, его вырвало на панель инструментов от вида раны его напарника, и теперь почти все рычаги управления были запачканы желтоватой жидкостью, а индикаторы - невидимы. С совершенно ненадежным рулевым винтом он не мог себе позволить убрать руку от рычагов даже на мгновение, чтобы вытереть поверхность основных приборов. Его единственными ориентирами были далекий горизонт тяжелого ненатурального фиолетового цвета сумерек этого проклятого места да темный лес с левой стороны, откуда несколько минут назад вышли другие члены экспедиции. В грузовом отсеке за кабиной пилота были беспорядочно распростерты два солдата, словно два мешка картошки, брошенные случайным образом. Первый был крепким мужчиной среднего роста с черными волосами и легкой небритостью. На правой ноге была наложена шина с целью фиксации бедренной кости. Штаны были разорваны, а ботинки сняты. Вся его нога была в крови. Мужчина был без сознания от потери крови из-за смещенного перелома. Его пульс был слабым, тело холодным, с мертвенной бледностью. Вторым солдатом была женщина. У нее были короткие светлые волосы, залитые кровью, вытекающей из широкой раны на голове над левым ухом. Кусок кожи на месте волос диаметром сантиметров в шесть вообще отсутствовал, и это обезображивание казалось абсурдным в сочетании с нежными чертами лица девушки: округлыми щеками, мягко очерченным подбородком, слегка заостренным носом и полными губами. Глаза ее были закрыты, но веки подрагивали, не открываясь, губы дрожали, словно ведя тихую дискуссию, а тело пробивала дрожь от повышенной температуры.

Форма обоих была совершенно анонимной, без каких-либо опознавательных знаков. Никакой нашивки с именем, никакого звания – ничего, что помогло бы идентифицировать их. Те двое принадлежали САС, Специальной авиадесантной службе, специальному подразделению вооруженных сил, самых лучших в мире. Они были лучшими бойцами, обученными действовать и выживать в невозможных условиях, в любом климате и среди любых врагов. Они были быстрыми, эффективными, сильнейшими. Их миссии были всегда секретными, а следовательно, их идентификационные данные должны были быть скрыты.

И вот теперь они были обезоружены и ударялись о стенки вертолета при каждом заносе. Единственное, что их спасало от падения за борт, была веревка, привязанная к талии и прикрепленная к ручке двери грузового отсека. Бортовое оружие было полностью разряжено, включая новейшее плазматическое оружие, которое теперь свисало наполовину расплавленным со своей подставки под брюхом вертолета. Это был первый прототип, и не предполагалось, что он должен непрерывно стрелять в течении долгого периода. Все это было только для того, чтобы постараться войти в контакт и сохранить позицию.

– Адамс! Готовься к спуску! – поступил громкий и ясный вызов в наушники пилота.

Именно в тот момент хвостовой винт вновь заколебался, но почти сразу выровнял равновесие, и пилот ответил:

– Готов, майор!

Под вертолетом в котловине с загнившей водой, пришедшей в движение в результате вращения лопастей, три близко стоящие фигуры стояли, обдуваемые потоком крутящегося воздуха, который яростно хлестал их.

Майор Камден беспрерывно стрелял по зарослям из полевого пулемета, держа его одной рукой, несмотря на его чрезмерный вес. Оружие было горячим и очень тяжелым. Солдат скалил зубы, сжимая его обожженными руками, палец находился на курке, глаза, налитые кровью, выражали жгучую и неутолимую ненависть, которая превращалась в поток пуль, вырывающихся из этого орудия смерти. Камден был весь покрыт кровью отчасти из поверхностных ран на груди и руках, но прежде всего кровью своих раненных товарищей, которых он должен был помочь перетащить к пункту сбора.

– Майор!

Камден с трудом расслышал крик девушки, которая старалась перекричать пулеметную очередь. Ногами, прочно увязшими в тине болота, она поддерживала подмышки темнокожего парня, который был без сознания. Лицо его было наклонено вниз и наполовину погружено в воду. Голова безвольно покачивалась, рот был полуоткрыт, глаза закрыты. Из большой раны торчали части внутренностей.

Девушка безнадежно взирала на лес, потом на раненного парня, потом на майора, который продолжал стрелять. Он был на пределе сил, волосы прилипли к голове от пота и грязи, покрывавшей все его тело цвета кофе с молоком, к которому прилипла пропитанная грязью одежда.

– Майор! – позвала она еще раз истерическим криком.

Камден крикнул ей в ответ, не прекращая изрыгать огонь в сторону леса:

– Сейчас у нас есть достаточно преимущества, чтобы позволить вертолету приземлиться! Адамс! Сейчас!

– Роджер¹, майор!

Адамс начал спускаться, но на высоте примерно шести метров хвостовой винт остановился, и вертолет начал самовращаться. Пилот безрезультатно постарался перезапустить винт, одновременно пытаясь подняться снова.

– Аварийная посадка! Отойдите оттуда! – крикнул Адамс.

Камден краем глаза взглянул на вертолет, неподдающийся контролю, и моментально оценил ситуацию. Не было времени убегать. Но в любом случае оказаться раздавленными вертолетом, который падал на них, было предпочтительней, чем отдаться зверской участи, что настигла бы их в лесу. Лицо его исказилось кривой насмешкой, а взгляд зажегся дьявольским огнем – выражение человека, который смотрел в лицо собственной смерти и бросал ей вызов. Он продолжал жестоко стрелять в темноту, больше не чувствуя боли от раскаленного железа и веса оружия.

Девушка тоже поняла ситуацию.

– Нет! – отчаянно крикнула она со всей силой, что в ней осталась. – Нет, нет, нет! Не сейчас! – всхлипнула она. – Мы так близко, так близко! Почему?! Почему?!

Она опустила взгляд на раненного парня, и душу ее наполнило безмерное отчаяние. Они теперь были в шаге от смерти.

Сердце ее затрепетало.

И в тот ужасный момент, когда она поддерживала своего парня, глядя на вертолет, который мог раздавить их в любой момент, слыша грохот пулемета, который выворачивал ее наизнанку, с ногами, до середины бедра погруженными в тину болота, ей в голову пришла мысль, которая давно была запечетлена в скрытых уголках ее памяти.

Она подняла лицо к небу и со слезами, бежавшими по щекам, которые хлестал пульсирующий ветер, порождаемый совершавшим аварийную посадку вертолетом, начала молиться.

– Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, и на земле, как на небе…

Часть первая

“ Ты с нами, Рю,

Ты с нами.

Каждую ночь мы будем приходить к тебе на черное море.

И мы поймем, что ты там и ты ждешь нас

С твоими крепкими руками.

Ты поднимешься на лодку, как пена волны,

И с нашей стороны вместе с нами поднимешь сети,

Как это было в прошлые ночи,

Когда твои глаза и твоя улыбка

Наполняли нас радостью от встречи с бурей.. ”

Нобору

Глава I

Все началось случайным образом, как это обычно бывает в таких случаях.

Студент Маррон собирался привести в порядок оборудование в одной из физических лабораторий университета Манчестера, раздраженно бормоча себе под нос по поводу всего того, что ему было оставлено ушедшим домой профессором Дрю.

– Приведи в порядок мою экспериментальную установку, Маррон, прежде чем уйдешь, ничего не работает! – приказал он.

Неужели нельзя было подождать до следующего утра? Сейчас уже поздно, с какого дьявола кто-то пришел бы проверять, наведен ли в лаборатории порядок или нет?

– Ну что же, – смиренно вздохнул Маррон, – путь физики проходит в том числе и через педантичность старых профессоров.

Он положил свой бутерброд с ветчиной на стальную пластину, являющуюся частью экспериментальной конструкции, куда он неосторожно бросил оберточную бумагу мгновением раньше распоряжения Дрю, потому что эта пластина казалась самым чистым объектом в лаборатории на тот момент.

Он собирался убрать первые приборы, когда пушистый рыжий кот, живший в лаборатории, молниеносным прыжком вскочил на рабочий стол, прошелся по клавиатуре компьютера, задев лапами некоторые микрометрические установки, и впился зубами в верхнюю часть бутерброда, а потом, наконец, спрыгнул на землю. На все это ему потребовались десятые доли секунды.

Маррон испустил сдавленный крик и принялся гоняться за котом, который мгновенно скрылся на вершине самого высокого в лаборатории шкафа.

Разгневанный студент остановился перед шкафом, размахивая кулаком в сторону кота и рассыпаясь в малоприятных комплиментах, но потом, будучи разумным человеком, оценил, что энергия, необходимая для возврата украденной еды, превышает энергию, которую эта еда ему даст, потому он успокоился и оставил в покое кота, раздумывая о том, что в каком-то смысле он того заслужил. Он бросил последний неодобрительный взгляд на кота и вернулся к рабочему столу.

Когда Маррон посмотрел на остатки своего бутерброда, чувство вины покинуло его, и, по мере того, как все яснее приходило осознание происходящего, он погрузился в своего рода транс, глядя на бутерброд широко раскрытыми испуганными глазами. Одежда стала мокрой от холодных капель пота, бегущих со лба и обильно стекавших вниз по уже влажному телу, руки задрожали, а легкие стали жадно ловить воздух.

Немного выше центра бутерброда, с верхней правой стороны не хватало одной части, и эта часть не была той формы, которая должна была бы составлять одно целое с частью, утащенной котом. Нет, это был кусок длиной примерно в четыре сантиметра, шириной в сантиметр, гофрированный параллельно горизонтальным длинным сторонам.

Не наблюдалось следов сгорания, крошек или каких-либо других остатков, а также не осталось запаха и дыма. Другой части бутерброда больше просто не существовало.

Тот маленький фигурный кусочек хлеба был просто передвинут? Расщеплен?... Или что?

В голове Маррона со скоростью света промелькнули все предположения, какие он только знал, ортодоксальные и не только, а между тем транс начал покидать его, дыхание пришло в норму, а сам он вернулся в настоящее.

Маррон еще не знал об этом, но История человечества стояла перед лицом решающего поворотного момента.

Сейчас.

И навсегда.

Глава II

Соблюдая крайнюю осторожность, чтобы не врезаться в рабочий стол, и одновременно глядя на кота, уединившегося на расстоянии десятка метров на шкафу в намерении раскрошить кусок хлеба, Маррон направился к телефону, висящему на стене позади него. Он пытался вспомнить домашний номер Дрю. Однажды он звонил ему, чтобы прояснить одно задание. Он заканчивался на 54 или 45?

– О, дьявол!

Он набрал первый вариант номера и после короткого ожидания услышал голос профессора в трубке:

– Кх!... Алло, – ответил профессор простуженным голосом.

– Профессор, это я, Маррон. Я думаю, будет лучше, если Вы срочно вернетесь в лабораторию. Есть нечто, что Вы должны увидеть…

– Маррон! – бесцеремонно прервал его Дрю. – У меня был тяжелый день: ректор сообщил мне, что фонды для нашей лаборатории сокращены на сорок процентов, и… кх… кажется, что в этом году мне так и не позволят уйти на пенсию. Надеюсь, что ты действительно хочешь показать мне нечто очень-очень важное!

– Ну, профессор, полагаю, что если Вы не захотите получить Нобелевскую премию, получу ее я один.

– Что ты болтаешь, Маррон? У меня нет времени на шутки!

Маррон даже не смутился:

– Это касается Вашей экспериментальной установки, профессор. Она производит эффект, который…

Студент уловил короткий шорох и через несколько секунд услышал, как хлопнула дверь. Он продолжал слушать звуки дома Дрю: телевизор по-прежнему оставался включенным, и оттуда как обычно доносился бессодержательный лепет. Профессор даже не позаботился о том, чтобы повесить трубку.

Маррон остался охранять экспериментальную установку, постоянно держа в поле зрения кота, чтобы не допустить его повторного нападения на бутерброд, что однозначно повлекло бы за собой катастрофические последствия. Животное поглощало хлеб маленькими кусочками, но каждый откусанный кусочек неумолимо уменьшал размер бутерброда, и кот уже начинал исподтишка поглядывать на рабочий стол.

Дрю все не приходил.

Маррон проклинал себя за то, что никогда не давал есть этому котенку, хотя ему было известно, что этим занимались другие студенты. Но он не знал, что в тот день эти студенты отправились на семинар и не покормили кота, уверенные, что его покормит Маррон.

Меж тем котенок покончил с бутербродом и вытянулся, пристально посмотрев на рабочий стол. Маррон начал покрываться потом, не зная что делать, когда услышал шум хлопнувшей двери и быстрые шаги по дороге, ведущей к входу в лабораторию.

Дверь внезапно распахнулась, и появился Дрю. Войдя, он обвел взглядом все помещение и моментально оценил ситуацию: Маррон неподвижно стоял около рабочего стола, пристально следя за котом, который со всей серьезностью намеревался схватить бутерброд, лежащий на пластине экспериментальной установки, казавшейся полностью собранной.

Дрю имел хорошие отношения с котом и потому разрешил безвыходную ситуацию самым банальным образом:

– Нильс, прочь!

Услышав эту сухую команду, котенок, носящий такое важное имя², выскочил прямо из окна лаборатории, остававшегося всегда немного приоткрытым в целях обеспечения циркуляции воздуха.

Маррон облегченно вздохнул и начал расслабляться. Он закрыл окно и принялся рассказывать профессору о случившемся. Он доложил ему только о существенных фактах, поскольку физики являются людьми весьма лаконичными, и завершил свою речь предположением:

– Полагаю, что кот случайно нашел критический параметр экспериментальной установки, который породил эффект смещения или измельчения материи, положенной на пластину. У меня нет других объяснений на данный момент.

Во время его рассказа Дрю смотрел на экспериментальную установку, изучая все значения, выставленные на компьютере и на подключенных приборах.

– Маррон, судя по виду, все произошло, как говоришь ты, но ты хорошо знаешь: чтобы эксперимент считать проведенным, он должен быть воспроизводимым... Ладно, сейчас мы сохраним полученную ситуацию, а потом попробуем воспроизвести наблюдаемый эффект.

Ничего не трогая, Дрю взял из шкафа цифровой фотоаппарат, оснащенный оборудованием, которое позволяло наложить тонко градуированную сетку на снятое изображение. Он сфотографировал все предметы на рабочей поверхности, по отдельности и все вместе, с разных точек зрения. Сетка позволит впоследствии воспроизвести точные расстояния и углы между объектами таким образом, чтобы воссоздать при необходимости точное расположение предметов экспериментальной установки. Он также сфотографировал экран компьютера, где имелись все параметры градуировки различных управляемых им инструментов, после чего Маррон сохранил эти параметры в файле.

Они переписали на другой компьютер все отснятые снимки и файлы с параметрами, сделали две копии и отдельно сохранили их: одну в портфеле Дрю, другую в куртке Маррона.

Теперь наступил решающий момент: они должны были попробовать воспроизвести эффект.

Дрю сместил кусок бутерброда на пластине таким образом, чтобы он располагался в той зоне, откуда раньше исчезла материя.

– Поскольку мы ничего не знаем о том, как это могло бы функционировать, будем действовать случайным образом, изменяя постепенно параметры и наблюдая за происходящим. Маррон, выбери какой-нибудь параметр на компьютере. Начнем с него.

Маррон повернулся к экрану и выбрал первый параметр, на котором остановился его взгляд.

– Изменяю K22. Сейчас он стоит на 1123,08В³. Я снижаю его до 0, – произвел студент изменение.

Ничего не произошло.

– Увеличиваю пошагово на 10В. Теперь K22 равняется 10В, 20В, 30В…

По-прежнему ничего не происходило.

При достижении 350В Дрю отдал распоряжение Маррону увеличивать пошагово на 50В.

– … 400В, 450В, 500В…

Снова ничего.

Генератор глухо гудел при увеличении напряжения.

– 950, 1000, 1050, 1100, 1150, 1200В…

Ничего.

Маррон прекратил увеличивать напряжение.

– Профессор, мы превысили значение экспериментальной установки.

– Я вижу, Маррон, – сказал Дрю, напряженно думая. – Ладно, установи параметр K22 на значение 1123,08В, как было вначале.

Маррон выставил значение с клавиатуры и, прежде чем ввести его в систему, остановился и обменялся взглядом с Дрю. Оба были сконцентрированы на хлебе, и юноша ввел значение: мгновенно, как будто это было самым естественным в мире процессом, часть хлеба исчезла. Его форма была точно такой же, как та, что исчезла ранее.

Дрю судорожно ловил ртом воздух. По правде говоря, он не поверил до конца, что эффект, описанный Марроном, можно воспроизвести, но он полагал, что этому есть обычное объяснение.

Присутствие непосредственно при обнаружении эффекта привело его в замешательство. Ему показалось, что он погружается в пустоту, неожиданно образовавшуюся под ним. Он даже покачнулся. К счастью, он сидел, а его ученик поддержал его, нет позволив падению. Теперь он отдавал себе отчет в том, что испытал Маррон, наблюдая этот эффект в первый раз. Ему понадобилась минута, чтобы прийти в себя. Наконец, он обрел самоконтроль. Он больше не ощущал усталости, накопившейся за день, сон как рукой сняло, а его мозг снова стал мощным и заостренным инструментом, полностью сконцентрированным на эксперименте.

– Ладно, Маррон, – холодно сказал Дрю, смещая между тем должным образом кусок хлеба, – выстави K22 на ноль, а потом на 1123,08В.

Маррон выполнил распоряжение, и материя снова исчезла.

Они попробовали повторить то же самое, выставив K22 на значении 1123,079В, но это не дало никакого результата.

– Теперь мы знаем, что K22 дает такой эффект, только если выставить его непосредственно на критическое значение. Также нет постепенного проявления этого феномена, даже при значениях, очень близких к критическому. Кажется, что мы стоим перед лицом очень точного параметра, при котором эффект или обнаруживается, или не обнаруживается совершенно, в зависимости от придаваемого значения. Хорошо, теперь попробуем с другими параметрами. Сделай это по порядку, начиная с первого и варьируя постепенно, как ты этот делал с K22.

– Профессор, остается очень мало хлеба, – возразил Маррон. – Полагаю, нам стоит попробовать с какими-нибудь иными предметами, прежде чем перейти к другим параметрам.

– Хм… Ты прав.

Дрю взял тефлоновый блокнот со стоящей поблизости стойки и положил его на пластину.

Изменяя K22, они добились исчезновения части этого блокнота. Тот же результат они получили и с куском дерева, призмой, свинцовой пластиной и губкой для грифельной доски.

А также они выяснили, что толщина перемещаемого предмета, составляла примерно полсантиметра.

Было десять часов вечера, когда они приступили к изменению других параметров. Они погасили все лампы, за исключением единственной, что висела над рабочей поверхностью. Призрачный свет луны проникал в ближайшее окно, освещая плечи двух мужчин, склоненных над потертым рабочим столом в самой обычной физической лаборатории. Они работали в почти монашеской тишине. Студент наблюдал за учителем, а учитель находил новые силы в интуиции ученика, молодого, но смышленого. Им достаточно было двух слов, иногда даже всего лишь жестов для понимания, потому что они понимали друг друга с полуслова и продолжали в совершенной гармонии исследование необыкновенного ускользающего феномена.

– Должен быть обмен, – заметил Дрю во время испытания.

Маррон вопросительно взглянул на него.

– Если предмет перемещается или расщепляется, то на его месте должна образовываться пустота, которую сразу же должен заполнять воздух, производя резкий звук вроде щелчка. Поскольку такой звук не слышен, смею предположить, что предмет, который испаряется отсюда, перемещается в другое место и занимает там тот объем воздуха, который перемещается сюда. Обмен должен быть моментальный и одновременный.

«Кто знает, куда попали все эти штуки, – подумал про себя Маррон, – и куда нацелен этот прибор?»

И вдруг мгновенно погасли единственная оставшаяся лампа и монитор компьютера, позволяющие видеть возможные оптические эффекты эксперимента. Помещение лаборатории погрузилось в темноту, и лишь лунный свет слабо освещал пространство.

Никакого шума, кроме вентилятора компьютера, который приглушенно дул, да мирного жужжания генератора высокого напряжения.

Маррон выглянул из окна и заметил нечто странное: лик луны, который мы привыкли видеть, глядя на нее, теперь, казалось, изумленно взирал на них, будто они оба не должны были заниматься тем, что они делали.

Или, возможно, не должны были делать это сейчас.

Маррон вздрогнул, но тут же встрепенулся и включил клапан.

Лаборатория погрузилась в еще большую темноту. Ученик на мгновение похолодел от ужаса, и на его лбу выступил пот.

– Профессор… – пробормотал он.

В ответ он услышал только странный скрип. Он не смел пошевелиться, вспотев еще сильнее.

Казалось, что время в лаборатории остановилось.

По-прежнему стояла темнота, ужасающая темнота, и ему показалось, словно громадная рука все сильнее сжимала его.

Напряжение стало невыносимым.

Прошло еще полминуты, потом ветер прогнал облако, закрывавшее луну, и она снова холодно осветила пространство.

Маррон посмотрел на Дрю.

Старый профессор сидел с широко раскрытыми глазами, бледный как полотно, с силой вцепившись руками в рабочий стол так, что даже побелели костяшки пальцев. Это и производило скрип, который студент слышал мгновениями раньше. Уверенность и самоконтроль Дрю испарились, и в тот момент он был самим воплощением страха.

– Профессор… – еще раз попробовал Маррон.

Казалось, Дрю начал медленно приходить в себя.

– Включи свет, Маррон, – с трудом дыша, произнес он.

Юноша нащупал выключатель и зажег лампу. Яркий свет осветил рабочий стол. Не произнося ни слова, он подошел к стене и включил все лампы лаборатории.

Казалось, что жизнь возвращалась, и что весь этот свет быстро стер минуты ужаса. Дрю поднялся с сидения и сделал несколько шагов. Потом вытер лоб платком.

Маррон вернулся к рабочему столу и посмотрел на пластину экспериментальной установки. Материя исчезла, как и прежде. Ничего не изменилось. Студент посмотрел на профессора, который возвращался к своему месту. Их взгляды встретились, и оба поняли, что в тот драматический момент испытали те же самые ощущения.

– Внушение. Только внушение. И ночь. Мы очень устали, столкнувшись с трудными проблемами. Бывает…– неуверенно промолвил Дрю, стараясь вернуть контроль над собой.

– Да, конечно. Должно быть так и есть, – подтвердил Маррон не особо убежденно, но чувствуя, что, как человек разумный, каким он себя считал, он должен быть, как говорил его учитель, более зрелым и более мудрым.

Оба вернулись к своей работе, охваченные, однако, некоторым сомнением.

Параметров на компьютере было двадцать восемь, и только к двум часам ночи Маррон и Дрю закончили испытания. Они сделали все пометки, сохранили все данные, которые использовали, и их глаза, опухшие от напряжения, потемневшие и покрасневшие от требуемого зрительного усилия, выражали невыразимую усталость вместе с искрой триумфа, который доводится испытать человеку не так уж много раз за всю свою жизнь.

Произошедший инцидент уже был забыт.