Czytaj książkę: «Бойся мяу», strona 7
– Какого еще лисенка? Это был череп. Фу, брр! – Колька замотал головой.
– Я никого мальчишку не видела, там вообще ничего не видно в такой темноте, – отозвалась сестра.
– Да не этот парень, говорю! Мальчик в другой комнате. Фонарик упал и посветил в нее.
Они свернули на свою улицу, пробежали еще пару домов и перешли на шаг.
– Наверно, братик чей-то. Пришлось взять с собой, – спокойно предположил Коля.
И это, в принципе, вполне могло быть правдой. Женек задумался на несколько секунд.
– Эх, расскажу Дэну – он посмеется. Может, возьмет с собой в следующий раз.
– Хм, прикольно, – заинтересовалась Катя.
– Кажется, он плакал, – не сдавался Женя. – И они зачем-то нацепили ему лисью маску.
– Как тут не расплакаться, они же все там в каких-то чудищ вырядились. Странно, конечно… Дэн про такое не рассказывал.
Они подходили к его дому.
– Жендос, ты ведь опять все выдумал, чулана тебе мало? – подколола Катька. – Или показалось – там вообще темно, а с нашим зрением, сам подумай…
Женька колебался, говорить о руке с шестью пальцами или нет. Вот если бы сестра тоже заметила тогда эти ужасные кисти водителя в «девятке», а так… Так будет ясно сразу, что он нафантазировал.
– Ну где тебя носит? – к ним подбежала встревоженная тетя Шура.
– Да мы гуляли просто, светло же еще, – заворчал Рыж и вздохнул.
– Сказала брату твоему: «Иди, Кольку поищи, вдруг случилось чего». А он шиш чего, дождешься от такого. «Чего с ним нянькаться, – говорит, – не маленький, дорогу домой знает».
Коля зарделся, расцвел, заулыбавшись:
– Конечно, мам, хватит тревожиться.
– Ты поуказывай мне еще, – строго высказала она, но тут же приобняла и похлопала по спине: – Беги домой, гуляка.
Колька поплелся к воротам, оглянулся и махнул рукой:
– Пока, Жэк! Пока, Кать!
Они ответили ему тем же. В лучах закатного солнца он был почти бронзовый. Монумент неунывающему авантюристу.
– И зачем только я с вами поперлась? – пожаловалась Катька, когда они подошли к своему дому. После того хмурого, полумертвого дома лазурно-белый бабушкин домишко казался невероятно красивым. В окнах горел золотистый свет. Оля, Лариса и Таня заняли весь диван и, кажется, лопали вишню. Дядя Юра в кресле смотрел телевизор. А где-то на соседней улице, в такой же уютной комнате, вспомнил Женек, у экрана уселись Митька со своим отцом, уж и ужик.
В окне возникла миниатюрная фигурка, припала к стеклу и живо замахала рукой. Это Сашка караулил их на стульчике у подоконника. Женя отсалютовал ему.
– Хотела на Дэна позырить, сто пудов, – ответил он на упрек сестры.
Они проходили через ворота, и Катька пихнула его в спину:
– Заткнись! И хватит выдумывать.
Он лишь рассмеялся и сбежал:
– Угадал, угадал, ха-ха-ха!
* * *
Женек был уверен, что эта их вылазка в заброшенный дом и столкновение с Индейцами станет историей, которую они будут вспоминать и рассказывать, пририсовывая новые интересности, изо дня в день. А еще надеялся, что они узнают, кто там был еще, кроме Димы, и он убедится, что у кого-то из них есть братик, живой и невредимый.
Однако все вышло по-другому. Эту историю из умов и с говорливых языков вытеснила кошмарная новость следующего дня. Ночью случился пожар. Сгорел дом.
Коля, напуганный и безумный, повторял:
– Это я обронил зажигалку, я обронил зажигалку, я поджег…
До тех пор пока они не побежали с зеваками к пепелищу.
Сгорел не заброшенный дом, а жилой, на той улочке, что отходила от их. Дом Самсоновых. Тот самый, в котором были гости, музыка и веселье. Был праздник, а значит, и пьянка, а тут уж, бывает, и от пожара не убережешься.
Но просто сгоревший дом все-таки не смог бы напрочь перечеркнуть крутую и угарную историю о доме заброшенном, если бы, конечно, сгорел лишь дом, а люди спаслись. Но он перечеркнул, потому что люди не спаслись. В пожаре погибла вся семья и все гости. Соседи не успели, огонь сожрал дом пугающе и немыслимо быстро. И невероятное везение, что не перекинулся на рядом стоящие.
А к вечеру по деревне разнесся новый слух. Чайная ложечка горького меда в угольной бочке дегтя. В доме были не все. Нашлась девочка лет одиннадцати, Ксюша Самсонова. Она приехала в гости к бабушке и дедушке с родителями и братиком. Мама попросила ее последить за братиком Антошкой, не отпускать от себя. Но Ксюша не уследила, потеряла его. Потому ушла из дома искать его и потерялась сама. Это ее и спасло.
Но спасся ли Антошка, терялся ли? Или просто уснул в одной из комнат? Ксюша ответить не могла, но никто и не пытал ее расспросами. Если потерялся – найдут, а если нет – посчитают… и тоже найдут.
Не найдут, почему-то был уверен Женя, и от этого было страшно и горько. Не найдут, он навсегда остался узником дома между двух ив. Остался, потому что он его оставил?..
Женька глубоко-глубоко прятал, куда не достанет фонарик, черный сгусток вины. Но ведь как? Ну что он мог сделать, испуганный мальчишка?
Или все-таки, может быть, пускай он все выдумал…
Человек дождя
Приехала мама. И по одному взгляду на свою старшую, видно, поняла, что-то не так. Спрашивать не пришлось – бабуля, посмеиваясь, поведала, как внучата пропали, а затем явились вечером мокрые и без сил. Мама не смеялась – сперва испугалась, потом хмурилась, наконец, вздохнула и покачала головой.
– Вот ведь путешественники.
– Да все же нормально, мам, – протянула Оля.
– И совсем не страшно, – смело добавила Катя.
Они стояли перед дверьми зала. Напротив, за кухонным столом, сидели две мамы. Женек снова следил за часами и их гирьками на цепочках. Он знал – его, скорее всего, ругать не будут.
– Могли уж на такси попробовать доехать, – сказала мама детям, хотя казалось, будто спрашивает у бабули: «Ведь так?»
Оля закатила глаза на секунду раньше, чем прозвучало Катино:
– А я говорила, я предлагала!
Женек вспомнил свое дорожное открытие о том, как, вероятно, нелегко Оле постоянно отвечать за них, и тоже подал голос:
– Оля – молодец, хорошо, что она… это… вообще, в смысле… старшая.
– Вот и слушайтесь дальше… Что, прям от самого поворота шли? Пешком? С сумками? – уже не испуганно, а с каким-то обреченным удивлением спросила мама.
– Ага, – вздохнула Оля, припомнив, похоже, вес баула.
– Ага, – радостно повторил Женя.
– И немножко на тракторе, – добавила Катька, показав на пальцах «немножко».
Бабушка захихикала, засмеялась и мама.
– Что, не соскучились? – развела она руки в стороны.
Вместо ответа Женька и Катя подбежали к ней, она прижала их к себе, не вставая.
– Мамкина, – пропели они, утопая в ее мягкости.
Она погладила их по спинкам. Потом встала, и они обнялись с Олей.
По давней традиции мама привезла к деревенскому столу сладостей – пряников и конфет. И они сели пить чай. Хотя бабушка, конечно, вперед чая поставила доченьке серьезную такую тарелку с куриным супчиком, вручила хлеба и два яйца вкрутую.
Приехала мама. Третий день как. И если раньше ни дядя Юра-Великан, ни тетя Лиза и уж тем более бабушка не спешили и не усердствовали с тем, чтобы поручать молодым гостям работу, то мама… Мама, понял Женя, ни капли лени не желала видеть в своих помощничках.
Он спокойно шел домой после неотложных дел в туалете и выбирал, чем заняться – посмотреть футбол или обежать улицы, на которых еще не был, когда во двор вошла мама и решила все за него. Она уже помолодела – в бежевой косынке, цветастом сарафане и галошах. Как на старых фотографиях. Сказала, мол, они вчера накосили травы на лугу, и теперь надо бы ее поворошить, чтобы подсохла в сено. Мол, приготовьтесь, мои помощники, через часок – другой пойдем ватагой.
Вот так, легко и просто. Как мама умела. Потому что в деревне отдыхают не от работы, а для работы между работами. Женек опечалился и весь поник так, что тело, секунду назад готовое промчаться по деревне, вдруг заныло. Он скорее побежал в дом.
Понуро топая к двери кухни, не сразу заметил приоткрытую дверцу в чулан. На краткий миг замер и поежился от холодка по спине, но тут же вспомнил, что эта тесная темнота уже несколько дней как не страшная, а интересная. Вот и теперь Женек передумал бежать к телевизору: «Чего это дверца-то открыта? Человек-Пальто приглашает в гости?»
Он подошел ближе, еще чуточку оттолкнул дверь и просунул голову.
– Человек-Пальто, это ты? – позвал тихо.
– Нет его тут, – прозвучало неожиданно близко.
Женька отпрянул. Голос был не Человека-Пальто. Неужто Черный Мяук?!
Лишь на второй или даже третьей секунде понял, что голос знакомый. Проверяя догадку, распахнул дверцу шире. В этот раз она тихо пискнула, но ничего не изменилось. Никого он не увидел – тусклый свет сеней топтался на пороге и рассекать тьму не собирался.
– Сашка, ты что ли? – буркнул он туда, потому что знакомый голос был голоском братика. Кажется.
– Ага. Я, – отозвалась темнота. – Ты сказал, здесь живет Человек-Пальтон, а никого нет.
«Са-а-шка», – расслабился Женек. Так ворчать мог только он. И шагнул через порог внутрь.
Поводил рукой туда – сюда. Вспомнил рост братика – помахал рукой пониже. И хлопнул ему по затылку.
– Эй! Это ты? – начал недовольно, закончил с тревогой Саша.
– Чего? Я тут.
– Ты мне стукнул по голове?
Женька шагнул в сторону и ткнул в него рукой:
– Нет, я здесь стою. – Не разыграть братика не мог. Смешно же.
– А кто? – прошептал тот, а затем громко и храбрясь: – Кто здесь? Эй! Ау! Человек-Пальтон, ты это?
– Ай! Это ты? – притворился Женек.
Они стояли сантиметрах в двадцати, наверное, друг от друга, но все равно не видели ничего. Ни лиц, ни рук, ни стен, только подсвеченную дверную щель.
– Что? Нет. Что случилось? Я нет, я ничего не делал.
Женька почувствовал, как братик крутится на месте.
– Кто-то кольнул меня в плечо, – придумал он.
– Кто это? Кто это? Кто тут? – зачастил испуганно Сашка. Налетел на Женька и вцепился в его руку. – Это он? Человек-Пальтон? Он же хороший, ты говорил.
– Пальто-о, – протянул Женя.
– Чего?
Наверное, смотрит на меня, догадался Женька.
– Посвети, а, – взмолился братик и задергал руку.
– Чем я тебе посвечу?
– А вдруг он плохой? Давай пойдем.
– Кто?
– Пальтон!
Женек засмеялся.
– Ты чего, дурак? – Сашка ударил его кулачком по животу.
– Он Человек-Пальто. Паль-то-о, а не Паль-тон-н! – грозно пробасил Женя.
– И что?! Он плохой! Пошли, ну! – Он тянул за руку.
– Погоди, Сашка, – весело остановил его Женек. – Это я был. Блин, точно, сейчас понял – это я тебя случайно ударил по голове, когда искал.
Саша оставил руку в покое:
– А тебя кто кольнул?
– А это… эт я придумал… Попался! – рассмеялся Женька и, наугад найдя голову братика, взъерошил ему волосы.
– Дурак! – отмахнулся Саша. – Про Пальтона тоже придумал?
– Нет, – ответил Женя. Одновременно с голосом из темноты.
– Нет там буквы «н», – продолжил голос.
– Опять ты?! – закричал Сашка, и Женька почувствовал локтем его мстительный удар.
В следующий миг он увидел, как братишка поглаживает кулак. Свой кулак увидел и он сам. И испуганно бросил взгляд вокруг.
– Смотри, – прошептал он.
Женек повернулся туда, откуда донесся голос и шел свет и откуда возник Человек-Пальто в прошлый раз. В темноте повисло пламя, огонек выхватил из нее воротник и две верхние пуговицы.
– Это Человек-Пальто. Без «н» на конце, – произнес он, как если бы знакомил брата с приятелем на улице.
– Пальто? – прошептал Саша, не отрывая глаз от света.
– Да, видишь – воротник и…
Пламя вспыхнуло сильнее, и показались рукава и пальто до пояса. Пуговицы застегнуты не были, но свет в нутро не проникал.
– Здравствуйте. А Вы… – неуверенно заговорил братик. – Вы хороший?
– Как это понимать? – отозвался голос. – Пальто хоть старое, но… Не отличное, но хорошее.
– А Вы добрый?
Огонек задрожал:
– Ну и вопросы у тебя… – кажется, он смеялся. – И не надо на «вы», говори мне «ты» или «Человек-Пальто». О-о!
– А Вы страшный? – не унимался Сашка.
– Хватит, Саш, – оборвал его Женя. – Он… друг.
Повисло молчание. Пламя горело так плавно, что казалось, будто замерло. Будто что-то обдумывало.
– Так-то я могу быть страшным. Хотите?
– Нет-нет, Человек-Пальто, мы просто… зашли проведать. Пойдем сейчас сено ворошить, – поспешил сменить тему Женька и положил руку на плечо брату.
– Вот как? Ох, я помню, ненавидел ворошить сено… А косить любил. Или… наоборот? – Он замолчал, пламя сжалось до семечка.
– Мы, наверно… – начал Женя.
Но голос не заметил:
– Кажется, я не любил ни косить, ни ворошить. Помню, пойдет дождь – всё, думаю, вилы сегодня в руки не возьму. Видел уже Черного Мяука?
– А? – единственное, что вырвалось у Жени, настолько неожиданный был вопрос.
– Футболку сжег? Его силы крепнут.
– Нет, но… но… А почему я?
Женек не вспоминал про загадочного Мяука ни разу, не думал о нем, поэтому, на самом деле, знать не знал, видел ли он его. И уж тем более не догадался сжечь футболку. Только теперь, в этот момент, какой-то дрожью вкралась мысль – так это, похоже, не шутка.
– Ты – чужак в его краю. – Воротник пальто приподнялся, плечи расширились, подлетели, рукава подались вперед. Он словно навис, а затем прыгающий огонек приблизился. – Он чует такое сразу, как паук – мошку, позарившуюся на его паутину.
Сашка смотрел заворожено. И будто забыл, что надо бояться.
– Но я же… не один, да… не единственный, наверно, приехал в гости, – Женька разозлился такой несправедливости, но прозвучало это, скорее, как мольба – а вдруг ошибка, вдруг есть чужаки и почужачей его?
– Не каждый его увидит, такие ему не интересны. А вот чужака, осмелившегося заглянуть к нему в гости, он ждал очень давно. И скоро будет готов… – Человек-Пальто осекся, и рукав тихо опустился Женьку на плечо. – Но ты же помнишь: ты не должен бояться и…
– И оставаться один, – закончил Женя. Удивительно – он помнил.
– Точно. – Пальто вернулось назад, ужалось. – Сожги футболку.
И огонек погас.
– Но кто он? Как… как выглядит? – бросил Женек во тьму.
С ее глубин отозвалось:
– Ну, знаешь, здесь темно, а он черный.
Затем глубины пропали, и Женя явственно ощутил тесноту стен и сваленного хлама. Он подтолкнул Сашку:
– Пошли, а то мама твоя будет ругаться.
Женек сидел в зале и смотрел телевизор. Залез на кресло с ногами и пытался вникнуть в футбольный матч. Получалось плохо – только спустя десять минут он понял, что это повтор, и вспомнил про дни перерыва перед четвертьфиналами. После этого вообще перестал следить за игрой. Комментаторов слышал лишь обрывками из-за гомона сестер, игравших в карты на диване рядом. Зато ничто не заглушало собственных мыслей и слов Человека-Пальто, звучавших в голове.
Как и где он может сжечь футболку? Закинуть в печь? Стащить коробок спичек и найти укромный закуток на улице? А потом мама обязательно скажет – где эта самая футболка? Да и ладно с этой рваной майкой, но вот что он непонятному Мяуку сделал такого?
Сашка молчал в соседнем кресле. Еще на кухне Женька наказал ему никому ничего не говорить. Во-первых, все равно не поверят. А если поверят, то накажут. Это уже во-вторых. В-третьих, он сам, кажется, еще не верил.
– Слышал, нас сегодня забирают сено ворошить? – окликнула его Катя, за пару секунд до этого выскочившая довольная из игры, когда ей подмастили.
– Сколько же там сена, кошмар! – Женек вспомнил маму, которая была до чулана, и огорчился еще сильнее.
Кроме Катюхи, на диване, который был разложен, резались в «дурака» Оля, Лариса и Таня. С ним вместе – пятеро. Действительно, сена, похоже, целый луг.
– Зато вместе, – возразила Оля, размешивая карты.
– Зято вмести, – вырвалось у Жени.
– Офигел? – удивилась она и метнула в него грозный взгляд.
Он хорошо знал эти «гляделки»: они упирались в него, когда он не слушался, или мусорил дома и пачкал пол, или не затыкался и нес свою обычную чушь. И значили они что-то вроде «Почему ты такой идиот?!»
Однако на лицах ее секунданток мелькнули улыбки, и он подумал – не офигел ли в самом деле? Серьезно? Прямо вот так надо огорчаться? Тут же вся тревога и озабоченность спали, и Женька глупо улыбнулся.
Оля на миг закатила глаза, махнула головой и стала раздавать карты. На втором круге прервалась и, уставившись в окно, пробурчала:
– Хотя да, вообще не хочется куда-то идти и торчать там под палящим солнцем.
И продолжила раздачу.
– В деревне всегда так, дел по горло, – отозвалась Таня, разглядывая и переставляя карты.
– Козырь – буби, – объявила Оля.
И Катька возмутилась:
– Опять?!
Женя усмехнулся: он сидел позади и потому видел, что красных ромбиков у нее полно. Дома они часто играли в «дурака» с родителями, только по парам, и с сестрой у них была настоящая система пальцевых обозначений достоинства карт. Но главному они так до сих пор не научились – следить, какие карты уходят, а какие, соответственно, остаются на руках.
Кто действительно мог не переживать о луге, полном сена, так это Сашка – пока мал, да и аллергия. Он об этом и не задумывался, сидел рядом и смотрел мультики. И когда только успел переключить?
«Вот бы и у меня была аллергия, – мелькнуло в Женькиной голове. – К сену бы не прикасался, а может, и в чулан бы не сунулся! Был бы счастливейшим мальчишкой на свете». Стал прикидывать, от чего еще такого неприятного избавила бы аллергия – от вытряхивания ковриков, чтения старых книг, ношения шерстяного свитера. Потом дерзкая мысль дошла до конфет и тортиков, и он помрачнел. А когда понял вдруг, что его, задыхающегося и чешущегося, могут не взять в футбольную команду, так вообще плюнул через плечо и постучал по ручке кресла.
Катя тем временем раскидала все свои козыри и вышла из игры. Забралась на подоконник и задрала голову:
– Да-а, и ни одного облачка.
– Загорать будем, зачем тебе тучи? – пошутила Лариса, с бледными руками и ногами и красным обгоревшим носом.
– Мы же ворошить собрались, чтобы сено что? Высохло… А если дождь?.. – Катька, наоборот, не шутила.
«Точно!» – подумал Женек, вспомнив слова Человека-Пальто. Не про Мяука, которые хотелось забыть, – другие.
Он подошел к соседнему окошку. Створки были распахнуты, а подоконник нагрет. С бледно-голубого неба метило в глаза добела раскаленное солнце. Отмотав время назад, Женька понял – дождь пропал после их приезда. Он помнил грозу и не единой капли после.
– Будешь играть? – спросила Оля, собирая карты.
Он кивнул. Сестры задвигались, прижимаясь и освобождая место. Он мотнул головой, глянув на часы. Двадцать восемь минут до выгона на плантацию. Вздохнув, забрался на диван.
– Если дождь будет лить вечно, случится потоп, – сказала вдруг Таня, когда Катя вернулась со своей разведки.
– В смысле? Зачем вечно? – ничуть не смутилась она.
– Я к тому, что, даже если сегодня пойдет дождь, сено никуда не денется, сестренка. И завтра тебе придется придумывать что-то новенькое.
– И придумаю, – улыбнулась Катя и стала загибать пальцы, – Ураган, раз. Пожар, два. Под таким-то солнцем – легко. Что еще?.. Ползучий сенный монстр.
– Чего? – удивился Женек, раскладывая веером доставшиеся карты. Поэтому, вероятно, не ясно было – адресовано это Кате или выпавшим ему картам. Сестренка без колебаний решила, что ей:
– Когда накосят, значит, очень много сена, ночью оно сливается в одну огромную кучу, – придумывала она на ходу, успевая примериться к картам, – гигантскую, в два раза больше нашего дома. И ползет потом этот монстр по деревне вызволять своих братьев из сеновалов.
Таня усмехнулась, качнула головой. Лариса рассмеялась, с восторгом глядя на Катьку. Оля же, привыкшая к фантазиям младших, спокойно выложила перед Ларой пару восьмерок.
– Он же и к нам придет, у нас сеновал! – Это Сашка подскочил на кресле, испуганно выпучив глаза.
От его вида хохотнули уже все. Через паузу улыбнулся неуверенно и он сам.
– Не бойся, Саш, она все придумала, – успокоила Оля и толкнула Ларису в плечо – мол, кроешь восьмерки или берешь.
– Тем более он же не страшный, огромная мягкая куча, – добавила Таня, – в такой приятно повалятся, – и неодобрительно посмотрела на Катьку.
Та пожала плечами, будто ни при чем.
– Ну, не такой он и безобидный, – вставил Женек.
– Началось, – буркнула Оля. И выкинула десятку вслед Ларисиной.
– Если Ползучий сенный монстр проглотит человека, – продолжил Женя, – то набьет в него столько сена, что, когда выплюнет, тот будет уже пугалом. И останется им навечно.
Сашка в кресло-то сел, но к мультикам не вернулся – слушал, приоткрыв рот, уже без испуга, казалось, с интересом.
– Зато прикончить-то его проще простого, – вмешалась Лариса, благополучно покрыв Олины и Катины карты. – Одной спички достаточно. И сгорит он вмиг и без остатка.
– Не, не, не. Поджигать его – большая ошибка, – возразил Женька. – Он ведь так спалит и всю деревню.
– Так, дети! Прекращайте, – не выдержала Оля. – Ларис, ходи давай.
Но сестра смотрела совсем не в карты, а куда-то в потолок. Только спустя несколько секунд повернулась к Оле, глянула вопросительно.
– А, ну да, – опомнилась, вытянула карту, но так и не выложила. – И как же с ним справиться? – спросила, улыбаясь.
– Как – как? – задумалась Катька, потянув шоколадную прядку ко рту. Была у нее такая привычка. – Косить надо меньше! А то накосят поле, а нам потом ворошить и по ночам бояться.
Двоюродные сестры по-родному рассмеялись.
– Ну, Катюха, блин. На вот, держи даму. – Лариса выложила карту.
– Ничего себе! Глядите-ка, как люди ходют.
Катины пальчики забегали по карточному вееру. Глаза не отставали. Наконец она прикрыла даму крести семеркой сердец – козырной. Женек поспешил скинуть пару семерок. Но сестра лишь обрадовалась:
– Вот молодец, – и покрылась девятками.
– А еще можно призвать Небесную Буренку, – выдал Женя свою придумку.
Девчонки уставились на него с недоумением. Но не Катя, она в тот же миг шустро сгребла карты и отложила к «бито».
– Ну, чтобы справиться с Сенным монстром, – объяснил он, и игра продолжилась. – Рассказать?..
– Ты убрала, что ли, уже? – опомнилась Таня. Катька преспокойно набирала себе карты из колоды.
– Рассказать? – не сдавался Женя.
– Небесная Буренка? – уточнила Лариса. Название ее развеселило.
– Ага.
– Господи… – прошептала Оля.
– В общем, надо на небе найти облако, похожее на корову, и попросить его спуститься на землю, произнеся заклинание. Тогда облако обернется огромной, с волнистой и белоснежной шерстью, буренкой. Она-то и сможет прожевать и съесть Ползучего сенного монстра. И спасет нас всех, – закончил он.
– Круть, – закивала Катя.
– Да, интересно, – отозвалась Лариса. – Никогда б не подумала.
За своей легендой Женька не заметил, как атака на Таню закончилась. Карты убрали в «бито». И пришла его очередь покрываться.
– Кстати, про заклинания, – начала Катька. – Я вот знаю один секрет взрослых… Рассказать?
– Погоди-ка, – Женьку хотелось послушать, но сейчас он был занят своим спасением. Как на зло уже третья его карта имела сестру на руках его сестер.
– Давай, рассказывай – рассказывай, – ответила одна из них – Оля, а потом ему: – А ты бери – бери.
Выхода, действительно, не было, не хватало еще козыря к его одному, и он забрал карты себе. А Оля открыла второй круг.
– Забрали меня как-то мама с папой на дачу. То ли полоть, то ли ягоды собирать, – заговорила Катя, пока Лариса покрывалась. – И помню, я стала в них водой брызгать. Так, это валет там?.. Отлично, вот еще тогда. Брызгаю, веселюсь так, ну, чтобы со скуки не завять. Им, конечно, это скоро надоело, и мама тогда говорит типа: «Хватит, Катя, будешь с водой играть – дождь начнется».
Она сделала паузу. Не то чтобы специально, просто колебалась – выкинуть ли еще карту, когда Лариса принялась собирать «битые». Не выкинула. И Лара выложила перед ней свою последнюю – бубнового короля. И вышла из игры.
– Ну-у? Поняли, о чем я? – спросила Катя, легко покрыв короля козырной шестеркой. Хотела убрать, но Женя встрепенулся:
– Куда?! Погоди-ка, хитрюга, – и подкинул ее завалявшиеся шестерки.
– Ты все про дождь, Катька? – Лариса потянулась и покосилась в окошко.
– Ага, – кивнула она, покрываясь. Но Женька не сдавался и сыпал разномастьем из того, что накидали ему самому. Еще одну карту добавила Таня.
– Всё, всё. Больше нельзя. Не лезет, – запротестовала Катя.
Потом секунд десять поглазела на карты в руках и те, что на диване.
– Жендосик, молодец, – она покрылась как по нотам, ушел козырной туз.
– Черт, – а он, получалось, подмастил. Таня, хмуря лоб, уже выбирала, какой картой на него сходить.
– Ну, так пошли, – Лариса толкнула Катю в плечо и кивнула на окно.
Та заулыбалась, подскочила:
– Пошли.
Они стали выбираться с дивана. Таня чуть повернулась, отодвинулась, пропуская их. На пару секунд Женька увидел ее карты, но от внезапности ничего не запомнил. Правда, еще через пару мгновений увидел одну из них вновь. Сестра швырнула в него даму.
– Куда они? – спросила после.
– Видимо, вызывать дождь, – усмехаясь, ответила Оля. У нее оставалось две карты, но скидывать их она не спешила.
На этих словах Сашка опять поднялся в кресле и перелез на подоконник.
Женя покрыл даму королем. Тут-то Оля и подсунула его червового коллегу. И Женек уже доставал козырь, вот только он был той же масти, что Олин король.
– Черт, – сообразил он и забрал карты себе.
Потом была чистая математика: Оля отдала Тане последнюю карту, Таня покрыла ее и скинула Женьку свою последнюю.
– Ну блин, – бухнул он карточный веер на диван. И это был звук поражения.
А затем в распахнутое окошко ворвался другой звук. Задорный смех и крики.
Визжала Катя, хохотала Лариса. В следующие мгновения верещала Лариса: «Холодно! Холодно!» А Катька хихикала. Наконец, все слилось в один общий переливчатый смех, и вторила ему какая-то булькающая дробная трель.
Вмиг двор стал куда живее зала. И будто бы даже тот тяжелый, густой жар, что стоял у самых окон, развеялся прохладой, задвигался, завихрился. Сашка довольно улыбался с подоконника:
– Ха-ха, классно!
Женек слез с дивана и подошел к другому окошку. Со второй попытки запрыгнул животом на подоконник и выглянул. Но во дворе оказалось пусто. Только в воздухе витал узнаваемый аромат – запах дождя. И последние капельки ныряли еще в ведра и чан у колодца. Женька задрал голову – ни облачка в лазурной вышине.
Кухня взорвалась смехом, а затем в зал вбежали пропавшие сестры. Промокшие, растрепанные и счастливые. Их однотонные футболки – бежевая у Ларисы и голубая у Кати – стали теперь в горошек, беспорядочный, с раздавленными в кляксы горошинками. Безумные прически сочетали пышные, воздушные локоны с поникшими, слипшимися, словно тающими прядками. Улыбки и лица в каплях придуманной росы отдавали прохладой.
Катька по-собачьи замотала головой. Мелкие брызги заморосили на секунду, атакуя Олю с Таней.
– Наигрались? – Оля отстранилась, улыбаясь и отмахиваясь.
– Проказницы! – пожурила Таня и стала вытирать доставшиеся ей капельки.
– Еще как! Охладились, взбодрились, – Катя поскакала по залу.
– Даже спать расхотелось, – поделилась Лариса. И пальцами встряхнула прическу. Немного дождя вновь обрушилось вокруг.
– Ну что, дурачок или дурочка? – спросила она, собирая оставленные в беспорядке карты.
– Женек – дурачок, – пропела Таня и глянула на братика.
– Поду-у-умаешь, – растянул Женька, играя в безразличие. Отошел от окна и шлепнулся в кресло.
– Маму не видела? – поинтересовалась Оля. Развалилась, опершись на стену, и вытянула ноги.
– Не-а, – замотала головой Катя. Она щипала футболку, чтобы та подсохла.
– Где они ходят теперь? – заворчала Олька. – Я настраивалась справиться до вечера, сейчас уже час. И вообще не охота теперь куда-то выходить.
Лариса с Таней понимающе закивали. И Женя понял про вечер – снова думают с пацанами прогуляться. Он и сам не знал, чему радоваться, а чему печалиться. Не пойдут сегодня ворошить – хорошо. Казалось бы. Но сегодня как раз нет новых матчей, он бы ничего не пропустил. А завтра – четвертьфиналы. Не может же пронести и сегодня, и завтра, и послезавтра. Сено-то, в самом деле, никуда не денется.
– Прямо какое-то воскресенье сегодня, действительно, – согласилась Таня. – Чем дальше, настроение выходное.
Она зевнула. На счет пять зевнула и Оля. У Ларисы рухнул карточный домик.
– Чего зеваем, тетеньки? – прогремела Катя. – Ну-ка, марш на водные процедуры!
– Отстаньте, Катерина, со своими глупостями, чес-слово, – отмахнулась Оля. – Мы в печали.
Воцарилось молчание.
И в какой-то момент в этом безмолвии тихо зашептала земля, и бетонная дорожка, и крыша бани. А затем раздался Сашин возглас:
– Смотрите! – удивленный и испуганный.
Женя подпрыгнул в кресле и обернулся к окну. Подбежала Катя. Лариса подняла голову от карт.
– Дождь? – не мог разобрать Женька.
– Это дождь! Ха-ха! Дождь! – заголосила Катя. И вытянула руку во двор.
Сзади подошла Лариса:
– Серьезно? – она глядела в небо.
На сером бетоне дорожки под окном высыпали одна за одной то тут, то там темные точки. Та же напасть случилась и с красновато-оранжевой жестяной крышей бани. Только точечки там шипели, как на сковородке, и вмиг бледнели, затем исчезали. Но испарялась одна – рождалась новая.
А вот найти капли в воздухе, в полете, Женя не мог. Смотрел вверх и гадал – откуда они берутся, да и есть ли вообще. Тут в Катину ладошку ударила капля. Потом другая, третья.
– Вот, гляди, видишь? – Она показала расцелованную дождем руку Жене. Показала Ларисе. – Вот так вот! Дождь пришел, Ларис!
Помахала кистью перед лицом Тани, брызнула с пальцев в Олю. Их взгляды тоже были прикованы к окну.
Темные точки, вспыхивая уже по несколько за раз, объединялись и побеждали иссохшую серость. Даже раскаленная крыша не успела расправиться с каждой. Ведра и чан у колодца жадно и шумно глотали и напивались. И это была целая музыка. А солнце сияло, бессильное или подслеповатое.
И когда у окон столпилась вся компания, когда и Оля, и Таня выглянули в невозможный, казалось, двор, все вдруг закончилось. Смолкло, пропало.
Они замерли, выжидая. Вскинув головы к небу.
Целую минуту ничего не происходило. Женя проверил дорожку. И на мгновение решил, что время пошло вспять: точка – клякса на глазах исчезла. Бесследно. Моргнул – не досчитался еще одной. На ее месте – бледно-серая шершавость. Словно вернулась назад капля, в небо. Оно забирало их, будто передумало. Точно не хватило ему лишь Катиной веры и задора Ларисы.
– Почему бы и нет, – это Оля восстановила ход времени.
Все обернулись к ней.
– Если работает, – добавила она, а затем Кате: – Показывай.
Та расплылась в улыбке:
– Бежим к колодцу. И кто кого забрызгает!
Схватила сестру за руку и потянула.
– Ну смотри! – Оля потрепала ее по макушке.
– Оля? – позвала Таня с некоторым замешательством.
Она обернулась, заулыбалась, загораясь затеей. И, пожав плечами, шагнула в кухню за Катькой.
– Ну пошли, Танечка, давай. – А это уже Лариса утянула за собой сестру. – Не будь тетенькой.
