Czytaj książkę: «100 великих творцов моды»
Диару Туганбаеву, моему мужу, и Елене Прокофьевой, моей подруге.
М. Скуратовская
Вступительное слово
Является ли мода искусством? Сложный вопрос, на который существует множество ответов. Но то, что мода – разновидность творчества, сомнению не подлежит. И, пожалуй, оно наиболее близко нам, поскольку мы пользуемся его плодами каждый день.
Можно не задумываться над этим, можно не уделять особого внимания своему гардеробу, можно считать, что вы далеки от моды. А можно, наоборот, тщательно продумывать все детали. Но каким бы ни был ваш выбор, нужно помнить – за каждой вещью, которая хранится в вашем шкафу или висит на вешалке в магазине, стоит длинная история.
А история – это не только факты и даты, это и имена. На протяжении столетий портные молча, в безвестности, создавали прекрасные костюмы, которыми мы можем любоваться на портретах или читать их описания в книгах. Но всё меняется, и теперь на слуху десятки и сотни имён тех, кто посвятил себя созданию одежды. Безусловно, в моде, как в любой области, есть ремесленники. Но есть и таланты. И даже гении. И плодами их творчества можно восхищаться в неменьшей степени, чем произведениями писателей и поэтов, скульпторов и художников.
И пусть сегодня наша одежда куда проще, чем сто, или триста, или пятьсот лет назад, пусть вместо юбок со сложной отделкой на громоздких каркасах мы носим юбки куда более простые, например, «мини», без одних не возникло бы других. И мастерство многих наших современников заслуживает восхищения не меньше, чем их коллег из минувших эпох (а ведь ещё есть так называемая «Высокая мода»!).
Эта книга – не о «портных» или «обувщиках». Она о «творцах», самых разных. Кто-то был гением кроя, и какими-то его наработками пользуются вот уже несколько поколений, а какие-то до сих пор так и остаются загадками. Кто-то был гением стиля, и мы воплощаем его идеи, даже не задумываясь о том, кто предложил их первым или кто сделал их популярными. Кто-то создавал и создаёт немыслимо сложные, а кто-то – изумительно-простые вещи, однако и в тех, и в других равно чувствуется талант.
В одиночку пустить моду по иному пути невозможно – это не под силу никому, даже гению. Но вот внести свой вклад, подтолкнуть, опередить, напомнить о прошлом или прозреть будущее, оказаться в нужное время в нужном месте и предложить то, в чём мир нуждается именно сейчас – можно. И эта книга – о людях, которые смогли это сделать.
А ещё она – не только о тех, чьи имена, как говорится, известны каждому. Увы, в нашу эпоху, когда потоки информации на нас изливаются с самых разных сторон, иногда создаётся ложное впечатление, что «самый известный» и означает «самый достойный». Что, конечно же, не так, и касается, разумеется, не только истории моды, но и её тоже. Так что на этих страницах встретится немало имён, которые ничего не говорят большинству из нас, но поверьте – они достойны того, чтобы их помнить. Достойны того, чтобы их извлекли из забвения и отдали им должное.
С другой же стороны, здесь, к сожалению, не встретятся многие имена – но, увы, нельзя объять необъятное…
Так что вот они, перед вами, люди, вкладывавшие весь свой талант, всю свою жизнь в то, что мы называем «одеждой», в то, что кому-то кажется недостойным особого внимания, в то, что другие готовы возвести в ранг искусства. Не будем спорить, кто прав – дело не в нас, тех, кто её потребляет, а в тех, кто её создаёт.
И, знаете, именно «создаёт», а не просто «делает». Не просто рисует, кроит, шьёт… А творит.
С них начиналась мода
(XVIII–XIX века)
Роза Бертен
(1747–1813)
Пролистаем воображаемый альбом по истории моды назад. Вот Франция, последняя треть XVIII века. Прихотливо отделанные платья с огромными юбками, воланы драгоценных кружев, искрящиеся украшения, высокие парики и пышные перья. А вот наряды, наоборот, воздушные, лёгкие, обманчиво простые… Мир дам, чьё убранство не менее изящно и хрупко, чем у фигурок из севрского фарфора. Мир женщин, которые напоминали то фруктовые корзинки, то райских птиц, то сказочных фей. Кто же правил страной, где они блистали?
Король Людовик XVI? Его министры? Нет-нет, несомненно, министр финансов или военный министр играли важную роль. Но для королевы Марии-Антуанетты, супруги Людовика, а также для множества других женщин не было министра важнее, чем «министр моды»…
В парижском магазине на улице Сент-Оноре, открывшемся в октябре 1773 года, женщины теряли голову, а мужчины – значительную часть своего состояния. Достаточно было взглянуть на нарядные витрины, украшенные всевозможными аксессуарами – шляпками, шалями, перчатками, веерами, и вот уже очередная дама, заворожённая, входила в высокие двери, которые распахивал разряженный лакей. А внутри… Что ж, магазин недаром носил название «Великий могол» – с одной стороны, весьма претенциозное, намекающее, что внутри вас ожидала вызывающая роскошь, как у правителей восточного государства, с другой – правдивое. Правдивое, потому что магазин напоминал шкатулку из сокровищницы. Потолок украшали роспись и позолота, стены – картины в нарядных рамах; дорогая изящная мебель, множество светильников, и, наконец, огромные зеркала, которые ещё больше множили находящееся там дамское счастье: бесчисленные рулоны дорогих тканей – шёлка, атласа, парчи, газа, и готовые наряды, которые создавала из них хозяйка этого заведения со своими помощницами. Элегантно одетые девушки-продавщицы предлагали свою помощь, ведь в таком месте у любой покупательницы, даже самой взыскательной, просто-напросто разбегались глаза. А кто же был хозяйкой всего этого великолепия?
Роза Бертен
Аббевиль, маленькое местечко в Пикардии – там, в 1747 году, в семье более чем среднего достатка (отец служил в конной страже, мать была сиделкой), родилась Роза Бертен. В Аббевиле она и росла, там получила первое образование, там стала швеёй. Но настоящей школой для неё стала модная мастерская мадемуазель Пагель в Париже, куда Роза переехала, по-видимому, в конце 1760-х, а по другим сведениям, в начале 1770-х. Вот где открылись таланты новоиспечённой модистки – ловкие руки, внимательный, подмечающий все детали взгляд, и уверенность в своих силах. Так что не стоит удивляться тому, что всего через несколько лет из рядовой ученицы Роза превратилась в делового партнёра мадемуазель Пагель, а вскоре открыла собственное дело.
Сохранилась легенда о том, кто и почему помог молоденькой Бертен встать на ноги – якобы хозяйка однажды отправила юную Розу отнести заказ принцессе де Конти. Прихожая была слабо освещена, и, увидев там некую женщину, Роза приняла её за одну из местных горничных и принялась с ней беседовать, весьма вольно и весело – ведь она была уверена, что говорит с равной! Однако женщина оказалась самой принцессой де Конти. Роза настолько ей понравилась, что она взяла её под своё покровительство, и даже заказала ей приданое для своей племянницы, дочери герцога де Пентьевра. одной из самых богатых наследниц Франции.
Нам неизвестно, правда это или нет, уж слишком обросла легендами жизнь легендарной французской модистки. Однако мадемуазель де Пентьевр, ставшая герцогиней Шартрской, и её невестка, принцесса де Ламбаль, действительно стали клиентками Розы Бертен, и именно они представили её своей подруге, королеве Марии-Антуанетте…
Королева, про которую графиня Виндишгретц, подруга её матери, императрицы Марии-Терезии, ещё недавно писала, что та «весьма плохо одета», всего за несколько лет превратилась в женщину, страстно обожающую наряжаться, настоящую королеву моды. А у королей должны быть министры.
Таким министром, наперсницей во всём том, что касалось туалетов, и стала Роза Бертен. Неслыханный взлёт! От скромной мастерицы из провинции до модистки королевы Франции!
Была ли Бертен кутюрье в нынешнем понимании этого слова, человеком, который создаёт моду, задаёт её направление? Скорее нет, чем да. «Роза Бертен не создавала моду в одиночку. Скорее мода была результатом дискуссий между королевой и её дамами, а Бертен превращала их замыслы в реальные наряды». Зато она отлично умела превратить неопределённое дамское щебетание «хочу что-нибудь с цветами» в розы из шёлка и муслина, в которых можно было разглядеть каждый лепесток, каждую тычинку…
В 1776 году выходит новое государственное постановление – теперь модистки могли образовать свою собственную гильдию, отделившись от торговцев дорогими тканями. Отныне Роза Бертен, которая, конечно же, немедленно вступила в новый синдикат, чувствовала себя ещё более уверенно – ведь теперь у неё было не только неофициальное признание, как любимой модистки королевы, но и официальное, «профессиональное». В «Великом моголе» работало тридцать продавщиц, а ведь ещё были мастера, исполнявшие заказы (около двадцати) и торговцы, с которыми Бертен заключала договора на поставки (не менее сорока) – портные и портнихи, шляпные мастерицы, вышивальщицы, кружевницы, белошвейки, красильщики, торговцы тканями и перьями… Были времена, когда число её сотрудников доходило до ста и более. Как написал один из биографов Марии-Антуанетты, Бертен «сама стала “великим моголом моды”». И правила ею твёрдой рукой.
Теперь среди клиенток Розы Бертен были не только самые знатные дамы Франции, но и множество иностранок, в том числе королевы Испании и Швеции, русские княгини… Даже герцогиня Девонширская, законодательница английской моды, надела платье от Бертен – подарок Марии-Антуанетты. Но, конечно, на первом месте оставались француженки. И даже когда в 1777 году Людовик XVI потребовал, чтобы скандально известный французский дипломат и тайный агент шевалье д’Эон, человек, который сначала жил в образе мужчины, а затем в образе женщины, вернулся домой, именно Розе Бертен королева заказала полный комплект женского «приданого», выказывая ему своё расположение.
А Бертен почувствовала свою силу. Отныне над магазином «Великий могол» висела нарядная вывеска – «Модистка королевы». Роза Бертен могла сама выбирать себе клиентов – она предпочитала аристократок. Однажды она отказалась принять заказ у «жены простого юриста из Бордо» – подумаешь, прокурорша, ведь Бертен навещают герцогини и принцессы! Сама же она оставалась при этом дочерью простого жандарма, но… об этом предпочитали не вспоминать ни сама модистка, ни обожавшие её клиентки. А вот остальные не упускали случая заметить, что Роза Бертен ведёт себя совершенно несоответственно своему положению в обществе, учитывая её низкое происхождение.
Бертен же была не просто модисткой королевы, а её наперсницей в том, что касалось моды. Дважды в неделю королева принимала её, и они обсуждали будущие заказы. Её приглашали на все частные приёмы и представления в Версале, и Бертен даже сняла квартиру неподалёку от дворца, чтобы быть поближе к королеве. Когда же Мария-Антуанетта переехала в Малый Трианон, она зачастую вообще не отпускала Бертен, чтобы та всегда была наготове – помочь с нарядом. Некий памфлетист писал в 1781 году, что «королева работает с Бертен так же, как её августейший супруг со своими министрами. ‹…› Счастлива была бы Франция, будь Людовик XVI так же благоразумен в выборе министров, как Антуанетта! Разве можно сравнить Сюлли, Кольбера и Ришелье в ловкости и хитрости с Бертен!» Так модистка Роза Бертен и получила прозвище, под которым вошла в историю моды – «министр моды». Правда, ещё её называли «министром безделушек»…
Власть моды – жестокая власть. Мадам Кампан жаловалась, что королева «разорит всех молодых женщин Франции», ведь, стремясь подражать ей, и заказывая всё новые наряды, тысячи из них, как писали современники, растрачивали на них даже своё приданое, и были «не менее счастливы заполучить новый пуф, чем мужа». А один журналист пошёл ещё дальше и обвинил королеву в моральном разложении народа – ведь у мужей не хватало денег, чтобы исполнять все прихоти жён, и на сцену выходили любовники…
Средний годовой счёт за наряды королевы к середине 1780-х годов составлял около 100 000 ливров (более полумиллиона долларов в примерном пересчёте на современные деньги). В 1785 году, к примеру, она потратила 100 000 только на аксессуары, а всего на наряды королевы ушло, вместо запланированных 120 000, почти 270 000, из которых ровно треть ушла на оплату счетов из мастерской Бертен…
Клиенток, кроме королевы, у именитой модистки было множество – в её сохранившихся счетах упомянуто 276 человек, но, как верно отметили исследователи, это только те, от кого Бертен удалось получить деньги, на самом деле их было гораздо больше. Весь её «бизнес» был выстроен на системе кредитов – свои наряды она зачастую продавала под долговые расписки, а сама, в свою очередь, точно также, под расписки, приобретала материалы для новых нарядов. Даже очень богатые клиентки не всегда были в состоянии оплатить свои счета в «Великом моголе». Ещё бы, ведь платье «от Бертен» стоило от одной до двух тысяч ливров, в приблизительном пересчёте на сегодняшние деньги – от пяти до десяти тысяч долларов. К тому же Бертен зачастую продавала в кредит свои товары замужним женщинам, не требуя на финансовых документах подписи их супругов, как это было принято, и множество мужей затем поджидали неприятные сюрпризы в виде огромных счетов!
Несмотря на подобный кредитный круговорот, Розе Бертен всё же удалось наладить не только бизнес, но и свой собственный быт. В 1782 году она купила небольшое поместье и регулярно навещала его, точно так же, как её клиентки-аристократки, которые часть года проводили в Париже, а часть – в своих владениях. А в столице она приобрела дом на улице Ришелье, где разместился и магазин, и её личные апартаменты, а часть дома отдали под квартиры, сдававшиеся внаём. В загородном доме жила не только сама Бертен, но и её братья со своими супругами и детьми. Племянниц тётушка Роза обеспечила приданым – довольно приличной суммой, приносившей ежегодный доход. Словом, позаботилась обо всех.
Однако вскоре началась революция. Что означала она для прославленной модистки? Что она потеряет множество клиентов (кто попадёт в тюрьму, а затем на эшафот, кто бежит из страны), в том числе и свою королеву…
Согласно воспоминаниям парикмахера королевы, Мария-Антуанетта однажды призналась своей модистке, что ей снился страшный сон: «Вы, моя дорогая Роза, принесли мне ленты всех цветов, и я выбрала несколько. Однако как только я взяла их в руки, они стали чёрными, и я в ужасе бросила их обратно в коробку. Я выбрала другие, зелёные, белые и лиловые, и как только взяла их, цвет снова сменился на цвет смерти. В этом сне я ощущала себя более слабой, чем обычно; я начала плакать, и Вы плакали тоже».
Даже в тюрьме Тампль королева продолжала оставаться клиенткой Бертен. 21 января 1793 года на эшафот взошёл бывший король Людовик XVI, «гражданин Капет», а 26 января Мария-Антуанетта, теперь уже просто «вдова Капет», отправила последний заказ в магазин своей модистки – два вдовьих чепца, три косынки, две пары кожаных перчаток, одни шёлковые, и веер. Всё это было чёрного цвета, как ленты во сне королевы – теперь ей предстояло носить траур… Но недолго. 16 октября гильотина положила конец некогда столь блестящей жизни. Марии-Антуанетты не стало.
Но её «министр моды» осталась. Ещё в 1792 году она получила разрешение покинуть Францию. Сначала она отправилась в Кобленц, затем во Франкфурт, а осенью добралась до Лондона. Что ж, знаменитую модистку охотно принимали везде, потому что везде находились дамы, жаждавшие красоты и роскоши. А сама она пыталась убедить революционные власти, что отправилась за границу только для того, чтобы заработать денег и выплатить долги многочисленным «санкюлотам», которые на неё работали.
Бертен смогла вернуться на родину только спустя восемь лет, в 1800 году. К тому времени сменилось всё, от государственного строя до моды. Та, что некогда стояла возле трона и на протяжении многих лет не просто одевала Её Величество, а в буквальном смысле руководила модой Франции и подавала пример всей остальной Европе, тихо умерла в своём доме в Эпине-сюр-Сен в 1813 году, незадолго до того заложив последние свои драгоценности. «Так проходит мирская слава?» Нет, лучше вспомним другую мудрую фразу, ту, которую приписывают самой Розе Бертен. «Новое – это хорошо забытое старое». Не в этом ли вся сущность моды, в которой так разбиралась Бертен, её министр?
Луи-Ипполит Леруа
(1763–1829)
Как «маленький корсиканец» Наполеон Бонапарт покорил Францию, став даже не королём, а императором, и попытался покорить остальной мир, так и его современник, Луи-Ипполит Леруа, покорил французскую моду, воцарившись и в моде Европы. И если Розу Бертен, модистку Марии-Антуанетты, называли, пусть и язвительно, «министром моды», то он удостоился даже более лестного прозвища, став богом, «богом шифона»…
Нам, к сожалению, мало что известно о ранних этапах его жизни. Считается, что Луи-Ипполит Леруа родился в 1763 году в Париже, в семье одного из рабочих сцены парижской Оперы. Мир ярких театральных костюмов, видимо, произвёл на маленького Луи-Ипполита огромное впечатление и пробудил в нём интерес к этой стороне жизни. Он стал парикмахером, и, как упоминал в своих мемуарах один из французских писателей XIX века, Ипполит Оже, Леруа даже был допущен ко двору и делал причёски придворным дамам королевы. А затем…
Великая французская революция повергла прежний мир в хаос, и одежды это тоже касалось. Многие приверженцы монархии спасали себя, демонстрируя даже своим внешним видом, что они, на самом деле, за революцию. Это, безусловно, касалось не всех, и, как ни странно, не касалось Леруа.
Дело, было, видимо, не в нелюбви к революции, а в любви к изящной моде дореволюционной эпохи. Как рассказывают, разряженный в пух и прах, словно щеголь уже уходящих времён, Леруа однажды едва не попал в тюрьму, обратный путь из которой зачастую вёл уже только на гильотину. Его вызвали на одно из заседаний Конвента, что, надо думать, привело беднягу в ужас. Правда, оказалось, что от него, как и некоторых других, разбиравшихся в моде и искусстве людей, ожидали деятельности, которая могла бы принести революции пользу – разработки костюмов новой эпохи. И Леруа перешёл на другую сторону баррикад.
Впрочем, не совсем – его любовь к роскоши и красоте никуда не делась, просто на время он придержит эту страсть. И если поначалу он работал над моделями, которые были подчёркнуто «революционными», выполненными в соответствующей цветовой гамме, с «идеологической» отделкой, то, когда в 1794 году в результате так называемого термидорианского переворота якобинская диктатура пала и была установлена Директория, он смог развернуться в полную силу.
Платье от Луи-Ипполита Леруа
На смену старой моде с её жёсткими корсетами и пышными юбками приходила новая – псевдоантичная, с платьями с завышенными, под грудью, талиями, в основном из белых или светлых тончайших тканей… Относительно простые, воздушные наряды всё равно могли выглядеть роскошно, поскольку многие дамы добавляли к ним драгоценные украшения – браслеты, кольца, тиары – в античном же стиле. Развиваясь, подобный стиль превратится в «ампир» – целую эпоху в искусстве, получившую название от слова «империя», поскольку расцвёл он во времена правления императора Наполеона I. И одним из его законодателей – в области моды – стал Леруа.
Во второй половине 1790-х он открыл собственный салон на улице Пти-Шан, где модники той поры (а никакие общественные потрясения не в силах отвратить человека от интереса к одежде) могли приобрести и платья, и шляпки, и все необходимые аксессуары. С присущей ему любовью к изысканности Леруа дополнял простые – особенно по сравнению с предыдущей эпохой – фасоны вышивкой и всевозможной отделкой. Как писала в своей книге одна из исследовательниц его биографии, Анни Латур, человеком он был, по всей видимости, достаточно беспринципным, поскольку в борьбе за успех не стеснялся почти ничего – переманивал у конкурентов мастеров и продавщиц, не упускал случая покритиковать и высмеять этих же конкурентов, а когда с помощью новой компаньонки, известнейшей модистки мадам Рембо открыл новый роскошный салон в более престижном месте, на улице Ришелье, приложил все усилия, чтобы вытеснить её и остаться единственным полновластным хозяином. Так же он сумел и стать доверенным лицом Жозефины, первой супруги Бонапарта – поначалу действовал через её окружение, поставляя приближённым первой дамы Франции те или иные модные товары, а потом вытеснил соперницу, модистку Жермон, и стал фактически единственным человеком, на которого легла вся ответственность за гардероб будущей императрицы.
Когда его клиенткой стала сама Жозефина, перед Леруа открылись огромные возможности. Все приближённые к ней дамы, все жительницы столицы мечтали о том, чтобы одеваться у мастера, которому покровительствует супруга Наполеона. В ателье Леруа можно было приобрести что угодно – от белья до шляпок, от перчаток до духов. Из торговца модными товарами он быстро превратился в законодателя мод, чья фантазия была, казалось, неисчерпаемой, а вкус множеством современников признавался безупречным. Он оказался отличным дельцом, но при этом считал себя – и имел для этого все основания – арбитром изящества.
Наверное, одним из самых важных событий в карьере Леруа стала коронация супругов Бонапарт в 1804 году. Он, конечно же, рассчитывал, что создавать наряды для церемонии поручат именно ему; так и получилось, однако не совсем. Наполеон поручил разработать эскизы костюмов ученику знаменитого художника Давида, Изабе, и Жозефине, как говорили, едва удалось уговорить обиженного Леруа сшить костюмы по чужим эскизам. В конце концов он взялся за это, и, можно сказать, именно в тот момент родилась заново роскошная придворная мода – с всё тем же силуэтом с завышенной талией, однако с использованием роскошных тканей и драгоценной отделки. Кроме того, Леруа стал активно использовать элементы моды прошлого – стоячие воротники и рукава с буфами, напоминавшие об эпохе Ренессанса, длинные шлейфы, и так далее.
Счета от именитого кутюрье, как говорили, производили больше переполоха, чем любовные письма, и множество мужей, надо полагать, только вздыхало, оплачивая их. Но как устоять и не заказать очередное необыкновенной красоты платье или шляпку? В эпоху, когда модные силуэты были жёстко определены, много внимания уделялось отделке, именно она менялась часто и быстро. И Леруа не повторялся, всё время придумывая что-нибудь интересное.
Он ввёл традицию, из которой потом вырастут модные показы, – устраивал своеобразные выставки своих работ для числа избранных клиентов, которые получали личные приглашения. Попасть на них просто так, без личного позволения Леруа, было невозможно, что, конечно, только подогревало интерес. На одной из таких выставок были продемонстрированы роскошные туалеты Жозефины, его самой главной клиентки.
Их отношения были очень близкими, она советовалась с ним по поводу всего своего гардероба. Даже когда Наполеон развёлся с ней ради брака с австрийской эрцгерцогиней Марией-Луизой, которая должна была подарить ему наследника, и Жозефина переселилась в Мальмезон, Леруа, несмотря на то, что ему пришлось, разумеется, обслуживать и новую императрицу, остался верен предыдущей и постоянно навещал её. Говорят, что ещё долгое время после смерти Жозефины в 1814 году её многочисленные живописные и скульптурные портреты в доме Леруа оставались завешенными чёрным крепом…
Леруа говорил: «Среди моих клиенток были две императрицы и все коронованные головки Европы». Он, конечно, преувеличивал, но не намного. Сёстры Наполеона, среди которых были королева, герцогиня и принцесса, племянницы и невестки, придворные дамы… Сохранились бухгалтерские книги Леруа, и в одной из них есть сведения о 603 клиентах за период с 1812 по 1821 год, и половина из них каким-либо образом связана или с французским двором, или с дворами иностранными – австрийским, английским, русским, испанским, баварским, шведским и т. д. Есть сведения, что платья Леруа дошли даже до Америки – первая жена Жерома Бонапарта была американкой, они поженились в Балтиморе в 1803 году, и платья для невесты заказали, разумеется, у самого знаменитого французского портного.
Карьера Леруа продолжалась и после падения Наполеона. Когда на престол в 1814 году вновь взошёл представитель династии Бурбонов, Людовик XVIII, он всё так же создавал великолепные туалеты. Но шли годы, Леруа старел, а мода менялась… Постепенно он переложил управление своим ателье на племянницу, а сам всё больше проводил время в уединении. В 1825 году он снова вернулся в моду, чтобы создать очередные туалеты для очередной коронации, на сей раз – Карла X, но, если верить воспоминаниям Оже, «не придумал ничего нового, ничего элегантного». Так ли это было на самом деле? Угас ли талант Леруа или он просто больше не соответствовал новому времени? Второе для творца не менее страшно, чем первое…
В 1829 году великого мастера не стало. Кто помнит о нём теперь? Почти никто, кроме немногих специалистов. Но, глядя на великолепные портреты начала XIX века, давайте не забывать о том, кто делал тогдашних дам столь блистательными – Луи-Ипполит Леруа.
