Czytaj książkę: «Вкус вишнёвой лжи. 1 часть», strona 7
– Мне не нужна ничья помощь, – скалится Назаров. – Особенно от твоей подружки. И вообще, я говорил Стасу, чтобы он не звал тебя. Могла бы и не приезжать…
– А ты мог бы не портить асфальт перед моим подъездом, – раздражаюсь. – И кстати… – беру свой рюкзак, который лежит рядом на полу, и достаю книгу. – Оставь себе.
Кладу вещь на кровать у ног парня, демонстративно вздёрнув нос. Раз Назаров воротится от помощи, то и я откажусь от его подарков.
Костя цокает языком, шумно вздыхает. Уже собираюсь подняться на ноги, чтобы присесть на стул или же, возможно, вообще покинуть квартиру (хотя у Стаса мои деньги на лекарства, так что без них всё равно нельзя уходить), но вдруг слышу, как поворачивается дверная ручка. Поспешно прикрыв одеялом рану Кости, оборачиваюсь как раз в тот момент, когда в комнату просовывается женская голова.
– Костя… – её голос хриплый и тихий словно у немощной старухи, хотя, по сути, ей не больше пятидесяти.
Редкие грязные волосы собраны в небрежный маленький хвостик, и непонятно, какого они цвета: то ли русые, то ли светло-каштановые; лицо бледное, осунувшееся, большие синяки под глазами, губы потрескавшиеся, лишь глаза такие же как у Кости – синие.
Выглядит женщина так, будто уже неделю не вылезает из запоя.
– О, – замечает меня и дёргается назад, но, видимо, решив, что это некрасиво, возвращается обратно. – Не знала, что у нас гости…
– Ма, – Назар пытается встать, но я снова нажимаю на его плечо.
– Здрасте, – приветливо улыбаюсь, поднимаясь на ноги. – Я Ира. Подруга Кости. Пришла проведать его.
Женщина нервно осматривает комнату, наверное, думая, что здесь бардак и некрасиво приглашать гостей в такой беспорядок. Её веки подрагивают, пальцы сильно сжимают край двери. Такое чувство, что она вот-вот сбежит, лишь бы не видеть посторонних людей.
– Я Анна… Анна Алексеевна… – рассеянно кривится, словно упустив нить разговора или же пытаясь вспомнить собственное имя. – Надо, наверное, чай поставить… А у нас холодильник пустой… – неуверенно бормочет женщина.
– Ма, иди в комнату, я сам разберусь, – раздражается Костя.
Снова предпринимает попытку встать, но падает обратно на подушку.
– Не стоит, Анна Алексеевна, – продолжаю улыбаться. – Всё в порядке. Скоро Стас вернётся, принесёт лекарства для Кости, а я пока присмотрю за ним. Вы лучше отдыхай, я сама со всем справлюсь. Может быть, это Вам чай сделать? Могу что-нибудь приготовить, или в магазин сходить…
– О, нет-нет, дорогая, – качает головой. – Я лучше пойду… К себе. Если что, зовите.
Она нервно улыбается и закрывает дверь. Отлично, дело сделано. Главное, больше говорить, всё равно ведь откажутся от помощи, а, если и согласятся, то ничего страшного.
Костя шумно вздыхает – медлю, а после отхожу от кровати и присаживаюсь на стул.
– Она после аварии такая? – догадываюсь я, вспоминая рассказ Стаса.
Парень неуверенно пожимает плечом. Видимо, поэтому он не хотел, чтобы я сюда приходила. Стыдится матери и того, что с ней случилось. Не хочет, чтобы его жалели. Или осуждали. Она у него как страшная тайна, которую никому нельзя рассказывать.
– У неё депрессия, фобии. Из квартиры вообще не выходит, людей избегает. Левая рука из-за травмы отказала. Психоз там какой-то, фиг её разберёт, – бурчит парень. – С кратковременной памятью проблемы. Она через пять минут забудет о твоём существовании.
Грустно потупив взгляд, неуверенно поправляю кофточку.
– Она хоть живая, – тихо говорю я.
Костя косится в мою сторону, собирается что-то сказать, но передумывает.
Назаров достаёт градусник и поджимает губы.
– Тридцать семь и восемь. Уже меньше. Это ведь хорошо?
– Да, – киваю. – Но врач не помешает, так что говори адрес, если не хочешь, чтобы я пошла и рассказала твоей маме, что тебя пырнули ножом и ты умираешь.
Костя кривится, медлит. Шмыгает носом, а потом всё-таки называет район, улицу, дом и номер квартиры. Я поспешно отправляю полученную информацию Элли и облегчённо вздыхаю. Что ж, остаётся только ждать. На большее мы не способны.
Ложь 20. Стас
– Да, любовь моя, – кое-как отвечаю на звонок Элли, выходя из аптеки.
Не хочу разговаривать с ней – в голове сейчас один Назаров, которому нужно принести лекарства, иначе он коньки отбросит. Жопой чую, что в этой раз сухим из воды точно не выкарабкается. Вроде, взрослый человек, двадцать один год, а ведёт себя как придурок. Я в свои семнадцать (почти восемнадцать) мыслю гораздо адекватнее.
– Чем занимаешься? – невинно интересуется девушка.
Чёт мне не нравится её тон, по любому сейчас какой-то подох выскочит.
– Да в городе, – отмахиваюсь. Быстро иду в сторону дома Костяна. – Увидеться хотела? Я немного занят.
– А чем занят? – её голос такой, будто Элли скучающе рассматривает свой маникюр.
Вот же пристала… Не люблю я врать человеку, который мне небезразличен, но и рассказывать правду тоже не вариант. Да и что я скажу? Иду домой к Назарову, который умирает из-за ножевого ранения, а Ира пытается его спасти? Тот ещё мыльный сериал.
– Другу помогаю. У него тут проблемы, попросил разобраться, – вру и не краснею.
– А Ира с тобой? – докапывается Элли.
Всё внутри замирает. Ну, здрасте, приехали. Про Ирку-то то она как узнала? Следит что ли за мной? Машинально осматриваюсь по сторонам, ища подозрительных людей.
– А почему она должна быть со мной? – делаю удивлённый голос.
– Она просила твой номер, – безмятежно тянет блондинка. – Да и звонила сейчас, просила, чтобы я прислала врача. Говорит, что её друг болен. Вот я и подумала, мало ли, с тобой что случилось.
Твою мать. Они что реально привлекли Элли с доктором? Это же безрассудство. Как они могли это сделать, не посоветовавшись со мной?! Что за самодеятельность!
– Да нет, всё со мной в порядке, – выдавливаю. – Она просто звонила на счёт Назарова. Мы с ней не пересекались.
– А, ну, понятно, – оживляется. – Тогда не буду отвлекать. Пока.
Отключается, прежде чем я успеваю попрощаться. Чуть не попался! Как она вообще пришла к логическому выводу, что утренний звонок Иры выльется к тому, что мне нужен будет врач?
Но проблема в другом. Этот самый доктор явится в квартиру Костяна с минуты на минуту. А это может вылиться в ужасные последствия.
Спрятав сотовый в карман, ускоряюсь. Минут за пять добираюсь до дома Назарова, поднимаюсь на нужный этаж и отпираю дверь.
Здесь тихо, прохладно и пахнет сигаретами. Ментоловыми – такие курит мать Назарова, когда дико нервничает.
Скидываю обувь, почти бесшумно прохожу к комнате Кости, открываю дверь и замираю. Ирка сидит на стуле, друг всё ещё в постели, проснулся. Окно открыто. Странно попахивает только что оборванным разговором.
– Кто из вас додумался позвонить Элли и вызвать врача? – с упрёком смотрю на девушку, следом на парня. Прикрываю за собой дверь.
– Логично предположить, что я, – признаётся Ира.
Шумно вздыхаю.
– Ты забыла, что Костяну нельзя светиться? Не только Элли втянула, ещё и ставишь нас под угрозу. Может, нам сразу в полицию пойти?
– Стас, – Назар пытается перебить меня, но я даже не смотрю в его сторону.
– Ты хоть думаешь своей башкой, что делаешь?!
Она прикрывает лицо рукой, трёт будто только проснулась.
– Ты совсем двинулся? – спокойно спрашивает Ира. – Косте нужна помощь. Ты больше печёшься о его свободе или жизни? Хватит из ничего трагедию делать. Врач проверенный, сделает всё без шума. Ему нужно только заплатить. Ты вообще-то мог сам до этого додуматься, а не дёргать меня.
Пыл остывает, и я поджимаю губы.
– Я оказала ему первую помощь, сделала всё, что в моих силах. Уж извини, что моя самодеятельность привела ко всему этому. Я не врач, и даже не медсестра. Вообще не обязана вам помогать в этом дерьме. И трогать его рану я больше не собираюсь, понял? Лекарства купил?
– Купил, – бурчу, протягивая пакет.
Назар коротко смеётся, морщится.
– Тебя только что уделали, Стасян, – хрипит парень, я лишь бросаю предостерегающий взгляд.
Ира забирает пакет, достаёт оттуда лекарства. Те, что для Назарова, кладёт на тумбочку, свои прячет в рюкзак.
– Врач приедет примерно через час, так что для начала нужны деньги, – уверенно говорит девушка.
– Деньги – не проблема, – отвечаю. – Мне только с карты снять. С собой налички нет.
– Тогда – вперёд.
Киваю, мысленно кривлюсь и выхожу из комнаты. Ну, и девка. С ней лучше не спорить, а то загрызёт. А с виду такая милая…
***
Через час и десять минут появляется врач. Мама Кости начинает шуметь в своей комнате – не удивлюсь, если прямо сейчас баррикадирует дверь, чтобы никто не смог добраться до неё. Мужчина с чемоданчиком проходит вглубь квартиры, осматривается, оценивает ситуацию в комнате, затем смотрит на Назарова. Тот в ответ скептично морщится.
– Так, и что у вас здесь случилось?
Его идеально уложенные тёмные волосы больше подходят для актёра или же модели, но никак не для врача. Аккуратная щетина, карие глаза.
– Ножевое ранение, – Ира поднимается на ноги. – Я вчера зашила рану, но сегодня у него поднялась температура.
Его даже не смущает фраза «зашила рану», которую произносит школьница. Мужчина ставит чемодан на пол рядом с кроватью, закатывает рукава и без лишних вопросов принимается за осмотр. Мы стоим в стороне и ждём окончательного приговора.
– Как именно Вы зашивали рану? – интересуется врач.
– Шёлковые нитки прокипятила, иглу накалила, плюс ещё спирт, – неуверенно бормочет та.
Молчание. Открывает чемодан, достаёт ножницы, начинает снимать швы. Морщусь, бросая взгляд на рану. Через несколько секунд мужчина снова подаёт голос.
– Болит сильно?
– Терпимо, – Назар.
Ну-ну, у тебя же болевой порог высокий. Хоть живьём кожу снимай, мало что почувствуешь.
– Гноя внутри нет, но рана слегка воспалена, – констатирует врач. – С должным уходом всё пройдёт быстро. Я её обработаю, наложу шов, выпишу мази. Если появится гной или станет ещё хуже, то звоните, я оставлю свою визитку.
– Спасибо, – Ира опережает меня. – А как быть с температурой?
– Вколю жаропонижающее…
А потом мужчина принимается за лечение: химичит с раной, делает местный наркоз, зашивает.
– На первое время – постельный режим, чтобы шов не разошёлся. Менять повязку каждый день, рану обрабатывать этими лекарствами, – достаёт из чемодана визитку и бумажку с ручкой. Что-то записывает. Этот врач настолько крут, что у него даже почерк идеальный. – Воспаление скоро должно сойти, главное хорошо ухаживать за раной. Организм молодой, крепкий, всё заживёт быстро.
– Ага, как на собаке, – бурчит Костян.
Мужчина протягивает бумажки Ире.
– Если что, номер на визитке.
– Спасибо, – кивает девушка.
– Ну, что ж. Сделал всё, что в моих силах, надеюсь, больше не увидимся.
Он это к тому, что квартира, мы и ситуация в целом – настоящее дно, или же просто пожелал скорейшего выздоровления?
– А сколько мы Вам должны? – встрепенувшись, спрашивает девушка, прежде чем врач покидает комнату.
– Нисколько. Элеонора уже заплатила, – улыбается.
Уходит.
Слышу, как закрывается входная дверь.
– Ну, что, всё? – оживлённо улыбается Ира, хлопая в ладоши. – Вот визитка, лекарства, – отдаёт бумажки мне. – За раной следите сами, всё такое. Удачи, здоровья. Я пошла.
Хватает рюкзак и поспешно выходит из комнаты. Я смотрю на Костяна, пока не слышу, как снова хлопает входная дверь.
– Ну, хотя бы теперь знаем, что делать с твоей раной, – пожимаю плечом.
– Да она и так бы зажила. Не в первый раз… – Костя шумно вздыхает, прикрывая глаза. – Принеси чё-нить пожрать, а? А то я не могу встать.
– Тоже мне, больной, – бурчу, послушно выходя из комнаты.
Ложь 21. Ира
Раздавать листовки – не самое интересно занятие, да и платят мало, но деньги – есть деньги. Стоя под палящими лучами обжигающего солнца, я радуюсь, что прихватила с собой солнечные очки, кепку и наушники. Теперь хотя бы не приходится щуриться, криво улыбаясь прохожим и протягивая рекламные брошюры магазина одежды.
На моей третьей подработке нет кондиционера, шумных посетителей, еды и зловредного начальника, но стоять посреди улицы со стопкой никому ненужных рекламок – то ещё удовольствие. К счастью, их осталось немного, да и отведённое время заканчивается, а завтра выходной, так что лучше сегодняшнего вечера и быть ничего не может.
Стас с Костей не связываются со мной уже четыре дня – это здорово, потому что с одной стороны Назаров идёт на поправку, а с другой ребята наконец решают оставить меня в покое. Даже Элли не пытается намекнуть, что мне нужно получше познакомиться с Костей. Единственное, что досадно во всей ситуации, – книга, которую я с горяча вернула Назарову. Надо было всё-таки сначала прочитать…
Звонит телефон – приходится достать сотовый из кармана и взглянуть на экран, тот отсвечивает, и я не сразу умудряюсь разглядеть имя.
Отец.
Ну, и что же ему от меня нужно?
– Алло? – отвечаю на вызов, машинально протягивая какому-то мужчине листовку.
Тот берёт её и, даже не смотря на меня, исчезает в толпе.
– Ирочка, здравствуй, – приторный голос мачехи разрезает пространство, и я морщусь, будто проглотив слишком кислый лимон.
И чё она звонит с номера отца?
– Здрасте, тёть Марин! – нарочито громко отзываюсь я. – Что-то случилось?
Она судорожно вздыхает – ненавидит, когда кто-то кричит или повышает голос, привыкла к тишине и спокойствию. А ещё её чертовски бесит, когда я обращаюсь к ней «тётя Марина».
«Какая я тебе тётя?! Я Марина Сергеевна».
Но тётя Марина и есть тётя Марина. Как бы меня не переучивали, раздражать эту женщину – сплошное удовольствие.
– Ничего не случилось, – поспешно говорит, и в этот момент я почему-то вспоминаю сову из детского мультика «Винни-Пух». – Нужно, чтобы ты приехала к нам сегодня вечером и забрала кое-что для бабушки. Твой отец не сможет в ближайшие дни зайти, у него и так завал на работе. Так что жду тебя сегодня, – выделяет последнее слово. – Ты приедешь?
– Ладно, – неохотны выдавливаю я. – Через пару часов буду. А Полина дома?
Полина – моя младшая единокровная сестра, ей сейчас примерно четыре года. Дочь папы и Марины. Я, конечно, недолюбливаю этот союз, но всё-таки Поля не чужая. Да и любит эта мелочь, когда я приезжаю к ним в гости и привожу гостинцы.
– Дома. И Коля тоже дома.
А это мой сводный брат – сын Марины от первого брака. Не скажу, что мы с ним лучшие друзья, да и пересекаемся редко, но взаимоотношения у нас неплохие. Ему девятнадцать, учится в местном колледже, живёт в общаге, но периодически всё равно тусит у матери. Там халявная еда, интернет и прочие ништяки.
– Ага, – бросаю я. – Ждите, короче, тёть Марин, скоро буду.
Сбрасываю, убираю мобильник в карман. Думаю.
А какие вообще вещи есть в доме Марины, которые принадлежат бабушке? Отец приезжает только привести деньги на лекарства да на прочие нужды, а всё остальное у нас и так есть. Странно как-то…
Но думать об этом не хочется: я раздаю последние листовки, возвращаюсь в агентство, чтобы забрать деньги, заскакиваю в магазин за шоколадкой для Поли и еду на встречу к противной мачехе. На всё про всё у меня уходит чуть больше часа, поэтому возле нужной квартиры оказываюсь куда раньше запланированного времени. Настойчиво жму на дверной звонок, прислушиваюсь.
Двери открываюсь почти сразу.
– О, здорова, – это Коля.
Высокий коренастый парнишка со светлыми волосами и карими пронзительными глазами. Он в домашней футболке и в шортах, вид заспанный, небрежный.
– Не знал, что ты приедешь, – парень отступает, пропуская в квартиру, и я переступаю порог.
– Ага, я тоже, – наспех сбрасываю кеды. – Марина позвонила, сказала, что нужно забрать вещи бабули.
– Мать у соседей, – зевает Коля, проходя в гостиную.
Ну, класс. Ещё и ждать.
– Ила плишла, Ила плишла, – неожиданный детский визг разлетается по квартире. Поля выбегает в коридор и набрасываясь на меня с объятиями. Девчонка практически не выговаривает букву «р», из-за чего её голос становится ещё милее.
– Привет, – улыбаюсь, подхватывая сестру на руки. – А смотри, что я принесла.
Достаю из рюкзака шоколадку.
– Ула! Ладка! Ладка!
Ладка – это Поля так у нас шоколадку называет. Она хватает сладость и впивается в неё маленькими ручонками.
Прохожу в гостиную, отпускаю Полину и осматриваюсь. Коля на диване, лениво щёлкая каналы, сестра начинает виться словно юла, сбивая на своём пути все предметы. Парень даже не обращает на неё внимания.
Здесь уютно, ремонт, все дела. Новая мебель, идеальные обои, ковёр. Не то, что в нашей старой советской квартире, где сыплется потолок и окна деревянные – не пластиковые. А ещё здесь всегда пахнет выпечкой.
– Чё, как дела? – спрашивает Коля.
– Да нормально, – прислоняюсь плечом к косяку – проходить вглубь квартиры не хочется. – Работа, дом, скоро учёба. Всё как обычно.
– Слухи тут ходят разные, – протяжно говорит парень, откидываясь назад, чтобы посмотреть на меня.
– Слухи? – не понимаю.
Какие ещё, к чёрту, слухи?
Коля пожимает плечом.
– Говорят, что ты с Назаровым затусила…
Я странно хрюкаю, сама не зная, что собираясь этим показать. То ли усмешку, то ли шок, то ли ещё что. Какие вообще, блин, слухи? Кто их распустил? И меня-то откуда знают? Я ведь целыми днями работаю, сижу с бабушкой, опять работаю, потом снова с бабулей. Ну, вылезла пару раз со Стасом и Костей, это же не повод сплетни разводить.
– Пересекались пару раз, – уклончиво отвечаю. – Ничего общего. А ты его откуда знаешь?
– Это ж Назаров, – усмехается Коля. – Его все дворовые пацаны знают. Хотя я с ним лично не знаком. Просто слух пошёл, что видели тебя с ним во время стычки с Рябой.
– С Рябой? Не знаю, кто это, – кривлюсь.
– И хорошо, – улыбается. – Да не бойся, я никому ничего не скажу. Особенно твоему папочке. Ничего личного, конечно, но он у тебя тот ещё урод.
Не отвечаю, ибо спорить на счёт отца желания нет. Единственный вопрос, который заседает в голове, – Ряба. Неужели это один из тех парней, которые порезали Костю? Хотя, мне вообще до них дела нет.
Дверь открывается – оборачиваюсь.
– О, Ирочка, – бормочет Марина, проникая в квартиру. – Я ждала тебя позже.
– Смогла пораньше.
Женщина поджимает губы. Непунктуальность – это ещё одна вещь, которая её раздражает. Договорились через два часа, значит, именно в это время я и должна прийти. Не раньше, не позже.
– Так, что за вещи?
Марина – блондинка. Ей за сорок, волосы идеально пострижены и еле достигают подбородка. Каре-зелёные глаза, родинка на скуле. Одета в домашний спортивный костюм. Явно переодеться к моему приходу не успела, обычно ведь выпендривается украшениями и идеальной одеждой.
– Проходи на кухню, – машет рукой, разуваясь.
Покорно пересекаю коридор – через несколько секунд появляется мачеха. Хватает меня за локоть, тянет к диванчику, почти силой усаживает за стол. Я в замешательстве. Что это на неё нашло?
– Кушать будешь?
«Буду».
– Нет, спасибо.
Не обращая на меня внимания, Марина достаёт из холодильника пирог, разрезает его, кладёт небольшой кусок на тарелку и ставит предо мной.
Странно. Обычно от неё ни крошки не дождёшься.
– Вещей, видимо, здесь нет, – прихожу к выводу я.
Мачеха садится на стул рядом и переплетает пальцы.
– Нет, – соглашается она.
– И зачем же я тогда здесь?
Смотрю на пирог – а, фиг с ним. Предлагают – бери, пока не передумали. Всё-таки Марина готовит вкусно. Осторожно придвигаю к себе тарелку и принимаюсь за лакомство. М… Яблочный.
– В общем так, – уверенно говорит Марина, будто я должна ей крупную сумму и сейчас решается судьба всей моей дальнейшей жизни. – Ты же знаешь, что я занимаюсь живописью и хочу в следующем месяце открыть выставку картин?
– Что занимаешься – знаю, а про выставку впервые слышу, – с набитым ртом отвечаю, мысленно усмехаясь над недовольным взглядом мачехи. – При чём тут я вообще?
– Мне не хватает денег на открытие, а Антон тратит изрядную сумму на лекарства твоей бабушке.
А, ясно, откуда всё это растёт.
Марина неловко поводит плечами, вздыхает.
– У меня есть знакомая, которой очень нужны официантки на званый ужин. Платят очень хорошо. За один вечер заработаешь на два месяца вперёд, плюс ещё чаевые, – мачеха улыбается. – Так что и ты в плюсе, и я смогу открыть выставку.
Хм. Работать официанткой на каком-то мероприятии? В принципе, в подобных местах хорошо платят, да и действительно смогу много денег поднять всего за один вечер. Заманчивое предложение…
– А можно ещё пирог? – нагло спрашиваю.
Марина прищуривается, медлит. Затем неохотно забирает тарелку, поднимается на ноги, а после приносит весь пирог целиком.
– Можешь домой взять, бабулю угостишь…
Какая щедрость!
– Ладно, я согласна, – говорю я. – Когда, где, во сколько?
Марина довольно улыбается, чуть ли не подпрыгивая от счастья.
– Я всё узнаю и позвоню тебе. Мероприятие в следующую субботу. Так что не забудь.
– Ага.
Ну, ладно. Работа – это всегда хорошо. Лишние деньги не помешают, да и заработаю гораздо больше, чем отец подкидывает. Пусть Марина подавится своей выставкой.
А пирог всё-таки вкусный…
Ложь 22. Стас
– В следующую субботу двенадцатого августа в шесть часов вечера состоится благотворительный вечер, на котором ты в обязательном порядке должен быть.
Тёма говорит прерывисто, выделяя каждое слово. Шумно вздыхаю, откидываю назад голову, смотрю в потолок. Сижу в кресле у себя дома и выслушиваю очередное распоряжение от братца. Расхаживает тут передо мной словно король мира. В своём идеальном костюмчике, выглаженной рубашке, блестящих ботинках. Тошнит.
– Это распоряжение отца.
Его руки сцеплены за спиной, а невидящий застывший взгляд даже не замечает меня. Он что, заучил слова отца? Выглядит как в школе у доски, словно рассказывает неинтересный параграф по истории. Теперь знаю, что чувствую учителя, когда слушают наши пересказы.
– Не появишься на вечере – пеняй на себя. Урежу карманные деньги в два раза, смещу комендантский час с десяти до девяти…
– А ты, случаем, не обнаглел ли? Это всего лишь какой-то вечер. Туда припрутся зажравшиеся буржуи с набитыми карманами, и что мне там делать? Светскую беседу с ними вести?
– Мне глубоко плевать, что ты там будешь делать, – выделяет каждое слово. – Главное, веди себя прилично. Никому не хами, ты всё-таки Скворецкий, а не какой-то отброс общества, – на Назарова намекает? – И оденься нормально. Костюм, галстук, причёска, ботинки…
Осматривает меня с ног до голов, кривится.
Я сижу в чёрной домашней футболке и в серых спортивных штанах. Босиком, поджав под себя ноги. И мне довольно-таки комфортно.
– Нет у меня костюма, – огрызаюсь я. – Уже не помню, когда носил его в последний раз.
– Так купи, – как ни в чём не бывало. – Деньги у тебя есть, если не хватит, я тебе дам. Могу с тобой даже съездить…
– Нет уж.
Вздыхает. Останавливается, переставая мельтешить перед глазами. Впивается в меня взглядом. Они у него серые как у мамы, но смотрят так же презрительно как отцовские. Это лишь сильнее бесит. Два сапога пара. Идентичные характеры, взгляды на жизнь, приоритеты. Они могли бы жениться друг на друге, если бы была такая возможность, и никто слова бы не сказал.
Но что меня действительно бесит в этом несправедливом мире: внешне на отца больше похож я, чем брат. Те же глаза, волосы, скулы, нос, даже телосложение. Я как будто его клон, копия, просто фальшивка. Может быть, поэтому отец так пренебрежительно относится ко мне?
– Суббота, шесть вечера. Будет пресса, фотографы, влиятельные и богатые люди, так что я жду от тебя хотя бы раз в жизни нормального поведения. Друзей своих не брать, – отрезает брат, словно я собираюсь спросить, а можно ли притащить на ужин Назарова. Не собираюсь, да и Костян туда даже носа не сунет. – Можешь привести девушку, если она у тебя есть, конечно. И я говорю, не про одноразовых особ…
Брат никогда не позволяет себе грубо выражаться, особенно по отношению к людям, это для него непростительные слова. Словно Волн-де-Морт в мире «Гарри Поттера», имя которого все боялись произнести. Зато эти его «одноразовые особы» зазвучат куда обиднее.
Думаю про Элли. Если она согласится составить компанию, то будет здорово, но…
Макеева не в курсе, что я из богатой семьи, поэтому окажется странно, если я приглашу её на этот светский вечер. Ещё одна проблемка…
– Суббота, шесть часов…
– Не тупой, – грубо перебиваю.
Тёма замолкает, поджимает губы. Неловко поправляет воротник рубашки.
– У тебя неделя, чтобы подготовиться. Не забудь купить одежду. И не то дешёвое барахло, которое ты находишь на распродажах. Что-нибудь приличное и дорогое. Не хочу, чтобы у меня потом спрашивали, почему мой брат ходит во всяком тряпье.
Фыркаю. То же мне, тряпьё. Нормально я одеваюсь. Зато экономлю сколько на одежде! Среди дешёвых вещей тоже можно что-нибудь крутое найти.
– Погоди, так ты тоже там будешь? – кривлюсь.
– Естественно, – вздёргивает нос. – Пока отец в Гонконге, я веду дела его компании, и мне нужно привлекать дополнительных клиентов. Знакомства никогда лишними не бывают.
О, да. И в этом весь ты. Уже представляю, как буду слоняться мимо богатеньких людей и кривиться каждый раз, когда взгляд упадёт на старуху, чьё лицо изгажено кучей пластических операций. Такие женщины обычно похожи на жаб. И зачем вообще я там нужен? Ладно, братец. Будет там в своём идеальном образе с какой-нибудь богатенькой куклой приветливо улыбаться и заводить эти его самые «новые знакомства». От меня толку никакого.
Артём смотрит на наручные часы.
– Мне пора. Заедешь ко мне в офис за деньгами.
– А с собой ты не мог их привести? Скинь на карту …
– Я сказал, заедешь, значит, заедешь. Завтра до трёх часов. После я буду на совещании. Понял?
– Понял.
Чуть прищуривается, цокает.
– Увидимся.
– Угу.
Тёма уходит, хлопая дверью, а я ещё долго сижу в кресле и прислушиваюсь к посторонним звукам. Этот перец никогда с первого раза не сваливает, вечно возвращается, мол, забыл то, забыл сё. А сам проверяет, на начинаю ли я собираться на тусовку.
Сейчас десять вечера и обычно в это время я катаюсь по городу или же развлекаюсь на вечеринках. А теперь приходится торчать дома, потому что братец играет роль надзирателя. Не удивлюсь, если Тёма приставил ко мне охрану, которая докладывает ему о каждом моём шаге.
Но Артём не возвращается, что очень странно, да и я всё равно никуда не планирую сбегать. Настроения развлекаться нет. Какая-то хандра, наверное, из-за приближающейся осени. Скоро ведь в школу, последний год, экзамены, а дальше свобода.
Безграничная и необузданная.
Я думаю о том, чтобы уехать куда-нибудь подальше. В другой город или же, может быть, даже за границу. Начать всё заново, забыть о родителях, заняться чем-нибудь…
Но пока что это только мечты. И ничего больше…
Ложь 23. Ира
В холле дьявольски дорогого магазина одежды прохладно и почему-то пахнет приторным запахом цитруса, хотя стены с двух сторон от примерочных усыпаны изображениями сочных вишенок. Играет тихая энергичная музыка, консультантки в идеальных нарядах бегают туда-суда, пытаясь угодить богатеньким клиентам, а мужчина, сидящий рядом на диванчике, уже в третий раз спрашивает у меня время. В конце концов, я поднимаюсь на ноги и отхожу в сторону, начиная прохаживаться мимо вешалок.
Кругом одни платья. Пафосные, разноцветные, строгие, с блёстками, кроткие, длинные. Вот только…
Присматриваю себе красивое чёрное платье, смотрю на ценник и чуть ли не хрюкаю. Сорок три штуки! М-да… Почти сотка за какую-то тряпку. Да я точно такое же могу найти на распродаже за тысячу.
И какой нормальный человек захочет купить себе вещь за такую безумную цену?
– Ирка!
Ах, да. Вот этот человек.
Элли выходит из примерочной и крутится передо мной в очередном платье. Красное в пол с большим вырезом на груди. Левая нога игриво выглядывает через разрез в подоле, притягивая взгляды.
– Как тебе? – интересуется подруга, рассматривая себя в зеркале.
Подхожу ближе и задумчиво кривлюсь. Честно? Я бы никогда в жизни такое не надела, да и Макеева в нём выглядит словно роковая штучка.
– Неплохо, – пожимаю плечом, надеясь, что это платье – последнее.
– Мне тоже нравится.
Блондинка расплывается в довольной улыбке, внимательно разглядывая себя со всех сторон. Вещь сидит идеально: подчёркивает изгибы тела, выделяет красивую грудь, даже стройнит. А когда девушка нацепит каблуки, так будет ещё привлекательнее.
У Макеевой это всегда получается без проблем. Даже в домашнем костюме с растрепавшимся пучком на голове она смотрится безупречно. Не то что некоторые. Мне, например, потребуется хирургическая операция, чтобы выглядеть идеально.
– И сколько оно стоит? – безразлично интересуюсь я.
– Сто двадцать, – говорит так словно цена не в тысячах, а в рублях.
Сто двадцать, мать их, штук. Я на эти деньги смогу несколько месяцев прожить, не работая, а тут какая-то тряпка, которую Элли наденет один раз в жизни, а потом бросит в шкаф к остальным и забудет о её существовании.
– Надеюсь, мероприятие того стоит… Ты, кстати, так и не рассказала, куда собираешься пойти.
Элли машет консультантке, и та поспешно семенит к нам.
– Благотворительное мероприятие, – отмахивается. – Светский вечер, деньги с которого отправятся в фонд борьбы с детским раком. Кажется, там будет выставка художников или концерт, я точно не знаю. Меня Артём пригласил. Его отец сейчас в Гонконге, и Тёме приходится разбираться с делами компании, – в этот момент к нам подходит девушка, и Элли переводит всё внимание на неё. – Я беру это платье. И ещё, принесите туфли. Красные. Все, что есть. Примерю, пока платье не сняла, – консультантка кивает и поспешно ретируется. – Так вот, – смотрит на меня. – Тёма сказал, что там будет его младший брат. Помнишь, я как-то рассказывала о нём?
– Ну, да… что-то припоминаю, – бормочу. – Стоп, погоди. А когда будет этот вечер?
Элли задумчиво прикусывает губу и морщит носик.
– В субботу. Да, точно. В пятницу у меня встреча со Стасом, а в субботу вечером с Тёмой.
Вздыхаю, поджимая губы. Когда-нибудь эта ситуация выйдет из-под контроля.
– Ха. Вот те раз, – фыркаю. – Марина предложила поработать официанткой на одном благотворительном вечере в субботу. Типа, отец слишком много отдаёт мне денег, а ей, видите ли, не хватает на открытие своей выставки.
Блондинка кривится.
С Мариной у неё давняя неприятная история. Когда мамы не стало, бабушка не могла за мной присматривать, поэтому опекунство отдали в руки папы, и я поселилась вместе с ним у мачехи. Он постоянно пропадал на работе, а Марина сидела дома и рисовала свои отвратительные картины, в тайне мечтая, что станет вторым Пикассо или Ван Гогом. А, может, хотела придумать ещё один квадрат Малевича и прославиться. Она не работала из-за декрета, вечно торчала в студии, изредка за гроши продавала картины.
Мне было лет четырнадцать. Как-то раз мы с классом собирались отправиться на несколько дней в Питер, но Марина убедила отца, что у нас нет денег, и, следовательно, поехать я никуда не смогу. Элли прознала об этом и начала возмущаться, мол, на дорогие краски, холсты и прочую чепуху Марина деньги тратит, а мою экскурсию оплатить её жаба душит. Подруга предложила мне денег на поездку, но я отказалась.
