Czytaj książkę: «Медицина Древней Руси (сборник)»

© М. Б. Мирский, Н. А. Богоявленский, 2018

© ООО «Издательство Родина», 2018

* * *

Медицина Древней Руси

Глава I. Медицина Древней Руси (X–XIII вв.)

Древняя Русь (или, по-другому, средневековая Россия), раскинувшаяся на просторах Восточной Европы, была в период Средневековья одним из значительных государств. Возникнув в IX в. на месте небольших княжеств, она быстро стала могучей державой, обладавшей, в частности, довольно высокой культурой, в том числе медициной.

Однако медицина Древней Руси до сих пор, как ни странно, не была предметом обстоятельного и глубокого изучения. Разумеется, в какой-то мере ее касались все, кто, описывая историю отечественной медицины, старался выяснить ее корни и истоки. Но при этом обращают на себя внимание три немаловажных обстоятельства. Во-первых, большинство авторов учебников и иных обобщающих трудов, явно злоупотребляя пересказом общеизвестных фактов, начинают свое повествование со времен Киевской Руси (IX в.), игнорируя, по сути, большую и славную предысторию – праславянскую медицину; так же поступали фактически и авторы немногих специальных работ (Н. П. Загоскин, 1891; Л. Ф. Змеев, 1896; М. Ю. Лахтин, 1906; Н. А. Богоявленский, 1960 и др.). Во-вторых, о врачах Древней Руси (о врачах-монахах, мирских врачах, а также о волхвах и других целителях) говорилось немного, их лечебные действия – и, так сказать, терапевтические, и в особенности хирургические – за немногими исключениями практически не анализировались. В-третьих, совершенно недостаточно изучалась роль Православной церкви, особенно монастырей, в приумножении медицинских знаний Древней Руси, да и в оказании необходимой помощи болящим и страждущим в монастырских больницах.

Перефразируя древних летописцев, можно сказать, что, хотя вопрос о том, «откуду есть пошла медицина Руси», интересовал и продолжает интересовать многих исследователей, полного разрешения он пока еще не получил.

В истории медицины Древней Руси (а изучение этой истории, вне всякого сомнения, должно базироваться на анализе первоисточников, прежде всего древнерусских летописей) целесообразно, на наш взгляд, различать несколько этапов. Это праславянская медицина (VI в. до н. э. – VIII в. н. э.), медицина периода Древнерусского государства (IX–XIII вв.), медицина периода возрождения русской государственности и культуры (XIV–XVI вв.), медицина позднего Средневековья России (XVI–XVII вв.).

Праславянская медицина

История государства Российского, как шутили наши предки, «теряется во тьме веков». В шутке этой, как ни странно, скрыто много правды.

По современным представлениям, формирование славянства началось задолго до наступления нашей эры – в IV–III тысячелетиях до н. э. (Б. А. Рыбаков); высказано мнение, что следует различать две фазы формирования славянства – протославянскую стадию (XI–VI вв. до н. э.) и праславянскую стадию (VI в. до н. э. – VIII в. н. э.). Эти представления вполне укладываются в рамки так называемого автохтонистского направления археологии, исходным положением которого является включение в число прямых предков современных народов всех предшествующих обитателей территорий, занимаемых этими народами в настоящее время.

Как считает российский историк Б. А. Рыбаков, в середине II тысячелетия до н. э. начинает оформляться и обособляться массив праславянских племен в широкой полосе от Одера до Днепра. А в VI–IV вв. до н. э. праславянское («сколотское») общество, занимавшее восточную половину общеславянской прародины, достигло высшего уровня первобытности. С этой эпохи, справедливо называемой скифской, и начинается полуторатысячелетний период, завершившийся созданием феодального государства Киевской Руси¹.

Доказано, что в VI в. н. э. в Среднем Поднепровье складывался мощный союз славянских племен; в этот союз входили поляне, древляне, кривичи, радимичи, северяне и др. Приняв имя народа Рос, или Рус, они объединились вокруг Киева. Возникшая «Русская земля» включала тогда Киев, Чернигов, Переяславль, Северскую землю, Курск. Другим центром русской государственности стал Новгород.

Древнерусское государство (Киевская Русь) IX–XII вв. было огромной страной, раскинувшейся от Балтики до Черного моря и от Западного Буга до Волги. Уже в X в. в Древнерусском государстве было свыше 20 городов, в том числе Киев, Белоозеро, Изборск, Коростень, Ладога, Муром, Новгород, Полоцк, Псков, Смоленск, Туров, Чернигов и др. А в X–XIII столетиях, до татаро-монгольского нашествия, на Руси было около 350 городов, а всего населенных пунктов – несколько тысяч². Городское население Руси, по мнению историка Г. В. Вернадского, к началу XIII в. составляло 13 % от общего количества (примерно 7,5 млн)³.

Главнейшие славянские города возникали по большим водным путям (великий волжский путь «из варяг в арабы», днепровский путь «из варяг в греки»). Об их величине и влиянии можно судить хотя бы по тому, что «мать городов русских» – древний Киев, согласно данным историко-археологических исследований, занимал площадь около 400 га; на этой площади в XII–XIII вв. могло проживать до 50 тыс. человек⁴.

Не исключено, что состав населения Киева, Новгорода, Пскова, Ладоги и других городов – центров цивилизации Древнерусского государства уже в VIII–IX вв. был полиэтническим, здесь жило немало пришельцев из разных стран, прежде всего из Византийской империи, а также из Скандинавии. Торговые и экономические интересы привлекали сюда людей из разных стран.

Многолюдные и богатые древнерусские города были центрами не только ремесленного производства и торговли, но и центрами культуры – важнейшей области общественной жизни, духовно-творческого потенциала народа.

Правда, «Древняя Русь не получила такого богатого античного наследия, как, например, Греция, Италия, Франция, Испания, – пишет Б. А. Рыбаков. – Однако культура Руси вырастала не на пустом месте, и ее истоки идут из глубокой праславянской и даже еще более ранней индоевропейской древности. Значительное культурное наследие было получено той частью восточных славян, которая в первом тысячелетии до нашей эры входила в конгломерат племен, условно называемый Скифией»⁵.

На это же обращал внимание известный ученый Н. Я. Марр: еще в 1922 г. он считал, что вопрос о культурном наследии скифов очень важен «в связи с выяснившимся значением их древностей, с их ролью в мировых событиях эпохи, с их распространением от Черного моря до Закаспийской области, Туркестана и Малой Азии»⁶.

У скифов (этим именем античные авторы называли обширную этнокультурную общность, которую составляли многочисленные, отличавшиеся друг от друга по своей языковой принадлежности и хозяйственному укладу племена степной, лесостепной и лесной зон Восточной Европы) была и своя медицина.

Следует, впрочем, отметить, что в прошлом веке некоторые историки, изучавшие культурное наследие скифов, полагали, что их медицина не представляла собой ничего оригинального. Например, А. Лаппо-Данилевский, ссылаясь, правда, на «недостаток данных», писал: «Медицинские средства скифов, прижигание и пускание крови представляют сходство с такими же средствами, например, у юраков, которые прижигают там, где крепко заломило, и пускают кровь из глазных вен для излечения от снежной слепоты, средства вообще довольно первобытные, не свидетельствующие в пользу какого-либо развития медицинских познаний среди скифских племен»⁷.

Согласиться с этим никоим образом нельзя, а «недостаток данных» – не оправдание для подобных выводов. На самом деле медицинские познания скифов, как считали даже их более просвещенные античные современники, достойны весьма высокой оценки.

Так, греческие и римские историки сообщали об использовании скифами различных лекарственных растений. Об этом писал, например, Плиний Старший (I в. до н. э.) в своей «Натуральной истории», подчеркивая, что «скифская трава» от болот Меотийских, а кроме этого и другие травы из других мест, перевозятся туда и сюда по всему миру для блага человечества». Это подтверждается более ранними данными Феофраста о так называемом «скифском корне», т. е. о той же «скифской траве». Римский историк Аммиан Марцеллин тоже упоминал о скифском корне – ревене, имевшем большое применение в древней медицине. Наконец, Пелагоний, врач, живший (как и Аммиан Марцеллин), во второй половине IV в. н. э., писал, что греческие и римские врачи пользовались для изготовления лекарств такими понтийскими (скифскими) травами, как понтийский абсинтий (горькое питье), понтийский ирный корень, понтийский заячий корень и понтийская шандра⁸. О распространении скифских лекарственных растений в Италии за несколько столетий до нашей эры сообщали, кроме того, Катон Старший и Плавт, жившие на рубеже III–II вв. до н. э.

Скифией и ее медициной интересовались и знаменитые врачи древности, и писатели (V в до н. э.). Известно, что «отец медицины» Гиппократ побывал в Скифии, описал (в книге «О воздухе, водах и местностях») эту страну и ее обитателей. Он приводил и подлинные факты, например, о болезнях скифов, и легенды, например, о том, что у женщин-савроматов якобы нет правой груди, которую они удаляют. Аполлоний Родосский (III в до н. э.) в своем «Походе аргонавтов» описал защищавшую от ран и ожогов «волшебную мазь Медеи», которую в Скифии готовили из сока растения, сверху похожего окраской на корикийский шафран, а в земле корень подобен свежеразрезанному мясу⁹», – писал знаменитый врач древности римлянин Гален (II в. н. э.) в своей книге «О сохранении здоровья». В другом сочинении («О противоядиях две книги») он описал противоядия боспорского царя Митридата (что косвенно подтверждает применение скифами ядовитых растений, таких, как анонит и др., в своей медицинской практике). Наконец, Орибасий (IV в. н. э.) лейб-медик императора Юлиана, в книге XV «Медицинских собраний к Юлиану» упоминал, что «к числу размягчающих скиры (твердые нарывы) лекарств принадлежит… и скифский бделлий, который и чернее, и смолистее аравийского… Скифский бделлий имеет очень действенные смягчающие свойства»¹⁰.

Существует мнение, что на основании свидетельств Плиния и других древних писателей можно сделать вывод, что именно скифы разводили лекарственные растения в огородах, садах, на своеобразных плантациях, как это было позднее в Древнерусском государстве, в средневековой России, на Украине. Иначе говоря, скифы культивировали лекарственные растения как одну из отраслей народного хозяйства¹¹.

Говоря о достижениях медицины скифов, нельзя не упомянуть об их познаниях в хирургии, о применении оперативных методов лечения (все это они, скорее всего, позаимствовали от греков). Например, на хранящейся в Эрмитаже знаменитой Куль-Обской вазе, найденной вблизи г. Керчь и относящейся к V–IV вв. до н. э., изображена хирургическая операция – скиф вправляет челюсть травмированному воину, удаляет зуб, перевязывает голень раненому. Некоторые хирургические инструменты и их изображения удалось обнаружить археологам в Чертомлыцком кургане (в среднем течении Днепра) и в других курганах, находившихся неподалеку.

Древнегреческий историк Геродот, побывавший в Скифии в V в. до н. э. и описавший ее жителей, свидетельствовал, что лечением больных там занимались колдуны и чародеи, позже – жрецы. Их практика не всегда приносила пользу, а при неудаче их, случалось, жесточайшим способом наказывали – сжигали.

В исторических сочинениях Геродота и Плутарха говорилось и о «профессиональных» скифских врачах, которые одновременно, правда, были и жрецами. Это, например, Абарис, жрец гиперборейского Аполлона: по Геродоту, Абарис приезжал в Дельфы, где с помощью лечебных средств и песнопений, использовавшихся тогда многими жрецами, он «изгонял болезни» и даже сумел якобы прекратить эпидемию чумы в Спарте. Известны были также скифские врачи Анахарсис, приехавший в Афины во времена Солона и славившийся, по Плутарху, «глубокой мудростью и воздержанием», и Токсарис – в Афины он прибыл вместе с Анахарсисом, был посвящен здесь в асклепиады и с большим успехом занимался медицинской практикой: существовала легенда, что якобы Токсарис «после смерти являлся на землю», чтобы прекратить чуму, вследствие чего афиняне соорудили ему памятник и ежегодно приносили в жертву белого коня¹².

И другие греческие и римские писатели (Лукреций Самосатский, например) сообщали о том, что во времена Солона (VII–VI вв. до н. э.) в Скифии, в Греции, в Афинах широкой славой пользовались такие скифские врачи, как Анахарсис, член царской семьи, один из семи мудрецов Древнего мира, и Токсарис – «муж мудрый, отличавшийся любовью к прекрасному и стремлением к благороднейшим знаниям, но происходивший не из царского рода и не из колпаконосцев (жрецов), а из толпы простых скифов, каковы у них так называемые «восьминогие», т. е. владельцы пары быков и одной повозки. Этот Токсарис… умер в Афинах и, немного спустя, даже был признан героем; афиняне приносят ему жертвы как иноземному врачу»¹³.

Как Анахарсис, так и Токсарис считались древними греками самыми крупными врачами. Вообще в Афинах всегда высоко ценили как скифских педагогов, так и врачей, даже во времена Гиппократа; особенно ценились скифские врачи как знаменитые диагносты и прогносты¹⁴.

Стоит упомянуть и о том, что на землях скифов, в Северном Причерноморье, существовало Боспорское царство. Последним его правителем был Митридат VI Евпатор, которого считают одним из знаменитых фармакологов и токсикологов Древнего мира. Центром его деятельности был город Пантикапей (Керчь). Митридат – крупный врач, автор ряда трудов в области медицины, которые, к сожалению, не сохранились. При дворе Митридата образовалось общество самых знаменитых ученых того времени, в их составе были и врачи. Митридат был изобретателем так называемого териака – древней панацеи против разнообразных заболеваний, в состав которого входило около 60 разных противоядий¹⁵.

Наконец, в Скифии, в том же Северном Причерноморье, в IV в. н. э. жил и практиковал знаменитый византийский врач Орибасий: в его трудах есть указания на его «скифскую» практику. Не исключено, что он помогал скифским врачам, может быть, обучал их.

Возникает, кстати, вопрос: существовали ли в Скифии какие-нибудь школы для обучения медицине? По мнению украинского историка Н. С. Думки, на этот вопрос можно ответить положительно, ибо имеются данные, свидетельствующие о возможности существования в Скифии медицинских школ или кружков, в которых молодежь обучалась врачебному искусству. Наличие в ряде греческих колоний, представлявших смешанные греко-скифские поселения, и в некоторых местностях внутри Скифии асклепейонов, при которых традиционно существовали медицинские школы, дает основание высказывать мнение, что именно в них обучалась не только греческая, но и скифская молодежь. Это тем более вероятно, что во времена Геродота и Гиппократа кастовая замкнутость врачей-асклепиадов была разрушена, и эти врачи обучали лечебным знаниям не только своих сыновей и родных, но и посторонних людей за хорошую плату, как это делали в то же время и в Греции «учителя мудрости» – софисты. Не исключена даже возможность существования отдельных, чисто скифских медицинских школ или кружков, где учеба шла только на скифском языке, тем более что скифский язык уже в V–IV вв. до н. э. имел достаточно богатый словарный фонд и развитую грамматику¹⁶.

Поучительно, что многие секреты скифской медицины стали затем известны римлянам. Знаменитый Гай Плиний Секунд в своей «Естественной истории» (I в. н. э.) описал, как это произошло: «Митридат… обладал особым интересом к медицине и, выпытывая разные средства от всех своих подданных, которые занимали значительную часть Вселенной, оставил в своих тайниках ящики такого рода сочинений, образцы и описания их действий; а Помпей (римский полководец. – М.М.), овладев всей царской добычей, приказал своему вольноотпущеннику, грамматику Ленею, перевести их на наш язык, и, таким образом, его знаменитая победа принесла не менее пользы человеческой жизни, чем государству».

В своей книге Плиний описал ряд применявшихся скифами лекарственных трав. «Скифы первые открыли ту, которая называется “скифской”, – писал он, – она произрастает вокруг Меотиды, имеет очень сладкий вкус и чрезвычайно полезна против так называемых астм». Кроме того, он описывал «гиппану» и «акор», который «действует как горячительное и облегчающее средство, затем против подтеков и потемнения в глазах, а питье их сока – против ужаления змей».

Плиний особо подчеркивал, что «скифы лечат раны “скифской травой”… “Скифская трава” от болот Меотийских… а кроме того, и другие из других мест перевозятся туда и сюда по всему миру для блага человечества».

Плиний писал еще об одной лечебной траве: «“Безыменка” получила такое название за неприисканием другого; она привозится из Скифии, прославлена весьма авторитетным врачом Гикесием, а также Аристогитоном, и составляет превосходное средство для заживления ран, если прикладывается истолченной с водой, а в виде питья – против поражения груди и предсердия, а также против кровохарканья; советовали пить ее и раненым»¹⁷.

Достижения скифских врачей сохранялись веками. Так, через несколько столетий после Плиния довольно известный в Риме Марцелл, придворный врач императора Феодосия I (V в. н. э.), в «Книге о врачебных средствах» упоминал, что существует такое лекарство, как «красноватая скифская смола, которую другие называют писсасфальтом»¹⁸.

Но если об этих достижениях помнили на Западе, то, по всей вероятности, они сохранялись и в памяти народа, народных лекарей, волхвов, тех, кто лечил и заботился о здоровье скифов: логично предположить, что они (целиком или частично) из праславянской древности перешли в «медицинский обиход» славян, использовались ими еще до принятия христианства.

Достижения праславянской (скифской) медицины, как и вообще скифской культуры, составили часть того культурного наследия, которое получили древние славяне. Это неоспоримый факт. «Внимания заслуживает, с каким бы интересом ни подходить к скифам, – с интересом ли доисторика, или историка, особенно историка культуры, – писал Н. Я. Марр, – лишь одно громадной важности обстоятельство, собственно непререкаемый факт: совершенно реальные достижения скифов в области материальной культуры, в том числе и открытие металлов, в особенности “золота”, и изобретение “плуга”, – настолько древнее явление, что они успели войти, еще до возникновения письменных источников истории, в систему космических представлений и до нас сохраниться в легендарных изложениях с приемами мифов»¹⁹. Впрочем, сведения о важной части скифской культуры – скифской медицине – сохранились, как показано выше, и в письменных источниках.

Наследие цивилизаций и знахарство

Каковы современные представления о генезисе древнерусской народности?

Известный российский историк В. В. Седов на основании анализа археологического материала сформулировал мнение о восточнославянской общности и ее предыстории. Он считает, что в X–XII вв. для всех городских поселений на обширной территории от Галицко-Волынской земли до Новгорода и от Полоцка до Суздальской земли был характерен высокий уровень развития различных ремесел. Культурное единство проявлялось в однотипном городском костюме и украшениях. Согласно письменным источникам, в XII в. существовало 220, а в начале XIII в. – более 300 городов. В действительности, по археологическим данным, насчитывалось более тысячи крепостей, усадеб-замков, волостных центров. Возникшая общность носила этнокультурный характер, о чем свидетельствуют однотипные курганные могильники (только 10–15 % курганов имеют региональные отличия). Все это свидетельствует о наличии сложившегося древнерусского этноса, который был единым, но не монолитным. Он объединял различные этнические компоненты (дунайские, скандинавские, византийские и др.)²⁰.

Культуру Древнерусского государства обогащали контакты как с Западом, так и с Востоком. Особенно важными были весьма плодотворные связи с Византией – хранительницей достижений древней цивилизации. Эти связи значительно расширились и укрепились после принятия Древней Русью христианства (X в.).

Христианизация славянского мира оказала решающее влияние на все сферы жизни общества, на трансформацию общественных отношений, что не могло не отразиться на характере, формах помощи и поддержки человека. Создавшаяся культурно-историческая ситуация потребовала иных принципов интеграции и иных форм поддержки и защиты. Именно с этого времени начинает формироваться христианская концепция помощи, в основе которой лежит философия деятельной любви к ближнему. «Возлюби ближнего твоего, как самого себя». Данная формула становится нравственным императивом, определяющим сущность поступка индивида. С другой стороны, она выражает сущность единения субъектов, становясь тем самым показателем принадлежности к определенной общности²¹.

Следует, впрочем, подчеркнуть, что тесные связи Древней Руси с Грецией, сопровождавшиеся проникновением достижений древнегреческой культуры, начались еще в дохристианские времена.

«Начиная с III в. до н. э. предки славян просачивались из Среднего Поднепровья на юг, к берегам Черного моря и низовьям Дуная, сливаясь с туземным населением, в котором была значительная примесь греков, – считает Б. А. Рыбаков. – Учитывая эти исторические условия, мы не будем удивляться тому, что древние связи славян с греками, носившие первоначально лишь характер торговых сделок в Ольвии, постепенно приводили к притоку славянского населения в греческие приморские города»²². Это касалось, конечно, не только Ольвии, но и Танаиса, Херсонеса, Пантикапея, других греческих поселений в Скифии.

Важнейшим этапом стало крещение Древней Руси (X в.). «Христианство было даже более важным для Руси, чем для некоторых стран Западной Европы. Оно передало этому обществу и государству многое из того, что было необходимо для его культурного прогресса, укрепления государственности, дабы Русь смогла занять подобающее ей место в кругу европейских держав»²³.

Византийско-православное наследие открыло русскому народу путь приобщения к культуре эллинизма, а через нее и к истокам культуры латинского Запада, Средиземноморья и Ближнего Востока. Длительная и основательная связь России с православной Византией позволила заложить основы русской культуры, сформировать универсальный, а не локально или этнически замкнутый тип культуры. «Только с принятием христианства, – писал С. С. Аверинцев, – русская культура через контакт с Византией преодолела локальную ограниченность и приобрела универсальное измерение. Она осознала себя самое и свое место в ряду, выходящем далеко за пределы житейской эмпирии; она стала культурой в полном значении этого слова»²⁴.

Русская культура Средневековья опиралась в своем развитии на те же содержательные основания, что и средневековая культура Запада. Опора на общие истоки предопределила сходство русской и западноевропейской культуры Средневековья. Вследствие этого и народы Европы, при всех различиях, составили единую семью христианских народов. Их культура, образ жизни, менталитет, традиции и многое другое приобрели черты сходства²⁵.

После принятия Древней Русью христианства наследие древней цивилизации стало как никогда раньше широко проникать в славянскую культуру, что явилось фактором огромной важности. «Нам не следует бояться признания огромной роли Византии в образовании славянской культуры, – писал Д. С. Лихачев, – посредницы и отдельных национальных культур славян. Славянские народы не были провинциальными самоучками, ограниченными своими местными интересами. Через Византию и другие страны они дышали воздухом мировой культуры, развивали свою общую и местные культуры на гребне общеевропейского развития. Их культуры для своего времени представляли собой в известной части итоги общеевропейского развития»²⁶. А древнерусская культура впитала в себя и византийские, и восточные, и североевропейские элементы.

По мнению видного российского историка В. О. Ключевского, «известия XI и XII вв. говорят о знакомстве тогдашних русских князей с иностранными языками, об их любви собирать и читать книги, о ревности к распространению просвещения, о заведении ими училищ даже с греческим и латинским языками, о внимании, какое они оказывали ученым людям, приходившим из Греции и Западной Европы. Эти известия говорят не о редких, единичных случаях или исключительных явлениях, не оказавших никакого действия на общий уровень просвещения; сохранились очевидные плоды этих просветительских забот и усилий»²⁷.

Развитие культуры в Древнерусском государстве обусловило возникновение в обществе слоя образованных людей, прежде всего монахов, но и светских людей тоже. Широкое развитие грамотности подтверждает сравнительно недавнее открытие при раскопках в Новгороде берестяных грамот XI–XV вв. Об этом свидетельствуют также обширные собрания книг: например, «книжный фонд Киевского государства в домонгольский период… исчисляется сотнями тысяч единиц»²⁸. А в XV в. Новгород, избежавший монголо-татарского нашествия, обладал, по некоторым предположениям, самым большим собранием рукописей в славянском мире: здесь при Софийском соборе продолжала существовать богатейшая на Руси библиотека, а также книжная мастерская со штатом книжников, переводчиков и писцов, в которой изготавливали книги (рукописи) самого различного содержания.

К великому сожалению, большинство произведений древнерусской письменности не дошло до нас – тому виной кровавое монголо-татарское нашествие, другие войны, пожары, прочие бедствия. Однако даже то немногое, что сохранилось, свидетельствует об общей высокой культуре Древнерусского государства.

Древние рукописи отражали, разумеется, представления своего времени о мироздании, о явлениях природы, о животном и растительном мире, о человеке. Так, в культурном наследии Древнерусского государства были обнаружены сочинения, содержавшие определенный теоретический материал о природе и человеке. Таковы были «Шестоднев» Иоанна Экзарха Болгарского (X в.), «Изборник Святослава» (XI в.), «Слово о правой вере» Иоанна Дамаскина (XII в.), «Христианская топография» Космы Индикоплова (XII в.), «Толковая Палея» (XII–XIII вв.), «Физиолог» (XIII в.) и другие подобные сочинения – большей частью переводные, но частью и «оригинальные».

Эти и другие подобные сочинения пришли на Древнюю Русь вместе с христианством, которое принесло на Русь славянскую письменность, ввело ее в семью христианских славянских государств, в систему христианских стран Европы с их культурными достижениями. «Принятое из Византии христианство сделалось основой для исключительно интенсивного потока текстов, хлынувшего в буквальном смысле на Русь, – считал Ю. М. Лотман. – Правда, картина здесь несколько усложнялась тем, что загоревшиеся от византийского факела южнославянские культуры уже вступили в стадию активного создания собственных текстов. Так что Русь получала как бы двойной их поток»²⁹.

Важно, что христианство принесло с собой многие достижения византийской, а через нее и античной культуры, в том числе и медицины. Неудивительно, что во всех этих сочинениях сказывалось влияние трудов Гиппократа, Аристотеля, Галена, Цельса, других классиков.

Например, в «Слове о правой вере» Иоанн Дамаскин (он жил в VII–VIII вв. н. э.) уделял внимание устройству человеческого тела, пересказывая, в сущности, то, что писал Гиппократ о четырех стихиях – он называл их четыре «изливе, рекше хуми», т. е. жидкости: земле отвечала в организме «черная кручина» (черная желчь), воде – «глен» (флегма), воздуху – кровь, огню – «желтая кручина» (желтая желчь)³⁰. Что касается характеристики органов и деятельности «чувства», то здесь Дамаскин повторял (в упрощенном виде) то, что писал Аристотель. За Аристотелем следовал в своем описании анатомии и физиологии человека и автор «Шестоднева».

В «Толковой Палее» тоже воспроизводилось гиппократовское учение об участии четырех стихий в составе человеческого тела; другие анатомические и физиологические сведения повторяли Аристотеля. Своеобразен был и «Физиолог» – пользовавшийся несомненной популярностью в Византии памятник александрийской эпохи, сочинение «биологического» содержания, написанное по-гречески в Египте во II в. н. э. и известное на Руси около XIII в., а может быть, и раньше.

В сочинении «О диете при острых болезнях», да и в других работах Гиппократ рассматривал пищу и, как мы говорим сейчас, диететику, как первейшее условие сохранения здоровья. В древнерусской литературе прослеживается эта же линия. «Изборник Святослава» (XI в.) содержал определенные гигиенические предписания, связанные, правда, с религиозными мотивами (посты, праздники и др.), но определенно примыкающие «к астрологическим воззрениям древности»³¹. Хотя и подчеркивалась необходимость питания, но указывалось, что не всякая еда идет на пользу человеку. Все-таки гигиенических предписаний было немного, преобладала «аскетическая» точка зрения. Собственно, такой же характер носили советы и предписания в других древних рукописях – таких, как «Златоструй» (XII в.), «Житие Феодосия Печерского» (XIII в.) и др.

В известном смысле, считал историк науки Т. Райнов, вся эта переводная литература является эллинистической, понимая под эллинизмом совокупность идей, в образовании которых в большей или меньшей степени участвовали элементы греческой науки в сочетании с мотивами восточного происхождения.

Известно, что в Византии было много различных медицинских сочинений (считается, что они появились под влиянием Гиппократа и Галена): данные об этом приводил, в частности, немецкий историк К. Крумбахер в своей «Истории византийской литературы»³². Не подлежит сомнению, что подобные сочинения существовали и в Древнерусском государстве. Об этом свидетельствует хотя бы практика успешно действовавших лечцов – «врачей-профессионалов»: приобрести и совершенствовать свои медицинские знания эти грамотные и образованные люди могли лишь с помощью сочинений древних врачей. Можно добавить, что, как свидетельствует древнерусская «Начальная летопись» («Повесть временных лет…»), киевский князь Ярослав Мудрый (XI в.) собрал писцов и вместе с ними переводил книги с греческого языка на славянский: «Ярослав… был склонен к книгам, читал их часто днем и ночью. Он собрал многих писцов и переводил с ними с Греческого на Славянское письмо, переписал много книг»³³. Логично предположить, что среди книг, переведенных под руководством Ярослава, были и чисто медицинские сочинения.