Czytaj książkę: «Имиджмейкер. Как стать богатым?», strona 2

Убить кандидата в депутаты

Раскрыв свои карты, Семен мгновенно постарел лицом, стал ниже ростом и на Базарова смотрел глазами запуганного животного, точно так он вел себя в зоне, в присутствии контролеров и вохры.

– Письма он мне сует, сучара, – неожиданно подобрел Базаров. – Да я насквозь каждого проходимца вижу, имиджмейкер хренов. А по-русски как это звучит, или не переводится?!

– Почему не переводится, – успокоился Семен. – Людей моей профессии мордоделами зовут.

– Мою морду трогать не будем, она и так прекрасна, а вот красавчику Петрову физию отрихтовать придется.

– Все будет сделано в лучшем виде. Если не удастся нормальным путем, применим средство для полного облысения с последующим исчезновением в морской пучине, или горной пещере, а если потребуется, к однополчанину подселим на городское кладбище, в могилку. Методика отработана, так что берите, не прогадаете.

Базаров не спешил с ответом. С одной стороны, этот зэковский шнырь чуть не кинул его на большие деньги, а с другой – залетный прохиндей, может, и пригодится для грязных дел.

– Мы тут посовещались, и я решил, – вполне серьезно проговорил Базаров. – Поработаешь на меня втемную, под присмотром Ивана да Марьи. Люди они серьезные, попытаешься смыться, убьют, и им за это ничего не будет. У обоих справки из психдиспансера о полной невменяемости.

Базаров завел Семена Водкина в небольшую спартански обставленную комнату, предназначенную, скорее всего, для обслуги.

– Жить будешь здесь, – продолжил Базаров. Он достал из папки список претендентов на депутатский мандат и безапелляционным тоном человека, привыкшего командовать винтиками-людьми, сказал. – На моем округе 21 соискатель. Кроме Петрова, обрати особое внимание на мадам Скоробогатую – хозяйку универмага, и директора пивзавода с дурацкой фамилией Непийпиво.

Семен вздрогнул от неожиданности и не смог скрыть, что две последние фамилии ему знакомы.

– Они звонили в Москву, – неуверенно произнес мошенник.

– Я так и предполагал, – расплылся в улыбке Базаров. – При таком раскладе развести их на деньги будет намного легче. Твари, надумали со мной тягаться. Я им покажу выборы. До конца жизни запомнят. Кто еще звонил из нашего города?

– Производитель местных колбас, адмирал Ковбаса Сергей Иванович.

– Какой он на хрен адмирал, – пороховым зарядом взорвался Базаров. – Этот колбасник мичманом был на береговом складе, и в морском походе ни разу не участвовал. Что он тебе еще наплел по телефону?

– Про заводы свои говорил, про детей, внуков. Ситуацию в колбасной промышленности обрисовал в общих чертах. Он на мэра баллотироваться собрался. Спрашивал, смогу ли я анонимно вбросить накануне судьбоносного голосования компромат на его главного конкурента – нынешнего хозяина города.

– И что ты ответил, сучок? – подошел вплотную к Семену Базаров.

– А что я мог сказать, – пожал плечами московский мошенник. – Да за ваши деньги любого так в дерьме измажу, что родная жена не узнает, но всему поверит. Я же профи в этих делах. Да, а еще он говорил, что уважает либеральные ценности, но не любит Жириновского за его российский великодержавный шовинизм. Есть у него своя партия и на выборы она пойдет в блоке с Конгрессом окраинных националистов под лозунгом: «Каждый житель Окраины должен знать государственный язык, как свой собственный». Я ему возразить попытался, мол, в Крыму державна мова не катит. Надо наоборот, народ на борьбу за русский язык призвать. Эта фишка уже десять лет всяких проходимцев в парламент заносит. Но он воспротивился. Сказал, что на власть открыто наезжать нельзя, потому что у него бизнес колбасный очень уязвимый для проверяющих, поэтому надо избирательную кампанию так провести, чтобы она не во вред его колбасному производству пошла, а только на пользу. Компру же на мэра он собирается «сливать» через какого-то Литвина.

– Несколько лет назад он у этого Литвина магазин выторговал, там теперь колбасой из модифицированных химикатов торгуют. Ты у него не спрашивал, когда этот адмирал для своих колбас последний раз мясо покупал?

– Мне как-то до его колбасы дела нет никакого, – скривился Семен Водкин. – Я предпочитаю натуральный продукт жрать. Это пенсионеры оголодавшие по колбасным отделам ныне шастают за «Докторской», от которой только дух колбасный и остался. Проходимцы стариков на ностальгию разводят и делают на этом очень большие бабки.

– Я тоже его колбасу не употребляю. Кот мой и тот морду воротит от его «Любительской», – одобрительно посмотрел на Семена Базаров. – Гляди, что удумал. На мэра компру через Литвина сливать. Нет чтобы как боевой офицер выйти на трибуну и открытым текстом, глядя в глаза… А он сутенера из Москвы вызвал, чтобы тот чернил тут честных людей. Я сейчас при тебе поговорю с этим отщепенцем, а ты слушай и на ус мотай.

Телефонный разговор с колбасным «адмиралом»

Базаров быстро набрал телефонный номер Ковбасы. На другом конце провода трубку долго не поднимали. Наконец Базаров услышал раскатистый бас колбасника: «Слушаю вас внимательно».

– Скажи-ка мне, голубь сизый, ты документы в избирком уже подал?

– В Верховный Совет Крыма я баллотируюсь по другому округу. Мы с тобой не пересекаемся, – зачастил Ковбаса.

– Я не о себе беспокоюсь, Сергей Иванович. Ты мне не конкурент. Я любого колбасника в порошок сотру, если он мне поперек дороги станет. Мне в избиркоме сказали, что ты на мэрское кресло замахнулся.

– Заложили, суки, – занервничал Ковбаса. – Я ж просил председателя до официальной регистрации помолчать о моих документах.

– А ты не боишься, что мэр команду даст, и мои ветеринары закроют твои заводы, Что тогда делать будешь? – с издевкой спросил Базаров.

– Повторяю, я зарегистрировался пока только кандидатом в депутаты Верховного Совета, – как можно убедительнее произнес Ковбаса. Он явно волновался.

– Ты кому тут лампочки вкручиваешь, директору всех рынков, – взорвался Базаров. – Да ты только подумал, а мне уже донесли торговки на хвосте. Так вот, за то, что ты втихаря, не известив меня, выдвинуться решил на самый высокий пост от партии лысых воров, прощение проси. Иначе не доживешь до выборов со своими химикатами.

– Это какое-то недоразумение. Давай встретимся, поговорим, как люди, – засуетился Ковбаса. Он понимал, что с этим выдвижением нажил себе серьезную изжогу.

– А что мне с тобой базарить, – победно посмотрел на Семена Водкина директор рынка. – За тихушничество и сокрытие важной информации отслюнишь моим избирателям два центнера варенки. Я в пакетик водочку добавлю, пшено прошлогоднее и открытку с портретом. Народ благодарить будет. Только смотри, чтоб мой электорат от твоей «Любительской» не пропоносило, как кота моего Вольдемара. Я его колбаской из твоего магазина накормил, так кота, потом мои ветеринары еле спасли. Химия, сплошная химия в твоей колбасе.

– У меня все по закону, – стал оправдываться Ковбаса. – Все биодобавки и красители сертифицированы польскими специалистами.

– А поляки тут при чем? – удивился Базаров. – Народ крымский травишь, а справки на яды в Польше покупаешь?

– Ну, что я буду тебе по телефону объяснять технологию. Ты же сам знаешь, почем нынче свинина и говядина. Даже если эту колбасу из конины варить – она в такую копеечку выльется, что я за неделю банкротом стану. Варенку же только пенсионеры покупают, а у них какие сегодня деньги.

– Короче, Сергей Иванович, завтра же отгружай мне два центнера химикатов в целлофановой оболочке, и я о твоих делах молчу, как рыба об лед.

– Сию же минуту дам команду, – быстро согласился колбасник. – А по поводу выборов надо будет конкретно поговорить. Есть интересное предложение и для вас тоже.

– Вот и ладненько, Сергей Иванович, умные люди всегда договориться могут. Это дураки войны объявляют. А нам надо в одной команде быть.

Базаров с чувством превосходства положил телефонную трубку и, посмотрев на Семена, проговорил: «Они у меня все вот в этих руках. Любого удавлю. А у колбасника бабла не меньше моего будет, но и он против меня пикнуть не смеет. И ты думай, куда попал и как дальше жить будешь. Чем же тебя озадачить мордодел-мошенник?».

Базаров перестал двигать челюстью и надолго задумался, прикидывая варианты использования московского специалиста.

«Можно, конечно, сегодня же заслать его в штаб противника к Скоробогатой или Непийпиво. Вот только что он там узнает. Они ж его самого начнут напрягать, чтоб составил программу избирательной кампании, тексты листовок, радиовыступлений. Но это не главное. Проблему может создать Непийпиво, он просто перекупит мошенника. Нет, это не вариант. А может, поручить ему разработку предвыборных трюков по снятию конкурентов?».

– Для начала проверим твои умственные способности, – наконец принял решение Базаров. – Оставляю тебе закон о выборах, гражданско-процессуальный кодекс, а также копии решений судов и избирательных комиссий. До завтрашнего утра проанализируй законодательную базу и придумай варианты, как при помощи подставы снять с выборов Петрова.

– Одно уточнение, господин Базаров: с судьей, который будет рассматривать это дело, вы сможете решить вопрос, или действовать придется строго по закону?

– О законах здесь вещать надо шепотом! Придерживаться их в процессе подготовки спецакции никто тебя не просит, а вот конечный результат, с которым ты пойдешь в суд, должен иметь стопроцентное прохождение. У судьи не должно быть выбора. В то же время я допускаю проведение определенной работы с судьями, чтобы они приняли ЗАКОННОЕ, подчеркиваю ЗАКОННОЕ решение, которое не сможет отменить Верховный суд Окраины.

– Усё понял, шеф, – подражая популярному киногерою, прокричал Семен. Он остался весьма доволен развитием событий, и не очень расстроился, что не удалось кинуть на бабки лоха, без какой-либо отработки. Во-первых, Базаров не такой дурак, чтобы отдать сразу всю сумму. Скорее всего, он кинул бы десятую часть на мелкие расходы. А из-за такой мелочи идти на риск будет только идиот, или полностью отмороженный наркоман. Во-вторых, директор всех рынков – не милиция, «кинувшего на бабки» будет искать через бандитов. В Москве у него наверняка кто-нибудь найдется. Через номера телефонов выйдут на съемную квартиру и бабку Смердякову. О Семене она ничего не знает, но кореша зоновского сдаст наверняка. Она же с ним лет десять назад жила в одном доме. Понятно, что через Пердюкова-Шереметьева они легко установят его анкетные данные. При таком раскладе о дальнейшем ходе событий лучше и не говорить: удавка, раскаленный утюг, пытка электричеством… Базаров, судя по всему, человек серьезный, с таким лучше дружить.

Разговор о поэзии с дебилом Иваном

В этот момент в комнату вошел двухметровый детина, с плоской, как блин, физиономией и длиннющими руками. Семен обратил внимание на выпирающие из-под кожи «набитые костяшки» на кистях рук.

«Каратэ занимался, – отметил он про себя. – А рожа явно дебильная».

– Мне тут вот, – начал мужик неожиданно писклявым голосом, – хозяин сказал, чтоб я за тобой присмотрел и, это самое, объяснил все, как есть.

– Меня Семен зовут, – представился гость.

– А я просто Иван. Мне сказал хозяин, что ты будешь тут жить. Завтрак, значит, в восемь, обед в два, а ужин в семь. Опоздавшему – хрен, – Иван неожиданно заржал, закатывая к потолку глаза. Отсмеявшись, он продолжил.– Стих получился: ужин в семь, а опоздавшему – хрен, надо будет записать.

– А ты еще стихи пишешь? – попытался наладить контакт с начинающим поэтом Семен. Охранник у него вызывал серьезные опасения. Он чем-то напоминал ему огромного пса, скрещенного с человекоподобной обезьяной. В зоне от таких дураков Семену не раз доставалось. Дебилов, которые чаще всего на нары попадали за убийство, пригревали возле себя воры, и использовали их для «наведения порядка». Причем перевербовать идиотов на свою сторону не удавалось. Они до конца служили своим, однажды выбранным хозяевам. Иван был явно из такой породы.

– В тетрадку пишу, – расплылся в улыбке охранник. – Стихи и песни. Как кино по телику посмотрю, тетрадь беру, чтоб, значит, стих родить. У меня их уже два.

– Уважаю поэтов, – подошел вплотную к дебилу Семен. – Только тонкий человек может ухватить сюжет, передать настроение.

– Не…, – прервал Семена Иван. – Я не тонкий, я тут в охране служу, чтоб порядок был и воров от забора гоняю. А Марья – моя жена. Ты с ней не балуй. Если увижу что, убью.

– Я не по этой части, – успокоил ревнивого собеседника Семен. – Меня бабы не интересуют.

– Пидор, что ли? – неожиданно оживился Иван. – Тут такие бывают оргии между мужиками…

Сторож со смаком стал пересказывать интимные подробности общения голубых на номенклатурной даче.

– А еще тут мужики в галстуках бывают из столицы. Их бабы плетками лупцуют, на цепь сажают…

«Похоже, я попал на номенклатурный притон, – отметил про себя Семен Водкин. – Вот только информация эта мне пользы не принесет. Тот, кто много знает, мало живет».

А жить Семену хотелось вечно. И хоть он уже не раз смотрел в глаза смерти, трижды судимый мошенник верил в свою звезду. А крымские выборы считал первым этапом вхождения в высшие круги деловой и политической элиты, резонно полагая, что самые большие деньги сейчас крутятся в избирательных штабах.

До двух ночи Семен Водкин, как прилежный ученик, штудировал гражданский и процессуальный кодексы, законы о выборах, о печати, информации, постановления судов по различным предвыборным делам. С особым вниманием Семен перечитал жалобы соискателей депутатских мандатов, незаконно снятых с выборов. К утру он ощущал себя настоящим законником, и готов был в течение ближайшей недели снять с выборов всех противников господина Базарова.

Директор рынков приехал на дачу к обеду. Жена Ивана Марья, выполнявшая здесь обязанности поварихи и официантки, выставила на стол китайский фарфоровый сервиз, предназначенный для знатных гостей. Из подвала принесла две бутылки Таврического муската.

Поварихе на вид было лет двадцать-двадцать пять. Дородная, краснощекая девица с высокой, полной грудью и длинными, идеально ровными ногами «от ушей», игриво подмигивала Семену и, накрывая на стол, наклонялась так низко, чтобы своей твердой, напряженной грудью коснуться его лица. От поварихи пахло молоком. Семен ерзал на стуле, стараясь отвести глаза от ее бесстыже короткой юбки.

«Повариху наверняка Базаров подкладывал нужным людям, после чего на сцене появлялся дебил Иван с претензиями к любвеобильному гостю. Не исключено, что сцены морального падения «богатеньких Буратино» эта сладкая парочка фиксировала на видео, для последующего шантажа, – отметил про себя Семен.

– Слушаю ваши предложения, – оценивающе посмотрел на Семена Базаров. На нем был строгий черный костюм, шелковый галстук и белоснежная рубаха из тех, что по телевизору демонстрируют в рекламе стирального порошка.

– Для того, чтобы снять офицера с выборов, мне нужен «конченый лох» из местных предпринимателей с большими амбициями, чтобы использовать его в качестве ударного предмета в судах. Вы сможете найти в этом городе способного на все олигофрена-кляузника? – не раскрывая замысла будущей авантюры, спросил Семен.

– Такой человек есть, – разливая по бокалам мускат, произнес Базаров. —Вася Пекарь. Предприниматель-неудачник. Он хотел накормить Париж отравленными мидиями, выращенными в местной канализации, но там от этого деликатеса отказались, и Пекаря чуть не посадили. Теперь он не у дел и весь в долгах. Кредиторы отобрали у Васи всю недвижимость, и продолжают таскать по судам.

– А как его кинули? – живо заинтересовался банкротом Семен Водкин.

– История темная. По одной из версий его обул какой-то химик. Вася хотел прибрать к рукам местный химзавод. Но, скорее всего, это не вся, правда. Я подозреваю, что аферы Пекаря попали на глаза московскому журналисту из газеты «Наше дело» Марату Барскому, и он организовал его банкротство, после чего написал рассказ «Пекарь химзавод не купит».

– А найти этот рассказ можно?

– Нет ничего проще, Маша, принеси мне досье на Пекаря, – приказал Базаров, и после того, как женщина покинула обеденный зал, продолжил:

– Ты меня перед этим Васей не свети. Он когда-то вывел в люди местного авторитета. Способный мальчонка, начинал у Васи водителем, а потом поднялся до первого заместителя главаря местных рэкетиров.

– Был вторым секретарем горкома? – перевел на номенклатурный язык странное словосочетание «первый заместитель главаря местных рэкетиров» Семен Водкин.

– Ты святое с грешным не путай! – повысил голос Базаров. – Водила Пекаря бандит и убийца, после ареста главаря банды стал здесь главным рэкетиром. А тебе, безродный космополит, советую следить за базаром и не упоминать всуе коммунистическую партию Советского Союза! За это можно и по зубам получить!

– Понял, не дурак. О святом больше не буду. Мне в этой истории одно непонятно, почему главный рэкетир не помог своему благодетелю?

– Думаю, что на этот вопрос ты сможешь ответить сам, после знакомства с Пекарем.

В этот момент открылась дверь, и повариха передала Базарову потрепанную канцелярскую папку.

– Здесь, – сказал он, – собраны газетные публикации и материалы его судов, кляуз в избиркомы и исполком. На ознакомление хватит и часа, после чего Маша отвезет тебя в «Универмаг» к мадам Скоробогатой. Запудришь ей мозги по той же схеме, как ты пытался это сделать мне, и она тебя выведет на Пекаря. Машу представишь Скоробогатой своим секретарем. Ее в городе никто не знает. А теперь, главное, все переговоры с местной шпаной и представителями власти ты обязан вести в присутствии Маши. Уклонение от этого условия карается по законам военного времени – расстрелом, без суда и следствия. Надеюсь, я понятно изложил главное требование твоей безопасности. И еще одно. Муж Маши очень ревнивый, а она женщина слабая и страстная. Не советую испытывать судьбу. Удавит и выбросит в море на корм рыбам.

Отрава для французов

После обеда Семен Водкин внимательно изучил содержимое папки. Заявление в суды и избиркомы, подписанные Пекарем, привели Семена к мысли, что автор был, мягко говоря, не совсем нормальным.

– Он не страдал манией величия, он ею наслаждался, – пробормотал Семен, переходя к опубликованному в газете рассказу, который назывался: «Невыдуманная история «Пекарь химзавод не купит».

«Был холодный февральский день. От нечего делать я забрел на деревянный старый причал. На стульчиках сидели трое скукоженных мужиков. Временами они извлекали из воды рыболовецкие снасти, меняли на крючках наживку и, поплевав на извивающегося в предсмертных муках червяка, забрасывали его в холодное море.

Тишину нарушил мужик в рваной фуфайке и теплых солдатских брюках:

– Пекарь теперь завод к своим загребущим лапам прибрать надумал, химический, а у меня опять одна зеленуха клюет.

– Это какой Пекарь-то? – спросил сидящий рядом толстый мужик в роговых очках. – Не Василий?

– Он самый, стервец, – старик приподнялся и вытащил из-под себя изрядно помятую газетку с разрисованным чернильной пастой портретом местного предпринимателя. – Харю-то, смотри, какую отъел на чужих харчах! Все хитростью да подлостью заимел: и машину, и деньги, и рыбозавод.

– Гнусный тип Пекарь, – подтвердил очкарик. – Ворюга, по роже видно.

Рыбаки перестали смотреть на поплавки и начали активно обсуждать героя газетной заметки.

– А первые деньги он у меня украл, – продолжил старик. – Кабак на набережной «Три пескаря» видели? Так это моя точка была, и если б не этот прохиндей, имел бы я стабильный доход.

– На тебя Пекарь с бандитами наехал? – заинтересовался тощий мужчина в драной солдатской шапке-ушанке.

– Тогда у него еще бандитов не было, – достал из кармана махорку старик. – Дело это происходило в начале девяностых. Я тогда другим человеком был. В духовом оркестре играл на похоронах да на свадьбах. А тут кооперативы в городе появляться стали. Предложили нам в аренду танцплощадку в парке. Со ста рублей выручки трояк надо было отдавать исполкому. Подсчитали мы с лабухами будущие доходы, и давай танцплощадку в порядок приводить. Первым делом асфальт новый положили, чтоб танцевать людям можно было, не спотыкаясь, забор покрасили, за все про все тысчонку пришлось выложить. По тем временам это были большие деньги, но мы надеялись за первый же месяц их «отбить». Вначале все шло, как по маслу. Народ к нам валом валил. По полтинничку с носа – за вечер до ста рублей набегало. При таких темпах до конца месяца все расходы могли бы покрыть, а с июля и на себя поработать. И тут на нашу беду Пекарь нарисовался. Он тогда начальником первого ЖЭКа работал, а наша танцплощадка на его территории оказалась. Походил он вечером вокруг, посетителей посчитал, и после закрытия ко мне с разговором. Я, говорит, по линии ЖЭКа за эту территорию отвечаю, дворники там, мусор, так что давайте – каждый вечер на коммунальные нужды наличкой по чирику. Я, понятно, в амбицию, за какие такие коврижки жэковской крысе платить буду по триста рублей в месяц? Короче, послал Пекаря куда подальше, но он не успокоился, телегу в исполком накатал, мол, из-за нашей музыки у курортников мигрень одна на нервной почве, спать им вечерами мешает духовой оркестр со своими трубами и барабаном. Жэковскую бумагу в отдел культуры переслали, заведующий меня вызвал и открытым текстом: «Ты бы с Пекарем договорился, а то он жалобами замордует тут всех». Я, конечно, послушался шефа, пошел в ЖЭК, а Пекарь с меня двадцатку за вечер потребовал. Я музыкантам рассказал о вымогателе, все орать стали: если мы одному давать на лапу начнем, то завтра их целая очередь выстроится.

Очкарик, внимательно слушавший рыбака, многозначительно произнес: «Судя по твоему прикиду, платить Пекарю вы не стали, и он разорил ваше предприятие».

– Да как хитро сделал, – в сердцах сплюнул на землю бывший музыкант. – Короче говоря, на следующий вечер заявляется Пекарь на танцплощадку уже не один, а с Гуревичем – инженером первого ЖЭКа. Походили они по площадке, асфальт пощупали для чего-то, а потом этот самый Гуревич тоном профессора заявляет, что положили мы, значит, неправильный асфальт, загрязненный всякими вредными примесями. Ты видел такое, чтобы асфальт неправильный был? Мы машину эту с асфальтом аккурат от стен горисполкома увели за двадцатку.

Я Гуревичу так и врезал тогда с юмором: «Мол, если у нас асфальт поменять надо, то и у исполкома снимай его немедленно, чтоб начальство не передохло».

Пекарь на мою речь тогда ничего не сказал, но неделю не появлялся в парке. Мы уж думали, что отстал лихоимец, да не тут-то было. Начали у нас на танцплощадке подлинные безобразия происходить. Только танцы начнем, женщины к выходу бежать, ноги из-под платьев красные, на глазах слезы, следом за ними мужики уходят, а у музыкантов к концу вечера глаза слезятся и чешутся. Что только мы не делали, чтоб от этой напасти избавиться: и скамейки сменили, даже шифер цветной с решеткой отодрали, ничего не помогло. А на шестой день заявился к нам Гуревич с Пекарем и врачи из санэпидстанции, пробы воздуха взяли, людей опросили, и даже кусок асфальта отодрали от пола на экспертизу. А танцплощадку до выяснения обстоятельств, опечатали. Я в отдел культуры, а заведующий мне шепчет: «Я ж предлагал тебе по-хорошему с Пекарем вопрос решить, а ты денег пожалел». Я из нашего разговора так ничего и не понял: ну какая связь между взяткой начальнику ЖЭКа и аллергией у танцующих. А тут еще из санэпидстанции предписание пришло: снести экологически опасный объект с лица земли.

Пекарь тут уж расстарался. На следующий день бульдозер в парк пригнал и площадку танцевальную в клумбу превратил, а к следующему лету на месте танцплощадки ресторан соорудил. Говорят, что у него в доле завотделом культуры Петров и санитарный врач вместе с Гуревичем.

– Ну а зуд-то, отчего возникал у танцоров? – спросил очкарик, извлекая из воды очередную зеленуху.

– От медуз, – зло сплюнул старик-музыкант. – Мне потом пацаны по секрету рассказали, что Пекарь, после того, как я не стал ему мзду платить, собрал беспризорников и предложил им работу не пыльную, но денежную. Каждое утро они должны были выловить в море по десять голубых медуз и принести в ЖЭК. Пацаны выкладывали медуз на жестяную крышу ЖЭКа и тут же получали свой гонорар, по двадцать копеек за штуку. За день эти морские твари усыхали на солнце и, все, что от них оставалось, малолетние негодяи рассыпали вечером на танцплощадке. Когда люди начинали танцевать, ядовитая пыль поднималась с земли и, оседала на открытые части тела танцующих дам…

– Здорово он тебя обул, – расхохотался очкарик, выбрасывая несъедобную зеленуху обратно в море. – За такие открытия Пекаря надо к премии представить Нобелевской.

– Убивать таких знатоков надо, – обозлился бывший музыкант. – Ты знаешь, что он в интервью журналисту наговорил: «Я, как член общества охраны природы, установил в море мидиевые ловушки, и эти санитары морских глубин теперь ежедневно очищают тысячи кубометров воды, а недавно я заключил договор с французами на поставку черноморских мидий в Париж на сто тысяч долларов». Представляете?

Сидевший у края причала сорокалетний мужчина повернул голову в сторону музыканта и спросил: «Пекаря вашего Василием Алибабаевичем зовут?

– А что, личность знакомая? – протянул газету музыкант.

– Значит, это он к нам на химзавод приходил. Я еще подумал, где он деньги возьмет на покупку завода? – пробормотал мужчина. – А он, оказывается, завод за счет мидий купить надумал.

– Пекарь ваш завод закроет, оборудование продаст, а в акватории бухты моллюсков выращивать станет. Он об этом по телевизору уже говорил, – обрадовал мужчину музыкант. – А ты по моим следам пойдешь в безработные, господин инженер.

Мужчина еще раз перечитал интервью Пекаря в газете и удивленно спросил: «А где это Пекарь здесь экологически чистых моллюсков выращивает? В заливе грязи больше, чем в канализации».

– Для французов этот прохиндей специальную плантацию мидий построил в открытом море. Лягушатники там пробы воды десять раз брали, чтоб ни металлов ядовитых, ни бактерий в их деликатесах не было. Пекарь в это дело все свои деньги вложил, кредитов набрал на полмиллиона долларов. Квартиру, дачу, машины – все заложил.

Инженер-химик некоторое время неподвижно сидел на краю пирса, прикрыв глаза, наконец, решившись, сказал: «Спорю на бутылку водки, что ваш Пекарь через два месяца пойдет по миру и будет прятаться от кредиторов».

– Ты еще Пекаря не знаешь, – возразил музыкант. – Этот глист через самую узкую щель выползет наружу, и ты водку проиграешь.

– Разбивай, очкарик, – радостно закричал инженер. – Не увидят французы черноморских мидий.

Через два месяца троица встретилась на том же причале. Инженер-химик был в приподнятом настроении, при галстуке, а музыкант все в той же рыбацкой робе.

– За водкой беги, – как ребенок радовался инженер. – Обанкротился Пекарь. Милиция его в розыск объявила.

– Водку я принес, – забормотал музыкант униженно. – Но как тебе удалось это сделать?

– Василий Алибабаевич в школьном кружке бабочек изучал и медуз разных, а я химией увлекался с ранних лет. По барию научную работу писал.

– Ну и что с того? Я тоже с детства на скрипке играл, – обиделся музыкант.

– Скрипка – это баловство, а вот хлорид бария – очень серьезное вещество. И что интересно, на нашем химзаводе его как раз и производили до недавнего времени.

– И при чем тут Пекарь?

– Дело в том, что хлорид бария хранился у меня в лаборатории. Я набрал бутылёк трехлитровый, сплавал к мидиевым плантациям на шлюпке и нечаянно уронил его за борт. Месяц назад Пекарь собрал свои деликатесы и на самолете отвез в Париж. Там сделали анализ и поняли, что Василий Алибабаевич – особо опасный преступник, который надумал отравить французских гурманов хлоридом бария. Смертельная доза этого яда для человека 0,8 грамма, как раз столько идет на одну порцию мидий. Французы хотели Пекаря заточить в тюрьму, да он вовремя смылся.

Музыкант извлек из сумки бутылку водки, разлил по пластиковым стаканам и с горечью произнес: «И чего это я в школе химию не учил на уроках».

Семен, дочитав рассказ, сложил все бумаги в папку и вышел в холл. На диване, под портретом генсека Брежнева, его ждала повариха.

– Мадам, я готов к совершению подвигов во имя избирательной кампании шефа. Кто нас довезет до Скоробогатой?

– Я и довезу, – улыбнулась женщина, направляясь к выходу. У подъезда стоял черный «Мерседес». Женщина привычно заняла место водителя и, приоткрыв дверцу, пригласила в салон столичного имиджмейкера. Ворота им открыл сторож Иван.

– Какие еще обязанности вы исполняете в этом вертепе? – закурив сигарету, спросил Семен. – Повар, официант, водитель, секретарь…

– И начальник службы безопасности, на которую возложена функция контроля над ненадежными гражданами, пытающимися вешать моему шефу лапшу на уши.

– И где вас всему этому научили?

– Киевский университет культуры, – улыбнулась женщина. – У меня высшее образование: режиссер массовых зрелищ.

– А справка из дурки – это вранье, или…

– Шеф вам уже об этом рассказал, – напряглась женщина. – Она у меня есть, и я это не скрываю. Сегодня о такой справке можно только мечтать, особенно при моей работе.

– А Иван ваш муж или… – продолжил расспросы Семен. Ему хотелось побольше узнать об этой странной парочке. Да и женские прелести повара-секретаря продолжали волновать профессионального мошенника.

– Столь интимную информацию я предпочитаю не разглашать первым встречным, – кокетливо повела плечами женщина.

Через десять минут машина въехала во двор универмага. Госпожа Скоробогатая оказалась на рабочем месте. Это была женщина лет сорока-пятидесяти, с припухшим лицом, то ли от болезни почек, а может, и от злоупотребления алкоголем.

– Я к вам прямо из Москвы, как договаривались, – соврал Семен весьма убедительно. – Вот мои рекомендации от господина Кошмарова, руководителя нашей команды.

Письмо было набрано на компьютере самим Водкиным, а подпись знаменитого имиджмейкера – скопирована с какого-то документа.

Скоробогатая мельком посмотрела на текст письма, отложила его в сторону и стала задавать вопросы о том, как лучше ей войти в избирательную кампанию.

– Буду с вами откровенна, – продолжила Скоробогатая. – Нам, предпринимателям, нынче без депутатского мандата уже не прожить: пожарники, санитарные врачи, ветеринары, милиционеры задрали своими проверками. А вот если б я была депутатом, то и ко мне относились бы эти чиновники поуважительнее, потому что от депутатов зависит их благополучие.

– Правильное решение, и очень своевременное, – тут же подыграл директору универмага Семен, и пообещал стопроцентную победу на выборах, если, конечно, с ним будет заключен контракт. Свои услуги Семен оценил в 50 тысяч долларов.