Czytaj książkę: «Дорога в Диснейленд»

Czcionka:

Глава 1

– Есть!

Голос младшего брата заставил Тома отвлечься от изучения запасов патронов.

– Чего орешь? – он покосился на грязные байкерские ботинки, показавшиеся на верхней ступеньке лестницы, ведущей на второй этаж, – далеко? Чистый?

– Чего херню-то спрашиваешь? – Ченни бухнулся за стол, глянул на разложенные по всей столешнице патроны, – близко. Чистый. Давай шустрей.

Взял пакет с табаком, вышел на крыльцо.

Том прибрал стол, закинул рюкзак за спину, огляделся, проверяя, не оставили ли они чего, и двинулся следом за братом.

На улице, принимая от Ченни уже готовую самокрутку, и с удовольствием вдыхая крепкий табачный дух, он затянул лямки, прыгнул пару раз на месте, проверяя не звенит ли чего ненароком, поправил арбалет.

Патроны – это хорошо, конечно, но по нынешним временам нереальный дефицит, и тратить их на тупое животное совсем неправильно.

А стрелы – возобновляемый ресурс.

Сука! Вот кто бы сказал ему еще десять лет назад, что он будет шарое*иться с младшим братом по лесам и охотиться на хрен пойми каких скотин, выглядящих, как кошмар из самых херовых низкопробных ужастиков, он бы без разговоров прописал шутнику в табло. Потому что нихера не смешная шутка.

И реальность сейчас тоже не смешная.

* * *

Конец света Том встретил в карцере в тюрьме Флоренс. Отдыхал в очередной раз. Спокойно, без нервов. А чего нервничать?

И ядерный удар тоже пережил вполне спокойно. Радиация просто не добралась до подвалов.

Отрезанный от всего мира, он вообще был не в курсе событий.

Рядом с ним, в соседнем карцере, сидел жуткий мудак, все время бившийся башкой о стены. Это ему никак не вредило, потому что мозгов в сделанной из чугуна черепушке отродясь не водилось.

Том привычно занимался повседневными делами: отжимался, спал, дрочил и ковырял в носу. А чем еще заниматься в темной комнате, больше похожей на шкаф и размерами и ощущениями?

Никакого бабаха, криков и тому подобной херни он не слышал, просто в какой-то момент заметил, что народу вроде как прибавилось внизу.

Постоянные разговоры, мат, смурные испуганные охры. Кормить стали через день.

Том понял, что что-то там, наверху, случилось. Какая-то лажа.

И начал слегка нервничать.

Мудак за стеной, как и все придурки, очень тонко отлавливающий общие настроения, начал, кроме битья башкой о стену, еще и подвывать.

Выходило вполне мерзко. И тоже отчего-то раздражало.

Охры ходили подавленные, жрать начали таскать какую-то вообще несъедобную хрень. А, учитывая, что в карцере и без того не мишленовский стол, можно было представить, из какого дерьма теперь готовили жратву.

Больше всего напрягало то, что вполне могут однажды его здесь просто забыть, и тогда он сдохнет от голода.

Том подумал, поприкидывал и решил действовать, наплевав на возможные последствия. Все равно ему за его подвиги пожизненное светило.

Теперь надо было дождаться, когда охранник принесет жрать.

Ждать пришлось сутки.

И потом действовать быстро, через окошко раздачи еды.

Ухваченный железными пальцами за ноздри, охранник замок открыл без вопросов.

Он был один почему-то, тактическая ошибка.

Том затащил его в камеру и допросил.

Даже без пристрастия, охр просто обосрался от страха и выдал всю информацию.

После этого Том его придушил слегка, не до смерти, и запер в камере, чтоб насладился комфортом карцера по полной. А то не все же ему одному?

Первым делом Том наведался к соседу и помог, наконец, гребаному мудаку завершить начатое, хорошенько приложив черепушкой о стену. Выдохнул с облегчением. Все-таки, как на нервы действовал, скот!

После этого он пошел гулять по подвалу с камерами карцеров, где проводили свое время такие же, как он, отморозки.

Том действовал привычно быстро, в голове план сложился сразу.

Клетки с сидящими в них ублюдками открывались на раз, навстречу не попалось ни одного охранника, что было совсем неудивительно.

Пленный сказал, что личный состав разбежался или подох, подхватив лошадиную дозу облучения. Выжили только те, кто в момент удара был внизу.

Что сейчас наверху, никто не знает, все боятся выходить. Добровольцев за все это время, а с момента ядерного удара прошло уже две недели, было только трое. Они ушли наверх и не вернулись.

Больше никто не рисковал. Сидели на жопе ровно и поджирали запасы еды, благо их было столько, что можно несколько лет кормить весь личный состав и заключенных всей тюрьмы.

Генератор здесь работал, вода была. Комфорт, бл*.

Даже зеков кормили, отморозков, достойных только того, чтоб сдохнуть от голода.

Сердобольные, суки.

Том сознательно навел хаос в зоне карцеров, дожидаясь, пока звери разберутся со всеми проблемами самостоятельно.

Через час в живых остался только один охранник. Тот, которого Том запер.

Остальных порвали на части, и никому жалко не было.

Еще через час особо отмороженные поперлись наверх, на разведку.

Том, попивая в комнате охраны горячий чай с печеньем и дикой дозой сахара, проводил смельчаков взглядом.

Сам он идти никуда не собирался.

Если там, снаружи, реально е*нула ядерная бомба, то сидеть надо глубоко под землей, и не высовываться еще, как минимум, пару месяцев, пока радиацию не сдует.

И после этого выходить очень осторожно и, желательно, в защите.

Том, не торопясь, допил чай и завалился на кушетку, наслаждаясь мягкостью. Особенно в сравнении с полом карцера, где он загорал последние три месяца.

В тюрьме было шумно, отморозки добрались до спиртного и бурно праздновали начало новой жизни. Том переложил поближе найденный табельный пистолет и прикрыл глаза.

Надо подождать.

Просто подождать.

А потом выбираться и искать мелкого.

В том, что Ченни выжил, Том не сомневался. Такого пронырливого засранца ни одна ядерная бомба не возьмет.

Выбираясь через месяц из опостылевшего подвала, Том был готов ко всему.

К пожарам, к разрушенным зданиям, к толпам больных людей.

Но воля встретила его безлюдьем.

Никаких особых разрушений.

В столовой остались на столах целые тарелки.

За тройным забором расстилалось поле.

Зеленое.

И никого.

Ни одной живой души.

И куда, спрашивается, делись те недоумки, что выходили до него?

Даже следов ведь не осталось.

Том поправил рюкзак, набитый жратвой и боеприпасами, и зашагал по дороге в сторону города.

Он надеялся, что по пути встретится машина, или байк, или, бл*ть, велосипед. Хотя бы.

* * *

– Ты чего застыл? – Ченни удивленно толкнул брата локтем, – валим! А то уйдет олень.

Том хмыкнул, подумав, как ему, вернее, им, в сущности, повезло.

От населения, после ударов и последующей проникающей и остаточной радиации, осталось едва ли десять процентов.

И среди всего этого говна братья Стоуны уцелели и нашлись!

Не иначе, как кто-то там, наверху, повернулся к ним лицом, для разнообразия, а не жопой.

Он вспомнил, как нашел мелкого, тощего и завшивленного, в бункере нью-йоркского метро, куда заглянул исключительно на всякий случай.

Ченни вцепился в него всеми конечностями сразу, засопел, счастливо дрожа.

Том обнимал его худую спину и думал, что от того веселого парняги, спортсмена, баскетболиста, будущей звезды национальной сборной, не осталось ровным счетом ничего.

Теперь, спустя десять лет, он глядел на брата, и не верил, что этот высоченный, хмурый мужик, с огромными руками и тяжелым, как и у него, взглядом, был когда-то худым мелким цыпленком.

Том погасил самокрутку, сунул окурок в нагрудный карман и пошел следом за быстро удаляющимся братом.

Вот ведь ноги отрастил, конь скаковой, не догонишь нихера.

* * *

– Ну чего, видно что-то?

Том валялся на крыше высотки, подставляя лицо осенним теплым лучам. Скоро зима, надо думать, где останавливаться.

Ченни, с биноклем наблюдавший за общиной, что-то неразборчиво пробормотал.

Том закрыл глаза. В вопросах наблюдения он младшему доверял полностью. Пока не скажет, что все в порядке, не стоит и суетиться.

– Ты давай там, смотри быстрее. А то олень стухнет.

– Не трынди.

Брат не отрывался от бинокля.

– Вроде нормально все. Чисто. По крайней мере там, где я смотрю.

– Давай без «вроде», говнюк мелкий, – Том лениво приподнялся на локте, швырнул в Ченни удачно подвернувшимся камешком, – неохота опять в грязь впираться из-за того, что у тебя нюх засбоило.

– Это было один раз, скотина! – Ченни раздраженно и очень метко отпнул в сторону старшего комок пыли, – и я болел! Сколько можно вспоминать?

– Да, бл*, всю жизнь! Потому что никогда не забуду, как мы оттуда без штанов линяли!

– Сам виноват! Нехер было к дочке старейшины лезть! Ладно не успел ничего сделать, а то ходил бы сейчас без члена!

– Да потому что один гребаный мутант не смог определить, чистый поселок или нет! И спасибо мне еще сказать надо, что я собой рисковал!

– Да спасибо, спасибо! Задолбал ведь!

Тут Ченни издал какой-то странный звук, словно подавился, и замолк, вцепившись в бинокль.

– Че там такое?

Ченни не отвечал, упираясь в одну точку и тяжело дыша.

– Да, бл*, чего там такое? – Том подполз ближе и вытащил свой бинокль, пытаясь понять, что такого увидел Ченни.

Община, как община.

Пожалуй, забор выше, чем в других. Кроме забора, по периметру трейлеры, постоянная охрана, суровые мужики с дубьем.

Понятно, огнестрелка в дефиците.

Место вообще хорошее, просматривается со всех сторон, видно, что старейшина опытный мужик. Ну, или баба, что вряд ли. Бабы, а особенно умные, по нынешним временам были страшной редкостью. И предметом торговли.

Вообще, удивительно, как мир изменился за десять лет.

Тогда, в самом начале, бомбы е*нули по всем мало-мальски значимым городам страны, моментально отправив к праотцам большую часть населения с правительством во главе.

Остальных подкосила охренительная радиация, от которой часть сразу отдала концы, а другая часть начала мутировать с дикой скоростью. Чего там напихали русские в эти свои хреновины, непонятно. Да и не важно.

И, судя по тому, что завоевывать их никто не приехал, советы ответочку все-таки получили, и им резко стало не до войны. Всем повезло, короче.

И, самое главное, виновных-то не найти теперь! Сдохли все виновные! Или сидят где-нибудь глубоко под землей, в своих пятиэтажных бункерах, под завязку набитых жратвой, и носа наружу не кажут.

И это правильно, в общем-то.

Потому что, встреть Том хоть одного из этих бывших сильных мира сего, развлекся бы на полную катушку. Как в молодости когда-то.

Том опять пихнул брата локтем, спрашивая, куда смотреть, и вдруг замер. Потому что сам нашел.

Сердце застучало, часто и гулко, губы пересохли.

Нихрена себе, реакция.

В принципе, вполне понятно, чего мелкий в статую превратился.

Баб по нынешним временам особо не найдешь. Тем более чистых.

А эта была чистой. Реакция братишки говорила сама за себя.

Бинокли у них были хорошие, взятые на военной базе, увеличение отличное.

И изгибы девчонки, танцующей во внутреннем дворике одного из домов, видно было во всей красе.

Том прилип к биноклю, забывая дышать. Рядом возбужденно сопел Ченни.

Девчонка, тоненькая, худенькая, с длинными светлыми волосами, еще мокрыми после мытья, танцевала легко и плавно, заводяще изгибаясь и проводя руками по рассыпавшимся по всей спине и достигающим поясницы волосам. Длинное домашнее платье обвивалось вокруг стройных ножек, открывая изящные лодыжки и аккуратные коленки. Глаза на нежном лице с тонкими правильными чертами были закрыты. Похоже, она что-то напевала себе под нос и мягко двигалась под собственное мурлыканье.

Это было настолько нереальное, настолько завораживающее зрелище, что Том даже ущипнул себя, проверяя не спит ли. А то, может, получил солнечный удар и вырубился тут же на крыше? И эта танцующая фея только в его больной башке?

– Ченни… Ты это видишь, да? – голос был хриплым, глотка пересохла от возбуждения.

– Да.

Брат, для разнообразия, был немногословен.

– Она… Чистая? Ты чуешь ее?

– Да. Чистая.

– Бл***.

– Ага.

– Ченни. Ты ведь думаешь о том же, о чем и я?

– Да.

– Пошли тогда, Ченни. Пошли.

Глава 2

Лиса лежала у себя в каморке на узкой койке, машинально поглаживая уже наливающуюся синим ссадину на скуле.

Тяжелая рука у этой твари, очень тяжелая. Так звезданул, что показалось на миг, будто голова лопнула.

Но не боль от ссадины, вполне привычная уже, тревожила, нет.

Сердце заходилось страхом. Ужасом. Тело одеревенело, она его практически не чувствовала, словно отлежала все конечности разом.

Лиса лихорадочно обдумывала ситуацию, искала и не находила выход.

Не было его, выхода.

Нет, конечно, она всегда знала, что этот момент наступит.

Что придется платить.

Жизнь в общине отличалась простотой: платишь за еду и кров, или выметаешься на просторы страны. Прямо к мутантам в лапы.

Пока была жива Ненни, Лису не трогали.

Когда-то давно приемная мать смогла договориться с общиной, и старейшина принял чужих людей. С удовольствием принял.

Ненни была хороша собой, умела разговаривать и нравиться. Старейшине Дэниэлу она понравилась.

Он принял ее в свой дом прислугой с широким спектром обязанностей, и все в общине им завидовали. Женщины просто злобой исходили. Каждая была бы не прочь на таком теплом местечке пригреться.

Дэниэлу по праву всегда доставалось все самое лучшее.

Все, что приносилось и привозилось в общину, все, что можно было взять от земли. Старейшина все-таки.

Ненни завидовали многие, и только Лиса, приемная дочка, тогда еще очень маленькая, но уже много чего понимающая, знала, как ей нелегко.

Лиса часто слышала крики Ненни, когда та оставалась с Дэниэлом наедине, ее мучительные стоны и плач. Девочка помогала потом прикладывать отвары из трав, рассасывающие жуткие синяки и укусы на тонкой нежной коже.

Еще тогда она возненавидела этого скота. Мечтала, что когда-нибудь она всадит ему нож прямо в живот. Или в горло. И будет смотреть, как он кровью захлебывается. Она знала, как это бывает. Видела.

Она мечтала, что однажды они с Ненни будут жить в своем маленьком домике, и никто, ни одна тварь с яйцами и близко не покажется на пороге!

Ненни смеялась этим ее наивным мечтам, подхватывала маленькую Лису на руки и танцевала, кружилась по комнате, и тело само вспоминало давно забытые движения. Иногда Лисе удавалось уговорить Ненни, и та показывала ей несколько красивых, плавных связок, чувственно-томных и безумно нежных.

В той, прошлой жизни, Ненни танцевала на сцене.

Лиса никогда не была в театре, но помнила что-то похожее в мультиках.

Ненни танцевала, напевая себе под нос легкую песенку из диснеевской сказки про Золушку.

И не было в этот момент прекраснее нее никого на свете.

Лиса помнила эту сказку, этот красивый яркий мультфильм.

Ненни танцевала, а Лиса представляла, что вот-вот, прямо сейчас покажется фея-крестная и взмахом волшебной палочки перенесет их в сказочный мир, где нет голода, холода, опасностей и кровожадных злодеев, охочих до красивых нежных золушек.

Приемная мать умерла несколько месяцев назад. Внезапно. Просто легла утром на кровать и не встала.

В общине не было врачей, что с ней произошло, никто сказать так и не смог. Да особо и не разбирались.

Дэниэл пару дней нажирался до черноты в лице крепким самогоном и распускал руки, гоняя Лису по всему дому.

Она привычно пряталась. К манерам этого скота она уже привыкла.

А потом все покатилось по-прежнему. Ее работа по дому, привычная для женщины. Правда, Ненни рассказывала, что когда-то все было по-другому. Были всякие умные машины, которые прибирали, мыли полы, посуду, даже еду готовили! И Лиса кое-что сама помнила, хотя, когда случилась катастрофа, ей только восемь стукнуло.

Ей повезло, что родители жили в своем домике. А еще, что в их штате частыми гостями были ураганы. Поэтому имелось очень хорошее убежище, где можно было переждать стихию.

Мама успела запихнуть дочь туда и закрыть замок. Снаружи.

Лиса до сих пор не знала, почему она не побежала с ней вниз, почему осталась наверху? Не хотела прятаться без отца? Забыла что-то и вернулась?

Теперь это было уже неважно.

Важно, что радиация дошла до них третьей волной, уже на излете, но родителям хватило.

И маленькая Лиса, которая подъела за два месяца все припасы и доканчивала бутилированную воду, точно умерла бы в этом убежище, если б не Ненни.

Что балерина делала в глубинке, в сельской практически местности, Лиса тоже так и не узнала. Как и то, откуда сама Ненни, была ли у нее семья, родные. И почему она вдруг решила открыть засов и проверить, что там прячется, в земле?

Про мутантов тогда еще не знали. Они стали появляться гораздо позднее, года через два после случившегося.

Мертвая страна ощетинилась мелкими общинами выживших, куда не допускались посторонние.

А вот их с Ненни взяли. Но какова была цена!

Лиса только теперь, уже повзрослев, начала в полной мере осознавать это. Особенно, после смерти своей приемной мамы.

Дэниэл, погоревав, в отношении нее особо не изменился. Все тот же грубый скот.

Вот только взгляд его темных, налитых кровью глаз, провожающий каждый ее шаг в последний год, в эти несколько месяцев стал еще более пугающим. Откровенным.

Лиса понимала, что это значит.

Похоже, Дэниэл решил не ходить далеко в поисках замены Ненни.

Она обмирала от ужаса, понимая, что деться ей некуда.

Никто не поможет, никто не защитит.

Он в любом случае сделает с ней все, что захочет.

Даже непонятно, почему медлил.

Впрочем, в последние месяцы дел у старейшины было невпроворот.

Урожая не было совершенно, летняя засуха не оставила никакой надежды.

Запасы иссякали, а новых не предвиделось, потому что для того, чтобы что-то появилось, надо было постоянно выезжать за пределы общины, рисковать жизнью, обшаривая окрестности.

Никто из жителей этого делать не хотел.

По округе бродило несколько стай мутантов разной степени одичалости. Нападали они всегда одновременно и шансов не оставляли.

Дэниэл несколько раз, рискуя обескровить общину, выезжал вместе с десятком крепких мужчин в соседние поселки, обменивал продукты, пытался договориться о сотрудничестве.

Но безуспешно.

В каждом поселении были похожие проблемы, и взваливать на себя еще и соседские никто не стремился.

Лиса опять потрогала ссадину. Болит, зараза. Закрыла глаза, думая, как же она так подставилась. И, главное, когда?

И где?

Где они могли ее увидеть? Откуда они вообще про нее знают?

Она вспомнила налитые кровью больше обычного глаза Дэниэла, его дрожащие обвисшие брыли, противный высокий голос, который от ярости и страха становился еще визгливей.

– Ну чего, тварь, нашарое*илась где-то по кустам? А?

С этими словами он и звезданул ничего не понимающей Лисе по лицу.

Та охнула, сверкнула на него злым взглядом, молча вытерла кровь.

– Что, сказать нечего? Говори, тварь, где ты с ними спелась?

– С кем?

Лиса предусмотрительно отошла подальше, чтоб не достал во второй раз. Она начала подозревать, что старейшина рехнулся. Не пойми, о чем говорит.

– С ублюдками этими, хантерами!

Лиса непонимающе смотрела на Дэниэла.

О том, что с утра к ним явились хантеры, она знала, но встречать их не бегала. И вообще, ни с одним хантером она никогда не то что не разговаривала, но даже и не пересекалась взглядами.

Напутал что-то этот скот. Или допился, наконец.

– Я их не знаю! – решила внести она ясность, хотя прекрасно понимала, что ни одному ее слову Дэниэл не верит.

– Зато они тебя знают! – заорал старейшина, уже не сдерживаясь, стуча кулаком по столу, – откуда? Откуда, бл*, они тебя знают? Где ты с ними встречалась? А? Может, и спала уже с ними? А я-то дурак, все думаю, что ты – целка невинная! А ты – бл*дь! Потаскуха!

Лиса, во время этой дикой сцены сделавшая несколько шагов к двери, готовясь быстренько нырнуть за нее, если Дэниэлу приспичит еще ее ударить, застыла на месте.

Дикость обвинения не укладывалась в голове.

Не знает она никаких хантеров!

В глаза не видела!

Она в последние два года и не выезжала никуда из общины!

Что он там сказал?

Они ее знают? Не могут они ее знать!

Именно это она и заявила красному, как рак, Дэниэлу, подумав, что, если так дальше пойдет, то удар он себе заработает непременно. Может, сдохнет уже, наконец.

Дэниэл повращал выпученными белками глаз, посопел, пытаясь вдохнуть воздух, и внезапно уселся за стол, притягивая к себе стакан и залпом выпивая содержимое. Судя по мгновенно распространившемуся зловонию, явно не воду.

– Ладно, плевать. Все равно деваться некуда. – Он поднял на нее тяжелый мутный взгляд, – они принесли мясо. Целого оленя. Нам его хватит надолго. И они подрядились еще.

Лиса не могла поверить. Неужели удача наконец-то повернулась к ним лицом? Заполучить хантеров в общину, хотя бы до весны, было невероятной удачей.

Эти люди были единственными, кто не боялся передвигаться по местности, кишащей мутантами. Мало того, они еще и охотились. Причем, не обязательно на животных.

Очень часто хантеры приносили редкие ценные вещи, оставшиеся от погибшего прошлого мира.

Авантюристы, разбойники, убийцы, смертники.

Как их только не называли.

Общины мало что могли им предложить. Только кров на несколько дней, немудрящую еду и женщин.

Если поселение богатое, то хантеры подряжались на несколько месяцев, добывая мясо, артефакты, а иногда и защищаясь вместе с жителями от мутантов.

Но чем могла привлечь таких бедовых парней их бедная община?

Ни развлечений у них никаких, ни выпивки нормальной, ни женщин интересных.

Как Дэниэлу удалось договориться с ними? Да жители его на руках носить будут теперь.

И олень. Целый олень! Что же хантеры потребовали взамен?

– Они приходили раньше? – она рискнула подойти на несколько шагов ближе, заметив, что Дэниэл вроде как поутих.

– Нет, я их не знаю. Но оленя они принесли чистого. И сами не фонят.

– Чего же они хотят? Что у нас есть интересное для них?

– А вот здесь как раз и начинается все самое забавное, – он опять поднял на нее тяжелый взгляд. – Они хотят тебя. И, возвращаясь к началу нашей беседы: откуда ты их знаешь, сучка?

– Это… Это… Как? Меня?

Лиса даже заикаться начала от неожиданности.

– Вот так, тварь малолетняя, пришли и сразу заявили, что отдадут оленя за тебя. На сутки. Имя, правда, не назвали, но описали очень точно.

Он полюбовался ее бледным лицом.

– Вот и ответь мне, шлюха, откуда они знают цвет и длину твоих волос? Да этого даже не все жители общины знают! Ты же вечно ходишь в какие-то тряпки замотанная по самые уши! Где они могли тебя увидеть?

– Я… Я не знаю!

Лиса прижала руки к лицу, пытаясь угомонить внезапный ужас.

Дэниэл смотрел на нее злобно. И с сожалением.

Лису буквально затрясло от осознания.

– Ты… Ты же… Нет! Ты слышишь? Нет! Я не буду этого делать!

– Будешь. – Голос Дэниэла стал пугающе спокойным и равнодушным. – Еще как будешь. Потому что если не сделаешь то, чего они хотят, то завтра же я тебя выкину за пределы общины. И назад не пущу. Ты ведь знаешь, что мутанты с бабами делают? Живой к ним лучше не попадаться. Ну, я тебе дам нож. Канцелярский.

– Дэниэл, – голос Лисы упал до шепота, – Дэниэл, не надо так, пожалуйста! Не отдавай меня им, пожалуйста!

Она поймала себя на малодушной мысли упасть на колени. И, пожалуй, упала бы, если бы был толк.

– Уже отдал. – Дэниэл поднялся из-за стола, с сожалением оглядел поникшую фигурку, – сегодня вечером. Я пригласил их пожить у нас. В комнате Ненни.

Он обошел ее, дернул ручку двери, обернулся на пороге:

– И не вздумай спрятаться, сучка. Иначе найду и сам вые*у так, что стоять не сможешь. А потом за ворота выкину без трусов.

И вышел, оставив Лису осознавать ситуацию.

И вот теперь она лежала, кусая губы, и не могла придумать выхода из ситуации. Его не было, выхода.

От людей она узнала, что охотников двое. Двое здоровенных мужиков, один другого страшнее.

Ненни, милая Ненни, зачем ты это сделала? Зачем ушла?

И что ей теперь делать?

Лиса пролежала до вечера, не в силах пошевелиться, и, когда в комнату без стука вошел старейшина, только повернула голову.

– Пошли.