Czytaj książkę: «Дочь друга»

Глава 1

Отделение полиции Центрального района встречает меня, как родного: знакомыми до глубины печенок запахами, звуками и расцветкой стен.

Столько лет я тут не был, а вообще ничего не поменялось. То же унылое дерьмо, что и десять лет назад.

И рожи те же.

– О, Лазарь, а ты чего тут забыл? – Кравец, привычно сидящий на месте дежурного, даже не особо удивляется.

– Привет, – поздоровался я, – Митягин тут?

– А где ж ему быть?

Я киваю, проходя мимо, Кравец даже не шевелится, так и продолжает в телефоне что-то смотреть.

Раньше он с такой же рожей читал на рабочем месте дешевые бульварные книжонки или газеты.

Ну, зато загадка многолетнего лейтенантствования разгадана. Кравецу очередное звание только за выслугу лет светит, больше шансов нет.

Я иду по коридору, периодически останавливаясь, чтоб с кем-то поздороваться, поговорить за жизнь и прочее, и постепенно закипаю.

Пока я тут языком за углы цепляюсь, она ждет.

Хотя…

Для воспитательного процесса это даже и неплохо… И тут же торможу себя с этими мыслями: не тебе, Лазарь, из себя воспитателя строить, ох, не тебе…

Особенно, с ней.

Митягин, с которым мы вместе начинали в этом отделении молодыми туповатыми, но очень активными операми, сидит у себя в кабинете и с унылой физиономией перебирает бумажки.

Поднимает на меня взгляд, вздыхает:

– Привет, Лазарь.

– Привет, Митяй.

Он усмехается, и широкая морда на мгновение преображается, превращая сорокалетнего усталого, много пьющего мужика в того двадцатилетнего веселого, чуть придурковатого парня, готового влезть в любую задницу просто потому, что на месте не мог усидеть.

– Не меняешься, скот, – с печалью в голосе выдает Митягин, осматривая меня с ног до головы.

– Пить надо меньше, – отвечаю я, а Митягин только рукой машет расстроенно:

– Как тут не пить? Как? Слушай… – он подхватывает один из документов и читает мне: “Больной поступил с жалобами на нож, находящийся в носу”… А вот еще: “На половом члене имеются следы борьбы и самообороны”… Или вот: “Труп гр. Булатова проживал по улице Тихой, висящим в петле”…

Он поднимает на меня печальные слезящиеся глаза:

– Слушай… Мне кажется, или мы были умнее?

– Кажется, – усмехаюсь я, вспоминая собственные перлы из объяснительных и протоколов.

– А я вот думаю, что нет, – вздыхает он, – я вот думаю, что мир катится в задницу. Люди приходят все тупее и тупее… На оперативках смотрю на них и ощущение, что в зверинце… Один тупее другого…

Я понимаю, что Митягин оседлал любимую лошадку и прерываю, пока не началось. А то ведь дальше понятно, что будет: кабинет на ключ, бутылка из сейфа, и, пока не выслушаешь хотя бы час жалоб начальника отделения на ситуацию в стране, в полиции и в мире, фиг уйдешь.

А я тут по делу, вообще-то.

– Митяй, я тебе звонил насчет задержанной…

– А? Да… Серова. – Он смотрит на меня с интересом, – она кто тебе?

– Дочь друга.

– Да? Интересная барышня…

У меня внутри все застывает в лед. Какого он?.. Что значит, интересная? Рассмотрел уже, что ли, старый козел?

– Да не пугай ты меня своим взглядом бешеным, – смеется Митягин, – я уже давно не по этому делу. От меня даже жена свалила.

– Светка ушла? – удивляюсь я, хотя, чему удивляться? Она еще долго продержалась.

– Ага… Дрянь… – Митягин бросает взгляд на сейф, и я активизируюсь. Про подлость баб мне сейчас тоже выслушивать некогда. Мне вообще некогда! Меня с совещания сорвали, вообще-то!

Понятно, что обратно на него я не вернусь, но злоба требует выхода.

И я знаю, на ком я ее вымещу.

И предвкушаю, чего уж там.

– Так что по Серовой?

– А что по Серовой? – пожимает плечами Митягин, – резкая барышня, говорю же. Дерзкая, как пуля резкая… Устроила дебош возле памятника Ленина в Центральном сквере, среди бела дня… Вот, смотри протокол, на фотки пострадавших полюбуйся…

Я послушно беру, смотрю… Н-да… Повеселилась девочка… Троих взрослых мужиков раскидала…

– Легкие телесные, надеюсь? – поднимаю взгляд на Митягина, а тот пожимает плечами снова:

– Как экспертиза определит… Из травмпункта еще не получили справок.

– Хорошо… – киваю я, понимая, что дело складывается нормально, – а причины? Указала?

– А то! – усмехается Митягин, – приставали к ней. Она же чисто внешне – девочка-ромашка. И не скажешь, что машина для убийства…

– Ну, тогда в чем состав преступления?

– Превышение пределов, по-любому… Один из потерпевших – говнистый…

– Окей… – я делаю многозначительную паузу, а затем выразительно вскидываю брови.

И достаю телефон.

Митягин снова тяжко вздыхает, поворачивает ко мне экран своего телефона. И номер пишет, куда перекидывать бабло.

Отправляю.

Митягин убирает протокол в дальний ящик, улыбается, протягивает руку.

– А вообще, Лазарь, это свинство, – говорит он, – мог бы и без повода, просто так, по старой памяти… А то как бабло зашибать стал, зажрался совсем…

– Времени нет, Митяй, – вздыхаю я, – бабло, оно само себя не зашибет. Лучше ты приходи ко мне. Можешь прямо в зал, заодно форму подтянешь. У меня отличные тренера.

– Да когда? – удрученно машет Митягин, – у нас, сам знаешь, то сборы, то разводы, то комиссии, то просто плановое натяжение совы на глобус… Только градус и помогает.

– Не помогает, Митяй… – возражаю я, но вяло. В конце концов, каждый сам себе хозяин, и если бывшему сослуживцу нравится пить и причитать вместо того, что заняться собой, наконец, то кто я такой, чтоб его отговаривать?