Czytaj książkę: «Наше шаткое равновесие»
ГЛАВА 1
Женя
– Лунга наша приехала, – орет Дариша, – Женька, какая ты загореленькая.
– Сама ты Лунга, – смеюсь, сгребая ее в охапку, – как я по вам всем соскучилась, – воодушевленно оглядываю зал.
Пальцы пробегают по полированной барной стойке, огромной стеклянной вазе с апельсинами, вдыхаю такой родной и любимый запах нашего уютненького ресторанчика. Наш маленький рай, наша гордость, наш «Зефир». Вкусный, воздушный, приготовленный с любовью.
– Роман Денисович, – улыбаюсь, – как Ваши дела?
Рома кивает официанту и с широкой улыбкой на лице двигается в нашу сторону. У него, как и всегда, гладко выбритое лицо, модная укладка с переизбытком геля на черных волосах, на глазах очки. И носит он их не потому, что зрение плохое, нет, ему так стилист посоветовал. Личный имиджмейкер. Рома давно уже не мелкий бизнесмен, у него несколько ресторанов по городу, но в душе он до сих пор мальчишка с душой нараспашку. Мне иногда за него даже страшно. И вот как такой человек может быть дельцом? Не понимаю. В кругу моей семьи часто приходилось сталкиваться со всевозможными богами мира сего, и все они, как под копирку, строили из себя напыщенных индюков. Хватких, кровожадных.
А вот Рома… Рома из другого теста. Мне иногда кажется, что не он владелец этого ресторана, а я. По крайней мере, если бы не мой характер и железная дисциплина, установленная мной внутри этих стен, все уже давно бы развалилось.
– Лунга, приехала наконец-таки, лягушка-путешественница.
– Приехала-приехала.
– Когда на работу выйдешь?
– Ну вот, как всегда, с корабля и сразу на бал…
– На баррикады, – подтрунивает Зотова.
– Дарина, уволю, – уже Рома.
– Не уволишь. Кто твоим гостям десерты «пальчики оближешь» готовить будет? Сам, что ли?
– Язык у тебя, Зотова, оторви и выбрось.
Пока Дари и Рома пререкаются, осматриваю зал, замечая тысячу минусов, возникших в мое отсутствие. Торшер в дальнем углу у столика за ширмой не работает, официанты в неглаженых фартуках, как у себя дома, расхаживают, на баре полный бедлам творится… всех уволю. Но сначала выпорю хорошенько.
– Ром, что за бардак у тебя творится?
Мохов непонимающе оглядывает зал, хмурится, а потом поворачивается ко мне.
– Какой бардак, Жень?
– Рома, меня всего десять дней не было, а здесь… ужас. Помоги чемодан в кабинет занести.
– Значит, на бал уже сегодня?
– Сейчас. Дарин, иди на кухню уже, нечего кондитеру в зале делать.
– Слушаюсь и повинуюсь, товарищ Лунга.
– Иди ты.
– Жень, ты помнишь, что права свои так и не обмыла перед улетом?
– Помню…
– Сегодня хороший день, – смеется, крутя в руках апельсин.
– Хорошо. Я сейчас с делами разберусь, и вечером посидим. Мама с Полей все равно через неделю вернутся.
– Договорились. Я Вилке скажу…
– Хорошо. Ром, тебя тоже приглашаю.
– Ну спасибо, товарищ директор, удружила.
– Старалась. Все для нашего любимого владельца.
– Зотова, брысь отсюда уже. Жень, я как раз хотел с тобой обсудить пару вопросов, – берет мой чемодан.
– Ну пошли тогда.
В «Зефир» я устроилась пять лет назад. Официанткой. Да-да. Именно официанткой. Забрала документы с первого курса юрфака и решила стать кем-то, непохожим на всех членов моей семейки. Как ни странно, получилось. Хотя мне пророчили такое… некоторые дальние тети и тети теть уверенно заявляли, что я со своим характером окажусь на улице без гроша в кармане. Спасибо, но их пожелания не сбылись.
В «Зефир» Рома лично утвердил меня на ставку официанта. Мы словно с первого взгляда поняли, что нуждаемся друг в друге. Поначалу казалось, что это любовь… но любви у нас не вышло. Я в тот момент как раз узнала новость, которая в корне поменяла мою жизнь, и отношения мне стали совершенно не нужны. Родители, а они у меня люди серьезные, долго противились моему выбору профессии, а когда узнали, что я беременна, просто с катушек слетели. Папа думал, что ребенка мне Ромка заделал. А вот и нет… В приказном тоне велел бросить все, вернуться домой, а еще лучше – сходить в больницу. Конечно, как судейская дочка может быть каким-то официантом, еще и залететь в девятнадцать лет неясно от кого?! Для них это неприемлемо.
Только вот за эти пять лет я сама, без родительских подачек, вытащила себя в люди. Когда мама узнала, что я больше не девочка на побегушках, а деловой, можно сказать, человек – удивилась. Они-то думали, что я рожу Польку и превращусь в клушу-наседку. Не угадали. Хотя помогли в тот период, очень помогли…
И, наверное, я их понимаю. Родителей. Я всегда жила в своем выдуманном мире розовых бабочек и единорогов, в отличие от моей сестры. Правда, жила я так до определенного момента, про который мои родители не желают вспоминать. Им так проще. Забыть. Вычеркнуть. Сделать вид, что ничего не было. Только вот я – все помню. Невозможно вычеркнуть из жизни то, что тебя изменило. То, из-за чего все пошло наперекосяк… нельзя.
По лицу скользнула печальная улыбка, которую я попыталась молниеносно убрать. Поправив вьющиеся локоны, прошла в открытую Ромой дверь и по-хозяйски уселась в свое кресло. Ромка расположился на диване.
– Ну давай, Ром, не тяни.
– Жень, ты не хотела бы попробовать себя в качестве совладелицы?
– Что? Ты серьезно?
– А почему нет? Ты сама видишь, что дела у меня не очень… это здесь ты все контролируешь, не воруешь… а в других ресторанах все совсем иначе происходит. Не руководитель я. Поиграл, отцовские деньги поразбрасывал, хватит, наверное… куда больше.
– Ну я думаю, не все так плохо… к тому же, Ром, нет у меня столько денег, чтобы долю выкупить… даже если я и хочу, денег у меня таких нет. Еще и машина эта…
– Что машина?
– Должны скоро из Америки доставить… я же говорила.
– Точно, прости. Забыл! Да, Жень, дело же не в деньгах…
– А в чем? Ты только что мне говорил, что теряешь… убытки у тебя.
– Убытки.
– Давай так… я помогу тебе с другими ресторанами. Может, придется кого-то уволить…
– Ты чудо, Жень.
– Ты бы лучше себе бизнес-консультанта нанял, а не имиджмейкера, – мягко смеюсь, наливая в стакан воды.
– Тогда завтра с утра подвезу бумаги и премию.
– Про премию сам сказал…
– Сам-сам. Так что у нас там в зале?
– Ах, в зале… ну пошли, разбор полетов устроим.
В зале собираем пятиминутку. Посетителей мало. Понедельник, дообеденное время, занято всего пара столиков. Рома усаживается на барный стул, показывая бармену жестом, что хочет кофе.
– Итак, мои дорогие, мой отъезд наглядно показал, кто из вас останется работать с нами дальше, а кому придется нас покинуть.
Начинаются перешептывания, которые раздражают еще больше. Вдыхаю воздух и, сцепив перед собой руки в замок, ощупываю каждого смотрящего на меня беглым взглядом.
– Миша, Света, Валя, Федор и Марта остаются, все остальные можете зайти ко мне за расчетом. Не стоим истуканом, работаем, – вновь мягко улыбаюсь и, отобрав у Ромки кофе, вышагиваю в свой кабинет.
Мохов плетется следом.
– Жестко ты, Евгения Андреевна.
– Нормально. Если люди пришли сюда пинать балду, а не работать, нам с ними не по пути, – открываю двери в кухню.
– Евгения Андреевна, – дверь распахивается следом за нами, – там сикипер полетел.
– Ваня, вызови мастера, разве я должна этим заниматься?
– Я просто… просто, чтобы вы были в курсе…
– Уволь меня от подобных подробностей. Все внештатные ситуации вы с администратором разруливаете сами, и только в случае полнейшего фиаско сообщаете мне. Но я думаю, зная меня, вы не захотите до этого довести! Ведь правда?
Парень кивает и быстрее ветра улетучивается в зал.
– Вилка!
– Жень, с возвращением. Как отдохнула?
– Много.
– Скажешь тоже. Я только об отпуске и мечтаю. Зажралась ты, Евгения Андреевна, – понижает голос, подходя ближе.
– Хотя, если без шуток, то Греция – это что-то божественное. Смоталась в рай и обратно.
***
Вечером мы, как и договаривались, едем в клуб. Не очень я их люблю, но народ просит, отказывать не хорошо. Да и откажешь им, пожалуй. Покусают же.
– Ох, Жень, как я тебе завидую. Мне с моим Лешиком и ипотекой отпуск еще не скоро светит.
– Вил, – говорю громко, чтобы хоть немного перекричать музыку, – я совсем не понимаю, зачем ты с ним живешь?
– Не начинай, Жень.
Виола отмахивается, а у меня остается осадок на душе. Я про этого Лешика четыре года слышу. Он как тот мерзкий песок на зубах. Поперек горла, и плеваться хочется. А Вилка терпит. В любовь какую-то верит. Какая, к черту, любовь? Ему просто удобно. Вот так жить на всем готовом, месяцами типа искать работу, а потом плакаться ей в юбку, какой он несчастный и какие злые люди вокруг. Противно. Отвратительно.
Я уже сто раз пыталась вправить ей мозги – бесполезно. Дура баба. Ду-ра!
– Не человек – фанатик, – хмыкает Зотова. – Я бы отдыхала себе и отдыхала, а эта – пропащий единорог. С самого утра сегодня по рестику бегала.
– И не говори, Дарин.
– Хватит нудить, тетеньки, ощущение, что вам уже лет так… – закатываю глаза, делая глоток мартини.
– Вот сейчас аккуратнее, да, Вил?
– Да-да, Женя Андреевна, вы поумерьте пыл…
– Нудятина вы, девки, пошлите танцевать?
– Я за любой кипиш, я женщина свободная, – Дарька стискивает ладонями свои сиськи и ржет.
– Идите, девочки, я домой буду отчаливать…
– Вилка, – скулю, сжимая ее руку, – ну что твой Лешик, жрать себе без тебя не разогреет, спать не ляжет? Мы всего час здесь…
– Разогреет, но скандалу все равно быть. Он же работает, молодость на квартиру гробит.
– А ты, бля, дома сидишь, – не выдерживает Даря, – хорошо устроился, я смотрю…
Зотова вообще прямая, прет как танк, преград не видит. Что такое тактичность, она знать не знает, да и не расстраивается особо по этому поводу.
– Я с ней согласна, между прочим, – киваю поддакивая.
– Нет, девочки, давайте без меня, – Виолка грустно улыбается, начиная копошиться в своей сумке.
– Ладно, пошли вдвоем тогда.
– Вил, тебя проводить?
– Я сама. Хорошо отдохнуть, девчат!
– Спасибо, – Зотова провожает Виолку взглядом. – Ну что, Лунга, зажжем? – поворачивается уже ко мне.
– Зажжем – это не про нас, спалим все нахрен…
– Вот, вот это разговор. По шоту?
– Давай.
В баре Зотова расходится не на шутку, накачивая себя алкоголем и присматривая очередного мужика. О… это целая схема. Даря ищет посолиднее, только всегда каких-то идиотов находит. Тут либо схема не работает, либо… впрочем, неважно.
Пока Дарина облизывает губы, подыскивая новую жертву, рассматриваю бутылки на полках бара. Запал пропал, и пить мне совсем не хочется. Заказываю чай, а потом и вовсе сваливаю домой. Зотова не против моего исчезновения, уже добычку подыскала.
Расплачиваюсь с таксистом и поднимаюсь на свой этаж. Слава Богу, что живу отдельно. Хотя уходила со скандалом. Родители совершенно не хотели выпускать меня из золотой клетки. Как я, вся такая розово-воздушная мечтательница, проживу в суровой реальности? А вот живу. Хотя поначалу был трындец. Полька со слабым иммунитетом, вечные больничные, в садик не поведешь, на работе отгулы… денег не хватает. В общем, самостоятельности я хлебнула по полной.
***
В девять я уже в ресторане. Открытие у нас в десять, но я всегда приезжаю заранее. Всегда проверяю все лично. Пунктик у меня такой. Хотя, на самом деле, просто маниакальная помешанность на работе. Видимо, больше помешиваться не на чем. Личную жизнь устраивать как-то не хочется. Нам с Полей и вдвоем отлично живется. Вот и остается работа и моя малышка.
– Женя, – Рома распахивает двери, улыбается, снимая куртку, – я привез бумаги.
– Хорошо, иди в кабинет, я подойду через пару минут. Может, тебе кофе принести?
– Да, давай, черный, две ложки сахара.
– Ваня, сделай, пожалуйста, – улыбаюсь бармену, просматривая отчет за вчерашний день. Вроде все неплохо – и выручка, и посещаемость, но что-то настораживает. Не знаю что. Возможно, я нервничаю из-за нашей с Ромой договоренности…
Ладно. Стряхиваю эти ненужные мысли и, зажав папку под мышкой, направляюсь в кабинет, не забыв прихватить кофе.
– Держи, – ставлю чашку на стол.
– Спасибо. Вот смотри, изучай… если что-то не так – говори…
Киваю, пробегая глазами по первому листу документов.
– Хорошо, – убираю папки в верхний ящик стола.
– Я на выходные к отцу улетаю на юбилей, поэтому все дела теперь на тебе.
– Ну это еще через четыре дня, Роман Денисович.
– Верно. Как отдохнули вчера? Прости, что не подъехал, Анжелика скандал устроила.
– Да не оправдывайся. Нормально отдохнули. С душой.
– Жень, я тогда поехал, если что – набирай.
– Хо-ро-шо, – бормочу, не поднимая глаз от документов.
Почти до вечера не выхожу из кабинета. За время отпуска накопилось слишком много бумажной волокиты. Нужно все просмотреть, проверить. Плюс новый штат собирать. Половину старого-то я уволила.
Допиваю третью порцию кофе. К тому времени, как пустая чашка стоит на столике, а я почти заканчиваю сверять чистую и бухгалтерскую прибыли, приползает Зотова. Ее появление, как и всегда, эпично. В руках бутылка минералки, под глазами патчи, и ведь она так сто процентов весь день работала. Только патчики менять успевала, в общем, ночь у Дарьки прошла на ура.
– Пошли проветримся, а?
– Минуту, – вытягиваю указательный палец вверх, – идем, – убираю документы.
Зотова прикуривает тонкую ментоловую сигарету, закатывая глаза. Мы стоим на заднем дворе. На улице прохладно. Осень в этом году слишком холодная, вроде еще конец октября, а по ощущениям – зима зимой.
– Блин, как мне плохо, – скулит, выпуская дым.
– Пить меньше надо, – смеюсь.
– Евгения Андреевна, там пришли, начальство спрашивают, – вещает Ленка, выглядывая на улицу, обхватив себя за локти.
Киваю.
Быстро иду обратно, выискивая глазами того, о ком говорила Лена.
– Здравствуйте! Вы меня спрашивали?
Молодой человек, явно меня не слушая, проходит в сторону моего кабинета, внимательно осматривая помещение. Как-то по-хозяйски, что ли, от этого становится не по себе.
– Простите, у нас…
– Девочка, хозяину звони, разговор есть.
– Что, простите?
– Ты глухая или тупая? – усмехается, а я, кажется, бледнею.
Что здесь происходит?!
– Я директор этого ресторана, – отрезаю ледяным тоном.
– Тогда, мадамка, дело плохо, – нависает надо мной своей громоздкой фигурой, – бабло стрижете, а не делитесь. Разве так можно?
Он сейчас серьезно? Усмехаюсь, приподымая бровь.
– А у нас что, девяностые вернулись?
– А они далеко и не уходили. Короче, теперь каждый месяц будешь отдавать мне тридцать процентов от прибыли. Я же, в свою очередь, позабочусь о том, чтобы с вашим бизнесом не возникало никаких проблем.
– Что еще сделать? Может быть, в полицию заявление написать о вымогательстве!
– Попробуй, дорогая, но полиция уже здесь, – достает удостоверение. Как можно быстрее запоминаю фамилию и ОВД, кажется, это местное.
– Поэтому лучше не усугублять. Завтра чтобы приготовила полтинник, будем считать это благотворительным взносом, чтобы я забыл твою дерзость, иначе многое может случиться. Пожар, к примеру.
Мужчина едко ухмыляется и, сунув мне в руки листочек с номером телефона, развернувшись на пятках, уходит.
Он уходит, а я стою, как окаменевший овощ, не в силах сделать хоть что-то.
– Ты чего? – Зотова хлопает дверью, и я отмираю. – Смерть увидела?
– Кажется, у нас проблемы.
ГЛАВА 2
Рома приезжает только после девяти. Немного хмурый, но с надеждой, что все обойдется. Вижу это по его глазам. С ходу протягиваю ему листок, а сама замираю у окна. Только этого всего нам не хватало.
– Ром, и что делать будем?
– Платить, Жень.
– Ты с ума сошел?
– Нет. Если он реально мент, нам только хуже будет.
– Ты издеваешься? Хуже? Хуже?! – перехожу на крик. – Ром, надо в полицию идти, в УСБ… не знаю. Но это все незаконно! Нужно что-то с этим делать, а не соглашаться на их условия.
– Ты реально думаешь, что в нашем отделении не в курсе?
– Думаю! Не знаю… – начинаю паниковать, потому что в его словах есть правда… не могут они не знать.
– На этом и остановимся. Я позвоню ему завтра сам. А ты не лезь! Слышишь, Жень, не надо из себя железную леди строить.
– Может, отцу позвонить…
– И что он сделает?
– Не знаю. Ничего не знаю, Ром. Но и платить – не выход, ты же понимаешь, что это рэкет какой-то… у него, может, вообще удостоверение поддельное.
– Вот завтра я все и выясню. Езжай домой, Лунга, глаза уже краснющие.
– Ладно, – накидываю на плечи пиджак, – ладно.
Из ресторана сразу еду домой. Но даже там, в теплой и уютной квартире, меня потряхивает от произошедшего. А еще от злости и бессилия. В такие моменты я жалею, что все-таки не доучилась на юридическом. Хоть что-то бы знала, куда бежать, что делать. А так… так все пустое.
Выхожу из душа, аккуратно намотав полотенце на голову. У зеркала тщательно мажу лицо кремом, зацикливаясь на своих красных белках. Да уж. Работа за один день сделала то, от чего я избавлялась десять дней отпуска. Опять этот больной взгляд и синяки под глазами. Так и в кому свалиться недолго.
На кухне завариваю зеленый чай с мелиссой. А потом подпрыгиваю от неожиданно раздавшегося в дверь звонка. Перевожу взгляд на часы – полпервого.
Тихо подхожу к двери, отодвигаю задвижечку глазка. Вилка?
Быстро открываю замки, впуская Лужину в квартиру.
– Вил, ты чего так поздно?
– Прости, я звонила, ты, видимо, не слышала, – опускает глаза. – Жень, можно у тебя переночевать?
– Конечно, – пячусь, – что за вопрос?!
– Спасибо.
– Вил? Что случилось? Опять поругались?
– Хуже, мать его нагрянула. И с порога, как всегда, понеслось… а самое обидное, знаешь что?
– М?
– Эта рухлядь старая упрекнула меня неумении готовить. Меня! Я шесть лет в Париже отработала, в мишленовском ресторане, пока сюда не вернулась… и его не встретила…
– Тихо, спокойно. Пойдем чайку попьем?
– А покрепче есть что?
– Найдем, Вил.
На кухне я достаю из шкафчика бутылку текилы. Осталась еще с Зотовского дня рождения.
– Садись, я сама все сделаю, – отбираю у нее из рук нож и тонко нарезаю сыр, – лучше бокалы достань.
– Где?
– Там справа наверху.
– Все, вижу.
Быстро сообразив мини-банкет, усаживаемся за стол. Вилка надкусывает ломтик сыра, и, словно за упокой, опрокидывает стопку текилы, закусывая ту лимоном. Соли она избегает.
– Полегчало?
– Немного.
– Ну и хорошо.
– Женя, я завтра на работу к обеду приду, прикрой, если что. Нужно домой съездить, вещи кой-какие забрать.
– Решилась?
– Не знаю… сейчас на двести процентов уверена, что не вернусь к нему больше. На развод подам, сколько можно? Он полгода на диване лежал, я за двоих пахала… и все равно изо дня в день во всех бедах была виновата.
– А я тебе еще два года назад говорила…
– Говорила, Жень, говорила. Только сказать-то просто… а сделать…
– Все, прекрати это уныние. Нормально все будет. Прекрасно даже! Слышишь?
– Слышу. Лунга, как же я тебя люблю. Что бы делала, если б ты к нам, вся такая зелененькая, официанточкой работать не пришла, а?
– Зотовой бы плакалась.
– Зотовой поплачешься, у нее ж от всех проблем одно лекарство.
– Ага, член.
– И я о том же.
– Хотя тебе не помешало бы парочку присмотреть, – наливаю еще текилы.
– Ну что ж, тогда устроим кастинг. Вот разведусь и уйду в загул. Такой, что Зотовой не снилось…
– Ты полегче. Мне Даринки с ее похабными историями одной вот так, – показываю куда-то выше своей головы, – хватает.
– Ну вот, а у меня только душа в рай полетела. Кстати, Жень, а что у нас там за инцидент в ресторане?
– Ой, Вил, сама еще не разобралась. Какой-то мужик приходил. Деньги за крышу вымогал.
– Крышу?
– Ага.
– Он какой год на дворе видел?
– Видимо, не видел. Не знаю… Рома сказал, будет платить. Дурак наивный! Неужели не понимает, что они так еще больше присосутся?
– Что делать думаешь?
– Пойду завтра в ОВД наше схожу. У него в ксиве черным по белому наш район прописан.
– И что хочешь узнать?
– Да не знаю еще. Там видно будет.
– А хуже не будет?
– Куда уж хуже…
– Ладно. Хватит о грустном, еще по одной?
– И спать.
***
Утром я оставляю Вилку дома, а сама, вооружившись красной помадой, еду в наше местное ОВД. С детства не люблю все эти государственные учреждения Мороз по коже. Расплатившись с таксистом, накидываю на голову капюшон, чтобы хоть немного скрыть укладку от ветра. Волосы у меня длинные, густые, пшеничного цвета. Свои, ни разу не крашенные. Да и укладки я люблю, даже на курсы ходила, так, чтобы немного свои унылые будни разнообразить. На губах кричащая красно-морковная помада. На ногах черный тонкий капрон, а тельце запрятано в узкое вязаное серое платье-миди.
Поправив пальтишко, захожу внутрь, сталкиваясь лицом к лицу с дежурной частью. Немного больше воздуха в легкие. Все будет хорошо. Женя, все будет хорошо!
– Здравствуйте, – мило улыбаюсь, но на этого, я не побоюсь сказать, грозного мужчину, мои улыбки не действуют, – я могу поговорить с кем-то из начальства?
– Слышишь, Вов, с порога и сразу к начальству. Что случилось, девочка?
«Я вам не девочка», – очень хочу сказать, но тактично молчу.
И лишь поборов злость, открываю рот.
– У меня заявление… понимаете, ваш сотрудник вымогает деньги у нашего ресторана.
Мужичок тушуется, бегающими глазками смотря на своего напарника.
– К Игорь Юричу ее отправь, это по его части, думаю, – вздыхает второй, кивая куда-то в сторону глубокого и мрачного коридора.
– Прямо до упора и налево. Кабинет сто одиннадцать.
– Спасибо, – жду, пока разблокируется турникет, и, быстро перебирая ногами, следую указанным маршрутом.
У двери еще раз поправляю волосы, конечно, от волнения, а не из желания кому-то понравиться. Красная помада, кстати, туда же, с ней я просто чувствую себя воинственней.
Стучу, дожидаясь хоть какого-то ответа. Но когда его не следует, тяну ручку двери на себя, заглядывая внутрь, и понимаю, что там пусто. Топчусь на месте, не зная, что делать и куда идти. Навстречу идет какой-то мужчина, я не вижу его лица. В коридоре не слишком светло, и я только хочу открыть рот, чтобы спросить, как он заговаривает первый:
– Ты ко мне с заявлением о вымогательстве?
Киваю. Не в силах ответить. Потому что я знаю этот голос. Этот голос – мой личный ад. Мой проклятый привет из прошлого.
– Заходи.
Меня злит его фамильярность. Это тыканье, но почему-то сказать об этом вслух я не решаюсь.
– Присаживайся. Рассказывай.
И смотрит так, будто не знает. Или не помнит? Хотя, наверное, таких, как я, у него были сотни. К чему запоминать каждую.
Как под гипнозом, сажусь на стул, сглатывая огромный ком в горле.
– Вчера к нам в ресторан пришел мужчина, представился сотрудником полиции, сказал, что мы должны платить. Показал удостоверение. Там был указан ваш отдел, вот я и подумала… – бормочу себе под нос, стараясь смотреть на стол или же на свои руки.
– Вымогательство, говоришь, – постукивает ручкой, – так что там с заявлением?
На автомате протягиваю листок в его сторону.
– Так, ага, пришли, вымогали, примите меры… на юридическом, что ли, училась? – убирает мою писанину в ящик стола.
– Не доучилась, – хмыкаю, наконец поднимая глаза.
Мурас склоняет голову чуть вбок, а потом самым обыденным тоном спрашивает дальше:
– Фамилию запомнила того, кто приходил?
– Да, я там написала.
Он хмурится и вытаскивает лист обратно.
– Морозов. Хо-ро-шо.
Хлопает в ладоши, а на губах почти в прямом смысле загорается какая-то ядовито- предвкушающая улыбка.
– Пошли, – поднимается, шагая к двери.
Я иду следом, не совсем понимая, что происходит.
– Посиди тут, – останавливается и открывает дверь допросной, когда мы проходим мимо, – я сейчас подойду.
– Ладно.
Сцепляю руки в замок. Замирая на пороге этой… комнаты. Серой, холодной, пустой. Стол, два стула и решетка на окне. Интерьерчик.
Игорь возвращается не один. Точнее, вначале он почти закидывает в помещение того самого мужика-вымогателя, после заходит сам, закрывая дверь на ключ.
– Начнем? – приподымает бровь.
– Что? – ступаю назад, чувствуя, как упираюсь спиной в ледяную стенку.
– Этот? – кивает на… парня.
Да, этот показавшийся мне вчера громадным мужиком на самом деле молодой парнишка. Широкоплечий просто. И, кажется, до смерти напуганный.
– Что он хотел, какие требования были?
– Процент и деньги сегодня. Как компенсация.
– Компенсация, значит? – ухмыляется, прожигая того взглядом. – В свой карман?!
Я смотрю на все это действо и понимаю одно – второй раз я не выпутаюсь. Мне нужно бежать. Срочно. Быстро. Сейчас. Но я стою. Мой мозг уже сообразил масштаб проблемы, только вот не перещелкнул с канала на канал.
– Игорь, я объясню…
– Конечно, объяснишь, Олег. Конечно.
Мурас подходит ближе и не жалея сил бьет парня под дых. Тот складывается пополам и сползает по стенке на пол.
Я взвизгиваю, но моментально затихаю, стоит только этим глазам полоснуть по моему лицу.
– Виновные наказаны. А сейчас о наших баранах. Ты хозяйка?
Отрицательно качаю головой.
– Баба, что ль, его?
– Нет. Я управляющая.
– Хорош хозяин, мужик! Бабу за себя разбираться посылает, – убирает руки в карманы. – Сегодня, говоришь, Олежа с ним договаривался? Номер своего хозяина давай, сам встречусь. И да, пойдешь с этой бумажкой куда-то еще, пожалеешь, – щелкает меня по носу и как ни в чем не бывало возвращается в свой кабинет.
***
Я прикрываю глаза. До сих пор не веря, что это он. Прошлое накатывает с двойной силой. Что мне теперь делать?
На улице делаю глубокий вдох, словно он когда-то кому-то помогал успокоиться. До ресторана добираюсь пешком. Мне нужно проветрить мысли, а еще лучше, похоронить все, что сейчас лезет в голову, и никогда не вспоминать.
Почему он появился именно сейчас? Это чья-то шутка? Или я вновь в чем-то провинилась? Не знаю. Знаю только одно – мне нужно держаться от всего этого подальше.
В ресторан захожу уже с улыбкой, точнее с ее подобием.
Иван приветливо кивает и протягивает чашку кофе.
– Спасибо, – делаю глоток, и чертов кофе становится поперек горла.
Мурас уже сидит в нашем зале. Рома заглядывает ему в рот, сидя напротив. Черт! Мохов кидает на меня взгляд, и я резко отворачиваюсь к бару. Нужно бежать. Оставив чашку на баре, быстро топаю в кухню. Я в домике. Меня никто не видит.
Но, конечно, это все отговорки. Ромка забегает почти следом.
– Лунга!
– Я Лунгу, – кривлю рот.
– Да мне плевать. Ты охренела? Ты какого черта к нему поперлась? Я тебе говорил никуда не лезть, я бы сам все решил. А теперь… теперь этот, – кивает в зал, – хочет, чтобы все дела решались через тебя.
– Что?
Вот это очень неожиданно. Неужели он помнит… вновь хочет поиграть? Ну я ему поиграю. Так поиграю, что на всю жизнь импотентом останется. Сволочь!
– Хорошо, – задираю подбородок и походкой от бедра иду в зал.
– За что мне все это? – Рома возводит руки к потолку, а потом идет за мной.
Все еще гневаясь, миную пару столиков и без всяких любезностей и улыбочек сажусь напротив Мураса.
– Итак, давайте обсудим, что вы там от нас хотите? – приподымаю бровь.
– Ну вот, – ухмыляется, – я же говорил, с ней куда интересней. Роман тебе все расскажет.
– Мы на брудершафт не пили, – начинаю нервничать, – не нужно мне тыкать.
Скоро взорвусь от злости.
– Это предложение?
– Извольте. Это просто факт, – успокаиваюсь, – Роман мне все расскажет. Доброго Вам дня, будем рады видеть Вас в нашем ресторане, – улыбаюсь, убирая локон волос от лица.
Эта сволочь как-то странно на меня смотрит, а потом, едва заметно кивнув, идет на выход.
– Ты обалдела? Нам с ним дружить надо, а ты… куда лезешь?
– Рома! – шиплю. – Нам избавиться от него надо, есть у меня один знакомый…
– Хватит, Жень. Нет.
– Ладно, – закатываю глаза.
Да сейчас, так я на все это и согласилась. Будем играть по твоим правилам, товарищ майор. Как только Мохов уезжает, я звоню Витьке. Юлькин однокурсник, он с детства за ней увивался, но сестра особо вниманием его никогда не жаловала.
– Вить, привет, это Лунгу.
– Юлька? – голос радостный.
– Другая, Вить, Женя это.
– А… привет. Что-то случилось?
– Давай встретимся сегодня вечерком, пара вопросов есть. Ты же здесь на районе, в нашем отделе служишь?
– Да. Где встретимся?
– У меня в ресторане. Знаешь, где это?
– Да был разок. Найду.
– Спасибо.
– А что за дело?
– Жизни и смерти.
Убираю телефон и только сейчас задаюсь вопросом, а почему я не позвонила ему с утра. Или вчера. Почему сразу к нему не пошла, а тупо наобум в ментовку поперлась? Господи, ну дура же. Дура. Отпуск однозначно плохо повлиял на мои мозги.
Ровно в семь Виктор при параде, в капитанской форме, сидит за одним из столиков. Киваю официанту, и тот приносит нам две чашки чая.
– Привет, – подхожу сзади и медленно отодвигаю соседний стул.
Витя кивает.
– Спасибо, что пришел.
– Давай уже по существу. Я дежурю сегодня.
– В общем, тут такое дело. У нас деньги вымогают. Крыша типа.
– Интересно… кто, что, знаешь? Заявление нужно написать.
– Да я вот хотела… только, понимаешь, в чем дело… у нас деньги вымогают опера из вашего отдела.
Витька как-то сконфуженно оглядывается по сторонам и нервно трет козырек фуражки, лежащей на столе.
– Что? – не выдерживаю.
– Женька, прости, ничем помочь не смогу, у нас начальник СКМ новый, пару месяцев назад его назначили. Переводом. Мутный тип. Ты знаешь, все взятки берут. По мелочи, но берут. Только, Жень, многие людьми остаются. А он… в общем, я поузнавал, беспредельщик тот еще. Не смогу я ничем помочь. Он выкрутится. Не первый раз уже на него заявления в УСБ пишут. А потом все очень гладко заминается… прости, но перейти дорогу кому-то вроде него, ты сама понимаешь… лучше заплатите.
Он сейчас серьезно? Что за бред!
– Вить!
– Жень, мне идти пора. Дежурство.
– Господи, ты следак или кто? Кого ты боишься?
– Он первый зам нача отдела. Да его ребята всю верхушку кормят. Ты серьезно думаешь, что я что-то смогу сделать? Наш начальник следствия с ним через выходные на охоту ездит. Думай сама. А лучше успокойся и заплати. Не из своего же кармана.
Высказавшись, этот трус уходит. Смотрю ему вслед, и меня потряхивает. Что за жизнь? Мир? Что за люди!!!
Хочется расплакаться, но нет времени. Нужно что-то придумать.
