Czytaj książkę: «Не хочу жениться!»

Czcionka:

* * *

Карине Соколовой,
без которой этого романа никогда бы не было

Глава 1
Убег

ИЩУ МУЖЧИНУ ДЛЯ СЕРЬЕЗНЫХ ОТНОШЕНИЙ!
Отец-одиночка ищет мужа для повзрослевшей дочери. Честного, доброго, сильного, не брезгливого. Здорового (очень!). От 20 до 30. Дворянство не обязательно. Требуются любовь, нежность, внимание, романтические поступки. Портрет дочери прилагается.
Адрес: 7-я миля от Корчаковских болот, владения князя Кощеева фон Бессмертнофф.

Эрик наткнулся на это объявление случайно – коротал время на остановке в ожидании омнибуса. Делать все равно было нечего, «Равнинные ведомости», старый номер, прочитаны с начала и до конца, осталась только последняя колонка – объявления. На ней Эрик от скуки остановился, а прочитав, хмыкнул: видать, совсем папочку приперло: объявление занимало самый центр колонки, было обведено в розовую рамочку и в прямом смысле бросалось в глаза. Внизу красовался обещанный портрет дочери. Эрик, изучив его тоже, присвистнул. Интересно, сколько отец-одиночка отвалил живописцу за это чудо? «Повзрослевшая дочь» действительно была дивно хороша: от высокой груди, которая в декольте никак не умещалась, до глаз, огромных и до того невинных, что Эрик мог бы последний пятак поставить: девчонка – та еще чертовка. Однако хороша: брови соболиные, уста сахарные, луком изогнутые, коса до пояса… Эрик не мог точно вспомнить, но ему казалось, что он эту «чертовку» уже где-то видел. И наверняка в «Равнинной клубничке». Там она тоже смотрела многообещающе, томно прикусывая губу, и грудь никакое декольте не стесняло…

«Честный, добрый, сильный, – перечитал Эрик. – С дворянством? Ха, ну и запросы у отцов-одиночек! Да ищи я себе женушку, на такой бы точно не женился. На вторую же ночь рога наставит – а то и на первую. И на что этот папочка надеется?»

Хмыкнув и посмотрев на дорогу – та все еще была пуста, – Эрик продолжил читать: «И все княжество в приданое!»

Эрик вздрогнул и прочитал это дважды – первый раз с открытым ртом. Посмотрел на «дочку» снова, теперь внимательнее. И наконец вспомнил, где ее видел – ни в какой не «Клубничке», а на приеме императора, где князь Кощеев, лучший темный маг империи по ту сторону Корчаковских болот, представлял свою единственную дочь Василису, с ходу прозванную общественностью Прекрасной. Было это два года назад, княжне только-только исполнилось четырнадцать, и Кощеев всячески намекал, что не против поскорее стать тестем какому-нибудь счастливчику. Потенциальные счастливчики кивали и отводили взгляды: какой идиот захочет связываться с некромантом? Да еще и сильнейшим. Посмотришь на его «кровиночку» не так – он в гроб в прямом смысле загонит.

Очевидно, храбрецов на Равнинах так и не нашлось, раз уж князь в «Ведомости» подался…

Тем временем цокот копыт, сопровождаемый трехэтажным матом, дал знать, что омнибус вот-вот прибудет. Эрик свернул газету, снова глянул на дорогу и поскорее отпрыгнул за свой ящик. Вовремя: омнибус лихо вырулил из-за поворота, чуть не завалившись на левый бок, и щедро обдал ящик Эрика грязью. Возница натянул поводья, взмыленные кони встали. Эрик выглянул из-за ящика.

– Ну ты садиться будешь или как? – бросил ему возница, лениво оглядывая пустую остановку.

Эрику очень хотелось ответить: «Или как», – он бы с удовольствием остался сейчас дома. Но в родовом имении царила матушка, графиня Эрина фон Цветкофф, а в съемной комнате общежития академии хозяйничал Ипполит, пятый сосед Эрика за всю его учебу. С соседями Эрику «везло» всегда…

Впрочем, везением Эрик отличался в принципе, а особенно сегодня. Сначала, за завтраком, он наткнулся на чьи-то мозги в холодильном шкафу.

– А это студент один заходил – оставил, – объяснил Ипполит (для друзей – просто Поля), появляясь на кухне.

Мозги плавали в алхимическом растворе, имели ровно четыре извилины и одну складку. Глядя на них, Эрик ни на секунду не усомнился, что это добро – студенческое.

– Обязательно хранить это рядом с моими пончиками? – только и спросил он, убирая чашу с мозгами обратно в шкаф.

– Учитывая, что половину моей полки занимает твой труп, – обязательно, – отозвался Поля и принялся медитировать над молоком с медом. – Это какие еще твои пончики?

Услышав этот вопрос, Эрик уставился на свою полку. Кроме мозгов на ней ничего не было.

– Ипполит!

– А я думал, это общественные пончики, – протянул тот. – Ты же их не подписал. Как я мог знать?

– Блюдо было подписано!

– Да? – Поля нахмурился, вспоминая. – Ну так не каждый же пончик, знаешь ли.

– Ах ты! – Эрик подавился возмущением. – Да я тебя все твои зелья подписывать заставлю!

– Ты что, это же меня убьет! – притворно испугался сосед. – Ну ладно тебе, Эрик, я куплю тебе тортик. Хочешь?

– На что?! Ты беден как церковная мышь! – Эрик уселся за стол и тоскливо уставился на пустое блюдо – единственное, что осталось от выпечки. – За что ты так с моими пончиками? Они с малиной были…

– А я думал, что там такое вкусное? А это малина-а-а, – улыбнулся Поля, попивая молоко. – Кстати, я сегодня к экзамену готовлюсь – ты мне не поможешь?

Со слов «ты мне не поможешь?» обычно начинались все неприятности в жизни Эрика (если их не произносила его мать, леди фон Цветкофф). Сейчас же Эрик, почуяв подвох, потребовал дать список вопросов. Список нашелся в банке, в руке кровопийцы болотной – она при жизни была модницей и ногти красила алым, да так хорошо, что лак держался уже месяц (с того момента как Эрик приобрел руку). Поля все грозился узнать состав и окрасить им стены в комнате, а то из-за алхимических экспериментов ни одни обои долго не держатся. Но пока все было недосуг.

– Тут же только яды. Чем я тебе могу помо… – Эрик поймал взгляд соседа и нервно сглотнул.

– Я тебя потом откачаю. Честное целительское, – побожился Поля. – Ну будь другом!

Эрик предпочел сослаться на занятость и сбежал. Но на кафедре его поймала профессор Серпентина и попросила, если Эрику не трудно, если ему по пути и это никак его не отвлечет, провести за нее мастер-класс в Военном университете. Эрику было трудно, не по пути, и это еще как его отвлекало! Но Серпентина, не мигая, долго смотрела аспиранту в глаза и тихо шипела: «Ты с-с-сделаешь-с-с-с мне одолш-с-с-сение?» Только дурак стал бы спорить с женщиной-змеей. Нагины выходили из себя стремительно, а от их яда никакие зелья не помогали.

Скрепя сердце Эрик согласился и был вынужден тащиться в университет на другой конец города, да еще и с громадным «учебным пособием».

– Это чего там у тебя? Скрипка, что ли? – глядя, как Эрик тащит – волоком – по грязи деревянный ящик с себя ростом, поинтересовался возница.

Эрик посмотрел в окна омнибуса – не час пик, но народа было прилично. Хорошо вознице, он снаружи сидит, ему внутри – в темноте и духоте – не ехать…

– Виолончель, – бросил Эрик, втаскивая ящик внутрь и пользуясь им как тараном.

Молоденькая девушка у входа отшатнулась сразу, мужчина – кузнец по виду – попытался устоять, но в итоге тоже подвинулся. Самой стойкой оказалась пожилая леди с клюкой, сидевшая в засаде у единственного в омнибусе окна.

– Слышь, музыкант, а шел бы ты пешком, – громко предложила она. Подвинутые пассажиры и те, что стояли у задней двери, но из-за Эрика были вынуждены прижаться друг к другу или к стенке, согласно загудели.

Эрик молча установил ящик на попа. Возница свистнул, кони тронулись, омнибус дернуло. Ящик стал заваливаться прямо на пожилую леди. Та, в свою очередь, толкнула его с таким звуком, что Эрик испугался, не пробила ли она доски.

Доски остались целы, а вот из ящика в ответ постучали. Громко, несколько раз и быстро-быстро – как будто изнутри головой бились.

– Эй, музыкант, ты там животину какую везешь? – снова поинтересовался возница, наклоняясь к узкому оконцу в салон. – За живность билет отдельный. Раскошеливайся давай.

– Оно уже лет пять как мертво, – глухо отозвался Эрик, прижатый ящиком. – А ну уймись! – В ящике в ответ застучали с удвоенной силой. Доски затрещали, но пока выдержали. – Господа, ни у кого не найдется шматка парной говядины? А то…

Говядина нашлась сразу же – соленая, с чесночком и перчиком – у той самой пожилой леди.

– Шпашибо, – поблагодарил Эрик, с удовольствием вгрызаясь в мясо. – А то я сегодня не завтракал…

Ящик вскоре успокоился, но весь омнибус хранил гробовое молчание аж до следующей остановки – как раз у Военного университета.

– Вы пропуск заказывали? – поинтересовался охранник у входа, оглядывая Эрика с ног и до ящика.

– Я вместо профессора Серпентины, – отозвался, отдуваясь, Эрик. – Она должна была вам телеграфировать.

Охранник посмотрел на Эрика с превеликим сомнением, залез под конторку и принялся копаться в записях.

– Эрик фон Цветочек? – и хохотнул. – А подходит!

– Цветкофф, – со вздохом поправил Эрик.

– Да неважно. – Охранник вылез из-под конторки и вперился в Эрика. – По портрету похож. Ну проходи, раз пришел. Куда идти-то, знаешь?

Эрик припомнил инструкции Серпентины. Конечным пунктом там значились ворота университета.

– Нет.

– Третий этаж и налево, пока не упрешься. – Охранник посмотрел на ящик. – Тебе с гробом твоим помочь?

Эрик хмуро покачал головой.

– Не надо, он чужих не любит.

И, взвалив на себя ящик и испачкав и так уже давно не светлое пальто, потащил его к лестнице.

Шел десятый час, занятия минут двадцать как начались, и на лестнице, как и в коридорах, царила тишина – пока Эрик не споткнулся на втором пролете. Ящик, звонко подпрыгивая на ступеньках, покатился вниз (сохраняя при этом гробовое молчание). Эрик вернулся и снова поволок его наверх. До третьего пролета, где история повторилась.

– Вы не могли бы потише? – поинтересовался, выглядывая из аудитории на третьем этаже, здоровенный тролль в эполетах (голый полностью, зато в эполетах – те были вытатуированы на могучих плечах четко и художественно, до последней кисточки).

Отдуваясь, Эрик остановился и задрал голову.

– Нет.

– Уверены? – прищурился тролль и поиграл бицепсами.

Эрик споткнулся снова – и ящик опять запрыгал по ступеням.

– Полностью.

Тролль посмотрел на ящик, хмыкнул. И, подвинув Эрика к перилам, легко поднял «гроб» на плечо.

– А ну тихо там! – рявкнул в свою аудиторию, из которой уже шел мерный гул, напомнивший Эрику сходку упырей по полуночи. – Куда нести?

Эрик показал на дверь в конце коридора.

– А, так ты маг, что ли? – хмыкнул тролль, тут же переходя на ты. В три шага преодолел коридор, дождался Эрика и добавил: – Ну удачи. У тебя там самый цвет золотой молодежи сидит, кстати.

– Угу. Спасибо. – Эрик снова взвалил ящик на себя – и чуть не снес им дверь.

Цвет золотой молодежи гудел куда громче упырей пополуночи, но быстро успокоился, когда в аудиторию вошел сначала ящик, а за ним и Эрик.

– Мастер-класс «Те, кто в ночи»? – тяжело дыша, уточнил он.

– И кто из вас учебное пособие? – полюбопытствовали в ответ из первого ряда.

– С трех раз угадай, – невежливо предложил Эрик и поволок ящик к доске, совершенно не обращая внимания на бардак в аудитории. Студенты обещанный мастер-класс явно уже не ждали: кто устроил забег вокруг парт, кто на этих самых партах валялся, а одного блондинистого курсанта Эрик снял прямо с пюпитра. Точнее, грубо спихнул.

Потом прислонил ящик к доске, снял пальто – после омнибуса скорее серое, чем бежевое, – и забубнил:

– Здравствуйте, я аспирант кафедры некромантии Магической академии…

– А мы нагину ждали! – перебили его.

– Угу, вот уж на нагину он точно не похож, – добавили с третьего ряда.

– …Начнем с классификации ночной нежити, – так же монотонно продолжил Эрик.

– Да он эту нежить и в глаза небось не видел, – хохотнул кто-то со второго ряда. – А, аспирант?

– А то – ты посмотри, какой божий одуванчик!

Эрик уныло глянул на поднимающиеся вверх ряды насмешливых студентов. Да, на первый взгляд его можно было представить разве что музыкантом: что поделать, лицом Эрик уродился в матушку, когда-то первую красавицу Равнин. Миловидный – одень в женское платье, сойдет за девочку; голубые глазки, курносый носик, уморительные светлые веснушки… Прибавить к этому еще и золотистые волосы кудряшками до плеч, и станет понятно, почему на первом курсе Эрик моментально получил прозвище Одуванчик. До первого практикума.

– …Записывайте десять способов упокоить упыря обыкновенного, – не отвлекаясь на насмешки в свой адрес, бубнил Эрик, прислонившись к доске. По его слову на той появлялся подробный конспект лекции, который студенты и не думали копировать в свитки. – Способ первый: лопатой по темечку. Способ второй – осиновым колом…

– А что, дубовым нельзя? – кто-то лекцию все-таки слушал.

– Можно плетнем, – зевнул Эрик. – Способ третий – «свят-свят», крест и холодная святая вода. Горячая молитва потом будет весьма кстати…

– Упырь заслушается? – усмехнулся кто-то с третьего ряда. Кажется, тот же, кто не нашел в Эрике признаков нагины.

– Смотря как читать – может и заслушаться, – кивнул Эрик. – Но после желательно применить способ четвертый: убег…

Закончив через полчаса – про лекцию к тому времени забыли абсолютно все студенты, – Эрик три раза хлопнул в ладоши. Тишина не сразу, но настала.

– Прошу еще раз прочитать способы упокоить упыря. Они на доске.

Студенты равнодушно посмотрели на доску и тут же отвернулись.

– Чего мы там не видели, – прокомментировал кто-то с первого ряда.

– Это все? Если мы закончили, можно нам уже уйти? – добавили с галерки.

Не слушая, Эрик снова зевнул, отлепился от доски, подошел к ящику, открыл замок и тут же отскочил в сторону.

Ящик хранил молчание.

– Что там у вас, профессор? – вяло поинтересовался кто-то из студентов. – Неужели макет упыря?

– Зачем же макет, – хмыкнул Эрик, пиная ящик. Тот содрогнулся: упырь из него вывалился самый настоящий и очень даже живой. Рыча, он с ходу бросился на первый ряд. – Я надеюсь, вы меня внимательно слушали?..

Потом, снова зевнув, прислонился к стене – пока студенты Военного университета тренировали способ четвертый упокоения упыря: убег. Увы, Эрик заранее зачаровал дверь и даже окна – хотя аудитория была на самом верху башни. Но кто этих вояк знает – отчаянные же ребята…

Через полчаса, когда прозвонил колокол, Эрик умудрился задремать, невзирая на крики и хаос, царящие в аудитории. Способность спать на кладбище под боком у упырей неизбежно осваиваешь после третьей же сессии – а Эрик сдал их уже десять, так что был в этом деле профи.

Студенты забаррикадировались от упыря в дальнем углу аудитории. Как они передвинули привинченные к полу столы, Эрик понятия не имел да и не сильно интересовался. Он опять зевнул, потом заморозил упыря заклинанием, посмотрел на баррикаду и, пробормотав: «Ну, так тоже можно», потащил «наглядное пособие» обратно в ящик.

– Мастер-класс закончен, спасибо за внимание, все свободны, – бросил он через плечо, защелкнув замок. Упырь сидел тихо – еще не отошел от заклинания.

Из аудитории Эрик вышел первым – хоть и собирался не торопясь. Студенты тихо отсиживались за баррикадой и провожали его гробовым молчанием. Уже взявшись за дверную ручку, Эрик повернулся и участливо поинтересовался:

– Вы там точно живые?

– А что бы вы делали, если бы мы были мертвые? – после паузы поинтересовался кто-то из студентов. Остальные только согласно вздохнули.

– Попросил бы в вашем деканате свежий труп, – улыбнулся Эрик. – Мне как раз нужен для опытов. А что, есть добровольцы?

Студенты снова замолчали. Эрик пожал плечами:

– Ну, как знаете. – И вышел.

Прямо на пороге аудитории его поджидал тролль в эполетах.

– Коллега? – заглядывая Эрику через плечо в аудиторию, спросил он. – Что вы там с ними делали?

Эрик бросил на него удивленный взгляд из-за ящика.

– Проводил мастер-класс по упырям. А вы не поможете мне спустить это с лестницы?

– У-у-у-у! – провыл изнутри упырь.

Тролль заглянул в аудиторию, оценил баррикаду и подхватил воющий ящик на плечо.

– Вот это я понимаю – практика! – И, понизив голос до очень громкого шепота, добавил: – Так с ними и надо. Поступают, все в титулах, а учиться ни черта не хотят – и что хочешь с ними, то и делай. – И, уже у выхода, отдавая Эрику ящик и явно смущаясь, поинтересовался: – А вы гидру никак достать не можете? Очень нужно для практики…

– Лоснийскую или обыкновенную?

– Да хоть какую-нибудь, лишь бы огнем дышала. – Тролль тоскливо вздохнул. – У нашего деканата же снега зимой, а не то что гидру, не допросишься.

– Я узнаю, – кивнул Эрик, чей деканат тоже не был щедрым на учебные пособия, зато была собственная практика.

Упыря Эрик по возвращении в общежитие запихнул обратно на вторую полку холодильного шкафа. И угрызениями совести не мучился, потому что мозги не исчезли – к ним еще и сердце в банке прибавилось. Правда, больше похожее на вампирье, чем на человеческое, но Эрик не присматривался.

Из соседней комнаты – их с Полей спальни – доносились характерные стоны:

– Ох! О-о-ох! А-а-а! О-о-о!

Эрик поморщился, поискал в холодильнике еду, нашел внутренности гидры, а сверху почему-то солонку. Вздохнул, закрыл холодильник и, прихватив аптечку, направился в спальню.

Ипполит, весь мокрый, опухший, а в довершение образа еще и синий, лежал посреди комнаты и громко, протяжно стонал.

– Жидкая смерть? – уточнил Эрик, смешивая противоядие.

Стоны не изменились. Эрик присмотрелся внимательнее и предположил:

– Антейская водичка?

– А-а-а, – одобрительно простонал Поля.

Эрик исправил противоядие и быстро накапал его соседу прямо на опухший посиневший язык. Минуту ничего не происходило, затем стоны начали стихать, а потом и опухоль спала.

– На пересдачу отправили, – пропыхтел Ипполит, обретя голос. – Чертова антейская водичка! Как я мог отличить ее от арвентских слез? Они же обе прозрачные и без запаха!..

– Когда пересдача? – перебил Эрик, заранее прикидывая планы: куда бы свалить, пока Ипполит будет готовиться.

– Завтра…

– Сегодня явно не мой день, – подытожил Эрик, обреченно оглядываясь на дверь.

Ипполит хмуро посмотрел на него.

– Кто бы говорил! Еще чуть-чуть – и не видать мне магистратуры как своих ушей… Которые я тогда рискую увидеть, если вернусь домой лишь с бакалаврским дипломом. Папаша меня расчленит… Но теперь-то ты мне поможешь? Твои дела уже закончились?

– Мне… э-э-э… надо написать отчет по мастер-классу. – Эрик торопливо вскочил и подхватил сумку. – Но как разберусь с ним, так сразу…

– Друг называется, – пробурчал Поля в спину Эрику. – Не может ради соседа яду выпить…

Эрик торопливо выбежал за дверь. От будущих магистров по целительским наукам, как и от упырей, убег тоже помогал лучше всего.

* * *

По ту сторону Корчаковских болот

Василиса фон Бессмертнофф умудрилась родиться красавицей. А это сложно, когда твой папа – темнейший из всех темных некромант, больше похожий на скелет, чем на человека, а мать – ведьма, которую этот папа невесть как откопал на болотах. Воздух там не сильно-то для здоровья полезный, поэтому в свои тридцать пять Ядвига фон Бессмертнофф походила на старуху, скрюченную в три погибели и с огромным носом, украшенным бородавкой.

Чета фон Бессмертнофф жила душа в душу (если такое выражение применимо к некромантам) ровно пять лет. Потом Ядвиге, по ее выражению, все надоело, и она сбежала обратно в избушку на болоте, оставив мужу трехлетнюю дочь, а самой дочери – книгу заклинаний и защитный амулет в виде черепа. В темноте он светился, как фонарь. Василиса назвала его Йориком. Йорик был ей вместо плюшевого мишки, а потом, когда девочка подросла, амулет уменьшился, обзавелся серебряной цепочкой и превратился в кулон. С ним и книгой заклинаний Василиса никогда не расставалась.

Итак, у двух, прямо скажем, безобразных родителей родилась прелестная девочка, унаследовавшая от папы с мамой семейную упертость и силу – вот только не магическую. В три года Василиса уже без проблем сгибала подковы, но без материнского амулета не способна была произвести даже самое простенькое заклинание. Отец еще года два с ней бился, нанимал иноземных преподавателей, сам занимался, но без толку – магией княжна так и не овладела. Зато росла Василиса здоровенькой, любила верховую езду, знала болота как свои пять пальцев, могла запросто уложить на лопатки медведя и ничего не боялась.

Вот только с учебой по-прежнему не складывалось. Когда девочке исполнилось девять, князь выписал ей иноземную гувернантку. Та говорила на десяти языках, вышивала крестиком и гладью, вязала спицами и крючком и кроила платья за какой-то час. А еще отлично готовила, к тому же знала этикет и экономику, как Василиса – болота. То есть как свои пять пальцев.

На болота, к маме, Василиса от нее и сбежала. Гувернантка догонять не стала, зато пригрозила князю неустойкой (прописанной в договоре мелким шрифтом). Князь чертыхнулся, поскандалил с супругой, сам вытащил родную кровиночку из ближайшей топи, и месяц Василиса училась быть леди. Мягко говоря, получалось у нее не очень: пятистопные стихи она складывать не умела и не хотела, пела противно, готовить даже не пробовала, а уж вышивала…

Через месяц князь плюнул на ее образование, выплатил неустойку, и Василиса была свободна, как в поле ветер, до четырнадцати лет.

– Дорогая, – сказал ей тогда любящий папа, – ты уже совершеннолетняя. Теперь ты выйдешь замуж!

– …! – ответила дочка.

Отец пригрозил вымыть ей рот с мылом и добавил:

– Девочка моя, я очень тебя люблю, ты же знаешь. Но толку от тебя никакого: дело я тебе свое передать не могу, а вот приданое у тебя огромное. Смекаешь?

Василиса смекнула.

– Па-а-ап, ну зачем нам в доме посторонние? Не хочу я замуж. Мне и так хорошо.

Князь вздохнул и, пустив слезу, выдал, как он волнуется за судьбу дочери – если вдруг его не станет, кто тогда о ней позаботится?

Василиса в ответ скрутила в узел кочергу.

– Пап, я и сама справлюсь. Ты же знаешь.

Князь снова вздохнул и признался:

– Внуков понянчить хочу. Может, среди них будет кто-нибудь одаренный? Ему-то я в завещании и отпишу продолжение моих экспериментов. Не матери же твоей, в самом деле…

Василиса снова выругалась: все упоминания о ее магической ущербности она с детства ненавидела.

– Ну ты посмотри на себя, – сказал князь, подводя ее к зеркалу. – Ты же у меня картиночка. А богата как!.. Да тебя с руками оторвут.

– Угу, – отозвалась Василиса, на всякий случай пряча руки за спину. – Только не готова я еще замуж. Пап, мне только четырнадцать!

– И что? – удивился князь. – Ты же женщина. А для женщины это естественно, а значит, легко. И вообще, поговори с мамой. Она тебе лучше, чем я, объяснит, как там… замужем.

Василиса поговорила. Мама тоже была не против возможной свадьбы, но вот ее рассказ про семейную жизнь Василисе совсем не понравился. Она стала думать, как быть, пока князь деятельно менял ее жизнь.

Сначала Василису переодели из мужского платья, которое она носила постоянно, в женское – и заставили в нем ходить. Василиса чертыхалась поначалу, но привыкла.

Потом ее потащили к императору. Тут обнаружился некоторый пробел в воспитании, но он компенсировался красивой внешностью. Действительно – подумаешь, княгиня за столом себя вести не умеет! Его величество даже нашел это милым.

Потом начали появляться женихи. Они приходили, косились на ручных гидр, химер и слуг-зомби, пугались призраков и гробов, но с князем ужинали охотно. И не сбегали, даже когда он без предупреждения брал у них кровь на анализы (мало ли, вдруг ребенка зачать не способны?). Еще они сально смотрели на Василису, а потом вызывались проводить невесту до ее покоев. По пути они обязательно находили темную нишу, в которую сворачивали, прижимали Василису к стене…

Чаще всего из той ниши они вылетали быстрее ветра, а дальше княжна спускала их с лестницы, провожая угрозами, не всегда цензурными. Впрочем, на некоторых это не действовало, и со временем Василиса придумала другую тактику: она рассказывала, что их ждет, если они женятся. Да, им придется жить в этом склепе, потому что князь не расстанется со своей дочулей. Да, им еще придется убирать и готовить. Потому что ни князь, ни дочуля делать это не намерены, духи не умеют, иностранные повара постоянно сбегают, а кушать хочется всегда. И да, под ногами так и будут крутиться химеры и горгульи. Потому что тут все некроманты. Ну или почти все. В общем, вы, господин, хорошенько подумайте – оно вам надо?

Обычно, подумав до утра, женихи торопливо прощались с князем, еще торопливее с невестой – и уезжали. Так длилось два года, но, когда Василисе исполнилось шестнадцать, терпение князя лопнуло. «Ты выйдешь замуж!» – сказал он и заставил Василису позировать для портрета. Только взглянув на готовую работу, княжна поняла, что на этот раз ее все-таки окольцуют. Художник не то чтобы ей польстил, но, скажем так, сделал акцент на нужные места.

Довольный князь буквально искупал его в золоте, а потом пребывал в хорошем настроении целую неделю.

– Выдать бы тебя, Василисушка, за красавца молодого да смелого. Бог с ним, с гробом и мертвецами, лишь бы любил, да? – говорил он за обедом.

Василиса мрачно макала сушки в чай и думала: «Ну уж нет, папенька. Живой не дамся».

Однако упрямство было семейной чертой фон Бессмертнофф, и князь ради мечты понянчить внуков легко мог поднять и безвременно усопшую дочь из могилы. Это совсем не было бы ему сложно: лучшему-то темному магу по ту сторону Корчаковских болот (Василису порой интересовало, а кто же лучший по эту сторону, – но это явно было тайной за семью печатями. И император, и отец, и другие маги о том молчали).

Женихи стали прибывать на второй же день после публикации объявления. Из окна своей башни Василиса мрачно смотрела на длинную их очередь – от ворот до самых болот – и хмурилась все сильнее и сильнее. Этих она точно не образумит. То есть точно не всех…

Зато князь был счастлив. Он еще неделю собирал женихов в специально для этого за ночь построенном дворце – облагороженный сарай плюс иллюзия, потом объявил: дескать, чтобы не ошибиться в выборе мужа для его кровиночки, он устроит испытание аккурат на все четыре качества, указанные в резюме, – честность, доброту, силу и небрезгливость.

Половина женихов отсеялась сразу. Тихо они не ушли – попытались устроить скандал. «Не было в объявлении ничего про испытание!» – кричали они у ворот замка. И еще: «Покажите невесту, может, тоже липа?» До вечера возмущались, а как ночь настала, упал туман… Никто тех женихов больше не видел. Зато вой горгулий и шипение гидр слышали все. Оставшиеся сто пятьдесят претендентов на Василисины руку и сердце только сейчас поняли, в какую мерзость они вляпались. Но, как говорится, было поздно.

Утром князь с ходу устроил пир в честь предстоящего испытания и долго сокрушался, что некоторые молодые люди, откликнувшиеся на объявление, оказались недостойны его кровиночки. Оставшиеся женихи слушали его молча и мрачно, а когда князь намекнул, что раз уж пришли, то дороги у вас две – или под венец, или на кладбище, – они преисполнились такой решимости победить, что Василиса поняла: надо что-то делать, и срочно – или тоже идти под венец.

За советом Василиса обратилась к маминой книге и гаданию. Ни то ни другое результатов не дало, и Василиса промаялась еще сутки. Князь как раз объявил испытание: женихам предстояло вымыть замок, двор, конюшни и питомник, а также приготовить свадебный пир.

– А я за свадьбу платить не буду, – добавил он. – Вот еще! Вы же хотели жениться – вот вы и заплатите. Но сначала подготовите мне замок. Можете и ремонт сделать. У Южной башни вон крыша прохудилась.

– Вам что, нужен муж-поломойка? – возмутились женихи.

– Как хорошо, что мы так сразу друг друга поняли! – обрадовался князь.

Еще тридцать женихов той ночью попытались сбежать. У двадцати это получилось, но больше их, опять же, никто не видел.

А Василиса поняла, что ей пора начинать жить по-новому. Самостоятельно. Без отцовской опеки. Брать, так сказать, контроль в свои руки. И давно пора… Остался только вопрос, чем заняться.

Долго ли, коротко ли катала Василиса яблочко по блюдечку, смотрела на карту Равнин, а особенно на столицу. Пока княжну не осенило: да ее прямо-таки ждут не дождутся в Магической академии. Ну и что, что не колдует, зато там общежитие дают, стипендию, а на факультете боевых магов ее сила только плюсом будет. В буклете вон пишут, что магия для этой специальности не главное. Да и волшебства какого-никакого и от амулета хватит. Вот только прием уже закончился… Но ничего, с этим Василиса справится. Примут, еще и спасибо скажут.

Осталось последнее препятствие – сбежать Василиса может, но стоит ей оказаться в столице и даже поступить, как отец сразу ее вернет. Значит, нужно было как-то так измениться, чтобы и родной папочка не узнал…

Василиса снова обратилась к книге заклинаний и нашла, что нужно. Правда, время поджимало…

А женихи принялись за уборку.

– Может, чудовище призовете и мы лучше с ним сразимся? – стонали они в конце первого дня.

– Ну-ну, а потом один из вас зарубит моих маленьких домашних монстриков? – фыркнул князь, кинув кость крутившейся под столом химере ростом с волка. – А потом еще и меня, чтобы княжество поскорее унаследовать? Не дождетесь. – А когда женихи мрачно промолчали, добавил: – Зачем нам муж-белоручка? Да, Василиса? Нет, нам нужен муж, который и сготовит, и сказку на ночь расскажет, и это… как там… «как за каменной стеной»! Точно, стенкой, когда нужно, прикинется.

– Этого не было в объявлении, – робко заметил чей-то одинокий голос. – Про стенку, готовку и сказку. Да я у плиты в жизни не стоял!

«Я тоже», – подумала Василиса.

– Ась? – тут же прикинулся глухим князь. – Хотите еще и поля до болот мне вспахать? Прекрасно! Трудолюбие – вот это я люблю!

«Зачем мне вообще муж?» – думала Василиса, но молчала.

По ночам она тихонько одалживала у отца из лаборатории нужные ингредиенты и до утра готовила их в своей комнате на сковороде. Чугунной, тяжелой сковороде, которую так удобно использовать как оружие, если припрет. На сковороде Василиса жарила листья лебеды и лягушачьи шкурки. Пахло это мерзко, постоянно подгорало, но княжна не сдавалась. Судя по состоянию замка с двором, у нее было дня три, не больше.

Время шло – женихи ломались и сбегали (и больше их никто не видел), Василиса паковала вещи, князь входил во вкус. Он уже обсудил сам с собой дизайн детской, умудрился сам с собой поссориться, выписал из столицы лучших художников и плотников, которые этой самой детской и занялись.

А оставшиеся женихи стали плотоядно поглядывать на Василису, словно примеривались, с какого бочка ее укусить – князь их не кормил принципиально, дескать, «сами мне пир приготовите».