Czytaj książkę: «Алекс и Адель. Рождество в Нью-Йорке»
Глава 1
– Вот чё-ё-ё-р-т… – шепчу, пытаясь открыть глаза, но в висок ударяет острая боль.
Что-то тяжёлое и очень горячее давит на спину, горло раздирает от жажды…
Где я?
– М-м-м…
Боже… я что, не одна?
Тело встряхивает паника, когда приоткрываю глаза и оглядываю светло-серую комнату, окно с криво опущенными жалюзи и холостяцкий бардак, среди которого узнаю своё вчерашнее платье и два красных колпака Санта-Клауса.
– Вот… чё-ё-ё-р-т… – выдыхаю рвано.
Скидываю с себя мужскую руку, которая весит тонну, и, приоткрыв второй глаз, заглядываю под тонкое одеяло.
– Вот ЧЁРТ!
Под одеялом на мне только микроскопические трусы, состоящие из трёх чёрных полупрозрачных верёвочек. И всё!
То, что они на мне, приносит секундное успокоение.
Вряд ли я стала бы надевать трусы, после… после…
Нет… я не могла этого сделать ТАК. С НИМ! Потому что я точно знаю, кто сейчас лежит в постели рядом со мной.
С опаской оглядываюсь через плечо к телу, которое мирно дышит, распластавшись на второй половине кровати. Из подушки торчит всклокоченная светловолосая голова. Бицепс заброшенной на неё руки украшает тату в виде одетого в скафандр Юрия Гагарина.
– О, мамочки… – зажмуриваюсь.
Скатившееся на пол одеяло являет мне скульптурный голый зад, который моя память не сможет вытравить никогда!
Тихий храп заставляет поморщиться. Протянув руку, прикрываю упругие мужские ягодицы одеялом и кусаю губы. Спускаю ноги на пол и, прижимая руки к голой груди, быстрым шагом иду к креслу, выхватываю из вороха вещей своё платье. Мятое и жутко блестящее. То что нужно для раннего утра на Манхеттене!
Часы на моём телефоне показывают восемь утра.
Стараясь не смотреть на кровать, одеваюсь, с ужасом замечая на подоконнике чёрные боксеры, будто кто-то… сорвал их с хозяина, как и футболку, которая…
– Ма-ма… – закрываю руками лицо, продолжая осматривать комнату в просвет между раздвинутых пальцев.
Моего лифчика нигде не видно. Как и моих чулок, а моё пальто кучей свалено на полу у входа, как и пальто Алекса Немцева.
Как я могла это допустить?!
Самое ужасное заключается в том, что я ровным счётом ничего не помню! Ничего не помню, начиная с того момента, как мы вошли в его любимый бар через три квартала отсюда.
Отыскав свои ботфорты, обуваюсь и, схватив пальто, бесшумно выскальзываю из его квартиры, тихо прикрыв за собой дверь.
Шум сумасшедшего Нью-Йорка обрушивается со всех сторон, как и его запахи. Мужчина с собакой на поводке кричит мне: «Крейзи?» – потому что я чуть не снесла его с ног. Шарахаюсь от странного фрика с дредами и в шапке Санта-Клауса, пытаясь вспомнить, как называется мой отель.
Количество звукового шума поражает, как и высота зданий вокруг. Как и то, насколько мягкая здесь температура, хотя до Рождества осталась всего пара дней!
Здесь всё непривычное, но мне нравится. Когда-то Алекс сказал, что этот город мне понравится. Это было год назад, когда мы виделись в последний раз.
Поймав жёлтое такси, прыгаю внутрь и тут же открываю свой телефон.
Все социальные сети кристально чисты, как и мессенджеры. Висит только одно непрочитанное сообщение от мамы, которое я решаю посмотреть позже, когда моя голова перестанет гудеть и лопаться от ужаса.
Мелькающие за окном картинки знакомы настолько хорошо, будто я родилась на Манхэттене, а не сошла с самолета вчера утром примерно в это же самое время. Знаменитые здания и панорамы. Шашки такси, улицы, флаги…
Прижимаюсь лбом к холодному стеклу и медленно выдыхаю, прикрыв глаза.
Мне было восемь, когда я увидела Алекса Немцева впервые. Ему было тринадцать, и он был вундеркиндом. Наши семьи уже много лет дружат, а теперь мы вообще почти родственники, потому что моя сестра замужем за его дядей, а мой отец крестил его двадцать три года назад.
Я влюбилась в Алекса с первого взгляда, и на сегодняшний день ничего не изменилось. Кажется, всё стало только хуже. Я думала, будто всё это в прошлом. Ровно до того момента, пока вчера в аэропорту не увидела знакомое лицо со смеющимися зелёными глазами и этой его ухмылкой, от которой в шестнадцать я напрочь потеряла голову. Моё глупое сердце трепыхнулось и свалилось к его ногам, а сейчас я просто в ужасе от содеянного!
Я давно поняла, что Алекс любит получить от девушки что положено и свалить в закат. А я не хочу, чтобы он сваливал в закат, поэтому между нами ничего нет и быть не может! Мы просто друзья. Просто друзья, и всё! Меня это устраивало, потому что альтернатива пугала.
Я приехала для поступления в колледж, и родители попросили его… присмотреть за мной в чужом городе. У меня здесь никого нет, а он живёт в Нью-Йорке уже два года, но я никогда не признаюсь ни одной живой душе в том, почему меня понесло учиться именно в город на Гудзоне.
С каждым километром паника накрывает меня всё больше и больше.
У него никогда не было «настоящей» девушки.
Он настоящий кобель.
Девушка для Алекса Немцева – это краткосрочная инвестиция. Я не хочу стать одной из них. Если я стану для него одной из них… мы больше не сможем быть друзьями. Это всё испортит!
Добравшись до гостиницы, первым делом скидываю с себя пропахшие табаком вещи и иду в ванную. Пускаю горячую воду и добавляю много пены. Мне нужно в воду!
Открыв кран умывальника, чищу зубы и…
– Твою мать!
У меня словно засосная ветрянка! По всей груди россыпь крупных, мелких, средних красных пятен!
В шоке пялюсь на себя, быстро протирая запотевшее зеркало.
Он что, обкурился?!
А я?! Где была моя голова?!
Кручусь на месте и смотрю на ягодицы. На правой краснеет след от мужской ладони.
– Это грехопадение! – вою в потолок.
Я никогда не берегла себя осознанно. Просто мне было не до этого. И в моих мечтах это всегда было с ним.
Но если чисто гипотетически я могла наброситься на него вчерашней ночью, потому что именно так всё это и выглядит…
Боже…
Прикрываю рукой глаза, сгорая от стыда.
То жрать мою грудь я вряд ли могла бы его заставить!
– Вспоминай! – велю своему мозгу, но он впервые в жизни никак не реагирует.
Может быть, потому что впервые в жизни я напилась?!
Алекс забрал меня из аэропорта. Красивый и немного странный. Слегка напряжённый и какой-то дёрганый. Я спросила: «Что это с тобой?» А он ответил: «Где?»
Залезаю в кипяток и откидываюсь на спинку ванны, скрываясь в пене по самый подбородок.
Если я не утоплюсь, это уже будет достижение.
Я не чувствую изменений в своём теле, и трусы были при мне…
В баре он сказал, что я должна попробовать местный «Гиннес». Он на этом настаивал, а я… была такая счастливая…
Из аэропорта мы отправились в Сити. Забросили чемодан в мою гостиницу, а потом смотрели город. И это был самый лучший день в моей жизни за последний год. Последний год я готовилась к поступлению в колледж, так что мне было ни до чего.
Мы были только вдвоём и делали кошмарно банальные вещи, которые мне так хотелось попробовать. Ели уличную еду, поднялись на Эмпайр-стейт-билдинг, посмотрели достопримечательности, отмеченные галочками в его личном рейтинге, и разговаривали, разговаривали, разговаривали.
Когда я с ним, всегда смеюсь, будто становлюсь живой. Он тоже смеётся моим шуткам. Мои шутки почти никого не веселят.
На сегодняшний день у нас запланирована экскурсия в Американский музей естественной истории.
Я не смогу… лучше умереть.
Моё сердце подпрыгивает к горлу, когда через распахнутую дверь ванной слышу настойчивый стук в дверь.
Это же не лапша, которую я заказала минуту назад?
Затаившись, кусаю свой кулак.
– Открывай, Зануда, – велит громкий голос Алекса Немцева. – Я знаю, что ты там. Ты очень громко думаешь.
Глава 2
Пробкой выпрыгнув из ванны, хватаю полотенце и прижимаю к груди.
По коже стекает вода, превращая мурашки в озноб, но наполняющая каждую клетку паника сильнее.
Зачем он пришёл?! Мы могли бы сделать вид, будто ничего не было. Да, точно. Именно это я и сделаю!
Выйдя из ванной на носочках, держусь подальше от двери и кричу, кривясь от того, как идиотски это звучит:
– Я… кажется, заболела! Лучше держись подальше!
Я чувствую его даже на расстоянии в два метра, поэтому отхожу от двери ещё на полшага.
– Твой язык вчера был у меня во рту, так что будем болеть вместе.
Возмущённо вскрикиваю.
Мы целовались?
– Кхм, да. И не один раз, – летит мне из-за двери.
Я что, спросила вслух?!
Понятное дело, мы целовались! А я ни черта не помню! Ничего! Такое возможно? Я сотни ночей представляла, как он меня целует, а теперь ничего не помню?!
– И мы… – пытаюсь выдавить из себя этот ужасный вопрос, но от стыда просто сгораю. – У нас было… ну… что-нибудь?
– Я не буду обсуждать это, стоя в коридоре, полном китайцев.
Его голос звучит напряжённо, несмотря на насмешку.
Мне страшно впустить его сюда, но ещё хуже, если он уйдёт и оставит меня наедине с праздничным городом и самой собой. В неведении и догадках относительно того, что заставило его завалиться спать без трусов, а меня – в одних трусах!
В панике думаю о том, что хочу, чтобы все было как раньше. Хочу, чтобы мы были друзьями и чтобы он был рядом, как раньше.
– Сейчас! – выкрикиваю, направляясь к своему чемодану.
Быстро надеваю трусы, футболку и джинсы, а потом пальцами расчесываю спутанные волосы.
Я уже два года как рассталась со своим натуральным цветом. Я рыжая, но не настолько рыжая, как моя старшая сестра. В отличие от неё, я хотя бы могу позволить себе поэкспериментировать, поэтому сейчас я шатенка. Блондинкой я тоже была, но это совсем не моё. А в этом цвете мне максимально комфортно.
Замерев у двери, не решаюсь повернуть ручку. Медлю, думая о том, что ему скажу.
– Я тебя слышу. Открывай.
Вдохнув поглубже, проворачиваю замок и приоткрываю дверь.
Широкие плечи загородили собой весь дверной проем.
Подняв глаза, встречаю сощуренный взгляд напротив. Его зелёные глаза впиваются в моё лицо, заставляя замереть в ступоре, а потом соскальзывают вниз, ощупывая моё тело. Медленно и вдумчиво они рассматривают прилипшую к моей мокрой груди ткань футболки!
Смотрю вниз и вижу затвердевшие соски.
Твою мать!
Быстро закрываю локтями грудь.
Его кадык дёргается, потому что сглатываем мы одновременно.
В волосах Алекса безумный бардак, который так же безумно ему идёт, как и лёгкая щетина на точёном подбородке. Вместо пальто на нём вязаный свитер, джинсы и куртка, а на ногах не до конца зашнурованные ботинки, будто он выскочил из дома, одеваясь на ходу.
– Ты что-то рано проснулся… – начинаю громко нести всё, что приходит в голову. – Экскурсия у нас в четыре. Я тут немного занята…
Развернувшись, отступаю в комнату.
Всё что угодно, лишь бы не смотреть в его сощуренные глаза.
– Сбавь обороты, Эйнштейн. – Заходит следом, прикрывая за собой дверь. – У меня тоже голова болит. – Кладёт руки в карманы джинсов и останавливается посреди моего номера, неторопливо осматриваясь.
Он был здесь вчера. Лежал на моей кровати и маялся дурью, пока я принимала душ и переодевалась после десятичасового перелёта. Подарил мне микроскопическую электрическую елку на батарейках. Это копия странной дизайнерской елки, которую в этом году предьявил американский Белый дом. Слава богу, в этом году всё достаточно консервативное, а не какое-нибудь чёрно-красное. Сейчас она стоит на прикроватной тумбочке, мигая как ненормальная, будто выкурила косяк. Кровать идеально заправлена, потому что сегодня я на ней так и не поспала!
Отскочив к окну, обнимаю себя руками, с преувеличенным интересом глядя в потолок.
– Я что-то устала… – вру, взмахнув рукой. – Что-то уже не хочу на экскурсию…
– Болеешь, значит? – спрашивает насмешливо, покачиваясь на пятках.
– Голова раскалывается, может, у меня температура? – говорю доверительно.
Алекс шагает вперёд, а я пячусь назад, пока мои бёдра не упираются в подоконник. Смотрю на него, в панике расширив глаза.
Упершись рукой в подоконник, Немцев склоняется надо мной и, обняв горячей ладонью лицо, прижимается своими обжигающими губами к моему лбу…
Мои глаза закрываются. Вдыхаю запах его туалетной воды будто дурман…
– Ты что делаешь? – шепчу, стараясь удержаться на ватных ногах.
– Измеряю твою температуру, – щекочет губами мой лоб. – У тебя она в норме. В чём дело, Адель?
– Давай всё забудем! – выпаливаю, снова отскакивая от него в сторону.
Елка сменила режим и мигает ещё быстрее. Примерно на тот, в котором стучит моё взволнованное сердце!
– Почему? – спрашивает деревянным голосом Алекс, не двигаясь с места.
– Потому что я не хочу… – «все портить» проглатываю. – В общем… ты мне друг, понимаешь? И… и всё… такое. Лучший друг…
– Правда? – Чешет он подбородок. – А вчера ты говорила другое.
– Что? – тонко пищу я.
С ужасом думаю о том, что могла ему наговорить!
Что ему было девятнадцать, а мне пятнадцать, когда я увидела его голого в душе в загородном доме моих родителей? Когда он гостил у нас вместе со своим отцом. И это самое эротичное из всего, что когда-либо со мной случалось. Неделю после этого я не могла смотреть ему в глаза, поэтому пряталась как трусливая мышь, хотя знала, что он уедет, и я увижу его не раньше собственных летних каникул, которые собиралась провести на Кипре в доме его семьи вместе с Никитой, моим чокнутым младшим братом.
В то лето у него была девушка, а я была тощая, нескладная и бесконечная. Мой рост метр семьдесят пять, и, кажется, я до сих пор расту!
Я представляла, чем они с его девушкой занимаются, когда выходят из дома. Когда остаются наедине. Лёжа в постели, я представляла на её месте себя.
Это было влажно и пошло. Даже сейчас я краснею от этих мыслей. Я не хотела, чтобы он когда-нибудь об этом узнал.
Мне девятнадцать, и я толком не целовалась, а Алекс… кажется, он в свои двадцать три знает про секс всё, что было накоплено человечеством за последние две тысячи лет существования, а я такая зашуганная, что половину соответствующих терминов боюсь произнести вслух.
А потом он уехал в Нью-Йорк, потому что ему предложили стипендию. Из нас двоих Эйнштейн не я, а он. Он просто безумно умный. И то, чем он занимается в лаборатории своего университета, – чуть ли не национальная тайна.
– Ты что, не помнишь ничего? – Алекс смотрит на меня с подозрением, снова прищурив свои зелёные глаза.
– Нет… – лепечу, хлопая ресницами. – Давай просто забудем, ладно?
Он молчит, глядя в моё пылающее лицо так пристально, будто высверливает на нём дыру. Упрямо смотрю на него в ответ. В его глазах сверкают черти, природу которых я не могу расшифровать, но это что-то, от чего у меня мурашки. А потом он слегка откидывает голову и усмехается, принимая ленивый и безмятежный вид.
– Ла-а-дно, – тянет Немцев. – Давай забудем. Ничего не было, Зануда. Расслабься.
От облегчения кружится голова.
Отвернувшись, Алекс идёт к идеально заправленной кровати. Сдёрнув с тумбочки сошедшую с ума елку, выключает и скидывает куртку на единственный в номере стул. Затем заваливается на матрас прямо в ботинках. Схватив с тумбочки пульт, включает телевизор.
– Закажем пиццу? – спрашивает нейтрально, листая каналы.
– Сейчас должны привезти китайскую еду, – произношу, присаживаясь на край.
Мне бы облегчённо выдохнуть и перевести дух оттого, что он так просто решил всё забыть, однако внутри меня вдруг поднимается непонятно откуда высунувшийся протест.
Я что, настолько плоха в поцелуях?!
