Czytaj książkę: «Загадка по имени Кристобаль Баленси»

Мария Фернандес-Миранда

Czcionka:

Посвящается Альваро,
моему маленькому Баленсиаге

Персона

María Fernández-Miranda

El enigma Balenciaga

Перевод с испанского Анны Шарафеевой

ООО «Издательская Группа «Азбука-Аттикус», 2025

КоЛибри^®

Пролог
За занавеской

«Тот, кто игнорирует моду, игнорирует саму жизнь».
Сесил Битон
«Зеркало моды»

«Что мы знаем о людях на самом деле? – подумала я.
– Что же мы, черт возьми, знаем о других?»
Сири Хустведт
«Лето без мужчин»

Те из нас, кому посчастливилось побывать на модных показах, знают, что после carrusel – финального выхода моделей, во время которого они идут вместе по подиуму, демонстрируя всю коллекцию целиком, – всегда наступает самый трогательный момент. Дизайнер выходит из-за кулис и приветствует покупателей, VIP-гостей и прессу, они в свою очередь аплодируют. Некоторые художники выглядывают лишь на несколько секунд и застенчиво поднимают руку в воздух, а затем быстро скрываются в тени от света прожекторов. Другие же торжествующе проходят по всему подиуму, либо в одиночестве, либо под руку со своей звездной манекенщицей.

Но всегда можно найти исключения изправил, в особенности, если погрузиться в модные показы начала и середины прошлого века, в целом гораздо более сдержанные, чем нынешние. Говорят, что Кристобаля Баленсиагу ни разу не видели на презентации своих коллекций, что он никогда не выходил приветствовать гостей. Если верить легенде, баскский дизайнер следил за показами через дырку, проделанную в бархатной занавеске, украшавшей его парижский maison¹ на авеню Георга V. Баленсиага не имел также привычки знакомиться с большинством своих клиенток, когда они приходили за покупками в его магазины в Сан-Себастьяне, Мадриде, Барселоне или Париже. В 1936 году, спасаясь от Гражданской войны в Испании, он поселился в самом сердце французской столицы и за всю жизнь там посетил всего несколько вечеринок и приемов.

«Не трать свое время на светское общество», – сказал ему как-то его друг, швейцарский торговец текстилем Густав Цумстег.

То, что дизайнер был нелюдим, подтверждает пресса того времени. Например, в статье, опубликованной в 1965 году в газете La Nueva España, можно было прочитать следующее: «Нелюдимый человек или, по крайней мере, пренебрегающий мирским, Кристобаль Баленсиага никогда не посещает ни премьеры, ни торжественные мероприятия. Еще реже вы можете его увидеть в ресторанах и boiîes²».

За свой образ жизни кутюрье получил прозвище «монах высокой моды». Некоторые называли его «человеком-невидимкой». А кто-то даже окрестил Баленсиагу «призраком моды». Редактор журнала Vogue Беттина Баллард упомянула в своих мемуарах о мифе про the-man-who-is-never-seen, то есть «человека, которого никто никогда не видел». А издание Women’s Wear Daily назвало Баленсиагу мужским эквивалентом Греты Гарбо, поскольку все знали, что актриса была еще одним приверженцем социальной изоляции. Закрытость Кристобаля была настолько велика, что на свет даже появился слух о том, что его личность была не чем иным, как выдумкой, стратегией, дабы сохранять ореол тайны, окружавшей его бренд. Нашлись и те, кто осмелился утверждать, что за брендом Balenciaga стоял не один человек, а несколько дизайнеров, работавших в команде. «Удивительно, что почти никто ничего о нем не знает», – написала Кармел Сноу, легендарный главный редактор журнала Harper’s Bazaar. Именно она, вместе со своими коллегами Дианой Вриланд и вышеупомянутой Баллард, помогла испанскому кутюрье добиться успеха в США. Эмануэль Унгаро, ученик Баленсиаги, в одном из документальных фильмов о маэстро заявил, что «он сам был настоящей загадкой». А Пако Рабан, чья мать работала в ателье испанского модельера в Сан-Себастьяне, с сарказмом отметил, что «даже к Богу было приблизиться проще, чем к Баленсиаге».

«Не трать свое время на светское общество».
Густав Цумстег

Если бы дизайнер жил в наше время, его наверняка бы шокировала идея вести креативные соцсети бренда, и уж тем более личные. Уроженец провинции Гипускоа³ бежал от прессы, как от чумы, и предпочитал не появляться на людях, потому что свято верил в значимость моды и своих произведений, а не личности и своих поступков. Кроме того, у него не было желания остаться в веках: на самом деле, он надеялся, что его имя исчезнет после смерти, чего, конечно же, так и не произошло. За всю жизнь модельер дал лишь два интервью, оба после того, как он отошел от дел. Первое интервью было опубликовано французским журналом Paris Match в 1968 году, а второе – в 1971 году английской газетой The Times. До этого многие, с большим или меньшим успехом, пытались запечатлеть Баленсиагу на камеру. Фотографии в стиле папарацци, опубликованные в 60-е годы журналом Women’s Wear Daily, получились немного комичными. На них дизайнер, в пальто и шляпе, спокойно идет к себе на работу и, кажется, не замечает камер, которые преследуют его, словно какую-то рок-звезду.

И если на публике Баленсиага почти всегда отсутствовал, то и за кулисами у него был совсем небольшой круг друзей. Клиентка Сонсолес де Икаса, маркиза де Янсоль, и дизайнер Юбер де Живанши были двумя самыми близкими друзьями Кристобаля, одними из немногих, кому он, кажется, доверял. Также, насколько известно, у него было два партнера: Владзио Яворовски Д’Аттенвиль франко-польского происхождения [1] и, после смерти Владзио, уроженец Наварры Рамон Эспарса. И это еще одна из великих тайн, окружавших Баленсиагу: когда дело касалось его личной жизни, он был чрезвычайно скрытен. «Он был настоящим джентльменом», – рассказывает мне Сонсолес Диес де Ривера, дочь маркизы де Янсоль и нынешняя покровительница Фонда Кристобаля Баленсиаги. Она помнит, как в детстве сопровождала мать и ее друга дизайнера на рынок Растро в Мадриде, они шли искать самые настоящие сокровища, а также вспоминает те вылазки, которые совершала уже будучи замужем: Сонсолес уезжала из своего дома в Сараусе и ехала в Сан-Себастьян, чтобы провести вечер в беседах с обожаемым Кристобалем, уже ее другом.

Несмотря на ореол тайны, окутывающий его фигуру, мы можем приблизиться к личности дизайнера благодаря свидетельствам тех немногих близких друзей, которые еще живы, как, например, сама Сонсолес. Мы располагаем исследованиями, посвященными его профессиональной карьере, написанными такими экспертами, как Мирен Арсалус, Мари-Андре Жув, Памела Голбин, Хэмиш Боулз и Лесли Эллис Миллер. Также существуют биографические очерки, такие как эссе журналистки Мэри Блюм; романы, вдохновленные его личным стилем, входящие во французскую коллекцию Les Petites Histoires de la Mode⁴, или семейные мемуары авторства Мариу Эмилас, внучки Хуана Эмиласа и дочери Хуана Мари Эмиласа, портных, тесно сотрудничавших с Баленсиагой, и наконец не стоит забывать о многочисленных каталогах с выставок, докторских диссертациях, статей в прессе, телевизионных репортажах, документальных фильмах…

Эта книга не входит ни в одну из вышеперечисленных категорий. Это и не стандартная биография, и не эссе о моде. Эту книгу сложно назвать романом, хотя я и использовала в ней некоторые повествовательные приемы. Мне хотелось воссоздать восемь сцен из жизни маэстро, восемь мгновений, которые ознаменовали какой-то поворотный момент его таинственной жизни. Мне хотелось понять, как проходило его профессиональное развитие, а также я пыталась узнать, каким он был человеком. Для этого я опиралась на реальные события, но также позволила себе включить воображение и воспользовалась магией письма, чтобы заполнить некоторые пробелы в архивах. К примеру, я поместила Кристобаля в его дом в Монте-Игельдо, его убежище, где он оплакивал смерть Владзио. Но на самом деле не существует ни одного источника, который бы подтверждал, что все произошло именно так. Из этого жизненно важного эпизода мы понимаем лишь одно: потеря совершенно опустошила Баленсиагу. Что же он делал, что говорил или думал в те мрачные дни? Кто знает. Невозможно и точно узнать, о чем якобы говорили Габриэль Шанель и Кристобаль Баленсиага во время их первой встречи в казино Сан-Себастьяна. Мне пришлось сконструировать их воображаемый разговор, основываясь на дошедших до нас цитатах: весьма скудных от него и бесконечных от нее.

На следующих страницах вы увидите, как реальность смешивается с вымыслом. Кроме того, я попыталась обогатить текст с помощью журналистского анализа происхождения и наследия этого уникального человека. Однако в конечном итоге именно читателю предстоит составить собственное представление о лучшем дизайнере всех времен. И этот титул можно считать бесспорным, ведь так считали как Кристиан Диор, так и Коко Шанель, которые вместе с самим Баленсиагой образовали в 1940-е годы триаду самых высокооплачиваемых кутюрье своей эпохи. Диор называл его «нашим учителем», в то время как мадемуазель Шанель, которая не краснея признавалась, что не знает, куда прикалывать булавки, утверждала, что ее испанский коллега был «единственным настоящим кутюрье». Он, в отличие от всех остальных, умел разрабатывать дизайн, кроить, собирать и шить одежду от начала и до конца.

При написании этой книги я попыталась приблизиться к фигуре Баленсиаги с жадным любопытством, но с максимальным уважением. Исследование его биографии не только позволило мне еще выше оценить его безупречные и новаторские работы, но и в некотором смысле добраться до его сути. Думаю, если бы мне посчастливилось с ним познакомиться – или еще лучше: взять у него интервью! – я бы прониклась симпатией к этому человеку, о котором на протяжении многих лет мы можем судить лишь по эпитетам и регалиям. Одинокий, искренний, предприимчивый, набожный, вспыльчивый, воспитанный, целостный, восприимчивый, тихий, перфекционист, строгий, требовательный, одержимый, скрупулезный, упорный, щедрый, порядочный, методичный, амбициозный, застенчивый, скромный, элегантный…

Да, Баленсиага в действительности был таким. Но прежде всего он был загадкой.

1. Платье для маркизы де Каса Торрес
Гетария, 1906

«Хорошие дизайнеры не живут внутри моды.
Она никогда не является их отправной точкой.
Для них мода – всего лишь средство, позволяющее говорить о том, что действительно важно: о философии, искусстве, природе, политике.
Марта Д. Риесу

Хорошие дизайнеры обращают внимание на людей и через свою работу рассказывают правдивые истории о человеческой природе. Истории о том, что нам нужно, кем мы хотим быть».
«Вода и мыло. Заметки о непроизвольной элегантности»

Думаю, что смогу

Что-то происходит. В этом скромном доме со стенами из каменной кладки, который приткнулся между узким переулком и необъятностью моря, атмосфера печали и тревоги. Люди приходят и уходят, соседи шепчутся и обнимают Мартину Эйсагирре – мать семейства. У нее покраснели глаза. Подростки Агустина и Хуан Мартин, брат и сестра Кристобаля, степенно сидят бок о бок на стульях из джута, руки скрещены на груди, лица будто застыли. Кристобаль наблюдает за тем, что происходит, из-за угла, не осмеливается задать вопрос. Он всего лишь ребенок, одиннадцати лет отроду.

21 апреля 1906 года навсегда останется в его памяти. Забыть день, когда ты потерял отца, невозможно. Его отца, как ему объяснят чуть позже, не стало из-за инсульта. Хосе Баленсиага теперь уже никогда не сможет выйти в море на рыбалку или стать капитаном лодки, на которой во время летних каникул в Сан-Себастьяне часто путешествовала королева Мария Кристина со своими придворными. Защита интересов соотечественников на посту мэра города также осталась в прошлом [2]. Все это внезапно превратилось в воспоминания. Хосе больше нет, и маленькому Кристобалю придется расти без отцовской фигуры, которая смогла бы направить его шаги.

Мы находимся в Гетарии, рыбацкой деревушке на побережье провинции Гипускоа. Рыболовная отрасль процветает. Местные живут рядом с портом и каждый день проходят мимо скульптуры их самого выдающегося предка – Хуана Себастьяна Элькано (1486–1526). Он получил известность благодаря тому, что совершил кругосветное плавание на борту корабля «Виктория». В церкви Сан-Сальвадор, этом каменном храме, где скамьи расположены по восходящей к алтарю, установлена памятная плита, которая также напоминает о смелости Элькано.

Мартине, которая после внезапной кончины супруга не тратит слишком много времени на рыдания, тоже не занимать смелости. Она просто не может позволить себе слезы. Мартина стала вдовой с тремя детьми на попечении (двое из них, к счастью, уже взрослые и начали помогать матери), а значит, должна взять на себя ответственность за семью. В конечном счете, это женщина, на чью долю выпало множество испытаний. Помимо прочих невзгод, Мартине пришлось похоронить двух дочек вскоре после их рождения. Именно поэтому, хотя, согласно традициям, она и одета полностью в черное, женщина не позволяет трауру одержать над ней верх. Вместо этого Мартина немедленно надевает очки в толстой круглой оправе и начинает давать уроки шитья девушкам из города. Уроки проходят в маленькой мастерской, которую она открыла у себя дома. Баленсиага с облегчением думает о том, что вместе с хорошей погодой сюда вернутся и дамы из высшего сословия, которые любят проводить в Гетарии летние каникулы. Их появление всегда гарантирует дополнительный доход, поскольку они обычно заказывают ей самую разную работу, которую щедро оплачивают. Мартина вздыхает и садится перед швейной машинкой, ее символом выживания, инструментом, благодаря которому она обрела независимость. Женщина останавливается на секунду, чтобы погладить по голове сидящего рядом на табуретке Кристобаля, внимательно следящего за каждым ее стежком, пораженного этой способностью ama¹ приручать ткань. Они все больше времени проводят вместе, и, так как ребенок проявляет необычайный интерес к ее делу, Мартина учит его всему, что знает о шитье.

Пятнадцать месяцев спустя Мартина и Кристобаль идут вместе по мощеным улицам Гетарии, на которых воцарилось лето. Это настоящее кантабрийское лето, когда воздух влажен, а с моря дует легкий ветерок – приятный климат, привлекающий самых богатых жителей Мадрида, стремящихся спастись от удушающей жары столицы. С тех пор как королева Мария Кристина взяла за правило селиться летом во дворце Мирамар в Сан-Себастьяне, этот город и близлежащие к нему деревни на протяжении июля, августа и сентября принимают видных представителей аристократии, культуры и политики. Этот период стали называть королевским летом.

– Кристобаль, поторопись!

Мартина тянет мальчика за руку, вынуждая его ускорить шаг. У нее назначена встреча во дворце Альдамар, летней резиденции маркизов де Каса Торрес. Ей не хочется опаздывать. Мать и сын идут вперед, слева от них виднеется море. Кристобаль поворачивает голову, и его глаза окрашиваются кобальтово-синим цветом волн, пепельно-зеленым цветом гор, красным оттенком корпусов лодок. На заднем фоне виднеются дома соседнего города Сарауса.

Склон, который в конце концов приводит их ко дворцу, довольно крут. В деревне это здание называют «Биста Она», что в переводе с баскского означает «хороший вид», потому что из окон этого дворца можно наблюдать всю красоту здешнего пейзажа. Кристобаля, которому уже исполнилось двенадцать лет, это сооружение устрашает. Оно находится совсем недалеко от его дома, но эстетика здесь, конечно, совершенно иная. Фасад выполнен из красного кирпича, на котором несколько плиток цвета индиго образуют геометрические узоры. Резные деревянные балконы, каменные лестницы… в задней части дворца даже есть теннисный корт, роскошный и современный, и большой сад, где чета маркизов проводит семейные торжества.

Мать с сыном стучат в дверь, заходят внутрь. Один из служащих сопровождает Мартину и Кристобаля на верхний этаж. И мальчик, который до этого никогда не видел подобных комнат, с распахнутыми глазами рассматривает коллекцию доспехов, разбросанные повсюду книги и, прежде всего, невероятные величественные картины, украшающие стены. Все они – творения одних из самых выдающихся испанских художников. И хотя маленький Кристобаль еще не знает их имен [3], он достаточно восприимчив и чувствителен, чтобы понять, насколько ценны эти мазки.

Darmowy fragment się skończył.