Czytaj książkę: «В лунном свете»

Czcionka:

Луна богата силою внушенья,
Вокруг неё всегда витает тайна.
Она нам вторит: «Жизнь есть отраженье,
Но этот призрак дышит не случайно».
Бальмонт,
«Луна»

Дизайнер обложки Bonnie.exe

ISBN 978-5-0055-9678-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть 1
Обычная жизнь необычного подростка

Глава 1
Школа

По общему мнению учеников девятого «Б» класса, Луни́та была очень странной девочкой. Для одноклассников она была чужой и таинственной, словно не от мира сего. При этом если бы каждого попросили объяснить, что именно в Луните делает её такой непохожей на других, то после пары фраз они бы сбились и смущённо умолкли. Но такого у них никто и никогда не спрашивал, а потому и особых сложностей у них не возникало. Они отталкивали её на каком-то подсознательном уровне, как один биологический вид отторгает другой, будто чувствовали, что она слеплена из другого теста.

Стоит отметить, что если бы Лунита приложила немного усилий, она вполне смогла бы влиться в коллектив и побороть это инстинктивное отторжение простым человеческим общением. Но она этого не делала. Поэтому в своём классе Лунита была объектом многочисленных насмешек. Если кто-то из одноклассников заговаривал с ней, то в девяноста процентах случаев либо говорил колкость, либо указывал что-то сделать. Именно указывал, словно имел на это право. Однако Лунита если и обращала на это внимание, то делала вид, будто ничего не слышит.

Лунита практически всегда оставалась спокойной и молчаливой, никогда не говорила больше, чем нужно. Нередко с языка её срывались необычные для повседневной речи фразы, и она даже не задумывалась об их неуместности. Она не любила шумных компаний и была необщительна, посвящая свободное время книгам или творчеству. Лунита с ранних лет прекрасно рисовала и пела, и хотя никто не учил её этому, созданные ей портреты и пейзажи восхищали людей, а пение вселяло в них самые разные чувства, заставляя с головой окунуться в мир музыки. Одноклассники знали про её таланты, но не могли открыто показать это. Ведь признание каких-либо успехов – это уже признание и самого человека. Луниту признавать не хотели, а потому вели себя так, словно всё, что она делает, она делает хуже всех на свете.

Впрочем, Луниту это не слишком волновало. Она бы, может, вообще не демонстрировала свои способности, но из-за того, что учителя постоянно ставили её на все конкурсы и мероприятия, у неё не было никакой возможности избежать этого. Несколько раз проявив себя ещё в период начальной школы, она поняла, что в покое её не оставят: учителя по музыке и рисованию были в восторге от способностей маленькой школьницы и не собирались упускать такую жемчужину. Нет, в целом ей не составляло особого труда нарисовать лишний пейзаж или выступить с подобранной для неё песней, однако порой она вспоминала об очередном задании в самый последний момент, и разбираться с ним ей приходилось в дикой спешке, неизменно сопровождаемой укоризненными комментариями преподавателей относительно её рассеянности и безответственности.

К слову, Лунита выглядела довольно симпатично. Чуть ниже плеч спускались иссиня-чёрные волосы, а из-под чёлки на мир взирали большие выразительные тёмно-синие глаза, обрамлённые пушистыми ресницами. Она была невысокого роста, а фигура её, даже в детстве, отличалась хрупкостью и изяществом. Солнце практически не оставляло на её коже загара, а потому она и в летнюю пору казалась бледнее сверстников. Мало кто видел, как Лунита улыбается, но если видел, то невольно отмечал, что улыбка будто озаряет её лицо каким-то внутренним светом.

В школе Луниты практически не следили за формой учеников, поэтому ходили, кому в чём вздумается (в рамках разумного, конечно). Нет ограничений по форме – нет ограничений и по макияжу и причёскам для девочек. Практически все одноклассницы Луниты регулярно использовали косметику и обожали выплетать на головах друг друга сложные сооружения из локонов и кос. Для них это были не только увлечения, но и желание выглядеть старше, чем они есть на самом деле. Некоторые девчонки из тех же побуждений не брезговали сигаретами и алкоголем (впрочем, в довольно небольших дозах). Лунита абсолютно не разделяла с ними ни этих желаний, ни интересов. Вернее, она почти не задумывалась о таком – по большому счёту, ей было безразлично, как она выглядит. Это не мешало ей следить за собой, но она считала, что совсем не обязательно тратить много времени и сил на подобные мелочи.

Больше всех о своей внешности беспокоилась Лидия, первая красавица в классе. Стройная, длинноногая шатенка, чьи гладкие волосы с медным отливом спускались ниже пояса, а карие глаза, неизменно подведённые тёмным карандашом, то и дело самодовольно моргали густыми подкрашенными ресницами, казалась старше и женственнее других девчонок. Её всегда окружали подружки и влюбленные мальчишки. Первые чувствовали в Лидии лидера и тянулись за ней, как за предводителем, а вторым нравилась её внешность, а нередко и дерзкое поведение. Лидия терпеть не могла Луниту. Её раздражало, что Лунита не признавала её первенства, раздражало, что она никак не может понять её. Лунита не противостояла ей, не лебезила, скорее, ей было практически всё равно. И это-то равнодушие и злило Лидию больше всего.

То, что Луниту не любила Лидия, главный авторитет для девчонок девятого «Б», ещё больше добавляло антипатии остальным представительницам женского пола по отношению к Луните. А если девочка не пользуется уважением ни у кого из сверстниц, ни один мальчик дружить с ней не будет. Отчасти одноклассники сами отторгали её, а отчасти боялись испортить собственную репутацию. С Лунитой не общались, потому что завязавший с ней приятельские отношения сам с лёгкостью мог быть записан в аутсайдеры.

Лунита не помнила, с какого момента её школьная жизнь превратилась в бесконечную череду насмешек и обид. В начальных классах ребята ещё пытались вступить с ней в контакт, но, не найдя отклика, вскоре оставили эту затею, поэтому несколько лет начальной и средней школы Лунита провела относительно спокойно, обособившись от одноклассников. Однако позже, примерно в шестом-седьмом классах, для неё наступили трудные времена. Дети начинали взрослеть, а вместе с тем хотели самоутвердиться. А, как известно, самый лёгкий способ самоутверждения недалёких умов и нравов – в унижении других, тех, кто слабее или не станет отвечать и давать сдачи. И Лунита прекрасно подходила на эту роль. Молчаливая, спокойная и отдалённая от школьной жизни, она наверняка не сможет оказать сопротивления обидчикам.

И она не оказывала. Она не реагировала на злые слова и не отвечала на грубость, не пыталась поставить хулиганов на место и никогда не повышала голоса. Когда у неё отнимали вещи, она лишь устало смотрела на одноклассников и произносила: «Верни». Разумеется, её не слушали, и лишь с хохотом отбегали подальше. Лунита не гналась за обидчиками и не повторяла просьбы, просто ждала, когда им надоест эта забава, и только тогда подходила и молча забирала то, что у неё отняли. Не раз её вещи прятали, и она даже не всегда это замечала, а когда замечала и не могла отыскать, то шла домой без них. Пропажа, как правило, находилась через пару дней, правда, не всегда в прежнем состоянии. Такие шуточки пробовали провернуть и с её одеждой, но когда она зимой ушла из школы без куртки, больше так не делали, чтобы лишний раз не привлекать внимание взрослых. Пару раз одноклассники пробовали бить её, но и здесь не получили желаемой отдачи: Лунита не плакала, не просила остановиться, не била в ответ, не звала на помощь, а лишь закрывала от ударов лицо. По правде говоря, она и боли-то почти не чувствовала, а потому и реагировать ей было особенно не на что.

Она не ненавидела их за это. Все действия одноклассников не вызывали у неё ничего, кроме недоумения и горечи: за что они так? Разве она сделала им что-то плохое? Или единственный её грех в том, что она «странная», как ей постоянно твердили? Так что же в этом плохого? Вместе с этими чувствами крепло в ней осознание собственного одиночества и ненужности. Она никогда и никому не рассказывала о том, как ей живётся в школе. Зачем? Разве это интересно родителям? Или до этого может быть дело учительнице? Разве хоть кому-нибудь в этом мире нужны её проблемы?

Со временем одноклассники Луниты угомонились и оставили её в покое. Частично это произошло из-за того, что они не получали от Луниты должной реакции, частично из-за того, что перерастали потребность в подобной демонстрации превосходства. Насмешки и издевательства уже не казались таким весёлым и интересным делом, а пара человек даже начинала тайно сожалеть о собственном скверном поведении и раскаиваться в нём. Словом, время активного гнёта уходило в прошлое.

Учёба у Луниты никогда не шла, и дело было отнюдь не в отношениях с коллективом – просто она чересчур много витала в облаках, что не давало ей хорошо учиться. Основными оценками у неё были тройки с редким вкраплением четвёрок, хотя если Лунита бралась за сочинение по недавно прочитанной книге, то могла получить за него твёрдую пять. Имея прекрасные творческие способности, она редко использовала их на занятиях, по большей части пропуская объяснения и задания мимо ушей. По возможности Лунита садилась за последние парты и поближе к окнам – там думать было гораздо удобнее, чем сидя прямо перед учительским носом.

В основном одноклассники не жалели Луниту. Ведь те, кто жалеют – предатели, а значит, их надо наказать, сделав такими же изгоями. Поэтому Настя Иванова о своих мыслях насчёт Луниты всегда помалкивала. Она вела себя так же, как остальные, хотя относилась к Луните, в общем, неплохо. Как-то раз Настя выкроила время после уроков, когда все покинули кабинет, и решила пообщаться с ней.

– Лунита, – неуверенно начала она, – нам нужно поговорить.

Лунита молча смотрела на неё.

– Ну чего ты молчишь? – не выдержала её взгляда Настя, словно это Лунита, а не она начала разговор.

– Можно прекрасно объясняться без слов, – отозвалась Лунита.

– Проехали, – неловко проговорила Настя. – Послушай, тебе не надоело это? Не надоело то, как с тобой обращаются?

Лунита постояла неподвижно, словно пытаясь понять, о чём та говорит, а потом кивнула.

– Разве тебе не одиноко? Тебе не хочется иметь друзей?

Лунита пожала плечами.

– Я не знаю, кто такие друзья.

– Ну… – Настя не ожидала такого ответа, – друзья – это близкие люди, которые помогают друг другу в трудные минуты, понимают друг друга, им вместе хорошо…

Лунита грустно улыбнулась.

– Я никогда не встречала таких.

– А ты попробуй! Если ты станешь немного общительнее и веселее, у тебя могут появиться друзья. Будь проще, и люди к тебе потянутся.

– Не стоит затевать дружбы ложью.

– О чём ты? Какой ещё ложью? – не поняла Настя.

– Я хочу быть собой. Если я буду вести себя иначе, я буду лгать. Стоит ли заводить друзей такой ценой?

– Но разве так тебе не будет легче?

– Ложь редко делает счастливым, – пожала плечами Лунита.

Настя окончательно растерялась. Лунита придерживалась какой-то очень своеобразной логики, и разобраться в ней не получалось даже при большом желании.

– Ты всегда говоришь такие странные вещи, постоянно витаешь в облаках, я не понимаю тебя! Почему ты не хочешь ничего менять? Как ты живёшь с вечными насмешками? Неужели тебе всё равно, что с тобой будет? Так ты всегда будешь одна! Понимаешь?

– Мечтатели одиноки, – печально заметила Лунита. – Переживу.

Разговор был исчерпан. Настя не знала, что ещё можно сказать и стоит ли говорить. Смущённо бросив короткое «Пока», она развернулась и ушла.

Шагая домой, Лунита размышляла о Насте. Она понимала, что та её действительно жалеет и дразнит не потому, что ей хочется, а потому что она слишком слаба и боится сама стать изгоем. Лунита думала, что Настя, возможно, не настолько заражена ксенофобией, как другие. Ксенофобия – боязнь всего чужого и незнакомого. Для одноклассников она была чужой, а потому её боялись и, скрывая это, ненавидели.

Глава 2
Луна

Зайдя в квартиру, Лунита скинула сумку на пол. Здесь царила привычная тишина и пустота. Мамы дома не было, впрочем, как и отчима. Отец же оставил их с матерью, ещё когда Лунита пошла в первый класс.

С ранних лет Лунита была очень сообразительной. Когда девочка только появилась на свет, родители рьяно взялись за её обучение, желая привить ей знания и культуру. Стоит отдать им должное, с этой задачей они прекрасно справились. Лунита быстро научилась думать, говорить, читать и считать, но чем старше она становилась, тем меньше внимания ей уделяли. Лунита довольно рано начала осознавать происходящее вокруг, а потому чувствовала отдаление родителей. Она понимала, что они живут как бы отдельно от неё, сами по себе. Впрочем, нельзя сказать, что она испытывала острый недостаток родительской ласки и заботы – уже тогда она, сама не отдавая себе отчёта, начала отгораживаться от мира, и поэтому не слишком страдала от происходящего.

Однако и бесследно это не прошло. Особенно сильно на Луниту повлиял уход отца. Проблемы копились, как снежный ком, родители всё чаще и серьёзнее ссорились, а потом и вовсе развелись. Несмотря на обособленность от них, Лунита была привязана к обоим и обоих своеобразно любила. После того, как отец ушёл от них, в Луните словно что-то разладилось. Её склонность к молчанию и одиночеству стала ещё глубже, а только начинавшая возводиться стена между ней и другими людьми вдруг выросла и упрочилась.

Ещё одним фактором, усугубившим это состояние, стало новое замужество матери Луниты. После развода прошло совсем немного времени, когда Эльвира Александровна познакомилась с успешным бизнесменом Тимофеем Григорьевичем и завязала с ним тесные отношения. Вскоре они отметили свадьбу. Лунита, не испытывавшая по этому поводу особенной радости, недовольства, тем не менее, не выказывала. Единственное, о чём она попросила, когда началась волокита с документами, – это не менять свою фамилию. Эльвира Александровна, испытывавшая смутные угрызения совести за безразличие к дочери, пошла ей навстречу, поэтому Лунита как была, так и осталась Романовой.

Мать с отчимом практически не обращали на Луниту внимания. Они давали ей деньги на школу и карманные расходы, иногда Эльвира Александровна посещала родительские собрания. За учёбу её не ругали и не хвалили, на её творчество смотрели как на нечто само собой разумеющееся. На праздники ей обычно оставляли денег и уходили в какой-нибудь ресторан или на светский вечер. Тимофей Григорьевич зарабатывал немало, а потому в квартире, где они жили, бытовыми хлопотами занималась специально нанятая домработница. Мать Луниты перестала даже готовить, предпочитая покупать еду на заказ. Хотя и дома они с мужем бывали нечасто: пропадали то на работе, то на важных собраниях, то оставались ночевать у Тимофея Григорьевича. Несмотря на то, что с момента свадьбы прошло немало времени, никто не спешил окончательно решать вопрос с переездом, и в итоге мать с отчимом умудрялись жить на две квартиры сразу.

В школе никому не было известно, что происходит в семье Луниты. Можно предположить, что если бы одноклассники узнали, что Лунита теперь неплохо обеспечена, они бы перестали её игнорировать и постарались подружиться с ней, надеясь что-нибудь выгадать. Конечно, таким друзьям грош цена, и Луните они были бы не нужны, но отношение к ней всё равно изменилось бы. Однако никого никогда не интересовала жизнь Луниты. Кому нужны заморочки какого-то изгоя?

Сама Лунита принимала происходящее без большого восторга, но и без протеста. Она знала, что по-прежнему их жизнь никогда не пойдёт, а противостоять ей попросту нечему. Ведь никто не обижает её, не ущемляет её прав, даже напротив, ей предоставляется немалая свобода. А равнодушие… Что она могла с ним поделать? И она привыкла так жить. Привыкла быть ненужной. Привыкла быть одна. Лунита уже давно не видела человеческого тепла и сочувствия, почти забыла, что это такое – изо дня в день её окружали лишь безразличие и насмешки.

Всё ещё погружённая в размышления Лунита прошла в спальню и машинально окинула её взглядом. Прямо напротив двери располагалось большое окно, обрамлённое складками плотных штор сапфирового цвета, раздвинутых в стороны. На стенах, обклеенных тёмно-синими обоями со светлыми узорами, тут и там висели рисунки Луниты, а на полу лежал широкий пушистый ковёр. Здесь стоял просторный платяной шкаф, стол с ноутбуком, заваленный листами бумаги с эскизами и пятнами краски, пара стульев, кресло, на котором громоздилась неровная стопка учебников, кровать, застеленная мягким покрывалом, и несколько шкафчиков, а вдоль стен расположились полки, заставленные разномастными книгами.

Девочка села на кровать и посмотрела на висевший над ней лунный календарь. Начало сентября. Всего несколько дней, как началась учёба. «Завтра полнолуние», – подумала она и улыбнулась. Луна играла огромную роль в её жизни.

Лунита коснулась лунного камня – талисмана, неизменно висевшего у неё на груди. Это был не земной минерал с красивым названием, а какой-то неизвестный гладкий и округлый камешек серовато-белого цвета с серебристым отливом. Лунита называла его лунным, потому что его состояние менялось в зависимости от лунных фаз: в полнолуние камешек излучал неяркий серебристый свет, в промежуточное между новолунием и полнолунием время слегка серебрился, а в новолуние терял всякий блеск. Сколько Лунита себя помнила, талисман всегда был с ней. Одним из первых осмысленных вопросов её детства стал как раз вопрос о том, откуда он взялся. Мать рассказала Луните, что на следующий день после её рождения медсёстры в роддоме обнаружили его у неё на шее. Естественно, они попытались снять его, однако ничего не вышло – маленькая Лунита отчаянно сопротивлялась, сжимая камешек в кулачке, и протестующе кричала, а когда решили срезать шнур, на котором он держался, ни одни ножницы так и не сумели с ним справиться. Наконец всем надоело возиться с непонятным камнем, и Луниту оставили в покое, предупредив напоследок Эльвиру Александровну, чтобы внимательнее следила за ребёнком. Впрочем, по словам матери, едва медперсонал прекратил покушаться на странное приобретение новорождённой, как та мигом успокоилась и заснула, продолжая прижимать к себе камешек. Сама Лунита с детства воспринимала талисман, как что-то родное и почти неотъемлемое, а потому носила его, не снимая, и лишь иногда удлиняла шнур, на котором он висел.

На Луниту лунный свет тоже действовал очень необычно. Когда она видела луну, ей всегда становилось очень хорошо и уютно, появлялось тёплое чувство защищённости. Впервые увидев её ещё совсем маленькой, Лунита сразу ощутила с ней прекрасную неразрывную связь. С тех пор ей всегда хотелось смотреть на неё, впитывать её свет, заряжаться её живительной энергией. Когда же в новолуние или пасмурные ночи луны не было видно, Лунита без сил падала на кровать, даже не глядя в окно. Она испытывала безотчётный необъяснимый страх, что если увидит ночное небо без луны, то больше не увидит луну никогда. А ничего хуже и ужаснее этого Лунита даже представить себе не могла.

Лунита ночи напролёт проводила, любуясь луной, и потому практически не спала, засыпая уже под утро или отдыхая в безлунные ночи. Но, как ни странно, никакого дискомфорта в связи с недосыпом она не чувствовала. Кроме того, Лунита очень слабо ощущала влияние температур: ни холод, ни жара не досаждали ей, ибо она их практически не замечала. Поэтому летом она и в тридцатиградусный зной ходила в джинсах и рубашке, а в мороз, когда все вокруг кутались в шарфы, без каких-либо проблем гуляла в тонкой осенней курточке. К слову, от голода и жажды она тоже не страдала, вспоминая о потребности есть и пить лишь от случая к случаю, а потому могла обходиться без еды целыми сутками. Как и пренебрежение сном, эти вещи не доставляли ей никаких сложностей и совершенно не вредили её здоровью.

Став старше, Лунита начала по ночам уходить из дома, чтобы гулять по улицам вместе с луной, и частенько наведываться в росший неподалёку парк. Бродить между деревьями ей казалось гораздо приятнее, чем среди скучных многоэтажек. Темноты для неё словно бы не существовало: даже в кромешной тьме Лунита продолжала видеть всё, что её окружало. Неприятностей она тоже не боялась, потому что знала: луна защитит её. Первый раз она удостоверилась в этом, когда столкнулась ночью с подвыпившей компанией. Незнакомцы двинулись было к ней, но когда на Луниту упал лунный свет, вдруг застыли и, потеряв к ней всякий интерес, направились дальше. Так Лунита поняла, что небесное светило охраняет её.

Когда Луните исполнилось двенадцать, она обнаружила в себе некую странную способность: в лунном свете она могла призывать полупрозрачные серебристые крылья. Около метра длиной, в основании округлые, кверху они заострялись и сужались. Они не были материальными, по крайней мере, физически прикоснуться к ним Луните не удалось ни разу, однако она всё равно ощущала их. Не пальцами, нет, но на каком-то неосознанном, почти интуитивном уровне. Первый раз вызвала она их случайно, когда чувствовала такую лёгкость и воодушевление, что ей хотелось взлететь. Взлететь получилось, правда, невысоко, всего на полметра над землёй, но и этого хватило, чтобы привести её в восторг. Удивление Луниты быстро сменилось радостью, а вскоре она уже научилась управлять появлением и исчезновением нежданно обретённых крыльев.

Луне девочка рассказывала всё. Только ей она поверяла мысли и чувства, только с ней говорила о том, что её волновало. Луна была её единственной подругой, мудрой и прекрасной, которой можно без страха поведать обо всём, что с ней происходит, ничего не утаивая и не скрывая. С ней одной Лунита не ощущала грусти и одиночества, постоянно сопровождавших её среди людей.

Лунита много читала, и не раз в книгах ей попадались истории о любви. Лунита немало размышляла о ней, но так и не сумела понять, что же это такое. Она никогда и ни к кому не испытывала сильных и тёплых чувств, кроме луны. Но это была совсем другая любовь, не такая как та, о которой все писали и говорили. Её любовь скорее походила на привязанность к покровителю, помощнику, другу, заступнику… Лунита оглядывалась вокруг в поисках той, настоящей любви, однако видела лишь «любовные похождения» Лидии и разочарованно отворачивалась, думая, что никогда не дойдёт до этих вульгарных подделок под любовь. Она понимала, что мальчишки идут за красотой и уверенностью Лидии, а она играет с ними, вскоре забывая надоевшие игрушки, едва у неё появлялись новые. Недаром говорят, что красота есть только обещание счастья… Впрочем, немногие из бывших ухажёров Лидии огорчались: вскоре они гуляли уже с другой пассией. И Луните казалось, что она никогда не сможет полюбить. До тех пор, пока в её жизнь не ворвался Исай.