Czytaj książkę: «Побег из ада»

Меня нет. Я снова умерла. Когда Алекс обозвал меня уродкой, подвел к зеркалу и в деталях рассказал о моих частях тела, я представила операцию. Будто мне вскрыли живот и теперь копаются в его внутренностях. Без анестезии. Боль такая, что смерть кажется огромным счастьем. Избавлением от мучений. Теплой постелью с пуховым одеялом. Спрячешься под него – и никто не достанет. А потом наступит покой.

Я стою и смотрю в зеркало на свои обвисшие бока, выпуклый живот под облезлой футболкой, на желеобразные руки. Бледное лицо с фиолетовыми тенями под глазами. Слишком длинный нос и волосы с седыми перьями, прилизанными и заправленными за уши. Уродка. Такой не место рядом с красавцем Алексом, школьной мечтой одноклассниц и предметом воздыханий коллег.

Мы женаты двадцать лет. Кажется, целую вечность. Первый и единственный любовник и муж. Мой мир и женское счастье длиною в жизнь. День за днем, год за годом он по капле выпивает мою кровь, пожирает мой мозг, вытягивает душу. Каждое его слово ранит и мучает жалкие остатки моего «я». Мне с ним не справиться. Помогите!

––

– Изабелла, твой выход!

Ассистент Донателлы трогает мое плечо и ободряюще улыбается. Я вскидываю подбородок, придаю лицу выражение наглой стервы и выхожу на подиум. Музыка долбит в уши, яркий свет бьет в глаза. Иду по «языку» и ощущаю, как по коже бегут миллионы мурашек, в крови бурлят волны адреналина, тело легкое-легкое, еще немного – и взлечу, легкой птичкой воспарю в голубое небо Милана.

Сегодня я открываю два показа. Каждый день приносит новый успех. Телефон не перестает щелкать суммами, поступающими на мой счет. Еще пара сезонов – куплю дом в Малибу и сбавлю обороты. А до тех пор буду играть роль королевы подиума, звезды соцсетей с миллионами поклонников и иконы стиля.

После показа, все еще в гриме, выхожу на улицу под прицелы камер, телефонов, взглядов, улыбок. Снова позирую, потом изящно сажусь в лимузин и падаю в объятия своего бойфренда Пола Бучинского. Пол – гений бизнеса, создатель и главный акционер топовой соцсети «Коннекшн». Мы вместе два года.

– Белла, малышка, ты сегодня неотразима! – воркует Пол и нежно целует мои накрашенные губы.

Мы едем на виллу в пригороде Милана, которую Пол арендовал на время модных показов.

– Я приготовил для тебя подарок! Ждет дома.

– Как мило! А что за повод?

– Сегодня годовщина. Ровно два года, как мы встретились. Помнишь, как это было?

– Ты толкнул меня посреди Пятой Авеню. Я решила, ты самый грубый и отвратительный мужчина на свете.

– Я с первого взгляда влюбился в тебя. Твои синие, как морские волны, глаза пронзили мое сердце. Ты меня околдовала. Я – твой навеки.

Еще поцелуи. Я растворяюсь в его руках, и мы сливаемся в огненной страсти.

Лимузин въезжает в ворота и мягко шуршит гравием по двору нашего особняка. Мы отрываемся друг от друга и, смеясь, выбираемся наружу.

– Мне нужно в душ. Хочешь со мной? – я мягко тяну Пола за руку.

– Сперва сделаю аперитив. Тебе, как обычно, белое вино?

– Можно шампанское. Я подписала контракт с Versace.

Пол подхватывает меня в объятия, и мы целуемся на фоне заходящего солнца. Обнявшись, заходим в дом. Я спешу в душ – снять макияж и убрать лак с длинных светлых волос. Пол идет к бару: сделать коктейли.

Я подставляю лицо под тонкие струи воды и расслабляюсь. День был трудный. С утра примерки, репетиции, потом фотосессия, вечером показ. Кто сказал, что модели не работают? Вода смывает напряжение длинного дня. Выключаю душ и тянусь за полотенцем. Мокрая нога скользит по полу, и я с размаха падаю лицом вниз. Сильная боль, вкус крови во рту. Темнота.

––

– Белла, очнись! Ты меня слышишь? Доктор, сделайте что-нибудь! Почему она не приходит в сознание?

– У нее сильное сотрясение мозга. Нужно время и покой.

Сквозь мутный туман слышу голоса. Один мне знаком, другой нет. Говорят на английском. Где я? Что случилось? Расщепляю веки. Кругом белый цвет. Как его много!

– Малышка, ты очнулась! – кричит Пол и бросается ко мне. Небритое лицо, тревожные глаза, дрожащие руки. На него не похоже.

– Синьорина Грэй! Как вы себя чувствуете? Голова болит?

Пытаюсь качнуть головой, виски схватывает резкой болью.

– Осторожно, не делайте резких движений. Просто моргните. «Да» – один раз, «Нет» – два раза.

Моргаю один раз. Открываю рот. В горле пересохло. Слова шуршат, как осенние листья.

– Почему я в больнице?

– Дорогая, ты не помнишь? – суетится Пол. – Ты упала в ванной и разбила голову.

Он делает паузу, смущается, глядит на доктора – седовласого, с гладким подбородком и маленькими изящными руками.

– Синьорина, нам пришлось наложить швы на ваше лицо. Вы ударились о столешницу и распороли щеку.

Не верю. Поднимаю руки и тянусь к лицу. Вместо гладкой кожи касаюсь шершавых повязок. Вся голова в повязках.

– Пол, я – уродина? – не свожу глаз с его лица. Не переживу, если мелькнет отвращение или жалость.

Он берет меня за руку, гладит ладонь, улыбается, а в глазах слезы.

– Ты – самая красивая на Земле, малышка Грэй!

Не могу сдержаться и плачу. Чувствую, как мокнут повязки на моем новом лице. Плачу сильнее. Пол наклоняется и целует мои руки. Доктор понимающе улыбается. Я не знаю, что будет завтра, и мне страшно.

– Ничего не бойся. Я с тобой. Вместе мы все выдержим, – шепчет Пол, и я успокаиваюсь. Он рядом, и так будет всегда. Мы любим друг друга.

––

Катя Елькина закрыла крышку сковороды и выключила плиту.

– Алекс, Нина Григорьевна! Идите ужинать.

Никакой реакции. Громко орет телевизор. Свекровь смотрит какое-то идиотское шоу.

Катя сняла фартук, повесила на ручку духовки и отправилась звать к столу мужа и свекровь. В квартире у Елькиных две комнаты: большая и маленькая. Раньше в маленькой жила дочка Лера. Полгода назад Лера стала студенткой и переехала в Москву, а ее комнату заняла мать Алекса. Лерина комната превратилась в «комнату мамы».

Катя про себя чертыхнулась: не иначе сам дьявол подарил ей такую «маму». За двадцать лет ни одного доброго слова. Море желчи и океан злобы. Нина Григорьевна так и не простила снохе, что та забрала ее единственного сыночка. Да еще увела его от матери в «свою» квартиру.

Квартира досталась Кате от любимой бабушки. Та умерла в год, когда Кате стукнуло шестнадцать. И каждый раз, услышав: «Везет же некоторым!», Кате хотелось как следует огреть завистников по башке. Но она сжимала кулаки, до боли пронзая ногтями ладони, и тихо отвечала: «У меня бабушка умерла. Хотите такое везение?». Обидчики замолкали.

Катя и Алекс познакомились на третьем курсе универа. Она – филолог, Алекс – экономист. Случайно столкнулись в коридоре и вздрогнули, будто между ними пробежал электрический ток. Алекс и сейчас – красавец, каких поискать, а тогда мгновенно пронзил Катино сердце голубыми глазами на нервном точеном лице и подтянутым, жилистым телом. Катя в юности тоже была хороша. Тонкая, порывистая, с копной светлых волос, схваченных ободком. Из-под ободка вечно торчали непослушные прядки, как бы гладко Катя не убирала волосы.

Любовь закрутилась – завертелась и через полгода Катя дрожащим голосом сказала Алексу, что беременна.

– Как беременна? Ты же говорила, что предохраняешься?

– Так и было, – Катя часто моргала, чтобы не заплакать. Алекс не выносил слез. – Видно, таблетки не сработали.

– У тебя даже таблетки не действуют, – ворчал Алекс. Он хмурил лоб, и тонкая кожа собиралась в мелкие морщинки. – Сделай аборт.

– Не могу. Большой срок.

– Почему раньше не догадалась? По месячным.

– У меня сбой из-за таблеток. Я не думала, что так получится.

– Она не думала! В этом вся ты. Витаешь в облаках или в проклятых книгах и не думаешь, что беременна.

У Кати задрожали руки. Она схватилась за Алекса, стараясь поймать его взгляд, а он отвернулся.

– Я ничего не прошу. Не хочешь – сама воспитаю ребенка.

– Как воспитаешь? Ты даже о себе позаботиться не можешь. Посмотри: у тебя носки из разных пар.

– У нас утром не было света. Я собиралась в потемках и не разглядела. Ничего страшного: под джинсами не видно.

Теперь Алекс молчал и пыхтел. Его щеки смешно надувались, как у трубача в оркестре.

– Что ты решил? – спросила Катя.

– Не знаю. Мне нужно поговорить с мамой.

– Причем здесь твоя мама?

– Как это: причем? Ты хочешь стать членом нашей семьи. Значит, я обязан с ней посоветоваться.

– Ты, кажется, уже взрослый – скоро двадцать один. Зарабатываешь, хорошо учишься. А до сих пор слушаешь маму, – упрекнула Катя.

– Что ты понимаешь в семейной жизни? Живешь, как сирота из приюта. Уехала от родителей и обрубила концы. Семья – это на всю жизнь. Ближе мамы у меня никого нет и не будет.

– Хм, может, ребенок? – подняла правую бровь Катя.

Своей маме она еще не сказала о беременности. Они не были столь близки, как Алекс с мамой. Та хотела знать о жизни сына все вплоть до мельчайших подробностей. Катя не питала иллюзий насчет характера Алекса. Но любила его безмерно и не представляла своей жизни без его взгляда, тепла его рук, крепких объятий. Они еще молоды. Поженятся, родят малыша. Алекс повзрослеет и все наладится.

Как же она ошибалась!..

– Снова пересолила! – ворчала свекровь, за обе щеки уплетая котлеты с пюре. – Сто раз говорила: соли нужно пол ложечки, не больше. Сколько не повторяй – дубина она и есть дубина.

Катя сжала под столом кулаки. Кусок не шел в горло. С надеждой взглянула на мужа. Алекс ел молча и поглядывал в телефон, лежащий на краю стола. В женских ссорах муж всегда занимал сторону матери. Раньше – от того, что она мудрее и старше. Сейчас – потому что больна и стара. Когда сказал, что мама переедет к ним, Катя разразилась слезами. Умоляла, упрашивала, убеждала. Не помогло. Маме плохо, ей нужен уход, надзор и внимание. Катя работает дома. Пусть заодно приглядывает за мамой.

– Поселим маму в Лериной комнате, ты даже не заметишь ее присутствия. Все равно целыми днями сидишь за книгами.

– Я не сижу за книгами, я их редактирую, – робко протестовала Катя. Алекс не слушал. Ее работа приносила «гроши». Хватало лишь на еду и оплату квартиры. То ли дело его руководящая должность. Раз в три года покупает новенькую машину. Дочери высылает на учебу и проживание в Москве. Платит за отпуск для всей семьи. Все он. Добытчик, глава семьи. Он не возражает, что жена сидит дома. Так и должно быть. Вечером приходит усталый. Ему нужны вкусные ужины, внимание и ласка. Он не желает думать о стирке, уборке и беготне по магазинам. Это женская забота.

Поначалу Катя радовалась, что будет работать дома. Раньше ей приходилось добираться до издательства на двух автобусах. Час уходил на дорогу. С работы приезжала выжатая, издерганная. Думала: уйдет на удаленку – выспится, поработает, найдет время для своих книг, которые писала в тайне от мужа.

С трудом дождавшись окончания ужина, Катя затолкала посуду в мойку и убежала в спальню. Здесь, возле окна, она оборудовала себе рабочее место. Старый письменный стол, жесткое кресло и ноутбук. Катя села, пошевелила мышкой, ввела пароль. Экран загорелся, появились строчки романа. Из щелей балконной двери нестерпимо воняло дымом. Муж вышел на балкон покурить.

Сейчас она нырнет в чужую романтическую историю и забудет о своих проблемах…

– Посмотри, во что ты превратилась! – въедливый голос Алекса вернул Катю к реальности. Она не заметила, как муж вернулся в спальню. – Жирная лошадь. Уже в кресло не помещаешься. Бока свисают по обе стороны. Займись спортом, сядь на диету. Скоро в дверь не пролезешь.

У Кати затряслись руки. Она молчала, сопела, глотала слезы. Она ведь не хотела толстеть. Просто в трудные дни, после каждой ссоры, бралась за конфеты, бутерброды, пирожки – и ее отпускало. С каждым вкусным кусочком она ощущала, как по телу разливаются радость и покой.

Когда родила Леру, поправилась немного. Думала: потом сбросит. Не получилось. Лера росла, Алекс делал карьеру, раздражался больше обычного и дома все ходили на цыпочках – не огорчать папу. Дочь выросла и уехала. Алекс без Леры будто слетел с катушек. Что ни день – ссоры, ругань. Катя утешала себя: зато не бьет. Со стороны все выглядело прилично. Для соседей. Ибо подруг у Кати не было. Алекс не поладил с Катиными подругами, и ради мужа ей пришлось сделать выбор. Катя не сразу заметила, как вокруг нее образовался вакуум, который заполняет один лишь муж. Его было много, он был повсюду. Она чувствовала, что ей не хватает воздуха, пространства, свободы. Собиралась порвать с ним, расстаться. Но каждый раз под взглядом Алекса робела и отступала.

Она не только уродина. Она – слабая и безвольная, как овца перед волком.

Катя скрылась в ванной и дольше обычного терла свое «жирное» тело мочалкой. Когда вернулась в спальню – муж уже храпел во все горло. Катя бросила на Алекса ненавидящий взгляд и села за компьютер. Ее ждала «выдуманная» история о настоящей любви и поддержке, которых так не хватало в реальной жизни.

––

Лечение и реабилитация Изабеллы заняли больше времени, чем они с Полом рассчитывали. Месяц в постели, потом дома. Пластические операции. Первую сделали неудачно – занесли инфекцию. Шрам воспалился и никак не хотел заживать. Повязку с головы сняли, но щеку по-прежнему закрывала белая клякса – бинт с пластырем. Белла смотрела на себя в зеркало и вздыхала. С модельной карьерой покончено. Модные дома выплатили ей компенсацию – больничный и вежливо разорвали контракты. Деньги утекали сквозь пальцы. Клиники, операции, лекарства. Пол не раз предлагал оплачивать счета, но Белла отказывалась. Они не женаты. Правда, пока Белла лежала в больнице, Пол в благородном порыве предложил ей руку и сердце. В ответ Белла лишь разрыдалась и прогнала его из палаты. Не так она представляла свою свадьбу. Топ-модели выходят замуж в кутюрных платьях, в окружении цветов и нарядных гостей. А не в больничной палате с повязкой на пол лица.

Из больницы она вернулась в свою квартиру в Сохо. Пол был в отъезде. Его бизнес набирал обороты, и он часто мотался по миру в поисках новых инвесторов и контрактов. Белла, как сомнамбула, бродила по двухуровневой квартире и впервые не знала, чем себя занять. С пятнадцати лет она бегала по подиумам и фотосессиям и не привыкла сидеть без дела.

Вскоре после выписки ей написала Эллен Дедженерес – звездная телеведущая и пригласила их с Полом на ток-шоу. Публика жаждала узнать подробности о трагическом финале карьеры топ-модели. «Из красавицы в чудовище» – Белла мысленно видела заголовки таблоидов после того, как она покажет всему миру свое изуродованное шрамом лицо.