Czytaj książkę: «Пятница, тринадцатое»

Czcionka:

Глава 1

Понедельник, 16 сентября

– Ну и что, пусть даже и убийство! – нагло заявила я. – Мне-то какое дело?

– В принципе вы правы… – не очень уверенно проговорил мой собеседник. – Но… но нам хотелось бы знать и вашу точку зрения.

– Моя точка зрения – вот, – ткнула я пальцем в окно, – то, что у меня перед глазами в буквальном смысле. Озеро да лесочек. А все остальное я предпочитаю видеть исключительно в рабочее время. И потом, расследование убийств – это не моя специальность.

– А никто и не говорит о расследовании, – тут же подхватил мои слова собеседник. – Давайте назовем это как-нибудь по-другому.

Наша беседа длилась уже полчаса и изрядно начала мне поднадоедать. Но я чувствовала, что просто так отбиться от чересчур назойливых предложений мне не удастся. Слишком велико было желание господина Михайленко впрячь меня в чужую повозку, да еще во время моего законного отпуска.

И зачем только черт понес меня сюда? Махнула бы лучше на какой-нибудь отдаленный островок вроде Тенерифе или Мадагаскара, где меня ни одна собака не знает, и нежилась бы себе на песочке.

Так нет же! Поманили меня полосатые родные березки на свою голову!

Теперь вот расплачивайся, Женя Охотникова, как знаешь, и винить тут некого.

– Почему, Женя, там, где вы появляетесь, непременно что-нибудь происходит? – хитро прищурившись, спросил меня Михайленко.

– Вы путаете причину со следствием, – нехотя пояснила я. – Просто обстоятельства, которые вы так скромно обозначили как «что-нибудь происходит», заложены в мое появление. Я появляюсь где-либо именно потому, что там что-то может произойти. И за это мне платят деньги.

Я повернулась к Михайленко и внимательно посмотрела ему в глаза.

– Вы-то ведь мне не заплатите, правда? – ехидно поинтересовалась я.

– Естественно! – нагло кивнул он. – Нельзя же быть такой меркантильной.

– Можно, – буркнула я себе под нос. – Вы, судя по костюмчику, не бедствуете.

Михайленко придирчиво оглядел свой новенький пиджак и смахнул с рукава приставшую пылинку – в номере еще не проводилась утренняя уборка.

Впрочем, если бы информация о том, что произошло здесь сегодня утром, просочилась наружу, работникам пансионата вообще не пришлось бы убирать номера – все постояльцы мгновенно бы съехали.

Кому охота отдыхать в санаториях, где хладнокровно убивают людей?!

Глава 2

Пятница, 13 сентября

Все. Я больше не могу. Не могу и не хочу. Не хочу и не буду.

Эта логическая цепочка показалась мне вполне убедительной. В конце концов, я тоже человек, а не машина, и имею право на отдых. Даже роботы проходят профилактику, во время которой им что-то там внутри подправляют и обновляют. А я уже третий год без отпуска.

И поскольку никто, кроме меня, мне его не предоставит, то…

То почему бы и нет?!

«Слава богу, мы живем не в Америке, – зачем-то повторяла я вслух, упаковывая вещи в дорожную сумку. – В том смысле, что никакого начальства над душой не висит и коллеги-трудоголики косо не посмотрят. Хочу – работаю, хочу – отдыхаю».

Мой взгляд упал на видеомагнитофон и кучу кассет, возвышающуюся возле «Панасоника».

«И от этого тоже надо отдохнуть, – твердо сказала я себе. – Ты становишься зомби, Женечка. Днем – работа, вечером – фильм по видику, вот и вся твоя жизнь. И так уже не первый год».

Впрочем, если взять в качестве примера мою тетушку Милу, то ее такое размеренное и упорядоченное существование вполне устраивало.

Вот только на работу она уже не ходила, так как была на пенсии, а вместо видеоряда перед ней ежевечерне раскрывался новый том детективного романа, обещая новую порцию книжного наркотика.

Действительно, в этом есть что-то общее. Человек на некоторое время полностью выключается из реальности, и на пару-тройку часов ему обеспечено увлекательное путешествие в иной мир.

У меня что-то подобное намечалось с видео, – кассеты летели одна за другой, – хотя в отличие от моей дорогой тетушки я продолжала себя контролировать. Ведь если выдавался ужасный вечер, когда у нее под рукой не было нового романа, тетушка испытывала самую настоящую ломку. И начиналось такое!

Милое и доброе существо превращалось… ну не то чтобы в фурию, но в свою прямую противоположность. Мила слонялась из угла в угол и поносила погоду, правительство, докторов и соседей на чем свет стоит.

С трудом выдержав пару таких вечеров, я предусмотрительно стала делать запасы «криминального чтива», предвидя возможное оскудение тетушкиных закромов. Наверное, точно так же в семьях запойных алкоголиков всегда есть спрятанная на черный день бутылочка…

Я бросила взгляд в угол, где лежала нераспакованная пачка книг из серии «Кровавый след», полученная мной вчера по почте. Пожалуй, на две недели этого хватит, и я могу уезжать со спокойной совестью.

Уезжать…

Черт, а я ведь еще даже и не решила, куда собираюсь отправиться!

Кризис, говорите? Ну и что? Можно подумать, первый или последний раз!

Сбережения, говорите? Да, проблемы есть. Но в отличие от сограждан, слепо веривших тому или иному банку (даже наверняка не самому банку, а роскошным зданиям и мраморным колоннам их офисов), я всегда кое-что откладывала «в чулок». Проценты – процентами, но и неприкосновенный запас наличности дома не помешает.

Так что деньги у меня имелись.

В принципе я могла бы раскрутить глобус, будь он у меня под рукой, и с закрытыми глазами кинуть в него стрелку с заостренным концом из игры «Дартс». Ведь по деньгам в настоящее время я не могла бы себе позволить разве что полет на Луну.

Обзвонив несколько туристических фирм, я задумалась. Конечно, выбор был огромен. Конечно, я могла бы поехать в любую точку земного шара.

Но… но пришлось бы немного подождать. Как минимум неделю.

Дело в том, что фирмы эти закрывались одна за другой – на дворе дефолт, реструктуризация ГКО, кризис неплатежей и свободное падение рубля – очевидно, к центру Земли с ускорением девять целых восемь десятых метра в секунду.

А я хотела именно сейчас. «Сейчас» же было возможно только на территории РФ.

Почему бы и нет? Почему надо ехать именно за границу? Я даже в принципе не особо хочу и на море. Меня вполне устроит тихий отдых где-нибудь поблизости, недалеко от города. Ну, например, в каком-нибудь пансионате или доме отдыха. А что, это идея!

И вот через полчаса я получала на руки путевку в санаторий «Отрада». Заселяться я могла бы уже сегодня – меня ждал одноместный двухкомнатный люкс в главном корпусе.

Я решила не откладывать путешествие и, благо сумка уже была собрана, кинула ее в свой «Фольксваген»-жук и отправилась прочь из города.

Местечко было выбрано на славу – старый дом отдыха недавно перестроили, подогнав внутренность и наружную отделку корпусов к более-менее европейским стандартам. Цены были подняты раз в десять, но отдыхающий народ по-прежнему оказывал внимание санаторию, и помещения не пустовали ни летом, ни зимой.

А сейчас у нас стояли теплые сентябрьские денечки, изнуряющая жара уже спала, но холода еще не наступили – в общем, благодать, да и только.

В первый день моего пребывания в «Отраде» я начала думать, что урвала-таки себе кусочек этой благодати. Удивительно, но я смогла очень быстро переключиться с нервного городского режима на замедленный ритм жизни пансионата и теперь кайфовала, предвкушая еще целых девять дней такого же блаженного ничегонеделания – «дольче фар ниенте», как говорят итальянцы, которые с давних времен – и как никто – понимают толк в отдыхе.

Впрочем, не подумайте, ради бога, будто я только и делала, что дрыхла круглые сутки у себя в номере. Я, разумеется, не оставляла свои гимнастические упражнения, каждый день купалась в озере, несмотря на температуру воды плюс шестнадцать, и совершала ежеутренние двухкилометровые пробежки по сосновому лесу.

Лес был расположен в северной части санатория и тянулся на километр-полтора, заканчиваясь бывшими колхозными владениями – обширными полями, на которых теперь теснились двух– и трехэтажные особняки новых хозяев жизни; колхозные же строения, располагавшиеся неподалеку, превратились в продовольственные и промтоварные магазинчики, обслуживающие жителей этого микрорайона.

А с юга змеилась узкая тропа, которая через двадцать минут неспешной ходьбы приводила к загнутому подковой озеру с пляжем и лодочной станцией. Купаться народ уже не решался, в отличие от меня, и предпочитал сидеть в шезлонгах и смотреть на воду, потягивая из высоких пластмассовых стаканов пивко местного розлива.

Конечно, меня пытались «клеить», а как же без этого? Пару раз на пляже, трижды – на территории пансионата, во время вечерних прогулок.

Но делалось это как-то вяло, без особой инициативы, с ленцой. Когда мужик одновременно пытается хлебать свое пиво и говорить тебе избитые комплименты – это не впечатляет. А если и производит впечатление, то скорее резко отрицательное.

– Вам не холодно? Хотите погреться? Вы, наверное, спортсменка?

Трижды оброненное мною «нет» сбивало весь напор. Пиво для ухажера оказывалось гораздо важнее нового знакомства, по крайней мере, оно не говорило ему «нет»…

Корпус, в котором я поселилась, стоял несколько на отшибе и в советские времена явно считался привилегированным – наверное, сюда селили больших шишек, которым вздумалось отдохнуть на родных просторах.

Мой двухкомнатный люкс располагался на третьем этаже здания. Все оно было практически заселено, и с соседями я по три раза в день встречалась в столовой, находившейся в этом же помещении.

Все прочие отдыхающие пользовались общей столовой, расположенной в самом центре пансионата. В назначенное время к центральному корпусу со стеклянной крышей быстро стекался изголодавшийся народ, и несчастный отдыхающий, опоздавший больше чем на час, получал в лучшем случае нагоняй от поварих и свой остывший обед. В худшем случае оставался голодным.

А мы, жильцы корпуса номер один, могли вкушать пищу в любое удобное для нас время и даже заказывать обеды, завтраки и ужины в номера.

Соседи, как мне показалось сначала, оказались очень милыми и симпатичными людьми. Я, честно говоря, немного побаивалась, что мое окружение окажется, что называется, «типичными отдыхающими», но времена, видимо, изменились, и тот традиционный контингент, что населял пансионаты в советские времена, то ли куда-то переместился, то ли претерпел необратимые внутренние изменения.

Раньше ведь как было? Пьянки да блядки – вот и весь отдых. Ну на лодочке покататься, ну грибочков собрать. Танцплощадка опять же.

А сейчас все чинно. Если кто и пил – то под сосенками не валялся, романы если и завязывались, то не под ближайшим кустом. А что касается танцплощадки, то она была переоборудована в крытое помещение для дискотек с присовокуплением зала игровых автоматов.

Конечно, финансовый фактор сыграл тут не последнюю роль. Цена за две недели отдыха в двадцать раз перекрывала минимальную месячную зарплату и, само собой, была уже не по карману простым смертным.

Впрочем, каков бы ни был статус моих соседей по корпусу, вели они себя достаточно скромно и прилично. Кроме разве что семейной пары, обитавшей на втором этаже. Если вспомнить анекдоты про «новых русских», то начинало казаться, что их герои – рядом со мной.

Чета Волковых представляла собой довольно анекдотический симбиоз. Семен Александрович – стриженный под бобрик толстяк – ходил вразвалку и то и дело «качал права», как будто насмотревшись под завязку телепередачи «Впрок». Казалось, что отдых для него заключается именно в этом постоянном давлении на окружающих.

Его супруга Милена – тридцатилетняя крашеная брюнетка – была тихим и забитым существом. Она не перечила супругу в отстаивании им своих прав отдыхающего, но предпочитала не встревать в разборки, которые он то и дело порывался устраивать.

– Почему мне принесли полуостывшую цветную капусту?! – доносился до моего балкона крик Волкова со второго этажа. – У вас что, печка отказала?

Разносившая пищу работница пыталась оправдываться и что-то такое говорила про загруженность поваров. Но Волков не унимался.

– А при чем тут я?! – резонно задавался он вопросом. – Я приехал сюда отдыхать. А значит, все должно быть тип-топ, разве нет?

Работница не находила возражений. Тогда удовлетворенный Волков требовал:

– Коменданта сюда!

Приходила старушка, которая управляла корпусом, и, выслушав очередную порцию брани, извинялась перед привередливым клиентом.

«Чего он тогда тут торчит, если все так плохо? – удивлялась я. – Ехал бы на Галапагосские острова, там бы его персонал на руках носил».

Но, очевидно, вкусивший прелестей западного сервиса, господин Волков намеревался личным примером воспитать коллектив пансионата и добиться уважительного к себе отношения любой ценой.

Рядом с неугомонными Волковыми на втором этаже обитала еще одна семейная пара. Контраст, что и говорить, был потрясающим.

Двухкомнатную секцию занимала чета Капустиных с ребенком, они въехали в тот же день, что и я, только с утра. Муж и жена были почти «невидимками» и большую часть времени отсутствовали в номере, предаваясь активному отдыху на все сто процентов.

Казалось, Капустины всем довольны и счастливы – их исполненные покоем лица рядом с хмурым Волковым и его затюканной женой были лучшей рекламой душевного здоровья и адекватного отношения к окружающим.

Единственный источник шума, который исходил из их номера, – сын Капустиных Вячик. Этот двенадцатилетний мальчишка не находил себе места в тихом и уютном пансионате и постоянно стремился к новым впечатлениям.

А на моем этаже находилось еще три номера. Соседи подобрались достаточно приличные и интеллигентные – молодой светловолосый человек, который жил в двухкомнатном номере, печальный майор со смешной фамилией Голубец и строгая сосредоточенная дама лет сорока.

Первый этаж занимала столовая, огромный холл, библиотека, комната, в которой жила старушка комендантша, и еще один пустовавший номер.

Вся эта леденящая кровь история началась в тот день, когда в корпус въехал еще один постоялец – пожилой седовласый человек.

Такси, которое привезло гостя, остановилось возле центрального входа в корпус. Водитель распахнул дверь автомобиля и помог выйти приехавшему. Мужчина с трудом выбрался из салона и, пока пыхтящий от натуги шофер вынимал из багажника его тяжеленный чемодан, стоял, опершись на открытую дверцу – видимо, пассажира слегка укачало за время дороги до пансионата.

Он поселился на первом этаже и, несмотря на то, что столовая была расположена в двух шагах от его двери, редко выходил к общим трапезам. Ему носили еду в номер, откуда по вечерам раздавался стук пишущей машинки. Я про себя прозвала старичка «профессором».

В первый же день моего приезда я смогла увидеть всех постояльцев корпуса за ужином. Подавали какой-то умопомрачительно вкусный салат из мидий и морских гребешков вперемешку с солеными огурчиками.

Народ сосредоточенно жевал под стук пишущей машинки, глухо раздававшийся из-за стены. Я сидела за столом с молодым человеком и военным, которые жили на одном этаже со мной. Два стула пустовали.

– Антонина Платоновна скоро подойдет. Ее номер рядом с вашим. Может быть, видели ее в читальне? Такая статная строгая дама, похожая на учительницу… А моя жена должна подъехать завтра, – пояснил белокурый мужчина в легком сером свитере, поймав мой взгляд. – Вера задерживается на работе, у нее очередной аврал с отчетом, и ее обещали отпустить утром. С первым же автобусом она присоединится ко мне.

– Ваша супруга бухгалтер? – поинтересовалась я у соседа.

– Угу, – кивнул он, подцепив вилочкой непослушное тельце мидии.

– Считать чужие деньги – неблагодарное занятие, – проговорил военный.

– Вы полагаете?

Завязался беспредметный вялый спор между Артемом Погодиным – так звали ожидавшего супругу молодого человека – и майором Голубцом.

– В такие времена, как наше, – сетовал майор, – нужно быть очень уверенным в себе человеком, когда приходится работать с чужими деньгами. Слишком велик бывает соблазн. Вы почитайте газеты…

– Работа как работа, – пожал плечами Погодин. – А деньги – они ведь на бумаге. Отчетность и все такое. Она же не кассир…

Майор тяжело вздохнул.

– Когда получаешь микроскопическую пенсию, вот как я, например, читать, что люди ворочают миллиардами, как-то противно…

– Да вам-то что за дело до их миллиардов? – с улыбкой спросил Погодин.

– Вам этого не понять, молодой человек, – обиженно отозвался майор. – Я двадцать лет проработал на это государство, и что же я имею в результате? Шиш с маслом! А кое-кто…

– Однако вы отдыхаете в дорогом санатории, – возразил ему Артем. – Да и, судя по вашему внешнему виду, не скажешь, что вы бедствуете или недоедаете. Подложить вам еще салатика?

Военный хотел было что-то возразить, но Артем уже наполнил его тарелку очередной порцией «морской карусели» и поднял бокал с белым вином.

– За отдых!

Майор тост поддержал, вино выпил, но все время ужина оставался по-прежнему грустным. Он напоминал мне ослика Иа из сказки про Винни-Пуха – такой мизантропический взгляд на мир при, казалось бы, внешнем благополучии не редкость в наши времена.

Впрочем, как шепнул мне на ухо Артем, у майора были причины предаваться унынию.

– Наш сосед недавно овдовел, – поведал мне Погодин. – Очень скорбит, приехал сюда немного развеяться и остыть от грустных мыслей.

– А-а, вот как… – сочувственно кивнула я. – Тогда все понятно.

– А мне непонятно! – раздался негодующий голос Волкова из-за соседнего столика. – Мне непонятно, почему в меню прописан лангет с грибами, а вы приносите нам обыкновенную отбивную!

– Но… – возражала пожилая разносчица, – но в меню сказано, что мы можем заменять блюдо в том случае, если клиент не находится на специальной диете. У вас в карточке нет такого показания и…

– Заранее надо предупреждать! – ворчал Волков. – Я уже настроился на лангет. А что касается диеты, то не исключено, что от вашей кухни у меня скоро начнется несварение желудка!

Его жена, сидевшая рядом, беспомощно посмотрела на Волкова и положила ему на руку свою ладонь. Лицо женщины выражало какую-то нечеловеческую усталость. Она попыталась урезонить мужа.

– Сема, ведь мы приехали сюда отдыхать, правда? Ну стоит ли тратить свои нервы по пустякам? Я хочу, чтобы ты за эти десять дней отдохнул, набрался сил и вернулся к работе посвежевшим…

– К работе… – мрачно фыркнул Волков. – Что ты понимаешь в моей работе, Милена?

– Кое-что понимаю, Сема, – тихо сказала она. – И, возможно, больше, чем ты думаешь.

– Вот я и хочу отдохнуть по-людски! – рявкнул на нее Волков.

– Все-все, молчу…

Бумс!

Это полетела на пол ложечка, которую Вячик – так звали сына четы Капустиных – использовал в качестве рычага для запускания мидий в направлении собственного рта. Угол был выбран неверный, и серебряный прибор вместе с его содержимым оказался под столом.

– Дора! – укоризненно посмотрел на свою супругу Максим Капустин. – Он у тебя совсем распустился! Как так можно, солнышко?

– Весь в папу, – с улыбкой мгновенно парировала Дора, вытирая масляные брызги со своей блузки. – А как ты хотел, дорогой? Надо почаще бывать дома. Думаешь, я могу за всем уследить?

– Я знаю, что ты это можешь, – ласково ответил ей Максим. – Вячик, конечно, резвый мальчуган, но… но не за столом же…

– Ты прав, – спокойно согласилась Дора. – Давай поговорим об этом после ужина.

– Хорошо, – так же спокойно согласился Максим. – Что с твоей блузкой?

– Боюсь, что это не отстирается, – развела руками Дора.

– Жалко, она тебе очень идет, – покачал головой Максим и почему-то вдруг улыбнулся. – Неужели придется выбросить?

– Да, – сокрушенно ответила Дора. – Такая жалость, просто слов нет…

И, заметив улыбку мужа, вдруг тоже рассмеялась, прыснув в кулак.

«Какая странная реакция! – отметила я про себя. – Во-первых, что смешного в том, что испорчена вещь? И, во-вторых, почему Капустин делает замечания за поведение сына жене, а не самому Вячику?»

А младший Капустин даже не обратил внимания на собиравшиеся было над его двухмакушечной головенкой тучи. Теперь он жадно набросился на десерт, заявив, что мясом он в этом пансионате сыт по горло, а вот сладостей тут явно маловато.

Но Максим вдруг посерьезнел. Его внимание привлек человек, появившийся в дверях столовой. Выражение лица Капустина было крайне удивленным, он даже приоткрыл рот, как будто перед ним возник призрак.

Но это была лишь всего женщина. Зато какая! Хоть сейчас в американский сериал про скучающих миллиардерш бальзаковского возраста.

– Прошу извинить меня за опоздание, – раздался невероятно томный голос подошедшей к нашему столику Антонины Платоновны. – Я читала журналы и так увлеклась, что задержала закрытие библиотеки на пятнадцать минут. Бедняжка Белла сказала, что ей не хотелось меня тревожить, а сама она чуть не опоздала на ужин.

Поведение библиотекарши Беллы вовсе не показалось мне удивительным.

Рядом с такими женщинами, как Антонина Меньшикова, мужчины обычно распрямляли спины и искали случая продемонстрировать лучшие свои качества, а женщины – те, что послабее духом, – сразу стушевывались. Красота ее была неброской, но какой-то стильной, может быть, даже несколько чересчур…

– Прошу вас, – майор вскочил со своего места и отодвинул для Меньшиковой стул.

– Спасибо, – подарив ему удивленно-благодарный взгляд, ответила Антонина Платоновна и с лебединой грацией уселась за стол.

За все время ужина она не произнесла ни слова, только изредка поднимала глаза, чтобы быстро и внимательно посмотреть на кого-нибудь из присутствующих. Затем снова опускала взор в тарелку и предавалась созерцанию мидий или розовых волокон отбивной.

Ела она не торопясь, очень церемонно и аккуратно, нарезая пищу малюсенькими кусочками. Майор вежливо обращался к ней время от времени, предлагая специи или вино, но Антонина Платоновна так и не удостоила его больше ни одним словом – только кивала головой либо едва качала ею из стороны в сторону.

– Из-за таких раньше стрелялись, – кивнул мне Артем в сторону уходящей к себе после трапезы Антонины Платоновны. – Роковая женщина!

– Пожалуй, вы правы, – согласилась я. – У нее такое выражение лица, как будто она только что окончила пансион для благородных девиц. Интересно, чем она занимается?

– Загадка! – пожал плечами Артем. – Но, судя по тому, что у нее надето на пальчиках, наша соседка не из бедных. Довольно крупный рубин, вы обратили внимание? Да и сережки очень ажурной работы.

От меня не укрылось, что майор пристально смотрел вслед Меньшиковой. Его лицо было очень сосредоточенно, выражало решимость и вместе с тем какую-то не совсем уместную деловитость.

– Похоже, наш вояка запал на аристократку, – пошутил Погодин, когда Голубец направился в холл и уселся в кресло возле аквариума.

– Совет да любовь, – рассеянно проговорила я, прихлебывая кофе.

– А какое сегодня число? – раздался звонкий голосок Славика Капустина.

– Тринадцатое, – ответила ему мама. – Тринадцатое сентября.

– У-у! – поежился Славик. – Да еще и пятница! Мертвецы из гробов вылезать будут?

– Обязательно будут, – засмеялся старший Капустин. – И отнимут у тебя эклер, если ты его не доешь за пять минут. Время пошло.

Славик выпучил глаза и впился зубами в пирожное, которое умял за несколько секунд.

– Мальчик не в школе? – с улыбкой кивнула я на Славика, когда наши с Дорой взгляды встретились. – Решили устроить отдых?

– Да, знаете ли, – участливо ответила мне Дора. – У детей сейчас такие нагрузки. А наш вроде успевает по всем предметам.

– А тут путевка подвернулась, – встрял ее супруг. – Ну мы и решили, раз уж все так совпало, отдохнуть всем вместе…

– Мертвецы-ы! – соскочил со стула Славик и с диким криком понесся по темному коридору к лестнице. – Мертвецы встают из могил!!

Дверь номера, в котором остановился профессор, отворилась, и в проеме показалась увенчанная сединами голова постояльца.