Czytaj książkę: «Чужая вина»

Часть 1

Глава 1. Сон

Ася открыла квартиру. Двоюродная сестра накануне дала ей ключи, предупредив, что её не будет дома до утра. Женщина чувствовала себя смертельно уставшей, принести с кухни чашку чая у неё точно не было сил. Она зашла в тёмную комнату, прилегла на диван и провалилась в глубокий сон.

Высокий, скорее, долговязый, мужчина, худощавый, но широкоплечий. Чёрный сюртук старинного покроя, ниже колен, застёгнутый на серебряные пуговицы с царской короной. Воротник под горло, скрывающий что-то блестящее, висящее на шее на тёмно-синей атласной ленте – что-то похожее на знак отличия, орден или медаль.

Чёрные кожаные перчатки мужчина снял, только когда листал меню. Они так и остались лежать возле белоснежной пустой тарелки. Шляпу в виде высокого цилиндра мужчина снимать не стал несмотря на то, что находился в помещении, – головной убор скрывал лысую голову, похожую на бильярдный шар.

Этот деловитый господин в цилиндре всем своим напыщенным видом демонстративно выказывал презрение к окружающим. Узкие губы сложены в настолько тонкую полоску, что едва заметны. Маленькие зелёные глазки, почти полностью скрытые в глазницах, насквозь буравят собеседника, словно стремясь глубиной проникновения компенсировать свой крошечный размер. Остатки когда-то густых бровей теперь похожи на два мелких клочка ваты, очевидно подкрашенных, весьма неудачно (однако вряд ли нашёлся бы хоть один человек, решившийся сказать ему об этом). Крупный острый нос выдается далеко вперёд и выглядит плоским, точно заострённый книзу клюв птицы.

– Вы понимаете, что сами пригласили меня? Вы ещё должны оплатить ужин, когда официант принесёт нам счёт. Именно ты заинтересована в этой встрече. Заметь – не я, а ты! – мужчина самовольно перешёл на «ты».

Ася молча слушала, не реагируя и ничего не отвечая, от волнения и необъяснимой внутренней дрожи даже забывая дышать.

«Действительно, он же сделал мне одолжение, он согласился, пришёл, потратил своё время, возможно, у него были другие дела, – начала было рассуждать она в ответ на обращение, но тут же оборвала себя, и мысль потекла в другом направлении: – Так, постой. А ничего, что этот господин – только плод твоего воображения? Он существует только в твоей голове! В реальности его нет. И ты собираешься кормить его ужином в этом дорогущем ресторане?»

На этих словах внутреннего монолога справа к женщине неожиданно подсел юноша лет двадцати, удивительно похожий на неё. Она увидела его первый раз в жизни, но сразу поняла, что это её родной брат. Только намного моложе, чем нынешняя она.

– Нет, мы так не договаривались! Вы обещали мне встречу, так сказать, тет-а-тет, а тут непрошеным гостем вваливается какой-то твой, с позволения сказать, друг, – сквозь зубы, возмущённо прошелестел господин.

– Это мой брат, – быстро ответила Ася.

– Неправда! Ты наглая лгунья! Нет у тебя никакого брата, у твоих родителей всегда рождались только девочки. Я всё знаю: у отца до тебя было три дочери, а у матери, собственно, только ты.

– Если учесть, что я кормлю тебя ужином за свой счёт, мне, наверно, всё-таки можно пригласить не только одного тебя, ты так не считаешь?

К тому же я прекрасно помню, что в реальности ты не существуешь – живёшь только в моей голове. Как плод моего воображения, без плоти и крови, – неожиданно осмелела женщина. – А вот мой старший брат более реален. Он был! Пусть только во чреве моей матушки. Ему было шесть месяцев, и он не смог родиться. Я же все правильно говорю? – Ася обратилась к юноше.

– Да, сестрёнка, так оно и есть. Зато сейчас у меня есть преимущество – я могу принимать облик мужчины любого возраста, даже мальчика. Сейчас твоя фантазия выбрала цифру 23, поэтому мне столько лет.

– Так, я ухожу, а вы тут милуйтесь, бросайтесь друг другу в братско-сестринские объятия, – мужчина демонстративно встал из-за стола, громко отодвинув массивный деревянный стул.

После угрозы о скором уходе, на которую никто из сидевших за столом не обратил внимания, господин в нерешительности остановился возле своего места. Асе на мгновение даже стало его жаль, но это быстро прошло, когда он вновь открыл рот и заговорил скрипучим голосом.

– Сейчас я уйду, и ты никогда меня больше не увидишь. Ты навсегда упустишь возможность пообщаться со мной и узнать много нового и интересного про себя. Ты просрёшь свой единственный шанс! – из зловещего шёпота он сорвался на высокий крик.

Ася, шокированная произнесённым почтенным господином вульгарным словом и таким фамильярным обращением к себе, вдруг с изумлением обнаружила, что он гораздо старше, чем она думала.

«Как я могла не замечать этих морщин, ему же не меньше шестидесяти?» – подумала женщина, но вслух произнесла иное.

– Да, я не воспользуюсь предоставленным шансом построить с тобой диалог, спросить тебя, почему ты мне мешаешь и вредишь. Ты ведь прекрасно понимаешь, что существуешь только в моем воображении! Ты – моя придуманная реальность, которая для чего-то была мне нужна.

– Вот видишь – нужна! – срывающимся на фальцет голосом, нараспев произнёс старик. Пот катился по его лицу, морщины буквально на глазах становились глубже и шире. Он вынул из кармана брюк большой клетчатый платок, снял цилиндр и, положив его на по-прежнему пустую тарелку, стал вытирать ручьями текущую по щекам влагу. Однако не смог долго устоять на внезапно закачавшихся ногах и свалился на стул.

Господин уже и не думал скрывать свою слабость: его руки тряслись, он судорожно расстёгивал сюртук (под ним на самом деле оказалась медаль из блестящего металла).

Асе стало жаль старика, и она спросила:

– Тебе чем-то помочь?

– Да, стакан воды, пожалуйста, мне нужно запить таблетки.

Официант принёс стакан воды. Господин достал из бокового кармана сюртука ворох таблеток и, вынимая их из разноцветных упаковок, начал проглатывать по очереди, запивая водой.

– Скажи, как у тебя оказался этот носовой платок? – спросила Ася.

– Ты, наверное, уже и сама догадалась, – тихо прошептал он растрескавшимися и на глазах посиневшими губами.

– Да, узнала, но хочу услышать это от тебя, – женщина настойчиво продолжала свои расспросы.

– Хорошо, извольте, сударыня, я отвечу. Это носовой платок твоего отца, он мне его подарил, как и эту медаль, – и мужчина протянул Асе тёмную ленту.

Женщина взяла медаль в руки и увидела нанесенную на ней гравировку: «1941–1945 гг.». Поднесла медаль ближе к глазам и вдруг ощутила, что она слишком лёгкая. Затем рассмотрела и царапину на оборотной стороне, из-под которой выглядывала пластмасса.

– Так это просто пластиковая подделка, она не может быть медалью отца, да и свой носовой платок он вряд ли мог тебе подарить. Может, ты его украл или сам купил точно такой же в магазине? А ну, рассказывай, что здесь происходит? – угрожающе спросила Ася и решительно посмотрела мужчине в глаза.

Но уже через секунду едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть от удивления – мужчина на её глазах начал уменьшаться в размерах. Вот уже стал велик его сюртук, который в первые минуты встречи впивался в широкие плечи.

– Скажи, ты в курсе, что ты исчезаешь?

– Да. И заметь – так и не пообедав за твой счет, – он впервые натужно улыбнулся, получилось как-то криво и не очень искренне.

– Послушай, прежде чем ты исчезнешь, как человек-невидимка Герберта Уэллса, скажи, пожалуйста, кто ты на самом деле и зачем собрался мучить меня и обманывать, да к тому же, как ты сам и признался, за мой счёт.

– А ты не догадываешься? – опять кривая ухмылка вместо ответа.

– Отвечай сейчас же на поставленный вопрос, – громко, требовательным тоном произнесла Ася.

– Я твой критик, твоя тень. Я имею над тобой власть, управляю тобой, но только когда ты веришь в меня. Как только ты начинаешь сомневаться, я слабею и старею, а когда ты становишься абсолютно уверена в себе, я и вовсе исчезаю, например, как сейчас, – сказал он печально, по-стариковски шамкая беззубым ртом.

Сидя за столом напротив, Ася наблюдала, как он продолжает уменьшаться в размерах. В голове мелькнула мысль о том, как жалко этого старика, ведь он так одинок.

– Ну вот, от таких мыслей я исчезну за несколько минут, – произнёс старик с горечью.

– Как в моей любимой сказке «Марья-искусница», – подметила Ася.

– Не помню этого эпизода. В любом случае это уже не сказка, деточка, это другая жизнь, где мне нет места. Твоя снисходительная жалость убивает меня, а не кормит. Я питался твоим страхом, стыдом, виной, ужасом, – он все исчезал, а женщина смотрела на него с жалостью. Ей было нестерпимо жаль, что она позволяла себе так долго терпеть его присутствие.

Наконец старик испарился. Совсем. Вместе с высоким цилиндром. И Ася обнаружила, что осталась совсем одна, брата тоже не было рядом.

В ту же секунду Петруша, как она ласково называла брата, подошёл к ней сзади и нежно обнял за плечи. Она поняла, что за эти несколько минут отсутствия он сильно изменился и повзрослел, превратившись во взрослого мужчину, примерно одного с ней возраста.

– Я тебя тоже напугала, и ты тоже сейчас исчезнешь? – с опасением спросила Ася.

– Нет, сестрёнка, просто я повзрослел в твоём воображаемом мире.

– Слушай, а зачем ты пришёл? Я вроде бы тебя не звала.

– Ну здрасьте, приехали! Уже прогоняешь? Я тебе ещё пригожусь.

– Не прогоняю, ты появился очень даже вовремя и помог мне. Вот только я не уверена… Спрошу тебя, на всякий случай… Ты теперь вместо этого критика?

– Да, типа того, – ответил брат и поспешил добавить, – не пугайся раньше времени, сестрёнка. Я – твоя здоровая мужская часть и буду только помогать тебе справляться с трудностями, помогу увидеть реальность. Знаешь, какое у меня зрение? Стопроцентное!

– Да, мне давно не мешало бы купить очки, а я всё тяну…

– Вот видишь, я тебе ещё пригожусь. Ты почаще меня приглашай, я с тобой и пообщаться, и пообедать могу.

– Что, так же, за мой счёт?

– Спокойно, сестрица, у меня карточка есть, – мужчина открыто улыбнулся, обнажив белоснежные зубы, и, удобно устраиваясь за столом, постелил себе на колени накрахмаленную салфетку и внимательно посмотрел в Асины глаза, своими большими голубыми глазами, красивыми и такими знакомыми.

Они приступили к заказу блюд и не сразу обнаружили письмо, лежавшее под пустой тарелкой, где сидел старик. Ася открыла белый неподписанный конверт и стала читать вслух:

– Я всего лишь плод твоего воображения. Я рассказал тебе, чем и как питался за твой счёт. У меня есть и свои чувства, точнее, одно, и это – страх. Мне стало ужасно страшно, что я перестану тебя пугать и вдруг исчезну. Но именно это и произошло со мной сейчас. Как бы я ни рядился в родительскую фигуру, ты всё-таки разоблачила меня. Но я могу вернуться. И это вовсе не угроза. Это твой выбор. Тебе решать – жить мне или исчезнуть».

Женщина неожиданно проснулась, но не спешила открывать глаза. Ей хотелось продлить сон, но ничего не получилось. Ася лежала в постели и мысленно рассуждала: «Завтра у меня день рождения. Какой же родной и знакомый запах доносится от этих слов, детский. Очень хочется, чтобы для меня что-нибудь сделали, что-то соорудили, приготовили, нашли, угадали или придумали подарок. Чуть-чуть пофантазировать на эту тему вполне допустимо».

Немного помечтав, женщина очень ясно и чётко, до мельчайших деталей вспомнила день, что был у нее накануне.

Глава 2. Поездка в Москву с сюрпризом

Не дожидаясь исполнения фантазий на тему собственного дня рождения, Ася устроила себе этот праздник сама. Да ещё какой! Выбрала из огромного количества проводимых в Москве психологических тренингов обучающий семинар для семейных психотерапевтов с интригующим названием «Одиночество и уникальность. Как не потерять себя в семейной системе» и отправилась в столицу.

«Название семинара, конечно, сложновато, но так ведь я не ищу лёгких путей», – размышляла она, идя рано утром по московским улицам и внимательно разглядывая номера домов. Вот и нашёлся нужный – 17.

В здании, куда вошла Ася, было двадцать этажей. Занятия проходили в просторном помещении, где вдоль белых стен стояло много серых офисных стульев, а на полу лежал пушистый ковер изумрудного цвета.

«Это, видимо, для того, чтобы раскрасить мир сюда входящих», – Ася рассматривала радужные постеры, развешанные на стенах в порядке, изображающем смену времён года. Она специально пришла за полчаса до начала, чтобы обжиться в незнакомом пространстве.

В соседней небольшой комнате располагалось всё, что нужно для короткого перекуса, – кулер с водой, чайник и микроволновка.

– Все радости быта присутствуют. Да, без этого будет трудно просидеть несколько часов, внимая словам ведущего, который рассуждает об уникальности каждого индивида, – очень тихо вслух сказала Ася, открывая дверь туалетной комнаты. Там, неожиданно, оказалась компактная душевая кабина. У женщины вырвался изумлённый возглас:

– Вау!

Ровно в одиннадцать часов все присутствующие двадцать человек расселись вдоль стены, каждый на свой стул. Опоздавшие неслышно проходили вдоль стены, стараясь не мешать процессу, и занимали свободные места в широком кругу.

«Сижу тут среди незнакомых людей и размышляю, зачем я в это ввязалась. Очень своеобразный я себе подарок устроила. Слушаю, что говорит ведущая, записываю в тетрадку умные слова… Лучше бы серёжки купила с бриллиантами, которые, в общем-то, я все равно не ношу», – такие мысли одолевали Асю, сидевшую в просторном помещении, именуемом «Аудитория № 336».

Изредка Ася поглядывала на своих соседок. Те внимательно слушали ведущую и что-то записывали в тетради и блокноты.

«Надо же, я ещё не вспомнила про свою дочь, не проснулось моё материнское чувство вины, она одна дома», – Ася едва успела додумать мысль до конца, как завибрировал телефон, стоявший на беззвучном режиме. На экране мобильного отобразилась фотография Аллы со школьного выпускного и надпись: «Доченька».

Женщине понадобилось несколько секунд, чтобы успокоиться и сдержать первый порыв немедленно выбежать из кабинета в коридор, чтобы поговорить с дочерью. Пришлось даже закрыть глаза и попробовать один из дыхательных приемов йоги, с длинным выдохом.

«Я сделаю это потом, когда будет перерыв», – приняла решение Ася и мужественно дождалась окончания текущего блока семинара.

– Мама, мама, они все сдулись! Их больше нет, их не существует!!! Я даже совсем не успела их разглядеть! Их нет! – за надрывным плачем, пополам с криками, мать с трудом разобрала, что речь идёт о воздушных светодиодных шариках, которые она заказала в спонтанном порыве порадовать повзрослевшую дочь.

Рано утром перед тем, как дочь пойдет в институт, Ася собиралась сделать дочке сюрприз. Она встала пораньше и побежала в цветочный магазин, предварительно договорившись с его владельцем о более раннем времени открытия. Очень переживала, чтобы шарики не лопнули, пока она несла их по улице. Хотелось пронести их гордо и величественно, ведь когда ещё представится возможность продефилировать с девятнадцатью разноцветными гелиевыми шарами, которые то и дело стремились взмыть в хмурое зимнее небо, со всех сторон обложенное снеговыми тучами?

Тугая железная подъездная дверь чуть не прихлопнула пару шаров, затем – узкий лифт, не слишком пригодный для такого объема… Но все препятствия были с успехом преодолены. Чуть позже стало понятно, что на кухне, где Ася решила спрятать свой сюрприз, очень много острых углов и мебели, вплотную разместившейся на семи квадратных метрах.

Понадобилось несколько минут, чтобы привязать к шарам бумажки с пожеланиями для дочери. Они падали на пол, не удерживаясь на скользкой и блестящей ленте, Ася находила их и торопливо прикрепляла снова, одним ухом прислушиваясь, не проснулась ли дочка, не хлопнула ли дверь её комнаты.

– Мама! Ты всё испортила! Они все, до единого, сдулись! Теперь висят как ненужные тряпочки! – Асе в голову разом вонзились все децибелы, на которые была способна её разочарованная дочь.

– Девочка моя, мне так жаль! Ты очень сильно расстроена, вот я приеду… – Ася пыталась придумать слова утешения, но, похоже, сейчас её ребенку было нужно вовсе не это.

– Мама, ты не понимаешь! Эти шарики сейчас ни на что не годны, их только выбросить на помойку. Я хочу другой подарок!

– Аллочка, какой ещё подарок? – Ася растерялась. – Ну, я тебе серёжки Swarovski купила, что я ещё могу?

– Мама, мне нужны другие шарики! – ответила дочь.

– Подожди, я сейчас не могу говорить, – Ася увидела, что ведущая семинара сделала ей знак, что время перерыва прошло.

– Мама, не уходи, ты обещаешь мне, что купишь шарики?!

– Всё, пока, – прервала разговор мать.

Ася сидела на своем стуле, боясь пошевелиться. Ей начало казаться, что она вся, с ног до головы, облеплена чем-то липким и густым, образующим плотный кокон. Стоит ей начать глубоко дышать, как вся эта субстанция проникнет в лёгкие, и она вмиг задохнется. Чувств было так много, что на несколько минут Ася потеряла слух. Она сидела здесь, среди незнакомых людей, но на самом деле была словно в другом измерении, в гулкой пустоте, в суживающемся пространстве невидимого глазу тоннеля. Чтобы вынырнуть на поверхность, женщине даже пришлось слегка ущипнуть себя за палец и пошевелить плечами. Только убедившись в том, что это не сон, она начала ровно дышать.

В помещении полным ходом велась психотерапевтическая работа, проходила сессия между ведущей и одной из участниц группы. Обе женщины сидели в круге, в центре комнаты. Одна – чуть старше тридцати, с милым круглым лицом, задорной улыбкой и короткой стрижкой. Чёрные волосы слегка вились и как-то забавно, очень по-детски, топорщились в разные стороны. Вторая – ведущая этого семинара, Анна Соколова. Женщина ближе к шестидесяти, хотя никто не верил в этот возраст, поскольку она чудесно выглядела: с роскошными волнами каштановых волос до плеч и абсолютно гладким лицом, достойным рекламы дорогой косметики.

Анна – очень известная в столице персона – вела различные популярные тренинги, которые неизменно собирали большую аудиторию. Кандидат психологических наук, она часто выступала во всевозможных ток-шоу и популярных телевизионных передачах, посвящённых вопросам психологии.

Вот и сейчас в офисе находилось больше двух десятков человек. Их могло быть и вдвое больше, но набор людей строго ограничен, и он закончился ещё за несколько месяцев до начала тренинга.

Асю очень удивило, что Анна запомнила не только имена участников группы, но и истории, с которыми они пришли, из какого города приехали (половина участников, как и Ася, приехали из разных концов страны и даже ближнего зарубежья).

Ася вслушалась, о чём говорила Кудряшка Сью, как она мысленно окрестила участницу семинара, напрочь забыв её настоящее имя. Та рассказывала про свою девятилетнюю дочь, которая совсем не ценила, что для неё делают родители. Ведущая в ответ произнесла: «У мазохистской матери дети поневоле становятся садистами».

Асю пронзили эти слова, будто они выплыли из узкого коридора сознания, едва не сбив её с ног. В невидимую брешь внутри хлынули чувства: стыд – за то, что не всё предусмотрела, вина – за то, что оставила свою дочь одну, а сама собралась в другом городе праздновать день рождения, ужас пополам со страхом – от того, что она совершенно никчемная мать, которая не в состоянии успокоить своего ребёнка.

Она перестала слышать, что происходит в помещении. У женщины в голове шёл свой внутренний монолог:

– Ася, давай ты немного придёшь в себя. Вон посмотри в зеркало, – женщина на самом деле достала из сумочки пудреницу и посмотрела на себя. – Что-то ты совсем бледная, как мел. Переживаешь за дочь? Так ей не девять лет, как этой девочке, про которую сейчас рассказывают. Ей позавчера исполнилось девятнадцать! Ты ошиблась с этими шариками. Похоже, не зря в цветочном магазине висела надпись: «Срок гарантии на гелий для воздушных шаров не меньше 12 часов». Кто мог знать, что и никак не больше? Ася, ты и без того устала на работе, а тебе ещё предстоял перелёт в столицу. Между прочим, первый в твоей жизни. Да, дочь ты тоже никогда не оставляла, это случилось впервые за её девятнадцать лет. Конечно, есть от чего впасть в ступор. Твой мозг просто не мог одновременно контролировать несколько разных планов – из-за тревоги и страхов, что на тебя навалились.

Аллочка ведь так настойчиво просила тебя разрешить ей праздновать одной свой день рождения, в квартире, с друзьями, что ты сдалась. А ещё и случай такой подвернулся! Не зря же ты, в конце концов, заочно в институте на психолога выучилась. Уж не знаю, почему за полгода ты отдала половину премии, предоплату за семинар, и тема такая подходящая. Вот ты и уехала впервые одна на учёбу. В юности это сделать не смогла, так хоть сейчас… Хоть что-то ты, наконец, делаешь только для себя одной! Просто потому, что так захотела!»

Первый день семинара закончился для Аси на два часа раньше, чем предполагалось.

Она бежала к метро, на ходу пытаясь дозвониться до своей двоюродной сестры, у которой остановилась в столице. От неё Ася получила в подарок билет в театр имени Маяковского на спектакль «Дети портят отношения», куда сейчас так спешила.

Наконец, на звонок ответили:

– Да, Катя, я уже почти в метро, вот вижу вход.

– …

– Ничего себе сюрприз, ты не придёшь?

– …

– Ну да, если протекло от соседей, конечно, иди разбирайся.

– …

– Это ты предусмотрительно сделала, молодец! Ещё и по страховке тебе заплатят.

– …

– Нет, не извиняйся, всё нормально, я найду театр, не маленькая. Только твой билет пропадёт.

– …

– Отдала соседке? Ну ладно, в театре с ней познакомимся. Это хорошо, что её тоже Катя зовут – не забуду.

– …

– Да, конечно встретимся, вечером. Очень правильно ты утром сделала, что отдала мне билет. До встречи! – Ася положила трубку и громко сказала вслух, начиная спускаться вниз по ступенькам в подземный переход: – Одна пойду в театр, всё понятно. А название семинара сбывается, осталось только найти свою уникальность…

Качаясь в вагоне метро и рассматривая попутчиков, женщина грустила: «Я могла бы целый монолог прочесть в этой московской толчее, никто даже внимания не обратит. Подумают, что громко разговариваю по телефону. Не покрутят пальцем у виска, не примут за сумасшедшую. Всем некогда, всем не до меня… Что за чушь я сейчас несу? Сама не знаю».

В антракте Ася познакомилась с соседкой своей двоюродной сестры, но Катю встречал мужчина, и из театра они ушли вдвоём, без Аси.

Женщина неспешно побрела к метро. По дороге её обгоняли прохожие, но она ничего не замечала. В ответ на каждый сделанный шаг в теле происходило какое-то движение. Прислушиваясь к этим ощущениям, женщина начинала буквально «видеть» свои мысли, они светились, как бегущая строка на электронном табло: «Я не могу сделать своего выросшего ребёнка счастливым. Так много тревоги в этом ожидании! Впечатление, что меня сейчас настигнет кара Господня. Мне сейчас так хорошо. Даже могу сказать, что именно сейчас, в этот самый миг, я счастлива быть одна. А моё дитя… Она страдает. Значит, я должна мобилизовать все свои ресурсы, растолкать себя, неповоротливую, и наконец начать делать счастливой и её. Я сумею, я смогу! Сейчас поднапрягусь и буду часами стоять у плиты, готовить для дочери полезную и не очень, но обязательно вкусную еду. Покупать любые продукты, какие она захочет. Буду ходить с ней на культурные мероприятия, в кино, в театр. В детстве я часто возила её на море, а теперь хочу показать ей прекрасный город Санкт-Петербург.

А что ещё я могу ей дать? Неужели это всё, что у меня есть? Я могу гладить её по голове, вытирать слезы, если она расстроена. Накричать на подругу, с которой она поссорилась, или даже на преподавателя в институте, если он незаслуженно занизил ей оценки. Получается, я довольно много могу для неё сделать. Постирать белье, помыть посуду, убраться в комнате – ещё и это. Но ведь ничего из этого не сделает её счастливой! В этом случае я лишь буду растить неприспособленного к жизни человека, да и только. Сделать дочь по-настоящему счастливой и свободной, что для меня является синонимами, может только она. Сама.

Почему столь очевидные теперь мысли раньше не залетали в мою голову? Или они там появлялись, но никогда не задерживались?

Дочери можно ошибаться, делать неверный выбор, сворачивать не туда, чтобы учиться исправлять свои ошибки и получать бесценный опыт. Падать и подниматься, отряхивая с пораненных колен снег, песок, землю, и идти вперёд. Сначала нетвёрдой, после ушиба, поступью, ну а потом всё быстрее и увереннее. На родителей, безусловно, можно опираться, очень важно заручиться поддержкой близких. Но свои собственные шаги, как и ошибки, придется делать самой, прислушиваясь только к своему внутреннему голосу.

Да, мой мамский голос всегда кричит: «Как же так? Ведь я же мама! Я должна ей помочь!» Но пора ему замолчать. Всё. Моё долженствование, похоже, закончилось. И случилось это, вероятно, ещё год назад или раньше, а я и не заметила.

Можно всегда всё делать за своего ребёнка, даже жить за него. Я уже пробовала так делать, и ничего хорошего не получилось. Этого достаточно. Как говорится, проверено на себе. Счастье никогда не наступит, если начать отгораживать взрослых детей от их собственной жизни. Даже если делать это из благих намерений.

Признаю это с горечью. Я бессильна в том, чтобы сделать своего взрослого ребёнка счастливым. Даже если я начну винить себя, сокрушаясь над тем, что чего-то недодала или недосмотрела ещё в детстве, это не изменит ровным счетом ничего. Самобичевание бесполезно. Остается только с печалью и сожалением признать, что я действительно не могу сделать своего ребёнка счастливым. Готова подписаться под каждым словом.

Сегодня же вечером выражу Кате огромную признательность: похоже, искусство – действительно сила. Я увидела в спектакле, как взрослые только и делают, что манипулируют своими детьми, изворачиваются, обманывают, пытаясь казаться не теми, кем они являются на самом деле. Сын и дочь отвечают им той же монетой… И это очень печально, а ведь пьеса была комедийной – я точно помню, что было написано в программке».

* * *

Мечтательно-задумчивое настроение этого утра сыграло с Асей злую шутку. Женщина опаздывала на второй день семинара уже на четверть часа, мысленно ругая себя, что не предусмотрела ситуацию с тортом и не купила его заранее.

Долго нести торт на вытянутой руке оказалось неудобно. Ася нашла в сумке ещё один пакет, положила туда сладкое лакомство, переложила в другую руку сетку с мандаринами и пошла дальше, нагруженная пакетами, бормоча себе под нос:

– С днём рождения, Асенька! Ты ж без трудностей никак не можешь, от метро взять такси тебе ж не с руки было…

– С днём рождения! – прошептала Соня, соседка справа, когда женщина, наконец, заняла свое место на стуле.

– Поздравляю! С Днем рожденья тебя, – нараспев произнесла, приветливо улыбнувшись, Кудряшка Сью.

«Чудеса какие-то: я же никому не рассказывала про свой день рождения… Ах, да! Совсем я беспамятная, всё в голове перемешалось… Я же вчера поведала на семинаре свою историю, сообщив, что сделала себе подарок, впервые посетив столицу. Анна тогда даже откликнулась, сказав, что она тоже Стрелец и её день рождения был три дня назад. После этих слов она будто стала мне немного ближе»

Ася внимательно слушала, что говорила ведущая. Некоторые реплики проникали в самую глубину души:

– Очень трудно, практически невозможно стать счастливым человеком, если вы не реализуете потенциал, заложенный в вас природой.

На этих словах Ася вновь погрузилась в свои размышления: «Интересно, а каково моё предназначение? Работать менеджером в магазине или открыть, пусть совсем небольшое, но своё дело. Может быть, этот семинар позволит мне сменить сферу деятельности? Кто знает… Мать силком заставила меня выучиться в институте, пусть и на заочном отделении. Спасибо ее подруге – устроила по знакомству, куда могла, – на психфак. Кстати, интересно, а была бы мама довольна, если бы узнала, что сейчас я участвую в таком семинаре? Ой, да, конечно же, нет, и о чём я только мечтаю!»

– Сейчас прервёмся на обед. Возвращаемся сюда ровно в 15.30, – объявила ведущая.

Ася вышла на оживлённую улицу. Есть ей совершенно не хотелось, и она решила просто пройтись по заснеженным улицам.

«Кругом снег, а не холодно, всего несколько градусов ниже нуля. Вот она какая – московская зима. Жаль, что сейчас только первое декабря и совсем ничего не украшено к Новому году», – женщина погрузилась в созерцательное настроение.

На экране телефона высветилась надпись: «Лена, подруга».

– Асенька, ты только не волнуйся, ничего страшного не произошло.

– Лена, после таких слов мне уже хочется упасть в обморок и не выходить из него! Лена, что случилось с Аллой, она жива?

– Ну, конечно, жива, о чём ты говоришь! Она живее всех живых, ещё нас с тобой переживёт. Ой, что-то я опять глупость сморозила. Прыгает тут, как зайчик, правда, на костылях и…

– На каких ещё костылях? – перебила подругу Ася. – Она что, попала в аварию?

– Нет, конечно. В какую аварию? Ася, похоже, я тебя достаточно подготовила. Поговори теперь со своей дочкой.

В телефоне зазвучал бодрый голос дочери:

– Мама, не волнуйся, со мной всё в порядке! Просто я упала, неудачно поскользнулась. И вот теперь хожу на костылях – у меня мизинец сломан, так вот получилось. Я провожала друзей после дня рождения. Они садились в машину, и я хотела им помахать, но не удержалась и упала всем весом на ногу. Говорила тебе, что мне худеть надо, вес большой оказался! – дочь явно хотела казаться весёлой и жизнерадостной.

– Дочь, тебе больно? – спросила Ася.

– Сейчас уже нет. Мне какой-то укол вкололи обезболивающий и гипс наложили. А ты когда приедешь?

– Аллочка, ну ты же знаешь, что завтра, – ответила мама.

– А раньше не можешь?

– Нет, не могу. А кто тебе помогает, кроме тети Лены?

– Ну, ещё Витя, так как он с машиной, и Лёша. Они меня на руках носили в больницу, когда ещё костылей не было. Лёша их раздобыл у своей девушки, у неё дядя недавно ногу ломал.

– Дочь, мне очень жаль, что с тобой такое случилось.

– Ничего, мам, всё в полном порядке. Извини, мне сейчас некогда, я тебе потом перезвоню, – Алла, внезапно для Аси, отключилась, и женщина вновь осталась наедине со своими мыслями.

«Опять дочь требует к себе внимания, привлекая его болезнью. Снова. В очередной раз. Теперь вот костыли, сломанный палец. Как вообще можно умудриться сломать мизинец? – думала Ася, изо всех сил стараясь заглушить свой тревожный материнский голос, который стремительно наполнял её страхом и тревогой, от самой макушки и до пят.

Она уже подходила к зданию, в котором проходил семинар. Обед должен был вот-вот закончиться.