Czytaj książkę: «Осенний вальс»

Czcionka:

Бесконечная благодарность
доктору Семёну Климовскому – моему благодетелю —
за большой человеческий поступок.

На обложке использован рисунок Т. В. Ананяна

Марина Парастаева

«Какое счастье…»

Какое счастье —
проснуться под шум дождя
в распахнутом окне.
Не открывая глаз,
слушать мокрую симфонию,
омывая ею мысли, чувства,
не успевшие всполошиться
навстречу новому дню,
и через невидимые
прорехи между ресниц
впитать в себя буйство зелени, выплакавшееся небо
и её величество Весну!

Судьба-старушка…

Судьба-старушка, не бубни
Про срок, морщины, лень и вялость.
Ты помнишь, как в младые дни
Глаза огнями зажигались?

Сводить и разводить мосты
Не всякий раз мне удавалось.
Спасибо близким. Были вы
Со мной, когда я ошибалась.

Душа и любит, и болит.
Вкусней, чем дальше, жизни сладость.
Мы тяжелеем – опыт мстит:
Теряем святость, свежесть, радость.

Я – под горой, под небом – ты,
Судьба, вновь принимаю данность.
Упав в объятия твои,
Благодарю за боль и радость!

Вальс

Кружил меня в омуте цвета пурпурный бостон,
Рука на плече его, еле касаясь, лежала.
Мелодию неторопливо повёл саксофон,
Сверкали огни в зеркалах танцевального зала.

В музыке вальса как будто вздыхал океан,
Шептал еле слышно о чём-то волнующе, нежно.
Кружил, замирал, снова бережно в плен забирал
И на басах погружал в глубину безмятежно.

Бостон, о бостон, чёрный бархат в атласном
жилете,
Длинное платье по краю с лебяжьей волной.
Ты не стареешь, мой вальс, не одно уж столетье,
Не покидай меня, вальс, за пурпурной грядой!

Лабиринт

Брожу в лабиринте,
Не ведая страха, стыда.
Я знаю о смерти, —
Что раньше готовишь, судьба?

Ещё цветут розы…
Сентябрь. Но будет зима.
И листья, как слёзы,
Покроют собою снега.

Осенней порою
Природа мудра и щедра.
От летнего зноя уже
Не осталось следа.

В моём лабиринте,
Наверно, не встречу тебя.
Мы брошены там,
Где не встретиться нам никогда.

Дорога и солнце
Такие, как были всегда.
Сентябрьской рифмой
Восславлю любовь и года.

Ровесница-осень
Ведёт в лабиринте меня.
Прошу и прощаю.
И так много в сердце тепла…

Бездна

Иных богов не надо славить:
Они как равные с тобой,
И, осторожною рукой,
Позволено их переставить.

О. Мандельштам

Заглянула в бездну ещё раз,
Не упала и не отшатнулась.
Я на краю… Живая тишина
В ответ на все вопросы улыбнулась.

Куда б ни увели пути-дороги,
Любовь и воля – крылья за спиной.
Свободы ветер сладок на просторе,
И жизнь, что так не властна надо мной.

Всё стерпит этот мир: грехи и песни —
Пусть кинет камень лучший из людей.
Закон не писан. Бездна иллюзорна.
И страхи наши все – игра теней.

Загадка – смерть. Манящая подруга,
Вот плоть моя и вот моя душа.
Лишь позови, когда наступит время,
Не оглянусь, хоть жизнь чертовски хороша.

Фабрика Не-я

Заглядываю внутрь себя, —
Никого. Пустота.
Ночь проводит по щеке,
Замерло перо в руке…

По спине ползёт змея,
Та змея есть жизнь сама.
Раскрывает черепа,
В них стекает белизна:

Лилейность вещая она,
Видит всё и знает вся.
Радуется ей душа,
Очи смотрят из нея.

Отбирает мозг слова:
Вот семечки, вот шелуха.
Ходит маятник в груди…
Стоп, вот это запиши!

Свет рассыпался на звуки,
Звуки выльются в слова,
Вот семечки, вот шелуха,
Стонет острие пера.

Маятник сошёл с ума,
Скорость слишком высока:
«Нет, не то, начни с нуля». —
Змея-череп-белизна…

Заглянула внутрь себя,
Никого. Пустота.
Снова замерла рука,
Познакомимся, Не-я?

А жил ли?

А жил ли тот,
Кто в жизни этой
Об стены лоб
Не разбивал?

А жил ли тот,
Кто в жизни этой
Друзей и близких
Не терял?

А жил ли тот,
Кто в жизни этой
Пари со злом
Не заключал?

А жил ли тот,
Кто в жизни этой
Для нового
Не умирал?

А жил ли тот,
Кто в жизни этой
Мечтой себя
Не баловáл?

Душа некормлена,
Раздета —
А жизнь и смерть
Вновь правят бал.

Безумный мир

Одни приходим в белый свет,
Одни уходим в неизвестность.
А Бог – он есть? Иль Бога нет?
И где берёт начало грешность?

Изменчивость, как лабиринт,
Ведёт всё дальше в сон иллюзий.
Душа тревогою горит,
Завязывая страсти в узел.

Одна любовь всегда права,
Но ядом злобы мир пропитан.
Сердца живых, как дерева,
Лианой душащей обвиты.

Свобода нам не всем нужна:
Что делать с ней, не знают люди.
Духовность в фарс обращена,
И нет пути. Лишь словоблудье.

Безнравственная простота.
Подменой смыслов мир контужен.
За сложным – просто пустота.
Безумный мир, кому он нужен?

Графический экспромт

Есть мир, всем понятный:
По форме квадратный.
Всегда в нём четыре —
Два множим на два.

За ним – треугольный:
Углом устремлённый
Туда, где идей и
Открытий звезда.

Затем – округлённый:
Сердцем взращённый,
Дух чистоты в нём,
Любви глубина.

Все три держит точка,
Ничто – оболочка:
В ней вечности тайны
Хранит темнота.

А что внутри точки?
Замедлились строчки,
Бессильно сознанье,
Немеет рука…

Отражение

Покоя не было и нет:
Среди толпы, друзей, одна ли,
Не соблюдаю пиетет,
И научусь тому едва ли.

Ищу в своём тоннеле свет.
Простите, что-то Вы сказали?
Здесь виноватых, правых нет,
А Вашу роль Вам просто дали.

Вы чей рисуете портрет?
Мы все не ангелы с крылами.
Покуда сохнет красок цвет,
Вы много раз себе солгали.

А выход есть, иль его нет?
Кругами ходим по спирали…
Да уберите пистолет,
Меня не раз уж расстреляли.

Я – бессеребренник, поэт,
Огнём жонглирую, словами.
Под ритмы дивных кастаньет
Мне рифмы душу расписали.

Лечу, как мотылёк, на свет.
А Вы-то как сюда попали?! —
Молчало зеркало в ответ
Знакомыми до слёз глазами…

«Осколки любви…»

Осколки любви,
Будто отзвуки тайны
В моих бесконечно
Усталых руках.
Если встречи людей
Не случайны,
Почему одинокие
Бродим впотьмах?

Уж к слабой надежде
Не тянется ниточка.
Смелым мазком
Дорисую пейзаж.
Счета все оплачены,
Путь обозначенный.
«Ко мне»! – я зову
Вороной экипаж.

Всё, что нужно – останется,
Что не нужно – забудется.
И не жалко любви,
Ни стихов, ни огня.
Года серебрят
Патриаршею проседью,
Где же, Непознанный,
Милость твоя?!

Вишнёвая мандолина

Всё отпустить, что крепко не держалось,
Произрастать подобно той траве,
Что по весне, под солнцем возрождаясь,
Не помнит об убийственной зиме.

По одному все пальцы ослабляя,
Всё прошлое оставлю позади.
Опять начну с нуля, прекрасно зная,
Что редко кто не путает пути.

Чудесна трель вишнёвой мандолины,
Что приглашает к дивным берегам.
Но воспарить над солнечной долиной,
Доверено лишь избранным, орлам.

Иллюзии отжили свои сроки,
Сорвав покровы липнущих страстей.
Зубрю всё зрелости безмолвные уроки,
Уйдя от плена человеческих затей.

Я отпускаю всё, что меня держит,
И так хочу нащупать, отыскать
Ту силу, что над пропастью удержит,
Наверно то, что называют – благодать.

Пока же сердце жаждущее бьётся,
Пока дыханье обновляет кровь,
Пусть на призыв лишь эхо отзовётся —
Я буду верить в чудо вновь и вновь.