Czytaj książkę: «Чародейка. Книга 1. Власть в наследство», strona 12

– Я перестал быть воином, когда проиграл, госпожа. Я уже Ваш раб, я не боюсь смерти, и в Вашей власти казнить меня так, как Вы того пожелаете, но смерть выбирать я не буду… Река Забвения не прощает лишь предательства, пока оно не прощено людьми, и самоубийства.

Къяра знала о верованиях киритов, поэтому слова воина ее не удивили. Кириты верили в жизнь после смерти на берегах реки Забвения. Праведные души река выносила на правый берег, где они получали вечный покой и блаженство, а неправедные души были вынуждены томиться на пустынном левом берегу, томясь, мучаясь и страдая до тех пор, пока на земле не будут искуплены их грехи. Самым большим грехом считалось самоубийство, предательство и ложь. Обманывать можно было лишь магов, да и то в целях самозащиты. Клятвопреступление даже перед магом было несмываемым в водах Забвения грехом, поэтому вынудить принести любого кирита невыполнимую клятву, было практически невозможно.

– Разве ко мне это относится? Я же маг…

– Госпожа, Вы, прежде всего сильный воин, поэтому конунг и воины Вам присягнули.

– Но ты не присягал…

– Я присягал конунгу, и его слова для меня довольно, а он сказал, что я Ваш раб… Рабы не присягают, госпожа.

Къяра задумалась. Стоявший перед ней на коленях могучий воин был простодушен и бесхитростен, как ребенок, и в то же время Къяра знала, что кириты – беспощадные воители, свершающие жестокие набеги на прибрежных жителей, и безжалостные нападения на корабли торговцев, обозы и путников. Ей трудно было представить этого богатыря вырезающим целые семьи переселенцев и пытающим пленных торговцев. Хотя она не сомневалась, что делал он это с легкостью. Было понятно, что если подчинить его себе, то более преданного слуги ей не найти. Однако Къяра чувствовала, что любое проявление ее мягкости, жалости или сострадания, даже к нему, воин тут же посчитает признаком ее слабости и будет явно разочарован в своей новой госпоже.

– Мне нравятся твои речи, Феруз, – медленно и распевно произнесла она, и тут же пальцы ее руки с силой схватили воина за подбородок, а голос поменял интонацию, – только можно ли им верить?

В глазах воина мелькнуло негодование, но ответить сразу он не смог. Тонкая и на вид хрупкая рука чародейки, словно тисками сжала его челюсть так, что казалось еще мгновение, и кости рассыплются, не выдержав давления, боль, растекаясь по костям головы, отдавалась в виски и затылок, но он не позволил себе даже двинуться. С трудом двигая языком, он все же проговорил:

– Госпожа считает, что я лгу?

Къяра разжала пальцы, опустила руку и отступила на шаг от воина. Ей давно надоело изображать жестокую и деспотичную особу, сказывалось длительное отсутствие необходимости таких представлений. Раньше, в обители магов, под надзором строгих учителей, такие образы ей давались без труда, а сейчас это ее утомило. Однако доигрывать роль было надо:

– Надеюсь, что нет… иначе мне придется очень жестко поступить с тобой, потому что, несмотря на то, что я маг, я не люблю, когда мне лгут. Надеюсь, я объяснила понятно?

Голос Къяры был тих, но в нем явственно слышались и сдерживаемый гнев и мрачная угроза. Феруз поднял голову, намереваясь подтвердить своей суровой госпоже, что он никогда не лжет, и неожиданно для себя перехватил взгляд Къяры. Взгляд чародейки был отрешенным и равнодушным. Воин удивленно замер.

Къяра почувствовала, что допустила промах, случайно дав почувствовать воину свое истинное состояние. Надо было срочно исправлять ситуацию. Взгляд ее тут же стал непроницаемым и холодно-колючим, а голос громче и резче:

– Я что не расслышала твоих слов или ты действительно оставил мой вопрос без ответа?

– Госпожа… – в голове у Феруза все перемешалось, он уже не помнил, о чем она его спрашивала. Взгляд чародейки, в котором холодность постепенно сменялась яростью и гневом, завораживал его, отбирая способность логически мыслить.

– Мне еще долго ждать ответ?

– Я не понимаю, госпожа, – Феруз попытался отклониться и отвести взор.

Однако Къяра, не дала ему это сделать. Схватив воина за плечи, резким движением, она завалила его на пол, потом низко наклонилась над ним, встав на колени, обхватила руками его голову и, не давая отвести взгляд, пальцами сдавила виски.

– Я непонятно объяснила? Так я могу объяснить и по-другому.

Глаза чародейки притягивали и влекли в какую-то бездну, из их глубины поднималось и вливалось в сознание Феруза что-то, что в клочья сминало рассудок, оставляя за собой волну необъяснимого страха, ужаса и боли. Воин хрипел и задыхался, пальцы его рук, судорожно сжимаясь, ногтями царапали пол, но он не делал попыток вырваться из жесткого захвата рук Къяры.

Минут через пять, когда Къяра почувствовала, что от сильного перенапряжения воин готов потерять сознание, она отпустила его. Отстранилась и, опершись рукой об пол, села.

Постепенно к Ферузу вернулось ясное сознание и способность оценивать обстановку.

– Я могу подняться? – спросил он, стараясь не смотреть на нее.

«Урок усвоил, – подумала она, – теперь без особой надобности в глаза вряд ли заглядывать будет. А мне надо впредь тоже быть осмотрительнее. Распустилась совсем… Был бы здесь Норлан, ох и не поздоровилось бы мне». А вслух ответила:

– Если усвоил, что со мной не спорят, и отвечать на мои вопросы необходимо сразу, так как повторять я не люблю, то да.

– Усвоил, госпожа.

– Замечательно, – Къяра поднялась с пола, – вставай.

Феруз поднялся вслед за ней и замер, не поднимая глаз.

Перед Къярой он теперь испытывал благоговейный трепет. Его госпожа была сильна, строга и жестока, но он был рад, что она оказалась именно такой. Покориться любой другой было бы позором.

Къяра почувствовала это и решила, что теперь она может делать все что захочет. Зная на что она способна, мнения о ней Феруз не изменит. Она была рада, что ее промах не возымел фатального значения, и ей не пришлось избавляться от воина, который по ее собственному упущению, мог стать для нее не помощником, как она рассчитывала, а лишь тяжелой обузой.

– Пойдем, – она вышла из камеры и направилась обратно по коридору. Воин молча последовал за ней.

Не оборачиваясь, Къяра прошла по коридору в сторону главного входа и, свернув в одно из ответвлений коридора, взмахнула рукой.

Тут же перед ней распахнулись сводчатые двери, ведущие в огромную залу. Вся левая сторона залы представляла собой открытую скалистую пещеру, под сводом которой плескалось темными водами большое подземное озеро. Оно было разделено на два сообщающихся разноуровневых водоема.

Верхний водоем был небольшой с теплым ключом, бившим прямо посередине. Вода из него, переливаясь через уступ в бортике, стекала в нижний водоем – большой и холодный. В середине него из скалистой стены бил родник с ледяной водой, маленьким водопадом обрушиваясь на его гладь. Излишки воды неспешным потоком вытекали через решетку под низко нависающим уступом в самом дальнем конце этого подземного озера, скрываясь в недрах горы.

– Плавать умеешь? – Къяра повернулась к Ферузу.

– Да.

– Тогда раздевайся, ныряй и выкупайся хорошенько, – Къяра махнула рукой в сторону большого водоема.

Не раздумывая, воин подошел к краю озера, быстро сбросил одежду и прыгнул в воду. Плавал он действительно хорошо.

«Еще бы, – подумала Къяра, – промышлять разбоем на море и не уметь плавать, это было бы забавно».

Пока воин купался в озере, Къяра занялась обустройством залы. По краям озера она создала мраморные скамьи со спинками и без них, пол вдоль озера устелила шкурами, а у правой стены сотворила площадку с твердым покрытием, удобным для проведения любого тренировочного поединка. Стена у площадки стала напоминать коллекцию всевозможного оружия и доспехов.

Улыбнувшись, Къяра оглядела творение рук своих и обернулась к воину: – Вылезай.

Феруз тут же подплыв к краю, выбрался на берег.

– С той стороны есть ступеньки, – Къяра указала рукой.

– Госпожа хочет, чтобы я еще раз вышел по ступенькам? – воин осторожно, стараясь не встретиться с ней взглядом, посмотрел на нее.

– Нет, просто прими к сведению. Я хочу, чтобы каждое утро ты начинал с купания здесь.

– Слушаюсь, госпожа.

– На лавке полотенце и твоя одежда. Одевайся.

Феруз подошел к скамье, взял полотенце и начал вытираться. Вода была достаточно холодной, и воин с радостью растирался большим мягким полотенцем. Потом он перевел взгляд на одежду, ожидая увидеть любой наряд, начиная от платья шута и заканчивая плащом раба. Однако на скамье лежала его собственная одежда. Здесь была и его рубаха, и шаровары, и многократно его выручавший кожаный нагрудник с металлическими вставками и круглыми бляхами с неповторимым, собственного изготовления рисунком, и наколенники и кожаные сапоги с железными набойками по краю каблука, которыми он любил пользоваться вместо шпор. Здесь было все то, что он недавно оставил у края озера. Только это все было абсолютно новым, пахнущим свежей кожей и чистым полотном. Феруз озадаченно перебирал одежду, лежавшую на скамье, и не верил собственным глазам. Из замешательства его вывел голос чародейки:

– Одевайся. Это действительно твоя одежда.

– Она была не в таком состоянии… – пораженно выдохнул воин.

– Действительно твоя одежда выглядела иначе, мне захотелось немного обновить ее. Сегодня я еще могу себе это позволить, как и многое другое, но дальше тебе самому придется поддерживать ее в надлежащем виде. Пользуйся, пока у меня есть такая возможность, – спокойно, словно непонятливому ребенку, пояснила она.

– Вы очень добры, госпожа, – ответил Феруз и начал быстро одеваться. Надев сапоги, он обернулся и взглянул на Къяру, ожидая дальнейших указаний.

Она стояла у соседней скамьи и неторопливыми плавными движениями расстегивала костюм, в который была одета. Черный, расшитый золотом шелк соскользнул с ее плеч и бедер, упав к ногам. Сбросив с себя остатки одежды, Къяра подошла к озеру и, обернувшись к воину, поймала его взгляд.

Феруз вздрогнул, но глаз не отвел. В его взоре не было ни возбуждения, ни мужского желания обладать, нагота хозяйки смущала его не больше, чем до этого его собственная. Он просто наблюдал за ее действиями, пытаясь предугадать дальнейшие распоряжения.

– Когда выйду, подашь полотенце, – проронила Къяра и нырнула в темные воды озера.

Вода холодила тело, и чтобы не замерзнуть, Къяра быстро проплыла несколько кругов, периодически ныряя к самому дну. Потом она подплыла к роднику и, выбравшись на уступ прямо под ним, встала под ледяные струи, запрокинув голову так, что вода падала ей прямо на лицо.

Постояв так некоторое время, она вновь нырнула в озеро и подплыла к ступенькам, ведущим из воды. Там уже стоял Феруз с полотенцем в руках. Он подал ей руку, помогая выйти, потом накинул полотенце на плечи и, опустившись на колени, стал обтирать осторожными движениями, словно боясь разбить или сломать величайшую драгоценность на свете.

– Резче, Феруз, резче. Я замерзла, и вообще встань, мне так неудобно, – Къяра недовольно дернула плечом и поморщилась.

– Как будет угодно госпоже, – тут же поднялся с колен Феруз и с помощью полотенца стал растирать ее тело, потом завернул ее в полотенце, подхватил на руки и отнес к скамье, на которой лежала ее одежда, подобранная им и аккуратно сложенная. Там он бережно усадил ее и опустился рядом на колени.

По тому, как он застыл у ее ног, Къяра догадалась, что после ее недовольного замечания, он ожидает, выволочки. Она усмехнулась и тихо потрепала воина по плечу:

– Не надо все время ждать наказания. Делаю я это редко… если мне что-то не нравится, то вначале я об этом говорю. И лишь если моих слов оказывается недостаточно, то наказываю. Понятно?

– Да.

– Замечательно.

Удобно устроившись на скамье, Къяра вынула из своей прически, удерживающие ее шпильки, и мокрые черные пряди тяжелой волной упали ей на плечи.

– Подай еще одно полотенце, – приказала она.

Феруз поднялся и подал ей еще одно полотенце.

– Я могу еще чем-то помочь госпоже?

– Больше ничем, – тщательно вытирая волосы полотенцем, ответила Къяра, – можешь идти. Вторая дверь направо от главного входа, твои покои. Располагайся и отдыхай.

– Госпожа уверена, что я ей больше не нужен?

Къяру начало бесить обращение к ней воина. Принимать такое обращение как стиль своего общения с ним ей не хотелось. Откинув мокрые волосы с лица, она повернулась к нему.

– Феруз, ты уже который раз обращаешься ко мне опосредовано… Тебе что, кажется, что именно так должно обращаться к своей госпоже?

– Как я обращаюсь? – удивленно переспросил он и тут же поспешно опустился на колени и склонился, касаясь лбом пола, – Не гневайтесь, госпожа, Вы только скажите, как к Вам должно обращаться, и я буду обращаться именно так.

– Встань. Я не гневаюсь. Я интересуюсь, почему ты обращаешься ко мне в третьем лице. Как к ней. Так только на официальных приемах к Владетелю обращаются.

– Так теперь Вы наша Владетельница, – Феруз поднялся.

– Да, но мы с тобой не на официальном приеме. С чего ты начал так говорить?

– Я привык, что так разговаривают рабы.

– Так только приоты разговаривают.

– Многие из наших рабов – приоты. Да и остальные быстро привыкают разговаривать так же.

– Значит так, мне это не нравится, поэтому перестань меня спрашивать о ней.

– О ком? – брови воина удивленно поползли вверх.

– О какой-то госпоже, которой что-то нужно или которая в чем-то должна быть уверена.

– Госпожа шутит?

– Я не знаю, что она делает! Не знаю! И не желаю знать!

– Кто?

– Та, о ком ты меня только что спросил.

– Я ни о ком не спрашивал.

– Ты только что спросил: «Госпожа шутит?» Так вот я не знаю, шутит она или нет. И знать не хочу! Еще раз о ней спросишь – накажу!

– Госпожа, Вы сердитесь?

– Вот так уже лучше…

– Так Вы сердитесь, госпожа?

– Да, Феруз. Поэтому лучше уйди и не раздражай меня.

Къяра взяла отложенное полотенце и хотела продолжить прерванное занятие, однако ее рука замерла на полпути. Феруз вместо того, чтобы выйти, вновь подошел к ней, опустился на колени и, глядя ей прямо в глаза, скорее потребовал, чем попросил:

– Тогда накажите.

– Что? – у Къяры от неожиданности даже дыхание перехватило.

– Госпожа, Вы же сердитесь.

От клокотавшей внутри ярости у нее напряглись скулы, а рука с силой сжала полотенце. После стольких усилий сломить и заставить бояться, услышать подобное она не ожидала. Что послужило поводом: последний час ее нормального общения с воином или ее предыдущая ошибка она не знала. Тем не менее, результат был на лицо. Воин пытался привести их общение к привычным и понятным для себя границам, полностью отвергая предлагаемые ею рамки.

– Феруз, – голос Къяры заледенел, – ты не понимаешь о чем просишь… Когда я злюсь, то плохо контролирую свои действия, поэтому не буди лихо… Иди, отдыхай и не попадайся мне на глаза до завтрашнего рассвета.

– Госпожа, – Феруз осторожно взял ее руку и коснулся губами, – я не понимаю, чем я Вас разгневал, поэтому и прошу наказать…

– Феруз, теперь я не понимаю тебя… Как связано одно с другим? Не понял, и не понял… У меня нет ни сил, ни желания объяснять тебе. Оставь меня.

– Госпожа не может сердиться без причины. Значит, я в чем-то виноват перед ней. Я не прошу объяснить, госпожа, я прошу наказать.

– Сейчас тебе может достаться не за то, что ты что-то делал не так, а потому что я устала, раздражена и сердита.

– Но Вам же тогда станет легче…

– Мне – нет, потому как я буду знать, что наказала тебя несправедливо. Отстань.

– Наказание госпожи не может быть несправедливым.

Къяра поняла, что начинает терять терпение.

– Феруз, не прекратишь пререкаться, я лишу тебя языка и кое-чего другого, чем ты наверняка дорожишь…

Воин побледнел:

– В Вашей власти, госпожа, наказать меня любым образом.

– Я это и без тебя знаю. Только желания пока большого не испытываю. Поэтому, пока я не передумала, иди к себе и отдыхай.

– Да, госпожа. Благодарю Вас, – Феруз поднялся и вышел.

Къяра закончила вытирать волосы. Потом сотворила себе длинный шелковый халат, завернулась в него и, собрав одежду, отправилась в свои собственные покои.

Зайдя в свои апартаменты, она тяжело опустилась на кровать и, закрыв глаза, откинулась на мягкие подушки. Она устала. Весь долгий вечер она находилась в состоянии нервного напряжения, удерживая одновременно со всеми своими действиями блокиратор магии над пределом, чтобы не допустить вмешательства отца в собственную игру. После нескольких лет без активного использования магии, ей было тяжело работать с двумя магическими действами разного уровня, не имея закрепленных артефактами наводок, да еще и сражаться. Мозг тупо ныл, прося отдыха, но у Къяры не было уже сил, чтобы устанавливать магический артефакт, способный практически без ее вмешательства поддерживать блокиратор магии.

«Завтра, – подумала она, сквозь дрему, – сейчас проще абстрагироваться от этой тихой тупой боли, чем идти и выстраивать привязку блокиратора».

– Я могу войти? – голос Лиата вывел ее из состояния зыбкого полусна.

Къяра открыла глаза и, приподнявшись, удивленно спросила:

– Что тебе?

– Я могу войти? – вновь повторил стоявший на пороге Лиат.

– Можешь, – Къяра поморщилась.

– Ты даже не сняла покрывало… – Лиат подошел и сел рядом с ней на кровать.

– Я устала… – она вновь опустилась на подушки.

– Я могу помочь тебе расслабиться, – рука Лиата нежно заскользила по ее ноге, устремляясь под полы халата.

– Даже так? – Къяра удивленно посмотрела на супруга. Ей и в голову не приходило, что он может попытаться приласкать ее. – А ты уверен, что это доставит мне удовольствие?

– Меня этому учили и достаточно долго, так что я надеюсь, что смогу если и не доставить удовольствие, то хотя бы снять напряжение.

– Тебя этому учили? – Къяра резко села на кровати и перехватила его руку.

– Да, учили. Дядя отправил меня на год в обитель магов. Он предупреждал, чтобы я не говорил тебе об этом, но я решил рассказать сразу. Ты все равно бы узнала или догадалась.

– Так ты пришел выполнить свою работу? Боишься, что если не выполнишь, дядя накажет или я? – Къяра не смогла удержаться от злой иронии.

– Къяра, ну зачем ты так со мной? – в глазах мальчишки заблестели слезы.

Къяре стало не по себе. Лиат был ни в чем не виноват.

– Извини, я просто не ожидала такого, – Къяра обняла его и прижала к себе. – Бедный мой мальчик, тебе и так нелегко, а я еще подначиваю… Извини.

– Къяра, перестань меня жалеть, – Лиат высвободился и сам обнял ее за плечи, – во-первых, я не маленький, а во-вторых, я представляю, что сегодня пришлось вынести тебе…

– Ты что-то знаешь о магии?

Супруг удивлял Къяру все больше и больше.

– Норлан учил меня земной магии… и я представляю, какую боль доставляет магия сфер.

– Он что, показал тебе?

– Да, – односложно ответил Лиат.

Къяра поняла, что стоит за этим ответом. Ее руки судорожно вцепились в покрывало, а от напряжения даже потемнело в глазах.

– Изверг, – пробормотала она пораженно. – Зачем ему это могло понадобиться?

Дать почувствовать магию сфер мальчишке, не обладающим даже низшим уровнем способностей, было жестоко. Хотя бы потому, что бессмысленно и бесполезно, к тому же он мог не выдержать и от боли сойти с ума. Правда, если это происходило под руководством Норлана, то воздействие было четко рассчитанным, однако все равно это было безжалостно. Хотя удивляться было нечему, жалостью ни Норлан, ни Маграт никогда не отличались.

– Он хотел дать мне почувствовать, что ощущаешь ты, когда используешь магию.

– Он лукавил, Лиат. Маги привыкают к боли и перестают так резко ощущать ее. Это как выдержать удар в бою. У натренированного бойца лишь синяки да ссадины, которые быстро проходят, а у новичка сплошные раны, травмы и переломы, которые вылечить большая проблема.

– Он говорил об этом, я знаю, но это не меняет ничего… я бы такого не выдержал.

– Потому что ты не маг. Имел бы способности – выдержал и никуда бы не делся.

– Къяра, теперь лукавишь ты. Лишь один маг из тысячи достигает предела своих возможностей, остальные довольствуются малым или погибают.

– Это что Норлан, тебе лекции о магах читал?

– Ну что-то вроде того. Будь счастлив, что будешь принадлежать той, о которой уже сейчас ходят легенды, – Лиат усмехнулся, – он и представить себе не мог, что я и без того счастлив.

– Да уж, как я поняла, твой дядя именно на этом и сыграл, раз ты сам надеть браслет согласился…

– Къяра мне очень бы хотелось сказать тебе, что это так, и выглядеть в твоих глазах более достойно, но если быть до конца честным, я знал, что Владетель сделает со мной, если я не соглашусь читать заклинания и не надену его… А про то, что было потом мне даже вспомнить стыдно. Если бы ты только видела, как я кричал, плакал и дергался… Он ведь именно из-за этого меня так связал.

– Лиат, я видела и не такое… я два года была наставницей в обители, думаю, ты знаешь или догадываешься, что это такое… а твое поведение было вполне естественно и нормально. Забудь.

– Я знаю. В обители при одном упоминании твоего имени все ученики трепещут, а маги склоняют головы. Даже Норлан по-моему преклоняется перед тобой. А я все никак не мог понять, неужели даже он не знал, насколько ты добросердечна.

– Все он знал и приложил максимум усилий, чтобы это искоренить… По-моему сейчас он может гордиться результатом.

– Не может. Ты играешь. Тебе не приносит это удовольствия.

– С чего ты взял?

– Я просто вижу это, потому что люблю тебя.

– Приятно слышать. И как давно мой супруг меня любит? С тех пор как маги совместно с дядей потрудились над его сознанием?

– Къяра, ну не надо… не иронизируй. Ты прекрасно знаешь, я всегда тебя любил. Ты всегда была для меня кумиром, и я счастлив, что дядя выбрал меня в качестве твоего супруга. И все, что я перенес, это несравнимо со счастьем быть подле тебя.

– Мальчишка, – Къяра ласково притянула к себе супруга и, смеясь, повалила его на кровать, – ну что ты можешь знать о любви… ты кроме меня и с женщинами-то никогда не общался, разве что в обители, когда тебя учили. Ты там, кстати, на ком тренировался? Признавайся!

– Къяра, можно я сейчас не буду тебе об этом рассказывать? Пожалуйста… – Лиат отвернул голову и судорожно сглотнул.

– Я все поняла, можешь не говорить, – игривый тон Къяры моментально сменился на сухой и безэмоциональный. – Я могла бы и сама догадаться об их участи…

– Это было ужасно… Ты не представляешь…

– Я не представляю??? – Къяра отстранилась. – Лиат, у тебя сложилось обо мне искаженное представление. Я не только все это прекрасно представляю, я сама часто занималась подобным. Из группы в десять учеников через два года у меня осталось лишь пять. И все они боялись меня больше смерти. Так что не обольщайся, твоя супруга ничуть не лучше любого мага обители, если не намного хуже.

– Тебе не могло это нравиться!

– Ну не нравилось… только им было от этого не легче.

– Тебя заставляли!

– Никто меня не заставлял…

Къяра помолчала немного, а потом добавила: – Я знала, что в любом случае выживут только те, кого я сумею подготовить.

– Значит, ты спасла жизни этих пяти…

– Это с какой стороны посмотреть… Однако ты сам пришел к выводу, что цель оправдывает средства.

– Оправдывает. Конечно, оправдывает, – легко согласился Лиат, жалея, что вообще затронул эту тему. Он поднялся, сел позади Къяры на кровать, поджав ноги, и обнял ее сзади за плечи. Его губы коснулись ее шеи, а руки плавно и нежно скользнули за полы халата.

– Лиат, не надо. Я устала… – Къяра попыталась ласково перехватить руки супруга и высвободиться.

– Я знаю, что ты устала, поэтому ляг и расслабься, а я помогу тебе восстановить силы. Только не сопротивляйся, – не разжимая объятий, нежно зашептал Лиат ей на ухо.

– Лиат, отстань…

– Ну что тебе стоит? Просто откинься на подушки и закрой глаза. Если через пятнадцать минут тебе не станет легче, я от тебя отстану и уйду.

– Хорошо, – Къяра решила выполнить его просьбу, – пятнадцать минут твои, я не буду сопротивляться.

– Благодарю, тебя, – улыбнулся Лиат и, склонившись над ней, развязал пояс халата. Распахнув халат, он начал нежно ласкать ее тело. Уже минут через пять Къяра блаженно закрыла глаз и, перестав контролировать свое тело, послушно отдалась во власть так умело ласкавших ее рук. Сама она ни разу не коснулась Лиата, и тот лишь по ее рукам, сжимавшим край покрывала, да напряженным мышцам, мог догадываться, какие его ласки доставляют ей удовольствие.

Когда Къяра истомлено замерла на кровати, Лиат укрыл ее большим пушистым пледом и, прошептав нежно на ухо, – поспи немного, до рассвета еще три часа, – поднялся с кровати.

Опустившись в соседнее кресло, он задумался. Только что он сделал то, к чему готовил себя уже давно и чего страшился все это время. Страшился, что его двоюродная и так горячо им любимая сестра, а теперь уже и супруга, отвергнет его и, посмеявшись над ним, не даст даже прикоснуться к себе. Боялся, что он не сумеет ее убедить в том, что он уже не маленький мальчик, которого она когда-то знала. Теперь все это было уже позади. Его супруга позволила ему все и, по-видимому, даже осталась довольна. Лиат до хруста в суставах, нервно сжал руки. С одной стороны ему хотелось дождаться пробуждения Къяры в ее комнате, а еще лучше самому разбудить ее, а с другой стороны им овладел какой-то панический страх. Ему стало казаться, что, проснувшись и увидев его рядом, Къяра выгонит его, пожалев о том, что позволила ему накануне. Эта картина так явственно встала у него перед глазами, что у него выступили слезы, а к горлу стали подступать рыдания. Он прижал руки к лицу и выбежал из комнаты.

Вбежав в свои покои, Лиат упал на кровать и, уже не сдерживаясь, зарыдал. Сказалось нервное напряжение всех последних дней, Лиат плакал навзрыд, даже не понимая причины, по которой плачет. Плакал он долго и никак не мог успокоиться.

Из этого состояния его вывело нежное проглаживание по спине и тихий голос Къяры: – Ну не надо, все хорошо, малыш… все хорошо…

– Прости… – Лиат повернулся и губами прижался к ее руке.

– Да не за что тебе просить прощения, ты просто устал… Ты отдохнешь, и все будет хорошо, – Къяра протянула ему платок.

Лиат поднялся, вытер платком слезы, отсморкался и сел на кровати рядом с ней: – Ты не прогонишь меня?

– Что ты имеешь в виду?

– Позволишь ли ты мне и дальше быть с тобой?

– Ты искусный и умелый любовник Лиат, и я не имею ничего против того, чтобы ты был подле меня. А вот дальше есть два варианта. При первом на этом твои функции заканчиваются, и ты, не покидая дворца, общаешься со мной лишь в опочивальне. В этом случае от тебя больше ничего не требуется. Однако есть и другой вариант, при котором ты будешь сопровождать меня практически постоянно, но это потребует от тебя соблюдения некоторых условий… Во-первых, эта истерика будет первой и последней, как бы трудно и тяжело тебе не было, во-вторых, ты будешь учиться военному искусству и тренироваться. Я хочу, чтобы мой супруг, если он меня сопровождает, не только мог уверенно держаться в седле, но и владел хотя бы на примитивном уровне мечом и другим оружием, а так же понимал хоть что-то в стратегии и тактике боя. В-третьих, тебе придется не только привыкнуть к моим достаточно жестким действиям и требованиям, но и научиться беспрекословно мне подчиняться. Твои вольности я смогу простить тебе лишь в спальне. Выбор я оставляю за тобой. Подумай, только не торопись… потому как учитель я очень жесткий, если не сказать жестокий.

– Ты стала другой…

– Давно, мой мальчик, очень давно.

– Мне даже думать нечего, Къяра, я и так знаю: воина из меня не получится, как бы я не хотел… Дядя нашел мне учителя, который пробовал меня учить, но я не чувствую противника и не чувствую оружия. Я научился махать мечом, но именно махать, а не владеть, как владеешь ты. Ты будешь лишь сердиться…

– Ничего не дается сразу, мой мальчик, все достигается лишь путем постоянных и долгих тренировок. Чтобы владеть мечом так, как я владею сейчас, мне пришлось посвятить этому более трех лет.

– Это когда ты училась у Виарда?

– Да. Когда я попала к нему я и меча-то в руках удержать не могла, и было мне всего двенадцать…

– Зато к тому времени, ты уже владела магией…

– Какая магия, ты что, Лиат… Когда я один раз попыталась использовать магию, Виард избил меня так, что я неделю еле ходила, – рассмеялась Къяра.

– Он бил тебя? – глаза Лиата расширились.

– Конечно… Неужели ты думаешь, что ребенка можно заставить преодолевать боль, усталость и страх не применяя наказаний? У него же нет никакой мотивации, кроме как избежать жестокого наказания.

– Почему нет? Ты же хотела быть воином…

– В двенадцать лет девчонке хотеть быть воином? Да ты что? Не смеши меня. Это отец хотел, чтобы я им стала. А я хотела играть в игрушки, скакать верхом, ну и в качестве развлечений иногда сотворить что-нибудь примитивное в виде новой сбруи для лошади или украшения для себя и все. Ничего я больше не хотела.

– И ты не пробовала сбежать?

– Куда? Неужели ты думаешь отец не нашел бы меня? К тому же после того, что я испытывала в обители, любое наказание Виарда казалось пустяком.

– И ты даже не сопротивлялась?

Къяра озадаченно пожала плечами.

– Ты задаешь такие странные вопросы, малыш. Я даже не знаю, как на них отвечать. Сопротивляться чему? Обучению или наказаниям? Я конечно не всегда выполняла то, что хотел мой учитель, но сопротивлением назвать это было нельзя… Как можно сопротивляться учителю и самое главное зачем? Сопротивляться можно, когда ты сильнее и больше не хочешь у него учиться. Если ты сильнее учителя изначально, то какой же он учитель? А если ты стал сильнее, то значит, он тебя уже всему научил, и ты должен быть ему, по меньшей мере, благодарен.

– Но в случае с Виардом, ты владела магией, которой он не владел, и была сильнее его.

– Мой отец хотел, чтобы я стала воином, поэтому мне было запрещено пользоваться магией. И до тех пор, пока я не стала сильнее учителя как воин, я училась у него…

Лиат смотрел на Къяру и не мог поверить, что это она рассказывала о себе. У него в голове не укладывалось, что роскошную красавицу, его сестру, кто-то осмеливался наказывать и мучить.

– Ты никогда не рассказывала мне об этом. Когда ты бывала во дворце, ты никогда даже словом не обмолвилась, каково тебе приходилось…

– Я вообще-то и сейчас не жалуюсь, малыш. Я считаю, это обычным процессом обучения.

– Тебя и в обители наказывали?

– Лиат, тебя что, это как-то задевает?

– Не то слово, Къяра. Я уже заочно ненавижу Виарда и всех магов, посмевших тебя мучить.

– Меня никто не мучил, меня учили и выучили хорошо. За что я им всем несказанно благодарна. Все, давай закроем эту тему. Я рассказала тебе об этом, лишь чтобы дать понять, что если ты что-то хочешь, то через труд, терпение и преодоление усталости и боли, ты можешь всего добиться. И сейчас тебе достаточно только сказать, что ты этого хочешь, а уж я заставлю тебя достичь цели.