Наше знакомство выпало на чудесную майскую ночь. Отблеск лета уже звенел в воздухе негромким пением полночных пташек и мерным переливчатым жужжанием насекомых. Теплый вечер снова выманил меня из дома. Ноги будто бы сами понесли меня к Полю Невинности – пристанищу душ не только мертвых, но и некоторых живых. По дороге я не забыл завернуть в магазин и купить неизбежный напиток с кисло-сладким вкусом. Попивая его прямо из бутылки, я в который раз бродил среди старых надгробных плит и покосившихся крестов – кое-где деревянных, но больше железных, – и привычная сладкая меланхолия овладевала сердцем. Вино обжигало внутренности, и вместе с ним вкрадывалась в душу отчаянная восторженность, сладкая тоска по чему-то утраченному, чего в реальной жизни никогда и не было. Разве только в темных, пропитанных горькой радостью, снах. Тоска об этой иллюзорной потере сменялась восхищением живописной мрачностью обители уснувших последним сном. А то в свою очередь уступало место неудержимому ликованию. Я любовался старинным погостом и радовался тому, что пока что нахожусь по эту сторону могилы.

Я мог вдыхать весенний воздух, напоенный ароматами сирени, что безмятежно цвела в этом печальном чертоге ангела смерти.

Мог запрокинуть голову и окинуть хмельным взглядом кроны исполинских дубов, что укрывали изумрудной сенью своих призрачных подопечных.

Их ветви, покрытые молодой, только народившейся листвой, вдруг начинают переплетаться и скручиваться. Они протягивают ко мне свои когтистые щупальца и, кажется, вот-вот поймают, но я хватаюсь за попавшееся под руку надгробие и успеваю увернуться. Сделав несколько шагов, я снова выпрямляюсь во весь рост, и веселый смех срывается с моих влажных губ.

Я гуляю среди мертвых, но я жив. Я живой – и в этой мысли заключен весь смысл бытия.

Погруженный в свои мысли, я едва замечаю, как фиолетовые сумерки сменяет ночь. Ее предвестником была красавица-луна, которую послала на небо могущественная Селена, и та выпуклой серебряной монеткой повисла в темнеющих небесах. Становится довольно прохладно, и я застегиваю молнию своей распахнутой доселе куртки. Я никогда не был таким модником, как Кристиан, и большинство вещей покупал в самых обычных магазинах – благо, среди их цветовой палитры всегда можно найти черный цвет. Вот и тогда на мне была самая простая ветровка и черные джинсы. Мои увлечения выдавала лишь обувь – я редко расстаюсь с высокими ботинками на шнуровке. Свежий ветер развевал мои длинные черные волосы (которые, в отличие от шевелюры Кристиана, не нуждаются в искусственном окрашивании).

С наступлением ночи мысли мои приняли совсем уж мистический оборот. Сполна насладившись жизнью, я обернул их в сторону ангела смерти и тех, кого приютил он на этом старом кладбище. В который раз размышлял я о том, активно ли данное место упокоения. Вы сейчас, наверняка, в недоумении, мои непросвещенные в магических вопросах читатели. Если вы не знали, одни из главнейших помощников черных магов – покойники. Но не каждый помощник – покойник, как и не каждый покойник – помощник.

Понятно, что нежащиеся в райских кущах души праведников не станут помогать злому колдуну в его нечистом деле, ибо грех. За такое их одним махом переместят в более подходящее местечко. Да и нет им дела до земных страстишек – они на заслуженном отдыхе. А тем, кто таки в походящем местечке, тоже не до того. Никто не отпустит их на землю, даже для нечестивых дел.

А значит, откликаются и помогают только неприкаянные души, до которых нет дела ни светлым силам, ни темным. Это те самые неупокоенные духи из фильмов ужасов, у которых «остались неоконченные дела на земле». Под этой фразой можно понимать все что угодно – вплоть до того, что душу просто-напросто не приняли под свое покровительство ни темные, ни светлые. Получается, что души эти обитают в этаком чистилище на земле. Такое происходит хотя бы потому, что они не заслужили ни перерождения, ни покоя, ни внимания. В общем, эти бедные скитальцы словно привязаны к грешной земле. Иногда конкретно к своему дому, и тогда они могут являться членам семьи. А часто непосредственно к месту своего захоронения. Поэтому всю кладбищенскую магию вершат – где бы вы думали? – на кладбище. На определенной могиле определенного покойника.

Вопреки примете, я любил читать имена и просматривать цифры на надгробиях, и частенько даты попадались такие, где второй цифрой была восьмерка. К тому же, на этом кладбище уже не хоронили, а это как раз и является признаком неактивного кладбища. Неупокоенным душам неинтересно там, где нельзя повстречать другие души, – мертвые или живые.

Настоящему колдуну по неким вибрациям всегда ясно, активно или неактивно кладбище, но я им не был, а потому и размышлял на сей счет. И в ту лунную майскую ночь я понял, что кладбище активно. Я услышал голос, быстро повторявший какие-то слова, – женский голос. Я сразу сообразил, что это не свои. Голос был один. Вряд ли в таком месте и в такое время кто-то будет разговаривать сам с собой. Даже я себе такого никогда не позволял. Да и слова эти были не чем иным, как заговором. Я не разбирал их, но узнал ритмику и мелодику, которые не мог спутать ни с чем. Так произносят только заученный текст либо читают по бумажке – быстро, но нараспев, словно полную чарующего волшебства поэму.

Как под гипнозом, пошел я на этот голос. И пусть он звал не меня – неважно – я не мог не пойти.

«Клянусь любить его так, как ты…» донеслось до меня, и душа моя взметнулась в самые небеса, объятая предвкушением какой-то запредельной тайны.

Прямо перед собой я увидел могилу и фигуру, стоявшую перед ней. Услышав мои шаги, фигура резко обернулась через плечо, и в свете луны промелькнуло прекрасное лицо.

И сладко, и больно вспоминать мне ту роковую встречу на могиле. Место ее и время были знаком. Что хорошего может сулить такое странное свидание?.. Лишь злой рок мог ниспослать мне на пути деревянный крест, серое надгробие и бренные останки под ним – недвусмысленные символы смерти и черной тоски. Не хватало лишь оглушительного раската грома. Хотя зачем? И без того было не счесть роковых предупреждений «тех бедствий, которые будут следствием этой роковой встречи с ангелоподобным Люцифером, принявшим женский облик…»

Я прервал ритуал, и это не сулило ничего хорошего. С той секунды две судьбы переплелись в один тугой узел, разрубить который смогла лишь смерть. Да и смогла ли? Первая же секунда той встречи была предвестницей последней и указывала, что мы обречены.

Все эти мысли нестройным хором пропели в моей душе свой мрачный реквием. Но что мог я в ту минуту? Ничего иного, как усилием воли отогнать тревожное предчувствие и позволить печальной красоте незнакомки взять незыблемую власть над распаленным виной и мыслями о мертвецах воображением. Воображением одержимого запретным плодом неудачника. А потому, вперив в девушку восторженный взгляд, я смог лишь улыбнуться ей своей самой милой улыбкой. Улыбнуться и как ни в чем не бывало сказать: «Привет». Сказать так, как будто мы не на кладбище. И как будто на ней нет черной мантии с капюшоном. И как будто я не ошеломлен провидческой мыслью, что, едва обретя эту красоту, я обречен потерять ее на веки вечные.

Она посмотрела на меня робко и в то же время гордо. Ее взгляд как будто говорил: «Да, я попалась, тебе удалось застать меня врасплох. Но мне стыдиться нечего. Я готова отвечать за каждое свое слово и действие. Впрочем, кто ты такой, чтобы я перед тобой отвечала?»

И тут она сказала…

…

Нет, это слишком тяжело…

Пока что вам достаточно будет знать, что она была Александриной Гейл, двадцати трех лет от роду. Нежданно-негаданно возникла она из ниоткуда и пролетела по Пурпурному городу, как огненная комета, внеся разлад и брожение в мое и без того мятежное сердце. А потом исчезла, сгорев, словно феникс, в своем собственном ярком пламени. Но феникс всегда возрождается. Восстает из пепла и регенерирует, подобно самому что ни на есть вампиру.

Намерен сразу же развеять возможные сомнения – Алекс вампиром не была. Она была ведьмой. Впрочем, вы наверняка знаете, что одно не исключает другого. Вы же помните, как Кристабель вылечила Кристиана каким-то странным отварчиком после того, как он полночи провалялся под дождем. Сдается мне, если бы не то питье, схватил бы он самое что ни на есть воспаление легких и, чего доброго, отдал бы Богу душу, не успев свершить свою священную миссию. И, если вы, мои внимательные девочки и мальчики, помните, то ведьмовской дар передался вездесущей Кристабель от ее древней праматери Белинды, которая неустанно колдовала и уже будучи могущественным вампиром, а вампирская кровь лишь усиливала ее магию.

Так что уточняю – моя куда более скромная героиня была самой обыкновенной ведьмой, без всякой там вампирской примеси. Вы должны уяснить, что в этом состоит важнейшее различие между ней и Кристабель. И я думаю, так оно и к лучшему. Но я забегаю вперед…

Прибыв в Пурпурный Город, Алекс поселилась в Лиловом особняке, что одиноко разрушался в небезызвестном Переулочке. Да-да, в том самом доме, где жила красавица Кристабель. Алекс, конечно же, тоже была красавицей, но совершенно другого рода. Если сравнивать этих их с богинями, то Кристабель – это чувственная Афродита, а Александрина – царственная Селена.

С пожелтевших страниц Священной Книги снисходит Кристабель златокудрым ангелом, длинные локоны которого обрамляют безмятежное лицо с томным взглядом и капризным бледно-розовым ротиком. Это был очень обольстительный, но все же ангел.

Алекс ангелом не была. Она была богиней Луны – таинственной Селеной, ведущей за собой звезды. Омытая серебристым блеском в пору полнолуния повелевала она лесным царством. Так и вижу ее в темном лесу, отправляющей колдовской ритуал, со свечой в одной руке и чашей с вином в другой. Черные прямые волосы змеиной гладкостью струятся по узкой спине. Роста они примерно одинакового – среднего, – но Кристабель кажется выше из-за неизменных каблуков и платформ. Алекс предпочитала мальчишеский стиль – грубые ботинки на жесткой подошве или кеды. Кристабель же, как вы помните, любила наряжаться в корсеты и кружева, выбирая намеренно женственные образы. Алекс, напротив, платья и юбки носила редко. Узкие черные джинсы или леггинсы и такого же цвета футболка или балахон – в зависимости от погоды – были неизменными составляющими ее гардероба. Исключения она делала, когда одевалась для определенных ритуалов. Как тогда на кладбище. Для таких случаев у нее была черная шелковая мантия.

При виде прекрасной Селены бесстрастная луна смягчается и освещает своим призрачным светом ее напряженное лицо с нахмуренными бровями. Это сосредоточенное выражение редко его покидало. Взгляд ее всегда был направлен внутрь. Глаза были того же цвета, что и у Кристабель. Но если у последней они напоминали драгоценные камушки, словно омытые абсентом, то у Алекс – темную зелень покрытого утренней росой леса. Определенно природа покровительствовала ей.

В отличие от Кристабель, Александрина не пользовалась макияжем. Все в ней было чисто, естественно и стихийно. Мне она представлялась дриадой, хранительницей природы, сестрой эльфов и фей. Она водила дружбу с Паном, но сердце ее принадлежало другому – бесстрастному Эндимиону. Как жаль, что этим Эндимионом был не я. Хотя вряд ли я смог бы играть такую неблагодарную роль, когда в душе бушевало пламя всепоглощающей страсти. Будь у меня сила моей колдуньи, я, скорее, сам превратился бы в дерзкого Пана и увлек красавицу с поляны в густую рощу. Со мной она забыла бы жестокого Эндимиона, забыла бы все свои горести. Она бы оставила путь черной магии, что привел ее сюда, но сохранила бы могучую силу. Лесное сообщество избрало бы свою любимицу королевой. А я стал бы ее верным королем. И жили бы король и королева долго и счастливо в райских кущах девственного леса, забыв о промозглых сумерках задыхающегося испарениями Пурпурного Города, забыв о всех вампирах и богах, и умерли бы в один день, как в сказке. Но это другая сказка. В таких сказках не бывает хэппи-энда. «У этой сказки нет конца, ты не изменишь ничего».

Вы спросите, почему же я этого не сделал. Почему не увлек, не попытался даже увлечь? Ответ простой – потому что я трус.

Глава 2

Боги готики и декаданса

«А мы, по правде говоря, не хотим спастись тем путем, который выбрал себе Господь ради искупления наших грехов. Нет, мы хотели бы держать под абсолютным контролем каждый шаг, отдавать себе отчет в каждом принимаемом решении и иметь возможность самим выбирать объект поклонения».

П. Коэльо «Ведьма с Портобелло»

Пурпурный Город.

Город вечного мрака, самозабвения и обмана… Вы не чувствовали, как голод надежды истощал город. Когда-нибудь этот голод истощит и нас, осиротевших детей Пурпурного Города. Когда-нибудь, но не сейчас…

О, бесславный Пурпурный Город, отринувший традиционного христианского Бога и создавший пантеон своих собственных богов, разнящихся в зависимости от возраста и социального положения их адептов.

Не будем в этом пронизанном мрачностью повествовании затрагивать пошлый культ зеленых бумажек, который усердно исповедуют взрослые дяденьки и их гламурные женушки, живущие в центре города, а также частично в Переулочке.

Также не будем впадать и в другую крайность (которая, впрочем, довольно часто идет рука об руку с первой), романтизируя довольно низменное пристрастие к различным веселым веществам, давно охватившее не только жителей Центра и Переулочка, но и Зомби-квартала и вознесенное ими на божественный пьедестал Зависимости.

Нет, это все не про нас – посетителей Поля Невинности, – тратящих последнюю наличность на черную футболку с любимой группой, ну или на худой конец на бутылку кисловатого рубинового нектара, который кружит голову и помогает забыть о равнодушной реальности.

Ну да вы и сами все знаете. Кристиан же подробно и даже подобострастно рассказал между делом что да как, повествуя о своих с Кристабель похождениях. Да-да, вы все правильно поняли. Открываю маленький секрет: эту занимательную книжицу написал он, но, будучи человеком скромным, сей факт скрыл. Не верите? А как вам то, что он даже собирался назвать роман именем своей возлюбленной, хотя главными героями являются они оба? К счастью, его кое-кто переубедил.

А вспомните, как он описывает свою любимую: вот она живописно стоит на балконе и вдыхает фиолетовые сумерки; вот сидит в церкви на деревянной скамейке, поникнув златокудрой головкой; вот расхаживает по клубу, сражая всех подряд одним только взглядом изумрудных глаз. И в последнем описании нет необоснованной ревности, потому что он знает, что это было до встречи с ним; знает, что и ревновать-то не к чему, ведь ничего и не было; знает, что другие могут только смотреть, а принадлежит она лишь ему.

Он ловит каждый ее жест, любуется каждым поворотом головы, проникновенно сообщает терпеливому читателю о каждом взволновавшей юное сердце взгляде. Так может писать только по уши влюбленный о предмете своей любви.

Спешу заверить, я не виню склонного к экзальтации юношу в этой излишней словоохотливости. Не уверен, что сам смогу избежать столь незавидной участи. Надеюсь, и вы, мои снисходительные читатели, последуете моему примеру и не станете насмехаться над пылкими восторгами другого влюбленного юноши, кем бы этот юноша ни оказался.

Но вернемся непосредственно к книге. Знайте же, мои дорогие, что этот труд Кристиан создавал уже будучи не совсем человеком; вернее, совсем не человеком. Фактически-то писал другой, а надиктовывал ему обожествленный Кристиан. Именно так творилось это новое Божественное Писание, распространенное среди нашего брата благодаря всемогущим ксероксу и принтеру. По крайней мере, так гласит легенда.

Там и про наши преждевременно уничтоженные «Серебро и метал», и про Поле невинности, и про Церковь, наводненную то ли вампирами, то ли ангелами. Ну и вообще, Кристиан настрочил много информации про себе и мне подобных – про милых маленьких готов, которые верят в вампиров. Удивительный факт – вампиры отвечают нам взаимностью и тоже в нас верят.

Как? Вы не читали это умопомрачительное произведение? Ах, очень жаль. Значит, вы не из Пурпурного Города. Вам очень повезло. Вернее, я хотел сказать, какая досада.

А теперь представьте себе мрачные руины сгоревшей церкви в ночную осеннюю пору, освещаемые серебром полной луны. Представьте затаившуюся в изгибе уцелевшей арки тонкую тень изящного силуэта. Представьте склонившегося над потрепанными листами бледного юношу с ниспадающими на лоб длинными черными волосами. Еще представьте пламя одинокой свечи, дрожащее на ветру, и бутылку красного вина, которую юноша время от времени прикладывает к пересохшим губам. Он взволнован и подавлен печальной вампирской историей. Его веки трепещут, плечи вздрагивают, и вот уже скупая мужская слеза падает на томящуюся грудь.

И даже если все было не совсем так, это не важно. Главное, что вы вообразили романтическую обстановку, будто бы сошедшую с одной из многочисленных готических картинок из интернета. Пусть заезжено и штампованно, но ведь как красиво! Красота не всегда оригинальна. По большей части, она как раз-таки традиционна. Испокон веков юным готам, как бы они ни назывались сто или двести лет назад, нравились старые церкви, полная луна и длинноволосые юноши. И будут нравиться до скончания времен.

Да я и не слишком преувеличил. По крайней мере, вино там точно было.

Но я отвлекаюсь от сути своего наполненного штампами, но от того не менее удивительного повествования. Итак, я прочитал достойный труд достойного мужа Кристиана; и, если вы, мои немногочисленные и от того особенно дорогие читатели, не возражаете, хотел бы озвучить свое скромное мнение на сей счет. Замечу, что мнение это сформировалось именно после того, как я осилил витиеватое чтиво до последней точки, и пребывало со мной некоторое время. Следовательно, потом под воздействием неких обстоятельств оно могло поменяться. Но не будем снова забегать вперед.

Главный вопрос, которым задастся всякий здравомыслящий человек, которому по стечению каких-нибудь немыслимых обстоятельств попала бы в руки сия книга, и который по стечению обстоятельств совсем уж не укладывающихся в голове дочитал бы ее до конца, таков:

– Была ли бледноликая Кристабель вампиром?

К сожалению, покамест я не могу пролить на него свет. Всему свое время. Могу с точностью сказать, что на тот момент я не знал. Как бы мне ни хотелось, я не был уверен. Если честно, никто не был уверен.

Само собой, эта история была очень популярна в нашей тусовке. Воспринималась больше как красивая готическая сказка, нежели реальная лав-стори. Все мы хотели верить. Правда, несмотря на распространенную в наших кругах тягу к мистике и сверхъестественному, все равно не верили. Какими бы душками не были Кристабель и ее дружок Габриэль, знание о том, что вампиры реальны, почти невозможно взять с собой в настоящую жизнь, подсвеченную усталым солнцем серого утра.

В окружении своих в такое веришь легко и естественно. А рубиновый нектар эту веру отлично подкрепляет. Ты расслаблен, окружен милыми пьяными лицами, ты с головой окунаешься в благословенные мрачные фантазии; и аж жить хочется от того, что совсем рядом в то время, когда ты уже был рожден, случались такие чудеса.

В такие моменты кажется, что и ты появился на свет не только для того, чтобы уныло бродить среди надгробий. Кажется, что и с тобой может произойти что-то чудеснее и волшебное. Ну, или, на худой конец, ты можешь стать свидетелем чуда. А не слушать ночи напролет досужие рассказы якобы друзей Кристиана или якобы счастливчиков, которым Кристабель до встречи с ним успела подарить свой волшебный поцелуй.

Но наступает утро, в тоске ты тащишься по еще темным улицам на свою скучную работу и думаешь: «Вот сейчас вот не надо вампиров, пожалуйста. Я и так не спал полночи и еле-еле иду на дурацкую работу, на которой мне торчать до самого вечера, занимаясь нелепой монотонной тягомотиной, которая, однако, выжимает из меня все соки. А если меня укусит вампир, я и до работы-то не дойду. И тогда меня уволят. И на что я куплю очередную футболку? И вообще, вдруг этим вампиром окажется не Габриэль или ему подобный милашка, а какой-нибудь еще не вставший на путь просветления и обретения утраченных сыновей Адриан? Нет, спасибочки. Лучше я буду жить в мире, где мистика – это всего лишь порождение разгоряченного вином и мрачной атмосферой воображения. Но таки жить!»

«Так уж устроен человек – и самые ярые любители темной стороны жизни, самые вдохновенные поклонники смерти, столкнувшись с нею лицом к лицу, сразу забывают о том, что читали в своих книжках, и предпочитают думать и представлять себе что угодно, кроме правды».

И так, я уверен, рассуждали все мои единомышленники, замученные дурацкой работой, дурацкой учебой, а также заботливыми родителями, бабушками и дедушками. Но замученные не настолько, чтобы утратить инстинкт самосохранения или покинуть вершину нашей иерархии культов.

Кстати (кстати ли?), мне до сих пор удивительно, насколько мы отличаемся от так называемых нормальных людей. Нормальные люди, если и размечтаются про вампиров и нечисть, что само по себе скорее исключение, то как раз-таки днем, а ночью предпочитают спать в своих теплых постелях, не гася в коридоре свет. А перед сном им надо «думать о хорошем», и в список этого хорошего вампиры никаким боком не входят.

У нас же все наоборот. Днем, если и думаешь, то как-то так: «Вампиры, не мешайте мне, пожалуйста, жить моей примитивной однообразной жизнью. А то вдруг из-за вас опоздаю на работу или вообще умру».

Ночью мысли принимают совершенно другой оборот. В глубинах истомленного тоской и вином сердца рождается жгучий призыв, звучащий подобно молитве.

…Вампиры всего мира, идите к нам. Искусайте нас, пожалуйста, как следует, и пусть дешевое красное вино в наших стаканах обратится в вашу божественную кровь. Ведь именно вы наши боги. Боги готики и декаданса.

Любому из нас после этой фразы на ум приходят вампиры. Сначала все вампиры как таковые, как вид сверхъестественных существ. Но у нас есть боги, покровительствующие именно нашему городу. И имена этих богов каждый здешний неформал произносит со священным трепетом – Кристиан и Кристабель.

Ирония судьбы в том, что новым богом стал человек, который всю свою жизнь, за исключением последних нескольких дней, толком и не знал, кто такой Бог. Человек, который принес себя в жертву в священном месте, крыльцо которого он много раз использовал для пьянок с друзьями и обнимашек с влюбленным в него монстром. Человек, который понятия не имел, что означает слово «церковь», а если и встречал его в книгах, то представлял что угодно, кроме реального здания, мимо которого проходил каждый Божий день.

Что касается Кристабель, то она, по сравнению со своим неопытным другом, в вопросах религии и архитектуры слыла, конечно, более сведущей. (На его фоне ей это было нетрудно). Но это не отменяет того факта, что она, верим мы или нет, была двухсотлетним вампиром, и только Бог знает, сколько человеческих жизней отняла на заре своей длительной карьеры.

Вот такие несовершенные боги достались проклятому Городу, но тут уж ничего не поделаешь. Все языческие боги несовершенны – такова уж традиция. Они достались нам вместе с руинами сгоревшей церкви, отреставрированным клубом и фиолетовой дымкой, предшествующей пурпурному закату.

Кристиан и Кристабель, неидеальные, но от того еще более близкие и понятные божества, именно вы связываете наши разрозненные интересы и верования воедино. Именно благодаря вам мы все еще держимся вместе и не превращаемся в офисный планктон, пошлых бизнесменов с гламурными женами или деградировавших наркоманов. Именно вы не даете нашей субкультуре умереть. Любимую музыку можно и даже нужно слушать в одиночестве. Имидж ничто, когда нет денег. Но нет, назло безденежью и тяге к уединению мы продолжаем покупать черные вещи и, обряжаясь в них с головы до пят, собираться вместе. Мы собираемся из ночи в ночь, чтобы восхвалять вас, наших прекрасных богов.

Именно благодаря вам я столкнулся со своим персональным чудом. Я понял, что родился на свет не только для того, чтобы бесцельно разгуливать по кладбищу. Именно благодаря вам я познакомился с Алекс.