Czytaj książkę: «Вокруг пальца – 2. Пальцем в небо», strona 2

Глава 3

– Ну, что, жжём мосты? – спросил Джек, когда мы оба были готовы к выходу.

– Бруклинский² или Ворошиловский³? – с улыбкой спросила я.

– Оба, – сказал мой любимый мужчина и увлёк меня за собой в кабинет.

Положил передо мной чистый лист бумаги.

– Пиши.

– Что?

– Заявление об увольнении.

Я моргнула, но без слов взяла в руки какую-то страшно фирменную ручку с непременным логотипом Оле-Ола.

Сколько их у него, именных? Стало слегка боязно: зарплата больше не будет мне капать на карточку, а как просить у Джека деньги? Как-то неловко. Впрочем, думать об этом надо было до покупки билета в Нью-Йорк. Я мысленно махнула рукой и лёгким росчерком пера спалила оба моста и ещё десяток в придачу.

– Документы с собой захвати, – ненароком заметил Джек.

– Зачем?

– Надо.

Ох, и любитель же он сюрпризов! Я похлопала рукой по сумочке.

– Всё моё ношу с собой.

– Немного твоего, – хмыкнул Джек. – Пока…

* * *

Надо же! Выходя раньше из такси, я и не поняла, что наше здание было угловым – тогда всё моё внимание привлёк швейцар. Теперь же я рассмотрела, что по правую руку шло шоссе и пустое пространство. Светофор висел, казалось, над самой рекой – бело-серым Гудзоном. Шоссе разделяла полоска грустных, голых деревьев над порыжевшей травой. И снова в глаза бросились разбегающиеся в разные стороны жёлтые жуки – такси.

Да уж, с ума сойти – мы на самом деле в Нью-Йорке! Волнение вместе с экстазом заставило биться моё сердце сильнее. Могла ли я подумать об этом, устраиваясь всего лишь в августе секретарём к залётному антикризисному менеджеру в компанию «Софт Дринк Корпорэйтед»? Можно ли было представить, когда он орал на меня, требовал срочный перевод, кидал стулья в вороватых менеджеров и устраивал революцию в отделе продаж, что тот самый грозный шеф будет держать меня за руку и смотреть вот так, как сейчас? В моей жизни он тоже устроил революцию.

Я взглянула на Джека, стильного в своём недлинном бежевом пальто, с бордовым шарфом, повязанным поверх, и такими же перчатками, ботинками в тон, джинсами – это уже в тон к моим. Надеюсь, я выгляжу так же неплохо? Я оглянулась на отражение в стеклянной двери. Вроде бы ничего…

Мимо в невероятном лапсердаке прошла типичная американская бабушка с завивкой на коротких седых волосах и с ярко-красной губной помадой на сморщенных губах. Она поправила очки и заулыбалась, глядя на нас. По-доброму, словно вспомнила о чём-то своём.

У меня отлегло от сердца. Да и отражение в стекле сообщало: несмотря на то, что моя кудрявая макушка высится на уровне Джекова плеча, миниатюрность моя была вполне стильной. Под стать Джеку.

– Итак, запоминай, балерина, – сказал мой любимый мужчина. – Мы живём на Западе, на углу 12-й и 42-й улиц. Центр вон там. До лучшего в мире стейка идти 15 минут, ехать почти столько же.

– Тогда идём.

И мы пошли. Мимо основательных фундаментов, из которых росли небоскрёбы с роскошными подъездами и массой всяких заведений на первых двух этажах.

– Тут неплохой кофе, – говорил Джек, – а вот тут на углу – супермаркет, продукты хорошие, органические, можно даже не смотреть на этикетки. Когда лень идти, можно заказать по интернету, у них есть доставка.

– Это же два шага, – засмеялась я, – если дома сидеть, ноги отвалятся за ненужностью.

– Верно. Сюда можно не заходить, тут сплошной шмурдяк, а вон там, видишь, Ollie's. Неплохая китайская лапша, хотя я не любитель. Если умираешь от голода, можно перехватить. Или пойдём до стейка?

– Пункт назначения не меняем, – рассмеялась я.

– О'кей, только вот сюда зайдём на минутку. – Джек указал рукой в перчатке на очередную вывеску.

– Банк? Зачем?

– Балерина, не задавай глупых вопросов.

Едва мы вошли в отделение Ситибанка, ничем не отличающееся с виду от нашего на Большой Садовой, Джек вальяжно сел в кресло и заявил менеджеру:

– Мне нужно открыть дубль карты для моей невесты. Срочно. Сразу. Без ограничений. Садись, Сандра.

Я опешила и весьма неэлегантно плюхнулась на диванчик напротив. Девушка-менеджер метнулась за формулярами. Мой любимый мужчина заметил:

– Чтобы полюбить Нью-Йорк, нужны деньги. А я хочу, чтобы ты его полюбила, как я. И покупала то, что считаешь нужным. Я тебе доверяю. Я знаю, что ты ответственна и разумна, и не купишь пару самолётов по бросовой цене.

– Не куплю… – пробормотала я. – Спасибо, Джек.

– Доставай документы, балерина. Мосты сожжены, строим новые! – ответил мой мужчина и подмигнул.

Всего полчаса, и я шла по той же 42-й улице, так же за руку с любимым бывшим теперь шефом, разве что внезапно разбогатевшая на энное количество миллионов долларов. Его долларов. Или наших?..

Ого и ой!

* * *

Как ни странно, ничего не случилось! Кроме моих удивлённо-восторженных воплей при виде небоскрёба «Нью-Йорк Таймс». Ведь когда-то я мечтала стать журналистом, и мне даже снилось, что работаю я в этом огромном медиа-агентстве, яркая, рыжая и уверенная в себе. Лет эдак в четырнадцать. Неужели сон был вещим?!

Джек скептически отнёсся к моему рассказу про сон: мол, даже американским журналистам попасть сюда – равно вытащить счастливый билет…

А мне в голову закралась шальная мыслишка: мало ли? В дипломе у меня написано – филолог-лингвист, писать мне нравится, в школе и универе я всегда участвовала в организации всяческих газет. В бутике, когда работала продавцом, составляла рекламные тексты для радио, перед «Софт Дринкс Корпорэйтед» я вообще устроилась на должность младшего редактора в местное захудалое издательство… В общем, с буквами я дружу. Ну-ка, скажите, кто работает в Нью-Йорк Таймс? Люди. А я кто? Человек. Всё сходится! Я могу там работать!

Не люблю, когда мне говорят: не получится, не выйдет, не пытайся. Так неинтересно. Взялась я, к примеру, на первом курсе себе пальто шить. Подружка Таня говорила: «Ты что! Для этого надо быть профессиональной швеёй». А я потом в этом пальто проходила три курса. Подумаешь, с подкладкой накосячила, и местами вышло кривовато, но ведь вышло же… Цели влекут, когда большие, и когда от них в груди что-то зажигается. Вот и у меня сейчас огонёк вспыхнул. Словно электричество пробежало и под коленками приятной дрожью рассосалось.

– Нам в соседнее здание, – сказал Джек и оторвал меня от залипания на двери медиа-монстра к другим панорамным стёклам, значительно пониже, – в «Вольфганг стейк хауз».

Тут царило лаконичное ретро с роскошью натурального дерева, белоснежных скатертей, массивными люстрами без излишеств и с залами, отгороженными друг от друга громадными шкафами-стенами, где вместо полок в одинаковых ячейках хранились коллекционные вина, а ряд красивых, изумрудных бутылок с разными этикетками поверху извещал о том, что и внутри хранится не шмурдяк. За стеклом была даже лесенка. А вот аншлага в залах не наблюдалось.

– В пятницу вечером тут не протолкнуться, – сообщил Джек.

Расправляясь с сочным стейком и с трудом сдерживаясь, чтобы не урчать от удовольствия, как моя кошка, которой перепало деликатеса, я слушала рассказы Джека и была счастлива. Хотя мысль о журналистике всё равно крутилась в голове. Ну, подумаешь, сейчас я беременная, малышик родится, подрастёт, и я останусь без дела и работы? Как-то это не по мне. Жизнь должна быть разной, тогда её интересно жить.

– Знаешь, – вставила я в паузу между стейком и словами о том, что Нью-Йорк не спит даже ночью, – а в университете я специализировалась на американской литературе.

Джек с изумлением воззрился на меня.

– У меня курсовая называлась «Символизм в американской поэзии конца 19-го, начала 20-го века». Ты любишь поэзию?

– Хм, ну, если красивые стихи…

– Послушай, это Роберт Фрост. Очень загадочное и непередаваемое по атмосфере стихотворение. – И я начала цитировать:

 
Whose woods these are I think I know.
His house is in the village, though;
He will not see me stopping here
To watch his woods fill up with snow.
 
 
My little horse must think it queer
To stop without a farmhouse near
Between the woods and frozen lake
The darkest evening of the year.
 
 
He gives his harness bells a shake
To ask if there is some mistake.
The only other sound's the sweep
Of easy wind and downy flake.
 
 
The woods are lovely, dark and deep,
But I have promises to keep,
And miles to go before I sleep,
And miles to go before I sleep.
 

 
Чей это лес – я думаю, что знаю;
В деревне дом его, у края;
Он не увидит, что я здесь
Стою, смотрю на снег и лес.
 
 
Коню, должно быть, не понять:
Зачем стоять и созерцать
Меж лесом и прудом замёрзшим
В ночь, где и звёздам не сиять.
 
 
Встряхнёт главою жеребец —
Спросить, в чём дело, наконец.
В ответ лишь тишины дыханье
И снег, и стук наших сердец.
 
 
Лес тёмен, сказочен, красив,
Но обещанья огласив,
Я еду, обо всём забыв,
Я еду, обо всём забыв⁴.
 

В полупустом зале с высокими потолками мой голос прозвучал отчего-то громко. Джек поражённо молчал. И вдруг из-за спины кто-то хлопнул несколько раз в ладоши и сказал старческим голосом:

– Как чудесно, когда молодёжь знает классиков!

Я обернулась: за соседним столиком сидел колоритный, седой как лунь, старичок в клетчатой красно-зелёной бабочке, в ярко-жёлтом пиджаке на голубую рубашку, с коричневой от загара кожей, обтягивающей скулы, как пергамент.

– Извините, не удержался, юная леди! Вы прекрасно читаете, несмотря на своеобразный, едва уловимый акцент.

– Я русская, – улыбнулась я. – Спасибо!

– О! Как неожиданно! Улыбка у вас ещё лучше, чем голос, – закивал дедулька и подмигнул Джеку: – Вам досталась жемчужина, молодой человек! Берегите её!

– Благодарю, да, – ответил мой любимый мужчина и почему-то закашлялся.

– Всё! Простите старика за вторжение. Не буду вам больше мешать, – тот поднял обе ладони. – Спасибо за удовольствие и желаю прекрасного обеда!

Мы вернулись вниманием друг к другу.

– Ты полна сюрпризов, балерина! – заметил Джек. – Как ваша национальная куколка матриошка: открываешь одну, а внутри ещё одна; открываешь её, а там другая. И с новыми узорами…

Я кокетливо пожала плечами, было приятно. Едва сдержалась, чтобы не добавить, как кот Матроскин: «Я и крестиком вышивать умею…»

Хотелось бы почивать на лаврах и любоваться бриллиантовым колечком на пальце – тем, что он вручил мне в родном городе при свечах. Но бабушка говорила: если хочешь, чтобы мужчина был с тобой, удивляй! Дедушка, кажется, до самой седой лысины удивлялся и был влюблён в неё, как юноша. Поэтому и моё завоевание продолжается. Я ещё найду, чем удивить Джека и завтра, и послезавтра! Главное, чтобы не полысел в итоге…

* * *

Джек протянул руку и коснулся пальцами моей ладони, погладил нежно между большим и указательным пальцами.

– Завтра приходи в себя с дороги, балерина. Я пойду в офис, а ты осваивайся. На послезавтра я записал нас на приём к врачу. А потом у нас большой выход. Жена главы корпорации устраивает благотворительный ужин. Там будут значимые для меня лица, и они хотят видеть тебя.

– Меня?! Они обо мне знают? – уточнила я.

– О да, – хмыкнул Джек, хотя во взгляде его сквозило что-то загадочное, пока непонятное мне междустрочье. – Некоторые из совета директоров до сих пор удивляются моему решению инвестировать в завод в России.

Сердце невольно ёкнуло, я вспомнила, что кто-то из верхушки компании видел записи с камер слежения с нашими поцелуями в офисе. Смотрины, если это будут они, обещают быть с перчинкой. Я поморщила нос.

– А, может, как-нибудь потом?

– Не придумывай, Сандра, – рассмеялся Джек. – Купишь платье, тут как раз неподалёку Сакс⁵. Оближут, оденут, обуют…

– Главное, чтобы не надули, – буркнула я.

– Неужели ты боишься?

– Я?! С чего ты взял?

Я ничем не показала, что в животе всё порядком похолодело. Вряд ли получится построить светских львов и львиц, как в старой советской «Золушке» «встаньте дети, встаньте в круг». А в висках затикал вопрос: интересно, сколько из них злобных мачех?.. Сколько бы ни было, придётся обаять.

– Вот и умница, – сказал мой любимый мужчина и улыбнулся своей улыбкой истинного корсара.

Я распрямила плечи. Мне не страшен шелест шёлковых платьев и бряцанье бриллиантов! Итак, держись Нью-Йоркский бомонд, я иду! Вперёд на амбразуры!

Но вдруг Джек добавил:

– Давай докажем этим гадам из совета директоров, что женитьба на русской – не такая плохая штука, как они считают.

Что?!

Глава 4

Синяя Борода проверял жён на вшивость, вручив им ключ от тайной комнаты, куда запрещал входить. В народной, Бог его знает какой, сказке, жених выбирал невест, проверяя, как тонко они срезают корочку сыра. Джек переплюнул всех: открыл мне карточку с миллионами и предложил подготовиться самой к Благотворительному ужину Гала, сказав, что надо выглядеть красиво. Мило при этом улыбнулся и уехал на работу.

Ещё не остыл чай в кружке, а меня уже одолела паника. Красиво – это как в данном случае? Вечернее платье? Или брюки? Элегантный стиль? Клубный? Как вообще проходят такие ужины?!

Интернет чего только не выдал в картинках: от условно-прозрачных неприличностей до строгих костюмов. Как выбрать нечто среднее? Таня в мессенджере задумалась и сказала:

– Надо что-то не слишком откровенное, учитывая все эти записи со скрытых камер. Но женственное. Думаю, ближе к вечернему. Прости, я уже сплю…

Эх, и почему она не рядом? И даже во времени разница семь часов! К панике добавилось ощущение одиночества. Словно я стою одна где-то посередине неба, среди ветра и серых облаков. А важному Гудзону и небоскрёбам наплевать.

Чтобы избавиться от давящего чувства, я набрала своих. Дина тоже была оффлайн, а обычно не спит в это время. Вчера вечером мама с экрана промурлыкала что-то про самолётики и инопланетян, Дину я так и не видела. Зато сиделка, которую оплачивал теперь Джек, отчиталась о лекарствах, продуктах и порядке. Можно было б рассердиться на Джека, но как?

Если честно, я ещё комплексовала. Сильно. До подступающих слёз. Слишком часто мне говорила бабушка Дуся, что никто меня замуж не возьмёт из-за моих нездоровых мамы и сестры, и это столько раз подтверждалось поведением молодых людей, якобы влюблённых. Смельчаков не находилось. А мой любимый мужчина не испугался, и даже пути-решения предложил. Единственный из всех!

Я вздохнула. Нет, я не могу его подвести! Хоть и не нравится ощущение, что меня снова проверяют.

Увы, никто не обещал, что будет легко. А всегда хочется, чтобы счастье – бац, и пожалуйте, на блюдечке с голубой каёмочкой под чашку кофе… Ладно, не прошло и нескольких месяцев, как основной моей проблемой было «что поесть» и «на что». Теперь проблема «какое платье купить» кажется не менее серьёзной. Может, всё дело в мозге? Бурчит себе и бурчит, негодник…

Чтобы не краснеть перед горничной, я заправила постель, вымыла посуду после завтрака и, одевшись потеплее, отправилась на Пятую авеню, как сказал Джек.

* * *

Такси домчало меня в знаменитый универмаг Сакс, монументальный, с массой американских флагов на фасаде, развеваемых ноябрьским ветром. Я решительно ступила в святая святых нью-йоркского шоппинга, но через час снова растерялась.

С утра он был полупустым, продавцы были готовы взять меня в оборот, а платья вызывали недоумение. Вон то блестящее – наверное, слишком короткое, а то в кружевах – чересчур роскошное. В красном шёлковом я утонула, и в брючном костюме тоже. Карточка жгла пальцы даже через кожу сумочки и портмоне.

Скоро у меня закружилась голова, начало тянуть поясницу и внезапно затошнило. Милая пожилая дама указала мне, где туалет. И я, ломая каблуки, бросилась туда. Едва успела в кабинку…

Когда я вышла к сверкающему умывальнику, красная от смущения и едва не вывернутая наизнанку, меня чуть не сбила с ног невысокая, красивая, ухоженная мулатка с высветленными волосами. Извинилась и вдруг затормозила, глянув на меня внимательнее.

Вот кто знал толк в стиле! Кажется, у неё даже колготки были стильными. Не говоря уже о манто, сапожках и умопомрачительном платье. Я взглянула на неё жалостливо и вздохнула.

– Эй, детка, беременна? – вдруг спросила мулатка.

Я кивнула и снова вздохнула. Женщина покопалась в сумочке и вдруг извлекла на свет коробочку:

– Возьми, имбирные леденцы. От токсикоза прекрасно помогают.

– Не знаю, как вас благодарить…

Та усмехнулась.

– Пустяки!

– Вы такая красивая, – ещё грустнее вздохнула я. – Даже лицо кажется знакомым…

Мулатка рассмеялась приятным, грудным смехом.

– Удивительно почему, детка.

– Не знаю, я только второй день в Нью-Йорке… – И вдруг я осмелилась. – Простите, а можно у вас спросить?

– Давай.

– Вы наверняка знаете, где лучше покупать наряды для светских выходов. К примеру, для благотворительного гала-ужина… Я как-то растерялась среди всех этих магазинов. Не знаете, куда пойти? С деньгами я не испытываю сложностей, а вот с выбором… И подсказать некому, я тут совсем одна. А событие для меня такое важное… Вот… Простите, если это неуместно…

Мулатка склонила благосклонно голову и улыбнулась:

– Это не сложно. Пойдём, милашка, буду твоей феей-крёстной. Это даже забавно. Ты откуда? У тебя прикольный акцент.

– Из России.

– О, как это экзотично! Там много снега…

– Но медведи по улицам у нас не ходят, – улыбнулась я ей, расслабляясь, – и водку все подряд не пьют.

Мы засмеялись вместе, и я пошла за ней, чувствуя расположение и благодарность. И всё-таки, откуда её лицо мне знакомо? Кажется, наверное… И вдруг японские туристки зашептались, тыкая пальцем в мою спутницу:

– Дайонс, Дайонс!

Упс! А слона-то я и не признала…

* * *

– У каждой женщины есть своё идеальное платье. Причём разное на свой случай. Запомни, милашка! – Звезда поп-музыки и хип-хопа Дайонс улыбнулась мне почти по-матерински. – Если глаза загорелись и хочется обладать, бери сразу! Внутреннее чувство не обманешь! Ну как, полегчало от леденцов?

– О да, спасибо, больше не тошнит!

Я кивнула именитой спутнице, удивляясь самой себе и стечению обстоятельств. Звезда была роскошной, но при этом не парила в дымке и прожекторах, а шла, как обычная женщина, и пахла духами и материнским молоком. С некоторых пор я стала различать запахи чутко – почти, как собака.

Я спросила:

– А как вы угадали, что я беременна?

– У меня глаз намётан, детка. Сама недавно родила близнецов. Рыбак рыбака видит издалека. Рассказывай, что за событие тебе предстоит.

– Знаю только, что Благотворительный ужин устраивает жена главы корпорации. Мой жених не стал вдаваться в подробности. И я не знаю, длинное надо платье, короткое, вечернее или коктейльное. Вдруг заявлюсь в платье, как в оперу, и окажусь «белой вороной»… А они собрались на меня смотреть… В первый раз! Я в ужасе!

– И он тебе не сказал, – поджала губы певица. – Сукин сын!

– Нет, он хороший, – смутилась я, – только…

– О, дорогая, у каждого из них есть целый набор «только». Он тоже русский?

– Нет, американец. Точнее пуэрториканец.

Дайонс усмехнулась со знанием дела и покачала головой.

– Нужно что-то консервативное, наверное. Я не хочу, чтобы обо мне подумали что-то… Ну, вы понимаете что, – покраснела я.

– Это зря, детка! Кто захочет, уже подумал. А ты думай только о том, чтобы выглядеть сногсшибательно. И чтобы твой мужчина смотрел только на тебя. Ну, и другие тоже… Поняла?

Я кивнула, едва за ней поспевая. Все уже смотрели на нас. Точнее на неё. Поразительно, что никто не кидался и не просил автограф.

– Заходи-ка сюда. Shoshanna – это то, что нужно для приличных девочек и не очень.

Продавщицы кинулись к нам.

– Миссис Боулз, мисс…

– Здравствуйте, – уверенно сказала певица, – предложите нам что-то такое, чтобы её мужчина откусил язык, а остальные умерли от зависти. Но при этом вполне консервативное.

– О, с удовольствием. Мы как раз получили новую коллекцию от Hi-Lo…

И понеслось!

В компании именитой «феи-крёстной» я почувствовала себя свободнее, и внезапно оказалось, что в этом супер-универмаге есть, из чего выбирать.

– Не прячь свою шикарную грудь, – сказала Дайонс, глядя на меня в очередном платье. – Я никогда не прячу. И плечи. У тебя изумительные плечи! Мадам, предложите нам что-то с открытыми плечами.

– А я не замёрзну? Ноябрь всё-таки, – пробормотала я.

Дайонс только рассмеялась.

Наконец, я надела четвёртое по счёту платье, отвергнув то, что стоило половину ростовской коммуналки, и поняла: вот оно, моё. Словно сложился пасьянс, и в душе, как на экране компьютера, вспыхнули фейерверки!

– Кажется, очень хорошо, да? – Я глянула, сияя, на певицу.

– О, да, милашка! Это оно, – закивала та, разглядывая вместе со мной отражение в огромном зеркале: чуть светлее по тону дорогого красного вина, американская пройма (я даже хихикнула мысленно – как подходит к случаю!), подобие короткого рукава из легких оборок от груди к рукам, вверху удачно подчёркивающее фигуру, длинное почти в пол сзади, и женственными оборками приоткрывающее ноги от колен спереди. В нём мне было комфортно и легко, от прикосновения к коже натурального шёлка – приятно. Чёрные туфли на высоченной шпильке с тонкой перепонкой завершили образ. И я показалась себе немножко испанкой. Рядом со своим смуглым корсаром буду очень гармонична!

– Идеально, – согласилась ещё раз Дайонс. – Ты просто конфетка!

– Спасибо, – расцвела я, – как я могу вас отблагодарить?

– Брось, милашка, это было даже приятно! – царственно махнула рукой богиня поп-сцены. А затем протянула мне две визитки. – Вот чудный салон. Скажешь, что от меня. Только записывайся прямо сегодня! А вот хороший акушер, рекомендую.

– Спасибо-спасибо-спасибо! – Я сложила руки у груди, счастливая.

Дайонс взглянула на часы.

– Время добрых дел закончено. Пора ехать в студию. Милашка, напиши мне потом в мессенджере, как всё прошло. Но сначала зафрендься. Я уверена, что ваши корпоративные дамы сгрызут от зависти локти, а жених будет отгонять коллег от тебя, как мух! Ты божественна, детка!

Она обняла меня на прощанье и быстро ушла, не обращая внимания на взгляды и вьющейся за ней тонким флёром интерес окружающих. Да, это вам не хухры-мухры! Это Нью-Йорк – город, где звезда может стать феей-крёстной и поделиться с тобой леденцами от токсикоза.

Я ещё раз посмотрела на себя в зеркало и почувствовала себя красавицей. Я не звезда, я только учусь. Однако учусь весьма неплохо…

* * *

– Как прошёл день? – спросил вечером Джек, застав меня на кухне за лепкой пельменей и просмотром сериала.

– Замечательно.

Я хитро улыбнулась и завела руки назад, чтобы не перепачкать его костюм мукой. Позволила себя поцеловать.

– О, равиоли! Какой смешной формы…

– Никакие не равиоли! Это пельмени сибирские. Как поешь, сразу в медведя превратишься. Хотя нет… – Я ополоснула руки и вытерла полотенцем.

– Что нет? – улыбался Джек.

Я кокетливо склонила голову, окидывая его взглядом с ног до головы.

– Ты уже медведь. Так что можешь есть пельмени смело!

– Ах ты ж, балерина! – покачал головой Джек, расстёгивая пуговицы пиджака и стягивая галстук. – Ты сегодня дома была?

– Немного прогулялась за покупками. Разложила вещи, начала заниматься испанским онлайн.

– Зачем? – удивился Джек.

– Ты на каком с мамой разговариваешь?

– Ну-у, наверное, чаще на испанском.

– Вот и ответ, – хмыкнула я. – А ты русский учить бросишь?

– С чего бы? Я с Полиной договорился заниматься по Скайпу.

– Я бы тоже тебя могла поучить.

Джек сбросил пиджак на высокий стул, обнял меня сзади.

– Ты не можешь.

– Это ещё почему?

– Ты – моя женщина… И я буду тебя хотеть, не смогу заниматься. – Горячим дыханием обожгло шею. – Особенно, когда ты так смотришь…

Он подхватил меня на руки и понёс куда-то.

– Эй, а как же пельмени! – смеясь, воскликнула я.

– Это на второе…

Мгновение, и я уже лежала на кровати в спальне, мой пуэрториканец навис сверху, избавляя меня от одежды.

– Ты не спросил, хочу ли я, – Я продолжала шутя отбиваться.

– Я же тиран, – ответил Джек и принялся беспощадно зацеловывать.

– А я Че Гевара! «Patria o muerte: venceremos!»⁶ – принялась со смехом скандировать я.

Джек на секунду остановился, округлив глаза.

– Сандра, ты начала учить испанский не с того! Говорили мне, не связывайся с русскими! У вас революция в крови…

– Ага, «Hasta la victoria, siempre!»⁷ – хихикала я. – А кто говорил?

– Не важно, – прорычал Джек. – Важно то, что я сейчас буду жестоко подавлять восстание!

И он ещё яростней принялся меня целовать.

Сопротивление было сломлено, и мятежники со сладкими стонами сдались. Впрочем, и тиран вскоре сдался и размяк, счастливый. Вздохнул.

– Завтра с утра к врачу… Мистер Хоули записал нас на восемь утра. Успеем до работы.

– А зачем тебе работать, если ты так богат? – спросила я, лежа на его груди и поглаживая ласково живот.

– А как же иначе? У меня не только в России завод. В Венесуэле тоже мой и доля в Китае. Без внимания и руководства всё покатится к чертям. Ты же знаешь!

– Знаю.

Он высвободился и бодро подскочил с кровати.

– Пойдём пробовать твои пэлмэни?

– Пельмени! – исправила я. – Л – мягкое, и П тоже. А, кстати, мне тут другого акушера-гинеколога порекомендовали…

– Кто? Твоя подружка из Ростова? – усмехнулся Джек, натягивая штаны.

– Да нет. – Я пожала плечами. – Дайонс.

– Кто?!

– Певица такая, не знаешь? – запросто сказала я, тоже выбираясь из кровати. – Очень популярная. И красивая. Но я её тоже сначала не узнала. Она мне леденцы от токсикоза подарила… В туалете Сакса.

Джек моргнул.

– Странно, что не Мелания Трамп…