Czytaj książkę: «Создатели монстров», strona 5

Czcionka:

Самойлов не знал, что и сказать, однако оспаривать эту теорию, по-видимому, совершенно помешанного человека тоже не стал бы. Он вспомнил то, чему сам стал случайным свидетелем совсем недавно, когда под покровом ночи обозревая окрестности секретного объекта, увидел тёмный силуэт, проскользнувший через неприступную ограду, – казалось, прошедший сквозь оголённые электропровода, словно это было в порядке вещей. Его вдруг осенило: возможно, этот чокнутый бывший спецназовец имел в виду того же субъекта, которого видел и он сам!

Гриша с утроенным любопытством смотрел в сторону хижины, пытаясь уловить хоть какое-то движение на красноватом фоне песчаной пустоши, усеянной впадинами тёмных ям, напоминающих раскрытые в ожидании случайной жертвы пасти хищных подземных существ. Однако ни малейшая тень, словно в издёвку над ними, так и не пересекла пространство. Не было слышно ни единого шороха, за исключением нетерпеливого ёрзанья спецназовца, распластавшегося на земле, и его присвистывающего сиплого дыхания в непривычной тишине.

– Что будем делать? – спросил Самойлов.

– Ждём, – бросил в ответ экс-спецназовец. – У меня тут дохрена ловушек, может, он попадётся в одну из них.

Они не сразу обратили внимание на какой-то новый непонятный звук: вначале он напоминал едва уловимый тихий шелест сухих опадающих листьев, постепенно переходящий в тонкий пронзительный свист, словно в воздухе с бешеной скоростью закружились тысячи мельчайших частиц из металла и стекла, трение которых и вызывало этот необычный синтетический шум.

Внезапно Самойлов разглядел фигуру фантома, возникшую в двадцати шагах от их укрытия, и нервно ухватился за плечо бывшего спецназовца. Существо застыло на месте посреди пустоши – чёрный безликий силуэт, напоминающий какое-то гигантское насекомое и, казалось, терпеливо ожидало, когда те, кто за ним наблюдал выйдут из засады.

– Эх, был бы у меня сейчас крупнокалиберный пулемёт или РПГ, я бы дал ему прикурить, но, знаешь, ведь я зарёкся больше никогда ни в кого не стрелять, – прохрипел спецназовец. – Он хочет открытый бой. Ну и чёрт с ним, он его получит!

Внезапно он встал во весь рост, выйдя из-за валуна, и с вызовом помахал свободной рукой фантому, крепко сжимая второй гаечный ключ.

– Иди сюда, парень, я давненько тебя жду. Давай разберёмся по-хорошему, – с этими словами он бесстрашно направился к застывшему существу.

Однако оно даже не шелохнулось, будто его нисколько не испугали действия Аркадия. Спецназовец прибавил шаг, яростно замахнувшись на существо гаечным ключом, и закричал:

– Я оторву тебе голову, как тому моджахеду под Кандагаром, уродец!Это говорю тебе я, Аркадий Хлыщёв, со спецназом ГРУ шутки плохи, отродье!

Самойлов увидел, как старый спецназовец почти поравнялся с фантомом и, видимо, с самым серьёзным намерением замахнулся на него своим железным орудием. Не прошло и нескольких секунд, как вдруг раздался его душераздирающий вопль, а затем несколько слов, видимо, обращённых к Самойлову, в которых переплелись ужас, боль и страх:

– Ты знаешь, эта с-с-сволочь… оттяпала мне руку!.. – Затем прозвучал ещё один истошный пронзительный крик, который заставил Гришу похолодеть.

Вначале он раздался внизу, на земле, затем Самойлову показалось, что тело мужчины, подхваченное фантомом, внезапно взмыло ввысь; вскоре его крик донёсся уже с высоты не менее трёх километров и оборвался лишь в тот момент, когда тело снова рухнуло на земную твердь пустоши, свалившись в одну из ям-ловушек, выкопанных самим Аркадием.

После этого Гриша в изумлении увидел, как фантом снова возник из ничего, подойдя к краю ямы и слегка склонившись, словно наблюдая за своей жертвой, – в этот момент как никогда ранее он напоминал некое мифологическое чудище, торжествующее победу над телом своего врага. Неожиданно, раскрыв за своей спиной что-то подобное гигантским кожистым крыльям и приподнявшись над поверхностью земли, он медленно спустился в яму так, будто силы гравитации на него совершенно не действовали, затем послышался какой-то громкий звук, похожий на чавканье, – возможно, это было мерзкое смакование внутренностей поверженной жертвы.

Не дожидаясь продолжения этой умопомрачительной сцены, Гриша опрометью бросился куда глаза глядят, молясь лишь о том, чтобы фантом не последовал за ним вдогонку. Последние лучи солнца так же поспешно скрылись за горизонтом, словно само дневное светило не пожелало оставаться свидетелем настолько кровожадных и сверхъестественных преступлений вступающей в свои права беспросветной и бесчувственной ко всему происходящему ночи.

В тот вечер профессор Волков засиделся допоздна за рабочим столом в своей лаборатории, наблюдая в микроскоп за тем, как происходило одно из таинств природы: рождение нового крошечного существа, выкарабкивающегося из-под оболочки кокона насекомого.

Оторвавшись от микроскопа, он подумал о своей жене, которая не дала ему детей. В природе всё так настойчиво пробивается к жизни, что порой этому практически невозможно помешать, но почему-то сложилось так, что именно у него, учёного, замахнувшегося на создание новых форм жизни, скрестившего шпаги с самой природой, не было потомства. У него, который играет с жизнью, которому дарована власть создавать новых существ!Неудивительно, что на многих из них он смотрел, как на своих родных отпрысков, как это ни дико прозвучит. Впрочем, к тому крошечному существу, за которым в данный момент наблюдал профессор, это не относилось.

Выкарабкавшись из микроскопического кокона, существо затрепетало и задёргалось, впервые столкнувшись с суровой реальностью жизни, когда в лабораторию стремительно вошёл доктор Шанц.

– Присоединяйтесь ко мне доктор, – предложил профессор, с некоторым неудовольствием отрываясь от микроскопа. – Это может быть интересно.

– Изучаете мушек дрозофил, – отрывисто, повышенным тоном спросил доктор.

Со времён начала генетических исследований плодовая мушка дрозофила превратилась в поистине легендарную фигуру для учёных, что, впрочем, не могло не вызвать некоторую оскомину у наиболее искушённых исследователей, хотя именно ей самоотверженные и наблюдательные генетики прошлого и были обязаны целому ряду своих открытий, как, например, физиолог Павлов – своей собаке. Доктор Шанц хоть об этом и знал, но относился к этому факту совершенно равнодушно, считая устаревшую, по его мнению, работу с насекомыми одной из причуд Волкова. Но в этот вечер он зашёл к своему руководителю и наставнику вовсе не для праздной беседы. Шанц был готов взорваться, разразившись шквалом отборной брани, и только неимоверным усилием воли до сих пор сдерживал эмоции.

– Вы хотели мне что-то сказать, доктор? – спросил профессор.

– Да, хотел. Профессор, вам не кажется, что вы перегнули палку с этим… журналистом?

Волков с удивлением посмотрел на Шанца и невозмутимо обронил:

– В смысле?

– Вы издеваетесь?! Недавно я узнал, что вы отключили его с помощью дозы героина и приказали бросить в «подвал», но ведь там… – Он не договорил, потому что ему стало немного дурно при мысли о мрачном подземном секторе научной базы, куда не решались спускаться даже опытные сотрудники лаборатории. – Вы хотите, чтобы мы поменяли эти пускай и не самые уютные стены на тюремные?

– Что толку говорить об этом теперь, Шанц. Этот пронырливый журналюга наверняка уже мёртв. Вы ведь и сами были о нём не самого лучшего мнения.

Доктор в изумлении уставился на Волкова:

– И вы говорите об этом так спокойно!

– Это на моей совести, Альберт. И забудьте наконец об этом инциденте раз и навсегда, как о кошмарном сне.

– Это что, какой-то прикол?! Профессор, вы понимаете, что ставите под угрозу всех нас? А что, если этот парень был не один и у него есть… ну, не знаю, коллеги, помощники?

– Они нам не навредят. Я отдал распоряжение Багрову – он избавится от всех чужаков, если они появятся здесь, на территории объекта. За это ему и платят.

Шанц набрал в лёгкие побольше воздуха – ему стало ещё хуже, чем за минуту до того, как он вошёл в этот кабинет. Он не разделял неадекватных научных методов профессора, от них его и прежде бросало в дрожь, но ещё больше он не разделял садистских наклонностей Саввы, который подчас начинал вести себя, будто в зоне активных боевых действий.

– Я рад, что вас беспокоит наша совместная деятельность, – добавил профессор. – Вы не только прекрасный ассистент, чуткий к временным трудностям и преградам, но и, безусловно, способны быть моим преемником. Прекрасно, Шанц, я вами очень доволен!

Доктор открыл было рот, чтобы что-то добавить, но так и не смог и просто беспомощно развёл руками. Он хотел было уже уйти, чувствуя, что спорить дальше бесполезно, когда его остановил неожиданный вопрос профессора:

– А что с Доминантом?

– С Доминантом? – доктор Шанц застыл на месте.

Именно в это же время Жора Петров в сопровождении пробудившегося от долгой спячки подопытного образца под именем Доминант вышел из двери секционной и стремительно направился по опустевшим в этот поздний час коридорам. Всё это время они в совершенном безмолвии скрывались в секционной в кромешной темноте, дожидаясь возможности выйти, оставаясь незамеченными. Наконец им это удалось, и Жора успешно довёл Доминанта до границы нижнего этажа, остановившись перед бронированнной дверью. Здесь он приложил ладонь к панели электронного замка, отреагировавшего на отпечатки всего двух его пальцев, большого и указательного, немного запачканных в крови Лёвкина.

Миссия Петрова была более чем проста, ясна и тривиальна: выпустить Доминанта из стен института. И опять же это ему на славу удалось. Двери раскрылись, и Доминант, не подав и вида, что он чем-то обязан своему спутнику, проскользнул вместе с ним в кабину лифта. Остальное было даже проще, чем могло показаться на первый взгляд. Они поднялись на лифте на верхний этаж подземного комплекса, прошли мимо комнаты охраны, в которой в тот момент мирно посапывал всего один дежурный. Здесь Петров открыл сенсорный замок наружной бронедвери, и Доминант тихо проскользнул дальше, ступая босыми ногами по мягкому ковру, устилавшему пол в вестибюле.

Всего пять минут – и подопытный оказался за пределами тусклоосвещённых строений научного объекта. НИИ «Биотехнологий» был обнесён металлической оградой метровой высоты, лишний раз напоминающей сотрудникам института, что дальше лучше выезжать на машине или под защитой брони БТР.

Доминант ловко, под стать обезьяне, перемахнул через ограду и очутился на пустоши, отделявшей институт от внешней высокой электрической ограды. Несколько минут он стремительно шагал по пустоши, окутанной ночной мглой, как вдруг сразу со всех сторон в темноте возникло множество светящихся бешеных глаз.

Одна из пар этих глаз, в которых отражались блики луны, застывшей на чёрном безоблачном небе, молниеносно метнулась к нему. Послышалось злобное рычание невидимого во тьме животного, которое с минуту неуверенно прохаживалось вокруг Доминанта, словно выбирая момент для прыжка.

Наверное, неосторожное движение подопытного послужило толчком к броску, и животное с рёвом набросилось на него из тьмы. Они сцепились вместе в отчаянной схватке; не прошло и нескольких секунд, как сторожевой пёс тревожно взвыл, почувствовав мощь своего противника, когда Доминант одним невероятно мощным ударом сломал ему шею. Вероятно, это поняли или почувствовали остальные животные, стоявшие поодаль, потому что больше ни один из псов не посмел приблизиться к этому непонятному существу, хитроумно выдававшему себя за человека.

Вряд ли сторонний наблюдатель мог бы логически объяснить всё, что случилось этой ночью, однако ночная тьма, казалось, не нуждалась ни в каких объяснениях, напротив, лишь поощряя то, что при свете дня лучше было бы и не увидеть вовсе.

Окончательно разобравшись со своими противниками, Доминант быстро направился дальше по пустоши, выбрав ему одному известный путь, освещённый слабым мерцанием луны. Сторожевые псы некоторое время ещё следовали за ним на некотором расстоянии, но вскоре отстали, словно осознав, что это двуногое существо стало чем-то похоже на них самих, яростных и злобных гибридных тварей, и след его надолго затерялся в кромешной темноте.

Костя Пришвин очнулся от ощущения чего-то невыносимо холодного, скользкого и в высшей степени неприятного. Он не сразу понял, где находится и с минуту щурился, пытаясь разглядеть что-то в полутьме. Это было какое-то тёмное место, насквозь пропахшее сыростью и гнильём. Более противного места он не мог бы себе и представить.

Пришвин, к счастью, никогда не был в тюрьме, однако много читал, и то, что он увидел, навело его на мысль о худшем из мест заточения. Пока его глаза привыкали к темноте, в его памяти всплыли последние события. Вместе с этим он вспомнил последнее крайне неприятное чувство, охватившее его до того, как ему всадили в плечо иглу шприца, – вспышку убийственной ярости по отношению к профессору и его архаровцам в чёрной нацистской униформе.

Костя нервно потёр место укола; то, что ему вкололи могло быть наркотиком или сильным снотворным. Неудивительно, что теперь у него нестерпимо раскалывалась голова, и во всём теле чувствовалась ломота и слабость, так что ему стоило труда даже встать на ноги.

Значит, это был подвал… Хотя, скорее, это напоминало Преисподнюю в восприятии средневековых живописцев. Осмотревшись, Пришвин увидел, что находится за решёткой в какой-то тесной камере. Тусклый свет от единственной лампочки, подвешенной где-то под потолком за пределами камеры, сюда почти не проникал. Но зато Костя смог различить, что находилось по ту сторону решётки: там виднелся узкий проход, за которым располагались такие же камеры, в какую был заключён и он сам.

Более того, Костя заметил, что там будто что-то двигалось: какие-то бесформенные тени, почти полностью поглощённые тьмой. Из камер до него донеслись приглушённые стоны и вздохи; казалось, они раздавались со всех сторон и в них было крайне мало от человеческого. Вполне определённым было одно: подвал оказался намного более оживлён, чем можно было себе представить вначале.

По спине Кости пробежали холодные мурашки. В этом промозглом месте не было ничего, что заставило бы его пробыть здесь хоть одну лишнюю минуту, и он что есть мочи закричал:

– Эй, здесь есть кто-нибудь? Я требую, чтобы меня выпустили! Эй, позовите профессора или доктора!..

Его голос отозвался эхом, которое поглотили безмолвные своды подвала, – и больше ничего. Только тихие шорохи и бессвязные вскрики из соседних камер стихли на минуту, словно он вспугнул невидимых привидений. Никто так и не отозвался членораздельно на его мольбу.

Очевидно, здесь не было даже охраны. Пришвин подошёл к решётке и, нащупав железные прутья, понял почему: настолько толстую и прочную решётку не сразу взял бы и автоген. Замок на двери камеры даже в полутьме впечатлял своей неприступностью и был способен охладить пыл любого заключённого. Однако Пришвин случайно нащупал на тяжёлой двери, видимо, сваренной из листов столь же прочного металла, что и решётка, глубокие вмятины, и это навело его на смутные подозрения.

Лишь теперь Костя до конца осознал, насколько серьёзны были намерения профессора. И если доктор и Савва Багров с ним заодно, то, видимо, придётся ему здесь оставаться до скончания времён. Возможно, Гриша Самойлов и выручит его, но сколько надо ждать, пока его приятель не подсуетится и приведёт помощь?

Пришвин решил обследовать камеру, по крайней мере, чтобы согреться в этой промозглой сырости и не дать конечностям занеметь. Он стоял на бетонном полу – в камере не было ни стула, ни самой примитивной койки. На его ногах осталась та же обувь, спортивные кроссовки, но шнурки из них были предусмотрительно вынуты, – знакомый по криминальным фильмам тюремный приём. Костя усмехнулся: его решили возможности даже повеситься.

Внезапно, ему послышался какой-то отчётливый шорох поблизости. Впервые его озарила тревожная догадка: возможно, он был не одинок в своей камере. Но радости эта мысль ему не добавила, – в этом шорохе было что-то настораживающее и даже пугающее. Какая-то причудливая тень как будто затаилась в дальнем углу и пока не спешила представать его взору.

Между тем в противоположном углу камеры тоже что-то шевельнулось и ползком бесшумно направилось к его ногам. Пришвин не смог рассмотреть, что это, и внезапно его обуял инстинктивный удушающий страх. Попятившись, он в ужасе прислонился спиной к решётке и замер, молча ожидая, когда приземистое ползающее нечто появится из темноты. У него перехватило дыхание, когда он разглядел, что приближающаяся тварь похожа на змею или, вернее, на её жуткую пародию. Вскоре нечто змееподобное подползло к его ногам, и Пришвин в изумлении уставился на своего бесшумного ужасающего соседа. Более странных существ он ещё не видел. Опытным герпентологам нужно было бы постараться, чтобы представить себе подобную особь, являвшую собой гремучую смесь ползучего гада и допотопной рептилии.

Скорее, оно напоминало древнюю амфибию, уродливого водного червя, вооружённого парой неповоротливых ласт, однако лишённого жабр – этакий скользкий головастик размером с детёныша тюленя. Существо ласково, как котёнок, потёрлось о ноги Пришвина и, расслабившись, улеглось тут же на полу. Костя сглотнул слюну, вряд ли в его жизни был более омерзительный момент. Он не удержался, с силой поддел существо ногой и одним ударом брезгливо отбросил его обратно в угол камеры; тварь отлетела и шлёпнулась об стену, словно сдутый кожаный мяч, – этого хватило, чтобы она навечно потеряла интерес к ногам Пришвина.

Костя с облегчением вздохнул; после этого отчаянного противодействия настырной твари ему будто стало немного легче дышать. На его руке не было часов, и он подумал, сколько мог пролежать здесь без сознания? Какое сейчас время – день или ночь? Однако здесь, в подвале, можно сказать, всегда царила только беспросветная ночь. Его головная боль понемногу стихала, но взамен пришло острое чувство жажды и голода. Пришвин чувствовал, что ослабеет ещё больше или, возможно, даже упадёт в обморок, если не сделает хоть один глоток воды.

Ему пришла в голову мысль о том, что даже таких существ, которых держали в клетках вроде того головастика, должны были кормить и поить, вот только чем и как часто? Он снова обратил внимание на дверь и решётку, и его посетило тревожное предчувствие. Костя оглянулся, чтобы снова рассмотреть свою камеру: несмотря на всю её тесноту, определённо, она была велика для одного головастика. Как раз в этот момент Пришвин заметил, как из другого конца помещения вдруг поднялось нечто огромное и устрашающее с виду, то, что он вначале принял за тень.

Костя услышал какое-то рычание, сравнимое с угрожающим рёвом тигра, – и оно отнюдь не принадлежало такому же тщедушному червю, которого он отшвырнул минуту назад. Огромное существо, выпрямившись во весь свой рост, открыло глаза, и Костя заметил два диких красных огонька, сверкнувших в темноте. Существо рывком шагнуло ему навстречу, при этом рычание стало ещё более злобным и голодным. Оно двигалось неторопливо, но уверенно и спустя несколько секунд, прижав Костю к решётке, схватило его лапами за горло и начало душить. Из последних сил Пришвин издал вопль о помощи; он не мог долго сопротивляться подобной нечеловеческой силе, лапы монстра всё больше сжимались на его шее, и сознание Кости уже начало меркнуть, когда в проходе между двумя рядами камер раздались чьи-то торопливые шаги.

Раздался скрип раскрывшейся двери, затем Пришвин услышал, как монстр взвыл от боли, ослабив свою хватку, и чьи-то руки вырвали Костю из его смертельных объятий. Дверь захлопнулась прямо перед носом чудища, которого, вероятно, подвела его же нерасторопность, и из клетки донёсся его голодный ужасающий рёв.

Пришвин почувствовал в полутьме надёжную опору чужого плеча, иначе, скорее всего, упал бы без чувств.

– Вы в безопасности! – уверенно произнёс его спаситель. – Теперь всё будет в порядке.

Примерно к пяти часам утра, пока профессор Волков, измождённый бессонницей, ещё ворочался в своей постели, кто-то из охраны, дежуривший у мониторов, заметил странную вещь: видеокамера потайной комнаты, где находился Доминант почему-то не подавала изображение на монитор. Профессор ещё не успел выпить утренний стакан апельсинового сока, когда раздался звонок телефона; его редко беспокоили на рассвете, значит, скорее всего, случилось что-то из ряда вон выходящее. То, что услышал профессор от испуганного не на шутку начальника охраны, в первый момент вселило в него отнюдь не ужас, не испуг и не гнев, а что-то сродни восхищению, благоговению и восторгу.

Сотрудники подземного комплекса совершенно неожиданно столкнулись с феноменом исчезновения из своих неприступных стен, вероятно, самого опасного из своих созданий. Доминант исчез без следа; для этого ему хватило одной ночи и всего двух рук и двух ног, с помощью которых он справился с двумя охранниками и сложным электронным замком. Профессор долго не мог поверить, что беглецу удалось пересечь пустошь и внешнюю ограду, отделявшую научный объект от остального мира, пока где-то в километре от НИИ посреди смертоносной степи не нашли ещё одно доказательство побега – изувеченную тушу сторожевого пса. И даже это не слишком огорчило профессора, напротив, он продолжал удивляться и восхищаться.

В камере, где находился саркофаг Доминанта, сотрудников лаборатории ждал сюрприз в облике одного из охранников – Сени Лёвкина. Сидя на полу, будто увлечённый игрой ребёнок, он сосредоточенно конструировал что-то из обломков видеокамеры. Сеня напоминал идиота, собирающего головоломку; одна половина его лица сильно распухла, во рту не хватало пары зубов, – такой след оставила на нём нога его напарника Жоры во время недавних событий.

Подняв глаза на вошедших, он злобно оскалился, растянув окровавленный рот, и прошепелявил:

– Профессор…

Ему навстречу вышел потрясённый и разъярённый Савва Багров:

– Что ты там бормочешь, кретин?

Лёвкин вращал в руках то, что прежде было видеокамерой – теперь это превратилось в какой-то непонятный колюще-режущий предмет.

– Где… профессор? – глухо и зловеще произнёс он.

Профессор Волков как раз входил в помещение, словно подслушав слова охранника. Никто не ожидал того, что случилось спустя секунду: скорчив поистине зверскую гримасу, Лёвкин внезапно размахнулся и метнул собранный им предмет в голову профессора. Трудно сказать, чем бы это закончилось для Волкова, если бы один из сотрудников лаборатории случайно не встал на пути летящего предмета. Приняв весь удар на себя, молодой лаборант завопил и скорчился от боли на полу: запущенный Сеней дьявольский снаряд вонзился ему в шею.

Доктор Шанц стоял в стороне и безмолвно наблюдал за происходящим. Никто бы не сказал, глядя на его невыразительное лицо, что на самом деле его душил страх; он был не на шутку напуган и большего ужаса в своей жизни явно ещё не испытывал.

Савва Багров подтолкнул к Лёвкину двоих растерявшихся было охранников и проследил за тем, как они не без труда заломили ему руки за спину, сцепив их наручниками, и ввели изрядную дозу транквилизатора, следуя распоряжению профессора. Точно так же незадолго до последнего инцидента те же двое верзил из бригады Багрова поступили и с Пришвиным. После этого Лёвкина отволокли в одиночку – за неимением палат для сумасшедших, профессор решил использовать одно из небольших подсобных помещений, где не было ничего, кроме голого пола и стен.

Раненого сотрудника лаборатории положили на носилки и унесли в лазарет.

– По-моему, парень чокнулся, – словно пытаясь оправдаться, смущённо обратился Багров к профессору.

– Это я и так вижу, Савва, – ответил Волков, смеряя его убийственным взглядом. – Ну, а где же второй?

– Жора Петров, – хмуро ответил начальник охраны. – Мы его найдём!

Профессор сделал Шанцу быстрый жест, и они вышли из комнаты, направившись к лифту. Багров незаметно шёл следом за ними, стараясь лишний раз не появляться на глазах у своего шефа.

– Это невероятно, – проговорил доктор.

– И это всё, что вы можете сказать?

Шанца вывел из себя менторский тон чванливого руководителя проекта, и он решился высказаться:

– Вероятно, нас подвели технические изыски. Система видеослежения себя не оправдала, хваленая «Альфа-Зет» допустила побег Доминанта… или его похищение… Вообще, иногда мне кажется, профессор, что мы живём в прошлом веке. Мы допустили побег опасного подопытного из-за того, что охранник попросту уснул перед мониторами наблюдения, а ведь уже давно существуют новые технологии. Скажите, вы ничего не слышали о радиочастотном отслеживании объектов, о заурядном чипировании, наконец? Навигация GPS для вас, конечно, тоже не существует…

– Не существует в рамках нашего проекта, – оборвал его профессор. – Вы знаете, доктор, что я перестраховался и, покинув пределы нашего института, Доминант проживёт совсем недолго. Если точнее, он обречён и последние минуты для него будут ужасны.

Шанц с надеждой взглянул на профессора: неужели старый недоумок догадался снабдить подопытного какой-нибудь самовзрывающейся микробомбой-имплантантом, и Доминант не пройдёт и километра за оградой научного объекта? Однако он не угадал.

– Я не могу позволить недоработанному монстру вырваться на свободу, – пояснил профессор. – Вы знаете, что диких зверей держат либо в клетках, либо на привязи. Я разработал нечто вроде сдерживающей цепи, которая не позволит Доминанту причинить вред человеку.

Профессор умолк, с какой-то гордостью воззрившись на доктора, видимо, упиваясь эффектом от своей бравады.

– Я бы хотел знать, что я увижу, – терпеливо обронил Шанц, подумав о том, что понятие о человечности для Волкова так же чуждо, как и скромность, и старый хитрый лис мечтает лишь о том, как бы побег подопытного не стал достоянием общественности.

– Вероятно, вы увидите печальное и ужасающее зрелище не для впечатлительного наблюдателя, но вы справитесь.

– И где же нам его искать?

– Для начала отправляйтесь в западном направлении, начиная поиски с того места, где зияет заметная брешь в электрическом заборе. Поезжайте на специальном автофургоне с закрытым кузовом, в него и погрузите останки Доминанта, когда его найдёте. Держите со мной радиосвязь, я подскажу вам, где его найти. И не спрашивайте, чёрт возьми, каким именно образом, просто положитесь на меня, дорогой Альберт! Надеюсь, не пройдёт и часа, как мы его отыщем, он не мог далеко уйти.

– А почему я? – с недовольством откликнулся доктор. – Почему бы не поручить это дело тому, кто собаку съел по этой части, тому же Багрову, например? Пусть он и катается с отрядом своих архаровцев.

– Багров занят поисками второго охранника, – резко ответил профессор. – К тому же, ваше присутствие необходимо именно в момент поимки Доминанта в качестве… ну, хотя бы опытного медика. Скорее всего, вы увидите изуродованные останки, но если в них ещё будет теплиться жизнь, если его сердце ещё будет биться, сделайте всё, чтобы вернуть его сюда живым.

– Живым?! – изумился Шанц.

– Постарайтесь, прошу вас. Я дам вам совет, Альберт, не крутитесь вокруг института, а сразу отправляйтесь в Нареченск, наш беглец будет где-то там, уверен в этом… И не вините «Альфа-Зет», – помолчав, добавил Волков. – Просто Доминант оказался умнее компьютера, проворнее машины, и это говорит лишь о том, что нам многое удалось. Доктор, вы будете удивлены, но даже его побег играет в нашу пользу!

– Даже если мы создали непобедимого убийцу, существо, способное только убивать? – спросил Шанц, бросив на профессора испепеляющий взгляд.

Его пожилой наставник молча проследовал к лифту, нажав кнопку вызова, и застыл в ожидании. Он напоминал бездушную глыбу из камня, статую, которая вот-вот рассыпется от времени, как труха, так и не раскрыв своих сокровенных тайн. Доктор Шанц и Багров отстали от него на несколько шагов, и это едва не стоило профессору жизни.

Когда створки лифта раскрылись, все увидели, что в кабине стоял охранник в привычной чёрной униформе – он любезно улыбнулся профессору, хотя глаза его казались совершенно опустошёнными, без признаков ясного сознания. Из всех троих его мгновенно узнал только Савва Багров – это был тот самый Жора Петров, который сторожил Доминанта в последнюю ночь на пару с Лёвкиным. Начальник охраны почувствовал неладное ещё до того, как Жора занёс руку с каким-то блестящим предметом – скальпелем, позаимствованным им, скорее всего, в хирургическом отделении института, и бесшумно, словно машина, запрограммированная на убийство, набросился на профессора.

Савва Багров неспроста считался лучшим стрелком на территории научного объекта и никогда не расставался со своим верным ПМ. Он опустошил почти весь магазин пистолета, целясь Жоре преимущественно в грудь и голову, и несколько секунд ещё держал палец на спусковом крючке, хотя опасность уже миновала.

Изувеченный охранник упал к ногам профессора, сжимая в руке скальпель, и как будто всё ещё продолжал чему-то улыбаться, глядя в пустоту остекленевшими, словно у рептилии, глазами.

В то время, когда институт «Биотехнологий» начинал бурлить, словно потревоженный муравейник, Костя Пришвин находился, наверное, в самом тихом месте подземного комплекса. Более того, вероятно, в самом скорбном и печальном его уголке.

Не то чтобы ему очень хотелось сюда попасть, но у него просто не было выбора – именно сюда Костю провёл его спаситель. Человек, не так давно вырвавший его из лап монстра в клетке, оказался уже знакомым ему скромным уборщиком по имени Гектор. Когда Пришвин спросил у него, куда он его привел, тот просто ответил, что это – морг.

Действительно, это и не могло быть ничем иным, несмотря на то, что тут не было мертвецов. Но в то же время тут не было и жизни. Несколько пустующих комнат с зияющими проёмами вместо дверей, от которых отдавало мертвенным холодом, были погружены во тьму; лишь в коридоре тускло светила флуоресцентная лампа, подчёркивавшая холод и полумрак в помещении. Здесь же у стены стоял небольшой металлический стол, на котором начинал закипать электрический чайник и чуть поодаль несколько тележек, на которых обычно перевозят послеоперационных больных… или же тех, кому помощь уже не нужна.

Гектор суетился возле стола, заваривая крепкий чай в гранёных стаканах. Глядя в пустоту одного из тёмных проёмов, Пришвин подумал, что лучше быть вблизи от них, чем лежать на одном из прозекторских столов.

– Это мой дом, – не слишком жизнерадостно сообщил Гектор, разливая чай по стаканам.

– То есть? – мрачно переспросил Костя.