Сердце

Книга «Сердце» финской писательницы Малин Кивели обращает внимание на женщину и ее потребности до, вовремя и после родов. Героиня подробно делится переживаниями и желаниями, связанными не только с материнством, но и телесностью.

«Люблю синяки, на себе и на других. Я вижу в них признак того, что человек пошел на физический риск, нарушив привычный ритм движений. Что такие люди принимают все аспекты жизни — включая и то, что не всякая попытка увенчается успехом».

Поэтическая книга, в которой текст связан с сюжетом, но как-то неочевидно. У новорожденного обнаружен порок сердца – и всю книгу этот факт служит точкой, от которой расходятся круги к образам, ситуациям и событиям в жизни его матери.

Эта проза – словоплетение, транс, бред. Это не мысли, переходящие одна в другую, не история, не образы. Это медитация, «конвульсии языка», «слова-дротики». Это эксперимент. Героиня никогда не работала со словами: она пишет картины. Но этого акта творчества перестало хватать, и она взялась за текст – впервые и бесцельно, безамбициозно, неправильно и внегранично. Она пытается обрести голос, сотворить привычное непривычными средствами.

Она видит свое призвание в том, чтобы «приглядывать за миром». Она фрагментарна, так она о себе пишет. Поэтому в ее словах (а этот текст следует мерить не абзацами, а словами) сны и Бог, и страх смерти, и слабость, и свобода, и блаженство, и левитация – тысяча тем без начала и конца, ни откуда и в никуда. Шуршание словами, забрасывание их в детские обручи как акт самопознания.

Когда я начинала читать, я думала, что героиня – жизнь. Что это текст от лица жизни. Она устрица, и пещера, и голос, и рев, и зерно. И тогда я погуглила концепцию книги, и было написано, что это стихотворение в прозе. Они правы, так и есть, именно так это надо читать: ради того, чтобы ловить, где у лирического героя вдох, а где сбивчивое громкое дыхание. Даже если тема тебе интересна (мне откликнулись слова про безобразное и уродливое, например), текст не позволит тебе извлечь новые смыслы, они ни за тем. Героиня – калейдоскоп, пещера, прохладный напиток, вопрос. Она не мыслитель, не первооткрыватель, она бьет вслепую по пиньяте речи, и ты можешь только ловить ее удары, и видеть перерывы в них, и трогать метафорические вспотевшие ладошки.

Когда люди пишут так (а Клариси Лиспектор была одержима текстом и процессом его создания), мне кажется, что они вышли из всех возможных границ писательства (творчества, искусства), там уже внечеловеческое. Наша задача теперь в том, чтобы их не понимать. Для меня оно великое до любых гуглений, но почти не читаемое. Оно такое, больше для вечности, чем для человека.

Безымянная героиня истории (полагаю автор имеет в виду все же себя) переживает болезненные недели после рождения третьего ребенка, у которого обнаружен порок сердца. Временно отброшены в сторону привычные дела, муж и старшие сыновья, работа, хобби, долгие прогулки и маленькие радости жизни; существование сузилось до мерного гудения аппаратов, маленькой палаты с окошком, привычного утреннего пути мимо сестринского поста до столовой. В мире остались только мать, младенец и ожидание операции. Но ежедневно отбирают дюжину самых срочных случаев, и малыш ежедневно не попадает в число «счастливчиков». А может, именно тот факт, что он не попадает в дюжину самых срочных и неотложных пациентов и делает его «счастливчиком»?

Это очень «телесная» книга, где повествование представляет собой поток сознания героини, которая то вспоминает что-то, то размышляет о своем новом положении, то описывает увиденное, но не всегда даже понятно сон это или явь. К моему большому облегчению автор никак не описывает страданий ребенка, ни капли не смакует собственно самую главную причину происходящего, сосредотачиваясь на чувствах и самосознании матери. Будет ли удивительным то, что это тело, эти сознание, психика находящиеся в изматывающих условиях постепенно и сами становятся «больными»? Организм и эмоции начинают предавать героиню, отвечая на происходящее срывами, заторможенностью, высыпаниями, простудой, постоянным желанием спать и нежеланием шевелиться лишний раз.

И еще раз о «телесности» книги: очень много уделено именно физическим реакциям, описанием всяко-разно физиологических изменений и деформаций, телесных реакций, кожных ощущений от воздействия различных раздражителей: солнце, мягкая ткань, холод, свет. При этом читалось все без перерыва, благо книга маленькая по объему, но постепенно проникаешься таким повествованием, начинаешь смотреть на все с «изнанки» героини.

В целом это был интересный опыт, к счастью не угнетающий до скорбности, но определенный выход эмоций в финале случился. Хотя, на любителя конечно, книга.

«Материнство — вопрос не биологии, а приличий. Поддерживать жизнь в беззащитном существе — это пристойное поведение»

«Сердце» – описание месяца из жизни матери новорождённого Сигфрида, появившегося на свет с каортацией сердечной аорты. Вместе с ребёнком женщина ложится на госпитализацию и несколько недель ждёт плановую операцию. Но мест в реанимации только 12, и каждый день находится кто-то, кому хирургическое вмешательство требуется неотложно.

Как оставаться собой, когда твоя жизнь подчиняется больничному распорядку? Как вести себя с младенцем, который, вполне возможно, не переживёт операцию на сердце? Как слушать о проблемах других, когда, сосредоточившись на хрупкости детской жизни, ты и себя едва понимаешь? У героини «Сердца» нет ответов на эти вопросы, и вряд ли они будут хоть у кого-то, кто попадёт в подобную ситуацию. Чтобы не сойти с ума, постоянно прокручивая в голове всякие «если», она гуляет по берегу Финского залива и фокусируется на собственных ощущениях. Обветренные губы, лопнувшие сосуды, морозный пар и колючие варежки – всё это маленькие спасательные круги, за которые цепляешься из последних сил в надежде спастись от той всепоглощающей тревожности, что каждый вечер ждёт в палате.

При всех достижениях феминизма, женщинам до сих пор кажется стыдным и неприличным говорить о себе, когда рядом лежит беззащитный младенец, не подозревающий, что в ближайшем будущем его ждёт не очередное кормление, а яркий свет и холодный стол стерильной операционной. Какое может быть я? Какие непрочитанные книги и ненаписанные романы? Какой ещё симпатичный хирург или капиллярная сеточка, проступающая из-под бледной кожи, когда твоё дитя может никогда не выступить на детском утреннике или не надеть школьную форму? Но Малин Кивеля уверенна, что только в себе женщина и может отыскать то, что поможет ей не потерять равновесие при любом ударе судьбы.