Czytaj książkę: «Бомба под президентский кортеж»

© Шахов М., 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

Глава 1

Сон был тревожный, мучительный. Да и не сон это был, а бесконечное плутание в наркотическом дурмане. И опять, как всегда, мокрая подушка, мокрые подмышки, кислая вонь пота и отвратительный привкус во рту.

Он стиснул голову руками и застонал, повернувшись на бок на своем ложе из досок, двух рваных, прогнивших от времени матрацев и ватной подушки, которая пропахла грязью. Опять самым ярким воспоминанием этого наполовину сна, а наполовину бреда была вспышка выстрела и разлетающиеся по стене палатки темные брызги. Голова «туриста» дернулась, и он повалился вперед, комком окровавленного тряпья ткнулся в траву.

Зачем? Мобильник, фотоаппарат, две тысячи рублей… и карточка, чтоб ее век не видеть! Хоть ты тресни, а снять с нее ничего не снимешь. И не за это ведь убил, не из-за денег, а потому что обидел сильно, посчитал его, Леху Костенева, не за человека. Выпить не захотел, сука! Это было как наваждение, как будто туман застлал башку и глаза. Где-то в этой башке гвоздем засела злоба и мыслишка какая-то. Нет! Сразу про деньги и мобильник он не подумал, нет! Это потом уже он придумал забрать все ценное, что можно толкнуть через знакомых. Или сразу так придумал? Ох, не помню, ломало меня тогда, хотел хоть водочкой подлечиться да с мужиком иногородним побазарить. Ну, может, бабла бы одолжил… Я б потом ему выслал. По почте. А он… Сука!

Леха сполз с лежанки, нашарил под ногами рваные калоши, в которых вчера бродил в темноте с Владькой по его участку в поисках огурцов. Теперь мысль насчет огородов показалась страшной. Лехе вообще уже второй день было страшно. Страшно после того, как выстрелил в затылок проезжему и заночевавшему в палатке мотоциклисту. Страшно после того, как обшарил и припрятал кое-что из его вещей. Страшно было катить по краю леса этот странный мотоцикл или скутер, как там их называют. Страшно было копать яму и затаскивать туда труп. Зачем прямо за огородами, зачем такую мелкую выкопал? Ведь собаки или лисы обязательно выроют. А-а, вспомнил, сил не было и светать должно было уже. Пока сообразил, что труп прятать надо, пока лопату стянул в поселке…

До зорьки вчера с Владькой засиделись, а сейчас уже… семь вечера? Леха побродил по дому, спотыкаясь о табуретки, нашел наконец початую бутылку портвейна. Сделав несколько глотков и вытерев ладонью рот, он сидел на краю лежанки и тупо смотрел в стену. В голове понемногу прояснялось, мысли становились четче, выстроились в жиденькую шеренгу и потекли в голове… потекли.

Труп придется выкапывать и… лучше сжечь! Ага, сжечь! Хрен кто его опознает, подумают, что бомж какой-нибудь. А еще лучше, чтобы подумали, что он сам сгорел. Грелся и сгорел! Леха схватил себя за голые плечи, худые ключицы, торчавшие из-под серой от грязи майки. Его опять начало трясти. Сначала он подумал, что от радости от удачной мысли, но потом понял, что все равно от страха. Страшно! Страшно, как будто мертвец схватит за руку! Схватит и спросит: «А зачем ты меня убил?»

До часу ночи Леха таскал от шиномонтажной мастерской в балку старые покрышки. Тяжело было, но он все таскал и таскал. Леха обливался потом, спотыкался, останавливался, чтобы отдышаться, но все равно перетащил десять автомобильных покрышек. Потом он далеко обошел огороды, нашарил в темноте портвейн и выпил в два присеста целую бутылку. Сразу потеплело, сразу стало спокойнее и даже как-то веселее на душе. Фигня, кто его найдет! Делов-то на два часа, а потом живи и радуйся. И Владька обещал толкнуть в Жарково «мобилу» и «фотик». Какой-то кореш у него там нарисовался, обещал помочь.

Леха поднялся на ноги, пошатнулся и оперся на черенок чужой лопаты. Спокойно! Надо сходить и доделать это дело. Лехе показалась смешной придуманная фраза. Он хмыкал, крутил головой и шел, задевая лопатой за кусты. И только когда он подошел к чернеющему среди травы небольшому холмику, ему опять стало страшно. Выкопать он выкопает, а как тащить? Вот ведь дела! В обнимку, что ли? Или на хребте? Леху снова стал бить озноб.

На негнущихся ногах он добежал до дома, кое-как открыл дверь дровяного сарая и долго рылся в темноте, пока не нашел то, что искал. Старый брезент… вот хорошо, что не выбросил! Трясущимися руками свернул пропахшую мышами толстую ткань и снова поспешил к огородам. Только ноги уже так быстро не несли.

Потом с лязгом зубов Леха втыкал в землю лопату и отбрасывал в сторону комья, втыкал и отбрасывал. А потом лопата ткнулась в мягкое. Леха вытер рукавом нос, сплюнул и стал работать аккуратнее, больше отгребал, чем рыл. И когда наконец показались носки ботинок с толстой подошвой, Леха облегченно вздохнул. Ухватившись обеими руками за ботинки, он принялся тянуть. Он падал, вставал, снова хватался и тянул. Ботинки выскальзывали из потных рук, дыхание стало прерывистым, а сердце билось так, что готово было выскочить из груди.

Наконец тело поддалось, пошло, раздвигая землю. Закоченелые мертвые руки как будто цеплялись пальцами за рыхлую землю, а лицо было черным, черной дырой зиял приоткрытый рот. Леха кое-как затащил тело на брезент, повернулся, ухватил через плечо один конец и, пошатываясь от напряжения, с натугой потащил свой страшный груз. Потом опомнился, бросил брезент и снова вернулся к яме. Очень старательно закопал, разровнял землю и чуть было сдуру не притоптал ногами.

Потом снова вернулся и поволок по траве тело. В балке с одышкой и сердцебиением он долго обкладывал труп покрышками, потом долго пытался поджечь. Покрышки занимались плохо, чадили. Лехе хотелось вернуться, проломить дверь в мастерской и найти там бутылку с бензином или соляркой. Что-то там такое было.

Постепенно балка осветилась разгоревшимися наконец покрышками. В небо поднялся черный столб, который было видно даже на фоне беззвездного неба. Вонь горевших покрышек стала смешиваться с тошнотворным запахом горелой плоти. От этого запаха, от напряжения и страха, от выпитого за день Леху вывернуло наизнанку. Рвало долго. Он пытался уйти из балки, падал на колени и снова содрогался в диких спазмах. И только отойдя почти на километр, он немного успокоился. Теперь все, теперь страх уйдет… Теперь бы… чего-нибудь такого, для поддержания организма!

Андрей Владимирович Прощерин не любил скоропалительных решений, неподготовленных встреч и непродуманных поступков. Оттого-то сегодняшняя встреча вызывала у него только раздражение. Хотя причин для раздражения хватало и без этого.

Старший советник юстиции Александр Сергеевич Козлин был давним знакомым Прощерина. Можно было бы даже сказать, что и старым другом, только язык не поворачивался называть другом человека, все отношения с которым выстраивались исключительно на взаимовыгодной основе. Более того, по своей форме их отношения выглядели как отношения работодателя и работника. Козлин выполнял просьбы и поручения Прощерина, а Прощерин платил ему. Но говорить такое вслух было не принято. Особенно в присутствии Козлина. Как же! Офицер, офицерская честь! Прощерину иногда казалось, что это не сотрудник краевой прокуратуры попал в зависимость от местного крупного предпринимателя, а наоборот. Столько самомнения и спеси было в Козлине. Правда, просьбы он выполнял всегда и со стопроцентным успехом.

– Так, что у тебя? – начальственным тоном спросил Козлин, когда Прощерин пересел к нему в машину на берегу Читинки неподалеку от Парка Победы.

Андрей Владимирович посмотрел на остроносое, с маленьким подбородком, лицо прокурорского работника и на миг замер, собираясь с мыслями и отгоняя опять нахлынувшее раздражение. Когда это началось? Лет десять назад, когда молодой начинающий и очень упертый предприниматель Андрей Прощерин впервые столкнулся с непреодолимым препятствием в борьбе за победу в конкурсе на крупный подряд в бюджетной сфере. Тогда он все взвесил и пришел к выводу, что помочь ему сможет кто-то, кто в состоянии провернуть дело с нарушением закона в деятельности главного конкурента. И такого человека он нашел в лице молодого и деятельного Александра Козлина, тогда всего лишь юриста 2-го класса.

Да, примерно за десять лет они выросли оба бок о бок. Прощерин в крупного бизнесмена, владельца нескольких специализированных фирм строительного профиля. В том числе он выполнял подряды и на строительстве трассы М-58 «Амур». А Козлин поднялся до старшего советника юстиции, что в соотношении с армейским рангом соответствует полковнику. И работал он теперь в краевой прокуратуре, что открывало широчайшие возможности. Перед одним – в желании решить кое-какие проблемы, перед другим – в возможности их решить.

Только вот с годами Козлин поменял деловитые и энергичные интонации в беседе с Прощериным на лениво-начальственные. Как же! Хозяин жизни! И именно он, а не бизнесмен. Бизнесмен умеет только зарабатывать деньги, а вот перед законом он гол, как новорожденный. А Козлин этим законом крутит как хочет. И даже Прощерин к нему бежит за помощью. Так-то!

– Так что у тебя?

– В двух словах и не расскажешь, – вздохнул Прощерин, крепко пожимая протянутую ему узкую ладонь.

– Большой бизнес – большие проблемы, – со знанием дела ответил Козлин. – Живи проще, и не будет проблем.

– Так, как живешь ты? – не сдержался от злой иронии Прощерин.

– А что? – рассмеялся собеседник. – У меня проблем нет. У меня работа другая, я – прокуратура! А это в нашей стране что-то да значит. И еще долго будет значить.

– Понятно, – угрюмо кивнул Прощерин, у которого стало пропадать желание говорить. Зато очень четко проявилось желание послать всю свою жизнь к чертям кошачьим и сдать этого зажравшегося, зазнавшегося хлыща с полковничьими погонами.

Андрей Владимирович потер переносицу и взял себя в руки. Хорошо бы, конечно, посмотреть, как этот тип будет сидеть на скамье подсудимых за взяточничество и использование служебного положения в целях наживы. Хорошо посмотреть, как он будет жалобно и уныло лупать глазами из застекленной кабинки в суде, как он будет смотреться между двумя прапорщиками из конвоя. Плечистые детины с бесстрастными лицами и этот осунувшийся, жалкий, со следами слезшей с него позолоты… Скотина!

– Ладно, ладно, – похлопал Прощерина по руке Козлин, – давай рассказывай. Есть проблемы – решим. Чай, не чужие!

Прощерин сдержал вздох, собрался с духом, чтобы интонации его голоса не звучали просительно, и начал рассказывать. Рассказывать, как складывались его контракты, как удалось зацепиться за госконтракты на трассе «Амур», сколько пришлось откатывать на разных уровнях. О том, что выполнение работ буксует из-за нехватки финансирования. Оставшихся по смете после откатов денег, естественно, не хватает на то, чтобы соблюдать все технологии. Приходится их нарушать, а это вскроется в первый же год эксплуатации. А проблемы кое с кем в аппарате местного федерального округа появляются уже сейчас. Там аппетиты дикие даже по масштабам округа. И если идти им навстречу, то фирма обанкротится полностью. Если не идти, то покрывать финансовые аферы там не будут. Но тогда получится, что все откаты были сделаны напрасно и крайним останется руководство фирмы-подрядчика. В данном случае это сам Прощерин и его партнер Паша Волков.

– И вся проблема заключается в одном человеке! – заключил свой рассказ Прощерин.

– В этом, в твоем партнере?

Прощерин помедлил немного, потом ответил:

– В одном сотруднике аппарата представителя президента в нашем федеральном округе. Либо я нахожу с ним общий язык, либо я нахожу рычаги против него. Видимо, в Москве у него приличная крыша, потому что действует он без боязни и очень уверенно.

– И ты хочешь, чтобы я на него наехал? Это на человека с такими связями. Извини, но тут краевая прокуратура бессильна, тут заниматься, если коснется, будет Генеральная прокуратура.

– Я и не прошу тебя с ним связываться, – покачал головой Прощерин. – Тут нужна иная схема.

– Например?

– Вот смотри! У нас в Забайкалье хорошо живет лишь тот, кто сидит на бюджетных деньгах, а в целом край довольно посредственный, население нищее, но среда в целом благоприятная. Полиция ни хрена не работает, твои товарищи, извини меня, тоже «бамбук курят». Остальные вяло и монотонно дерут деньгу с населения. Сколько лет уже трассу строят!

– Ну, ты еще вспомни, что начали ее строить в 60-е, – рассмеялся Козлин.

– А ты знаешь, как трассу «Амур» в народе называют? «Дорога смерти»!

– Это чего так?

– Ты в краевом центре сидишь, с высоты своего кабинета многого не видишь и уж точно не слышишь, потому что вслух такое рассказывать нельзя. Иначе благоприятное представление о Забайкалье пропадет. А у меня шоферов больше сотни, а они с дальнобойщиками общаются, а дальнобойщики с местными, кто кафе держат, кто на заправках работают. Разбой, Саша, у нас на дорогах, самый настоящий разбой. А еще у нас убитые дороги, гнилые мосты. Ну, о причинах мы с тобой только что говорили. А вот если дальше на восток проехать, то постепенно количество европеоидных лиц станет встречаться все меньше и меньше. А все чаще начнут мелькать китайские лица. А потом и не мелькать даже, а просто смотреть на тебя в основной массе прохожих. Так что, Саша, у нас тут на востоке страны вообще никто не работает, а когда государственные структуры не работают, то вместо них начинают работать криминальные структуры. Вот это мы и имеем. Скоро опомниться не успеем, как окажемся живущими в Китае, да еще бесправными гражданами. Не боишься в один прекрасный день проснуться в Китае?

– Типун тебе на язык!

Они еще долго обсуждали положение в крае и вообще на востоке страны. Прощерин говорил, а сам все думал о своем партнере. В каких бы они тесных отношениях с Козлиным ни были, а о своих подозрениях все равно рассказывать не стоит. И тот предаст, если ему будет выгодно, и этот. А дело серьезное, и как выбраться из этой сложной ситуации, Андрей Владимирович пока не знал.

Альберт Лоскутов сидел у окна за приставным столиком в зале заседания правительства. Таких, как Лоскутов, называли «чернорабочими аппарата» или «ответственными за все». Правда, сами «чернорабочие» предпочитали о своей работе думать и говорить как о работе офицеров для особых поручений или адъютантов. Обязанности в соответствии с текущей проблемой, ответственность в соответствии с порученным конкретным заданием. Помнить все, заранее предвидеть и готовить информацию, быть постоянно в курсе развития событий.

Формально Лоскутов числился по Департаменту протокола администрации президента, но фактически балансировал между этим департаментом, секретариатом и ФСО. А зачастую еще и между другими департаментами и службами, из сотрудников которых, как говорилось в официальных документах, шло «формирование подготовительных и передовых групп, осуществляющих подготовку поездок в субъекты Российской Федерации и визитов за рубеж президента Российской Федерации».

Сложно. Но сложно в Москве, а в регионах проще, потому что громоподобный звонок из Кремля – и тебя встречают как самого… и магическое сопроводительное письмо и удостоверение тоже действует. Полномочия всегда на разном уровне, но это уже зависит от твоего личного опыта. Обычно Лоскутов подчинялся руководителю группы, координировавшего предстоящую поездку главы правительства. А также отвечающему за регламент во время ее прохождения. Сегодня его отправили на заседание, а это значит, что возможен приказ о подготовке визита.

Президент был раздражен, хотя и скрывал свое раздражение за едкой вежливостью в обращении к министрам и руководителям департаментов. Хотя, насколько Лоскутов уже убедился, у президента видимое настроение не всегда соответствовало истинному. Очень часто это была тщательно продуманная и подготовленная акция. Каждый разнос, как бы спонтанно он ни проходил на заседании правительства, был спланирован заранее, срежессирован. И не всегда означал то, что виделось. Реприманды в адрес одного министерства могли означать, что недовольство имеет гораздо более глубокие корни и что истинная вина лежит совсем в иной плоскости. Хорошо, если многие понимали эту цепочку, связку проблемы. Те, кто не понимал, обычно покидали свои кресла.

– Проблемы Сибири и Дальнего Востока, – в обычной своей манере лектора говорил президент, – имеют для страны стратегическое значение. Это стратегические проблемы, и решать их необходимо не походя, когда руки дойдут, а целенаправленно, в рамках существующих целевых программ. Прошло полгода, а я так и не вижу результатов работы соответствующих министерств и департаментов по тем моим распоряжениям, которые я давал еще в апреле.

Переход к невыполненным поручениям был, как всегда, неожиданным и угрожающим, несмотря на мягкость тона. Многие зашевелились в зале и стали обмениваться многозначительными взглядами с коллегами, референтами, помощниками.

– Я попросил поднять для меня некоторые цифры и данные по выполнению строительных работ на трассе «Амур», – продолжал президент, обводя присутствующих взглядом. – Результаты меня, мягко говоря, не впечатлили. За полгода можно было трассу закончить совсем, а я вижу такие цифры, от которых оторопь берет. Или у нас финансирование утекло куда-то в сторону, или на местах работать не хотят. Тогда непонятно, зачем было бороться подрядчикам за наши госконтракты? Ну и сидели бы по своим офисам и поплевывали в потолок.

Где-то защелкали клавиши на ноутбуках, где-то зашелестели листки бумаги. Информация, заметки, жирные вопросы, памятки, обведенные двойным и даже тройным угрожающим кружком фамилии и наименования организаций…

– Далее, – продолжал президент, бросив взгляд на листки со своими конспектами. – Все более и более угрожающая информация поступает у нас с Дальневосточного региона. Бесконтрольная миграция граждан сопредельного Китая начинает приобретать просто мифические очертания. У нас что, граница там открылась? Могли бы и меня в известность поставить! Или она у нас такая дырявая? По-моему, мы весной говорили о квотах, о подготовке двустороннего договора с китайской стороной. Или соответствующий департамент считает, что проблема уже снялась? Может, начнем наконец работать!

То, что было произнесено не «министерство», а «соответствующий департамент», означало, что претензии не лично к министру, хотя мог бы и проконтролировать. Мало ли что он находился в отъезде. А заместители на что? Вот на чью исполнительность надо обратить внимание.

– И еще мне хотелось бы обратить ваше внимание, – сосредоточенно повел президент бровями, – на тот факт, что поток машин с правым рулем, или, как их в народе называют, «праворулек», заметно вырос. Я давал поручение разработать не только экономические рычаги по противодействию потоку старых машин с востока, но и поддержанию отечественного производителя. Стимулирование производства можно проводить и без дотаций и других госвливаний в производителя. Так он у нас совсем перестанет сам думать о развитии. Нужны и иные меры и способы продвижения отечественной автомобильной продукции на рынке, повышения ее престижа.

Многие в зале переглянулись. Третий вопрос выглядел несколько странно на фоне стратегических проблем Восточной Сибири и Дальнего Востока. Тем более что многие помнили о вопросе с отечественным автопроизводителем. Он ставился на повестку дня всего лишь два месяца назад.

– Так, уважаемые коллеги, работать нельзя, – вдруг подвел итог президент. – У меня около недели осталось времени до совещания во Владивостоке? Вот я сам и проедусь по трассе, лично посмотрю проблему изнутри. Истинное состояние проблемы! Прошу подготовить поездку через три дня…

Лоскутов поймал на себе взгляд своего шефа и кивнул. Значит, аврал! Вообще-то они готовили поездку президента на Дальний Восток, но готовили в штатном режиме. И речь шла о совещании по итогам строительства объектов саммита АТЭС. Проводить его планировалось в офисе ФГУ «Дальневосточная дирекция Министерства регионального развития РФ». Это тоже было приказом президента, хотя сама дирекция официально в подготовке объектов саммита не участвовала. Значит, речь пойдет и о координации работы на Дальнем Востоке. Значит, дирекция только официально не принимала участие, а фактически несла ответственность. Вот откуда информация.

Телефон в кармане завибрировал, и Лоскутов быстро посмотрел на экран, продолжая думать об изменениях регламента поездки. Звонила жена…

Такси остановилось прямо напротив арки на четной стороне Красной Пресни. На тротуар вышел статный плечистый человек в хорошем костюме с небольшим кейсом в руке. От бросил взгляд вправо и исчез в арке между двумя домами. Чувствовалось в его осанке, в посадке головы, что этот человек привык командовать, принимать решения и нести высокую ответственность. Такое чувствуется всегда, но даже не у всех больших чиновников. Некоторые создают немного иное впечатление. Например, такое, что в случае опасности, в случае грозы, которая может разразиться сверху, со стороны верхних эшелонов власти, этот человек сумеет увильнуть, отскочить, ловко вывернуться. Возможно, подставить ближнего своего. Такое видно по взгляду. Одни привыкли быть в ответе за все, другие ни за что.

Пройдя дворами, человек подошел к зданию, на фасаде которого по обеим сторонам входных дверей висели таблички приемной ФСО. Возле турникета его ожидал молодой человек с безразличным лицом и цепкими взглядом.

– Роман Дмитриевич? Пойдемте со мной.

Они не пошли через турникет, не двинулись к окошкам бюро пропусков, а свернули в боковой коридор. Молодой человек шел впереди и только в самом конце коридора остановился и открыл перед визитером дверь без таблички.

– Ну, здорово! – улыбнулся гость и снял темные очки.

– Здравствуй, Рома, – с улыбкой поднялся из-за стола моложавый мужчина средних лет с седыми висками и шрамом на подбородке. – Давненько не виделись.

Крепкое мужское рукопожатие, короткий обмен многозначительными взглядами, легкий хлопок по плечу – вот и все, что могло сказать о давнем знакомстве и отношении друг к другу этих двух мужчин.

– Проходи. Если хочешь, я пороюсь тут насчет чайку или кофе. Хуже нет встречать старых друзей в чужих кабинетах.

– А ты бы принял в своем, – улыбнулся гость. – Ты же теперь генерал! Ты просто обязан иметь кабинет и секретаршу с длинными ногами. А? Как насчет секретарши, Сергей Иванович?

– Ладно тебе, – мужчина сделал вид, что смутился. – Да и дело, по которому я тебя позвал… лучше не мелькать тебе в наших коридорах и кабинетах.

– Это я понял, – кивнул гость и уселся в кресло возле небольшого столика у окна. – Я понял, что ты меня пригласил не пивка попить и кубок лиги посмотреть, и не на шашлычок приглашал. Что-то случилось?

– Пока нет.

Вопрос прозвучал спокойно, но в нем было столько понимания, такая глубина осознания проблемы, которые могли быть присущи только специалисту. И хозяин – человек, которого назвали Сергей Иванович, ответил в тех же интонациях. В его ответе было достаточно много информации, которую мог понять и оценить лишь специалист. Пока не случилось, но случиться может с очень высокой степенью вероятности. С такой высокой, что это становится серьезной опасностью. И специалисты понимают, что нужно принимать все возможные меры.

Сергеем Ивановичем называли генерала ФСО Кравцова. Его гостем был бывший коллега, с которым они начинали работать много лет назад еще зелеными несмышлеными лейтенантами. Роман Дмитриевич Громов был генералом в отставке и возглавлял частное охранное агентство «Панцирь».

– Я помню, Рома, как создавалось твое агентство, – разглядывая ногти на правой руке, сказал Кравцов. – Идея была хорошая, особенно что касалось большей свободы в выборе методов работы в частности и свободы действий вообще.

– Ты был в курсе? – с улыбкой спросил Громов. – Однако! А мы секретились по полной программе.

– Я тебе ребят подбирал, – очень серьезно ответил Кравцов. – До меня довели, что вы будете специализироваться на элитных заказах. Суперсложные операции. Ну, и супердорогие. И финансироваться вы будете сами. Но это уже история.

– Давай тогда, Сережа, возвращаться к действительности.

– Давай, – согласился Кравцов. – Нам, Рома, нужна твоя активная помощь. Через три дня президент собирается в авральном порядке прибыть в район работ по реконструкции автомагистрали «Амур». Это две с лишним тысячи километров через тайгу от Читы до Хабаровска. Сам понимаешь, что качественно подготовиться мы не успеваем, а безопасность обеспечивать нужно.

– Что это он? – вскинул брови Громов. – Вроде опытный человек… Да-а, такие променажи готовятся месяцами. В рамках запланированных поездок. Изучить район, освоить ландшафтные особенности, вписаться в желаемый маршрут босса, разработать схемы физической безопасности и транзитного эскортирования, изучить криминогенную обстановку, расстановку сил внутриполитических и коммерческих, отработать внешние связи.

– Вот именно, а у нас людей не хватит, потому что все силы в плановом порядке занимаются Владивостоком. Его ведь тоже не бросишь.

– Подготовка к саммиту АТЭС?

Кравцов кивнул.

– Сережа, а ты ведь недоговариваешь, – укоризненно заметил Громов. – Я ведь тебя, старого плута, хорошо знаю, ты ведь когда пытаешься убедить человека, то всегда в глаза смотришь, с ногами туда забираешься и душу пальчиками щупаешь.

– Верно, – снова кивнул Кравцов, вздохнул, убрал руку и посмотрел Громову в глаза. – Верно, Рома, верно. Мог бы поднять на уши территориальные органы ФСБ, местные ГУВД. Вообще-то, мы их уже подняли. ФСБ в открытую, ГУВД втемную. Но… у тебя, говорят, в лаборатории хитрую охранную систему ребятки собрали?

– Н-ну ты… – Громов расхохотался и хлопнул себя ладонью по колену. – Ай Сергей Иваныч, ай жук! Узнали? Ну, я шкуры поспускаю со своих болтунов. Секретная лаборатория, секретная организация…

– Ты вообще-то сам хвалился, – напомнил Кравцов без признаков веселья в голосе, – пару недель назад. В одном высокопоставленном загородном доме. Ты мне тут цирк не разыгрывай, ты же себе рекламу делал.

– Да-а? – сделал сконфуженное лицо Громов. – Пожалуй. А тебе, значит, аппаратура моя нужна? Вообще-то это решение, но лишь закрывающее часть вопросов.

– Эта часть – наша страшная головная боль. Президенту же там придется с населением встречаться. Массово!

– Да, это самое неприятное. Мы всегда за голову хватались, когда наши подопечные в народ шли. В страшном сне не приснится: вокруг человек двести народу, а вокруг «объекта» всего пятеро твоих ребят, и в толпе пытаются осмотреться еще столько же. Чердаков неосмотренных в округе штук десять, припаркованных машин тоже с десяток… жуть!

– Жуть, жуть, – согласился генерал. – Так что? Подключишься? О ваших расценках мы в курсе, источником финансирования располагаем, начальство «добро» дает.

– Ладно, подключимся, – согласился Громов. – Работа интересная, только есть обязательное условие: с аппаратурой работать будет мой оператор. А значит, он должен быть все время рядом, в основной группе.

– Разумеется.

– Не знаю как, но куратор всей поездки должен соглашаться на наши условия по ходу работы.

– Ты нашего президента знаешь, он решения принимает неожиданно и без согласования. Так что не от куратора все зависит.

– Ну, это тоже неплохо. Неожиданные решения – они для всех неожиданные. И все же.

– Ладно, договоримся. Только это не все, Роман. Мне нужна там твоя оперативная группа. Уже завтра утром. Гнилое это место, там пошерстить надо.

– Ну, это само собой. Проведем разведку, выкладки доложим. Аналитиков уже сегодня включу в работу.

– Рома, мне Рокотов нужен.

– Что-о? Рокотов? Почему он?

– Мы с Вениамином тогда в Украине вместе работали. Помнишь, когда покушение на «главного» готовилось?

– Помню, – прищурился Громов. – Но тогда ведь почти всех взяли? И «подругу» мы тогда по договоренности со сцены убрали. Разве там точку не поставили? Она сидит, президент лояльный, НАТО больше не суется. Все довольны, все смеются!

– Не совсем. По оперативным данным, кое-кто из организаторов и идеологов той операции остался на свободе. Мы тогда не всю верхушку срубили. Есть основания полагать, что будет «дубль-два».

– Ладно, будет тебе Лев, – покусывая губу, протянул задумчиво Громов. – Только какая разница…

– Есть разница. Рома. Лев единственный, кто видел этого человека.

– В лицо? – быстро спросил Громов.

– Нет, – покачал головой генерал.

Этот быстрый обмен сказал многое обоим. Узнать в лицо человека, которого хоть раз в жизни видел, может любой. Не вспомнит сам, так есть специальные способы помочь в этом. Но только профессионал высочайшего класса способен опознать человека, которого он видел со спины. Здесь нужен огромный опыт и специальная подготовка. Нужна невероятная наблюдательность и очень цепкий глаз, чтобы узнать по характерному жесту, посадке головы, по знакомому повороту, другим мелочам, которых могут быть тысячи. Причем не сравнить с одним предоставленным тебе объектом, а выбирать, выбирать и выбирать. Постоянно, ежеминутно, ежесекундно. Из десятков людей, которые постоянно проходят перед тобой.

– Ладно, подготовьте ему приличную легенду.

– Есть легенда. Он будет числиться представителем пресс-службы.

– И он будет руководить группой!

– Как скажешь, Роман.

Альберт Николаевич Лоскутов выскочил на служебную парковку и еще раз бегло глянул на часы. Большого смысла в этом не было. Времени как было 16.45, так и осталось. Он смотрел на часы меньше минуты назад, но сознаваться самому себе, что нервничает, Лоскутову не хотелось. Это всегда неприятно, когда свыкаешься постепенно с мыслью о том, что ты личность, что ты сильный мужик, что ты значимый человек, что у тебя статус, и вдруг… Часто Лоскутов начинал убеждать себя, что слабости есть у всех. Брежнев вон иномарками увлекался, целый гараж собрал. Ельцин любил выпить, даже в ущерб работе. А нынешний… Лоскутов вспомнил только что закончившееся совещание. У нынешнего, пожалуй, слабости найти трудно. Говорят, с женой что-то не ладится, но кто же точно знает!

Нет, успею, решительно подумал Лоскутов, усевшись в новенькую «Тойоту Камри», точно успею. Он получил задание от руководства доехать до Минтранспорта на Рождественке и решить пару вопросов в связи с предстоящей поездкой. Точнее, вопросов дополнительных, о которых по телефону лучше не говорить. Рождественка и Цветной бульвар совсем рядом. В министерство, потом домой, потом назад к себе. В двадцать один ноль-ноль совещание по предстоящей поездке. Уже решено, что Лоскутов едет. Видимо, ночью.

Рука нервно вытащила телефон, и пальцы забегали по интерактивному экрану, передвигая символы.