Czytaj książkę: «Река несчастья»

© Максим Петросян, 2022

ISBN 978-5-0059-0952-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Dedicato A Elio
– Ti piace stare da solo?

– No. A nessuno piace stare da solo. Ma ho imparato a conviverci.¹

Пролог

Все мы любим лето. У каждого оно своё и нет одного одинакового, или одного единого лета. Каждый год, абсолютно неизменно, мы чувствуем совершенно необыкновенные чувства которые всё время отличаются друг от друга и сравнивая их, мы не можем понять к чему же они ведут нас. Можно сказать что они ведут к счастью, но не всегда. Очень многие события которые происходят в те короткие три месяца жизни, могут сохраниться в памяти на долгие годы вперёд, и бывает, ты будешь стараться забыть их так сильно, до мозолей на руках и мешков под глазами. Кто бы что ни говорил, отказаться от этого нельзя, и не надо. Без этих мгновений, мы не узнаем саму жизнь, саму её истину, потому что во всей жизни, в каждом году, нет ни одного момента схожего с этими тремя месяцами жизни которые несутся так быстро, но запоминаются так надолго, чувства от которых будут длиться вечно.

И самое главное что воспоминания были во мне абсолютно всегда. Каждый раз когда я шёл куда-то, направлялся, думал о чём-либо, или же хотел что-то, я всегда возвращался, рано или поздно, к тем самым воспоминаниям. Более счастливые моменты наоборот усугубляли моё положение, но при всём при этом, они всегда были со мной. Хоть это самое лето было так давно, что я не могу уже вспомнить сколько мне тогда было, но оно до сих пор со мной, и любые попытки оторвать его от меня самого или же забыть, не увенчались успехом раньше и сейчас. В каком-то смысле я смирился с этим, но во мне всегда была борьба, которая продолжается до сих пор, но чем же она мне не помогает? Если говорить честно, понятия не имею. Потому что я до сих пор так же глуп как тогда, и до сих пор так же влюблён.

Очень часто, погружаясь во всё это в очередной раз, я теряюсь. Теряюсь в пространстве и времени, и даже, в самом себе. Я не уверен, изменился ли я с тех времён, или же, я всё тот же мальчишка, познающий прелести жизни, влюблённости, нежности и тяги к чужой жизни. Я никогда после не чувствовал нечто похожее на это, но значит ли это, что я другой? Значит ли, что будь у меня ещё один шанс, хоть на день, на минуту, вернуться туда, я бы не согласился, не успев свет из окна озарить мою спальню, в которой, недавно проснувшись, ничего не делая, лежало моё тело, с венами без пульса, и глазами, устремлёнными куда-то ввысь.

1 глава: Рисунок
Где-то в Северной Италии…1983 год

 
Что это за чувство пробило меня?
 
 
Это ностальгия или Бога рука?
 
 
Нет, это что-то иное? То, что вечно цветет, как в детской загадке той,
 
 
      Про ель, под которой поцеловались мы с тобой.
 
 
      И в тот день, когда впервые повстречал тебя,
 
 
      Я погрузился в твои глаза. Это как будто дежавю. Как будто скоро упаду,
 
 
      И в тот день это Муза проснулась во мне,
 
 
      Афродита влюбила её в руки мои,
 
 
      Зачаровали перо магией любви,
 
 
      И перо пишет само!
 
 
Под влиянием чувств
 
 
Что извергаются из меня потоком искусств, и эти чувства уносят меня в реку Malheur²!
 
 
Мчаться без тормозов. Как будто кто-то их толкнул.
 
 
     Я хотел остановиться, но, к сожалению, не смог,
 
 
     И утонул, как в той реке. Скованный Прометея цепями.
 
 
     Цепями любви, радости и печали.
 

We wasted so many days

Теплота солнца, такое приятно ощущение. Выходишь на веранду, и солнце бьёт тебя, обливает, всей своей мощью, и красотой. Не успеешь сказать и слова, как ты весь в нём, и лишь некоторая часть тела, случайно попала под тень дома сзади тебя. Как бы жизнь не менялась, солнце сверху нас, всегда то же самое, и именно она является путеводной звездой, не только направления света, но и жизни.

Сама жизнь в Италии напоминает старый домик, на окраине маленького городка, в котором ничего не происходит, и люди просто живут. Ходят в гости, пьют, посещают бары, и конечно же, обсуждают политику. Всё это на чистом итальянском языке, приправленном долькой этнических и территориальных особенностей речи. Слушать их разговоры за столом, пока подносили последний десерт, было одно из моих любимых занятий. Нет, я не спорил с ними, или даже присоединялся к их разговорам, плавно переходящим в ссоры. Я просто слушал, растворившись в показательных движениях рук, и слов. Иногда смеялся, а иногда заливался краской за их слова. Меня они почти не замечали, за исключением, если со мной начинала играть Перла, запрыгивая на мои колени и облизывая их, попутно крадя что-то на столе.

Большинство наших кресел и стульев были без спинок, либо, с тонкими деревянными спинками, которые не так сильно раздражали кожу на спине, которая всегда была загорелой, а у кого-то через чур. Мы принимали этот климат как данность, практически никак не борясь с ним. Он был един с нашими организмами, и нельзя было представить здешние края без него. Этим он и был особен у туристов, желавших уйти от смуты городов, и погрузиться туда, где время остановилось, и люди, кажется, вместе с ним. Нельзя точно сказать почему. Просто так сложилось. Религия, природа, люди – всё это составляло и создавало ту самую магию.

А что до меня, я жил, ничего не делая, как почти все. Гулял по утрам и вечерам, играл с собакой, читал попавшие мне в руки книги, ел виноград, растущий в нашем саду, и чувствовал что нахожусь в прекрасном месте, и никогда не переставал так думать.

Тем летом, а было оно на моё семнадцатилетие, я занимался теми же вещами, как и всегда. Всё казалось тем же самым, и так оно и было, до одного момента.

Тогда, я только проснулся, было примерно восемь утра, как вдруг я услышал звуки падающего мяча. Он отбивался то от земли, то явно от нашего дома, стены рядом с моей комнатой на втором этаже. Окно было открыто, так что я слышал всё отчётливо. Сначала я старался не придавать этому значение. У нас по соседству жило несколько маленьких детишек, хулиганы ещё те, с красными щеками и пузами. Иногда они вытворяли что-то подобное. Но потом, я осознал что они, при их низеньком росте, и коротких ручках, не смогли бы докинуть мяч до второго этажа, так что, спустя несколько минут, и закрывания ушей подушкой, встал, и быстро направился к окну. Меня в ту же секунду осветило солнце, сегодня оно было безжалостно, и я увидел не мальчишку, у которого даже волосы ещё полностью не проросли, а парня, с шевелюрой на голове, как грива коня. Он пинал мяч своими ногами, неприкрытыми ничем, кроме шорт, и волосы на которых защищали бежевую, явно изменившую цвет от загара, кожу от солнца.

Недолго думая, я спрятался за ставнями, дабы он меня не увидел. Не знаю почему, но он был интересен мне. Здесь очень редко можно встретить незнакомца, не считая туристов, которых можно определить по фотоаппарату на шее, и путеводителем в руках. Но он был местный, это было видно по его коже, соленым волосам, которые уже привыкли к здешней воде, и глазам, узким, но всё равно широким.

Я смотрел на него изучающим взглядом, боясь что случайных чих, или кашель, может отпугнуть его. Вообще странно что я не видел его раньше, и тем более, что он решил позаниматься здесь. Именно у моего дома, под моим окном. Либо он слишком дерзкий, либо дурак. После достаточного времени, у меня появилась идея, которая меня манила. Я отошёл от окна, и босиком, медленным шагом, взял свою камеру со стола, который уже давно пора убрать от всякого хлама, книг, рукописей, и стаканов. Снова подойдя, я удостоверился что он всё ещё там, но он перестал играть, взял мяч под мышку, и начал копаться в сумке через плечо. Я встал в удобную позу, и щёлкнул его, пока он смотрел куда-то вниз, с левой рукой в сумке, и правой, старающейся удержать мяч от падение на газон, а половина его лица была в тени от здания, делая акцент на вторую часть, с несколькими родинками под глазом, и чистой кожей.

Он ушел. Я продолжал стоять, молча смотря на фотографию. На ней он был запечатлён таким молодым, ярким. Он выглядел как уменьшенное солнце, которого и так было с избытком. Он был изумрудом среди травы, и ромашкой среди поля пшена. Кто он? Не знаю.

Я спустился по старой лестнице вниз, и деревянные перила, на которые я всегда опирался, немного скрипели. В доме было пусто, хоть в нём и находилось четыре человека. Мы приезжаем сюда каждое лето и каникулы, а сам дом перешёл по наследству к нам ещё с прадедушки. Выполнен он в традициях итальянский ввил, которые строили век назад. От его стен исходит запах прошлого, смешанный с фруктами, дымом сигарет и камина. Он из тех, которые ты видишь на открытках. В них обычно пишут об отдыхе, или любви. По крайне мере, так я думаю. Никогда не писал письма, максимум самому себе. Да и то, они не носят в себе какой-то глубокий смысл. Наоборот, они очень просты, и я не рассказываю в них о секретах, переживаниях, а просто пишу то как живу. Как кругами еду на велосипеде, объездив уже все окрестности, о том как рисую, чаще всего пейзажи, и изредка людей. И сейчас, во мне проснулось вдохновение, и я решил нарисовать того парня, или просто постараться перерисовать фото с ним.

Я взял плотный лист, из хорошего дерева, и перед тем как поднести карандаш к нему, я преподнёс его к носу, и почувствовал запах едкого дерева, опилок, и самую малость клея. Я любил так делать. С книгами из типографии, бумагой. Это ещё сильнее разыграло моё желание, и я начал. По началу всё шло хорошо. Сначала горизонт, поле, трава. Дальше я приступил к окружению. Мой велосипед на фоне, машины, забор из камня, сложенный и построенный давным-давно, и камни которого практически полностью покрылись мхом и лишаём.

После, я дошёл до него. Это было достаточно трудно, но принесло мне удовольствие, которое я давно здесь не имел. Это было что-то новое, загадочное. Рутина нравилась мне, но изрядно надоедала, и я жаждал опасностей, или хотя бы знакомств.

Я решил найти его, и отдать рисунок.

Не зная ни его имени, ни того кто он вообще такой, я решил попробовать узнать о нём у родителей. Через несколько часов они тоже встали, и уже во всю ужинали на веранде. Я присоединился к ним.

– Доброе утро Марк, как спал? – мой отец спрашивает это каждое утро, попивая утренний кофе.

– Да хорошо.

– Кстати, сможешь сегодня в цент поехать? Мне нужно забрать посылку от твоего дяди.

– Конечно, а можно взять велосипед Итало?

– Пока он в отъезде, думаю да, ему на него нет дела, сам знаешь с ухмылкой он продолжал пить кофе, запивая печенье.

– А ещё, не знаешь, недавно никто новый рядом с нами не поселялся?

– Вроде нет, а что, ты видел кого-то?

– Сегодня подо окно был – я показал ему фото, и указывал на парня.

– А ты про него, так это же сын мисс Хлои. Она живёт не очень близко к нам, но тоже здешняя. У неё только один сын, его вроде зовут Рей.

– Рей?

– Его отец был родом из Калифорнии, но умер несколько лет назад.

– А от чего?

– Вроде утонул.

Позже, этим же днём, под вечер, я лежал в своей пастели, и думал только об одном. Значит он Рей.

2 глава: Хочешь ли ты…

 
Это встреча не случайна, Она предначертана судьбой. Сама Лахесис³ вела меня рукой
 
 
Чтоб я прочитал тебе стихи, Что писал я днями. Сколько перьев распустил! Не спал ночами. Сколько чернил потратил?
 
 
Сколько бумаги распустил!
 
 
Чтоб ты поняла, что я утонул в твоей любви.
 

Я взял велосипед моего брата, который сейчас в Риме, по каким-то делам. Не интересовался по каким именно. Меня это мало заботило. Я думал только о том как ветер ласкает моё лицо, и раскидывает мои волосы в разные стороны. Чаще всего я езжу довольно медленно, но когда во мне горит пламя, неважно от чего, разгоняюсь, ну или, еду так быстро, как это возможно для старенького велосипеда на сельских дорогах. По бокам тысячи цветков в самом рассвете сил, и я, кажется, тоже. Во мне молодая кровь, гладкая кожа, и нет лишнего веса, такого обычного для взрослых. Я не думаю о чём-то трудном, а плаваю в реке неподалёку, ем фрукты, рисую неизвестных мне людей, и просто живу. Это всё лето. Без него я не я, и думаю, у любого так. Жара влияет на всех пропорционально, только, кто-то пытается скрыться от неё, убежать, загородиться, а некоторые, как я, едут на велосипеде прямо по направлению лучей света, и не боясь упасть, буквально на несколько секунд, убирают руки с руля, и распускают их в стороны, пока рядом только высокие дремучие деревья, пустая дорога, и музыка на плеере. Вообще, музыка в нашей семье очень важна. Каждый вечер, мы собираемся в гостиной, включая радио, а иногда, найдя пластинку, и граммофон, и слушаем. Кто-то подпевает, танцует, курит, или же, по обыкновению, ссориться по всякой всячине. Жара помогает лениться, и при ней, делать это, намного приятнее и важнее чем трудиться. Ты как плавленый сыр, растекаешься в диване, и утопаешь в музыке. Именно так я чувствую себя большую часть времени, и тот факт, что есть некто кого я не знаю, и чей рисунок держу в своей сумке, вылавливает и достаёт меня из всего этого. Это как разлитое на тебя ведро ледяной воды, когда ты только вышел из теплого душа.

Приковав велосипед к ближайшему столбу, я пошёл за посылкой отца. Центр был достаточно оживлен для такого дня. Несколько машин разъезжает рядом с главной площадью, группка туристов с гидом стоят около церкви святого Александра, двое стариков играют в карты на скамейках около фонтана. Отделение почты было недалеко, и путь до туда потребовал пары минут. По пути назад, держа в руках среднего размера коробку, перемотанную скотчем, я заметил на скамье, в близь со столбом с велосипедом, парня, который усердно писал что-то в маленький блокнот, попутно осматривая крону дерева рядом. Меня он не замечал. Но я должен был подойти к нему, чтобы отвязать велик. Я не хотел с ним говорить, но интерес поборол меня.

Я подошёл ближе, и начав отвязывать, поймал его взгляд, который отвлёкся от писанины, на меня.

– Я сегодня видел тебя, утром. Ты ведь Рей, да? – мне было неловко, но сказал я это непринужденно.

– Да, я тебе помешал? – его голос был спокойным, но необычным по сравнению с коренным населением.

– Нет, всё хорошо – я отвязал велосипед, и перед тем как уйти, сказал – Меня зовут Марк кстати.

– Приятно познакомиться – он не знал как на это можно ответить иначе.

– А ты бы – вдохнув – хотел прогуляться как-нибудь на днях? Если ты конечно хочешь.

– Думаю, почему бы и нет. Я могу зайти к тебе завтра, ты свободен?

Я бы мог сказать, что свободен каждый день, и это было бы правдой.

– Да. Тогда, до завтра!

– До завтра!

Мысль о том что я проведу время с кем-то кого только узнал приносило мне силы, и в моей крови стало больше кислорода. Так давно у меня не было подобного. Одновременно, это мелочь, пустяк, и я не должен так на него реагировать, но он зайдёт за мной. Он зайдет за мной. Я повторял эту фразу много раз, и она нравилась мне с каждым разом всё больше.

По дороге назад я встретил нескольких семейных друзей, они как всегда сказали как же я быстро расту, и попросили передать привет. Наша жизнь была как большая стая. Все друг друга знают, приветствуют, и уважают. Конечно, некоторые в вражде, другие в пьянстве, но все они создают тот самый образ городка, ради которого сюда и едут малочисленные туристы. Думаю, побывав здесь какая-то звезда, то Крема была бы центром туризма в северной Италии. Но я рад что это не так. Ведь это бы разрушило ту идиллию, которая развивалась и сохранялась столетиями. И я участник этого.

Погода не сгущалась, а лишь цвела, даже когда начинало темнеть. Она заменялась с жары на легкую прохладу, когда ты ходишь в одной рубашке и шортах, и ощущаешь как ветерок шелестит листья деревьев, и короткие волосы на твоей груди, и заполняет внутренности рубашки, создавая мешки, и изгибая её плавность. В такое время я всегда пил воду с кубиками льда, дабы почеркнуть состояние природы. Я был един с ней, а она не была против.

Я отдал посылку отцу, поцеловал в щёку свою маму, которая сегодня весь день готовила еду для послезавтрашней вечеринки, которая по правде представляет из себя собрание всех соседей, где они выпивают, делятся историями, и показывают, кто сколько ещё родил детей. Таковы здесь обычаи, хоть они иногда мне смешны, я всегда там присутствую. Конечно, мало слушаю, но слежу за их поведением, узнаю слухи и интриги, и после окончания следующую неделю шучу про это всей семье. Им это нравиться. Слушать мои упрёки и замечания о соседях, пока мы сидим в гостиной, посмеиваясь и радуясь такой связи с сыном.

Утро. Солнце снова освещает часть моей комнаты. Я всё еще в постели, и мои ноги пока не собираются вставать. При нашем климате, я всегда сплю в одних шортах, которые больше напоминают трусы. Или же, в трусах, больше походящих на шорты. Я плох в названиях одежды.

Рука за головой, другая на животе, а взгляд на окно. Я ждал его. Только сейчас я понял что он не сказал во сколько придёт. Вдруг он уже пришёл а я спал, или же мне придётся ждать его весь день, вздрагивая каждый раз когда буду слышать звуки ходьбы, или мяча.

Я благодарил бога, когда услышал знакомый мне голос со вчерашнего дня, и увидел камень, залетевший в открытое окно моей спальни. Взяв камень в руки, я увидел его, с сияющей улыбкой, загорелой кожей, черными волосами, и скулами, с лёгкой утренней щетиной.

– Привет!

– Привет! Я сейчас спущусь, минуту.

Я открывал шкаф с одеждой. Недолго думая я надел тонкую майку, и заменил низ на более презентабельные шорты. Они были серо-голубого цвета, и всегда напоминали мне воду в озере неподалёку.

Мои ноги быстро попрыгали вниз, и предвещающая улыбка не сходила с меня. Я пробежал около настенных ковров, картин, и расписных стен. Попрощался с родителями, они не спросили куда я, лишь сказав чтобы я вернулся не позже десяти. Они такие.

– Снова привет – я изучал его лицо.

– Привет, пошли?

– А про это, куда мы вообще пойдём?

– Ты был в ближайшем леске?

– Был несколько раз, но не более того – я следил не только на ним, но и за своими словами, пока мы шли к велосипедам.

– Хочешь поплавать?

– А ты знаешь хорошие места?

– В том лесу есть одна река, я не был на ней, но очень наслышан. Говорят, вода в ней идёт из рудника откуда-то из Альп, и поэтому в ней много минералов. Но туда редко ходят, потому что она далеко достаточно.

– Звучит прекрасно, я согласен – его идея и правда была мне интересна. Я слышал о той реке, но никогда не пробовал до неё добраться.

И мы сели на наши велосипеды, осмотрелись вокруг, и поехали к загадочной реке.

По пути Рей заговорил после долго молчания, когда мы остановились передохнуть и выпить воды.

– Знаешь, у моего отца, была одна песня. Он жил здесь после того как женился на моей матери, и в детстве всегда говорил мне, что когда-нибудь поведёт меня с ним на реку, где-то в лесу. Он бывал там, и по его рассказам я и создал себе её возможный вид и месторасположение.

Я удивился что он, поведал мне такую историю так быстро, без предпосылок, или долго общения. Он просто рассказал мне это, смотря на дерево, через многочисленные ветки которого пробивались лучи солнца в зените.

– А про что была та песня?

– Думаю, она была про любовь. Я часто её вспоминаю, и по памяти переписал её, и всегда ношу с собой.

– Даже сейчас? – почему он мне это рассказывает?

Вместо ответа он просунул руку в карман шорт, и достал согнутую в пару раз бумажку, и передал её мне. Открыв её, я вслух прочитал песню на ней, написанную разборчивым почерком.

 
О, чтобы увидеть без помощи глаз
Тот первый раз, когда ты поцеловала меня,
Безутешного, когда я плакал,
Я возвёл твои стены вокруг себя.
Белый шум – что за ужасный звук
Нашептывает река Рог!
Чувствую, как мои ноги летят над землёй.
Рука Божия, избави меня…
О, о, у-о! Горе мне,
Когда ты впервые дотронулась до меня.
О, иссякнут ли когда-нибудь чудеса?
Будь благословенна, тайна любви…
Господи, я больше не верую,
Утонув в водовороте жизни,
Проклятый любовью, которую я получил
От дочери моего брата,
Словно Гефестион⁴, умерший
Любовник Александра,
Русло моей реки пересохло.
Неужели мне не следует искать другого?
О, о, у-о! Горе мне,
Я бегу, словно зуёк.
Теперь я подвержен страданию,
О котором мне напоминает родинка на твоём плече.
Сколько горя я способен вынести?
На моем плече чёрный дрозд,
Но какая теперь разница,
Когда наша любовь прошла?
Должен ли я заснуть на твоей постели,
Река несчастья?
Возложи руки на мою голову,
Пока я не испущу свой последний вздох…
О, о, у-о! Горе мне,
Когда ты в последний раз дотронулась до меня.
О, иссякнут ли когда-нибудь чудеса?
Будь благословенна, тайна любви…
 

Я держал старый лист у себя в руках ещё некоторое время.

– Видимо, река произвела на него сильно впечатление. Прекрасный текст, и это тебе говорит человек который каждый день читает и слушает музыку.

– Ха, я тоже так думаю.

– А можно вопрос?

– Конечно.

– А каким он был, твой отец?

– Он был очень хорошим – он замолчал, и я вернул ему текст песни, и мы вернулись к поездке на велосипедах к реке Рог, или же, реке несчастья.

Чем ближе мы подъезжали, тем влажнее становился воздух, и вообще всё вокруг. Жара вместе с влагой заполонили всё, включая наши тела. Мы завернули за несколько поворотов, на которых уже не было дороги, а лишь извилистые тропы. Интересно, кто вытоптал их, может отец Рея ходил тем же самым путём что и мы сейчас.

Мы приблизились к чаще леса, откуда смогли выйти на реку, через заросли кустов. У неё был широкий берег, заросший толстым слоем травы, вместе с камнями, верхняя часть которых была погруженная в воду. Место и правда было прекрасным. Мы просто стояли, и смотрели на то что нашли, и никто из нас не сказал ничего, потому что слова были излишне. Мы оба понимали что чувствуем, хоть у Рея чувства явно были глубже чем мои. Я просто ощущал эйфорию от того что я на неизвестной мне ранее реке, с точно таким же человеком.

– Ну что, искупаемся?

– Конечно

Мы начали раздеваться, непринужденно начав делать это на перегонки, и бросились в воду. Глубина была достаточной для роста подростка. Рей улыбался, размахивал руками и брызгал тем самым на меня воду, и я отвечал ему тем же. Как давно я так не отдыхал. Безусловно, всё это здесь это уже невероятный отдых, но, если можно так сказать, я устал от постоянного отдыха, именно такого.

Когда Рей погрузился под воду с головой, я пошёл по его примеру, пока наша одежда валялась на большом камне на береге. Но, несколько секунд спустя, видя перед собой мутное тело Рея и водоросли, в мои уши ударил резкий, пронзительный звук. И он не заканчивался. Шум наоборот лишь усиливался, и я не мог определить откуда он. Я высунул голову и, глубоко вдохнув, поплыв к берегу. Рей заметил как быстро я плыл, и в замешательстве поплыл за мной.

– Что случилось? Всё хорошо?

В одних трусах, только что выйдя из воды, он выглядел как одна из греческих скульптур, в музее нашего городка.

– Да-да – я отдышался и продолжил – просто какой-то шум был, не знаю, как в телевизоре.

– Белый шум?

– Вроде бы.

Он не ответил, и сел перед мной на траву. Посмотрел мне в глаза, и только тогда сказал – Хочешь поесть?

– Где мы тут достанем еду?

Конечно же он взял еду с собой в рюкзак, который он привязал к велосипеду. Он казался продуманным человеком, который всегда, даже если на это нет потребности, перевыполнит изначальную задачу.

Мы уложили горстку фруктов на камень, до этого постелив туда клочок ткани. Вокруг нас было оживлённо движущееся течение реки, спокойные деревья, пение птиц, которое доносилось до нас эхом. Всё пахло и цвело перед нашими глазами, а мы просто поедали фрукты, липкий и сладкий сок от которых капал на кожу, создавая дрожь, и оставался на краях губ. Нам приходилось после каждого укуса, облизывать губи сверху вниз. Мы не говорили ни слова, лишь иногда смотря друг на друга, и без причины начиная хохотать. Может, это и чем-то похоже на мою обычную жизнь, но чувствуется это совершенно иначе. Я не говорю что моя спокойная жизнь на вилле была мне не по душе, однако её идеальность с каждым разом становилось всё менее заметным плюсом, и переходила в минус. Но сейчас, думаю, я счастлив, хоть и не знаю доподлинно что это означает. Мне хорошо, и это я знаю точно. Хорошо на этом береге, с персиком в реке, и знакомым под боком. Так просто, но так прекрасно.

И дальше всё было не так как могло показаться. Мы не уходили никуда, и также продолжали молча лежать, разглядывая всё вокруг.

Но всё не вечно, и когда прошло приблизительно полчаса мы начали собираться, потому что путь обратно займёт тоже много времени.

Возвращаясь, мы практически не останавливались, как будто, обычная прогулка у реки принесла нам гору терпимости и силы. Велосипеды яростно рассекали воздух, пока люди на них смеялись подпрыгивая на кочках, и кидали друг другу на ходу бутылку воды, которая пенилась всё сильнее и сильнее. Казалось, Рей один из тех людей которые отпускают руль, только чтобы распустить руки, но это не всё. Он мог отпустить не только руль, но и педали. Как он сказал мне немного позже, он чувствует, как его ноги летят над землёй.

Теперь, я знаком не только с ним, но и с рекой, которую его отец прозвал несчастной. Интересно, почему? Она кажется спокойной, такой же как и Рей. И я понял ещё одну вещь. У меня появился друг.