Czytaj książkę: «Норвуд»

Глава 1

– Он пришел с севера! – Мастер Фонтен говорил негромко, чтобы неожиданный посетитель не услышал. – А ты знаешь, какие дела там сейчас творятся?

– Кое-что слышал. – Я окунул кончик гусиного пера в чернильницу и принялся старательно выводить ровные буквы на тонкой желтой бумаге. Обсуждать визит интерфектора было, конечно, интересно, но и текущие поручения никто не отменял. А наш бургомистр пусть и выглядит как полупустой мех с вином, но, когда злится, может задать настоящую трепку.

– Кое-что?! – Мастер всплеснул руками, отчего широкие рукава мантии съехали вниз. На коже стали заметны выцветшие от времени защитные татуировки. – Нашествие полчищ оживших покойников для тебя «кое-что»?

Я не ответил – письмо пером требует внимательности, и отвлекаться на разговоры нельзя, иначе работу придется переделывать. А что насчет мертвецов, так думаю – слухи сильно преувеличены! На севере живут точно такие же люди, как и здесь, а у нас дня не проходит, чтобы к ратуше не пришел очередной паникер, у которого украли курицу – само собой, для колдовских ритуалов, не иначе. А если кто-то заболеет и сдуру кашлянет в присутствии рыночных торговок, то вести о возвращении желтой пагубы тут же охватывают весь небольшой городок.

И еще, будь на севере все действительно так плохо, как рисует молва, интерфектор направлялся бы туда, а не оттуда. Правда ведь?

Прежде чем мастер Фонтен успел посетовать на мою неразговорчивость, дверь в кабинет бургомистра отворилась, и на пороге показались сам управитель города и его гость.

– Этих тоже забирайте. – Пухлая рука указала на меня и моего старшего товарища. – А за стражниками я сейчас пошлю ребятню.

– Не забудьте клинки, – бросил интерфектор, даже не взглянув на нас, и направился к лестнице на первый этаж. Подбитые гвоздями из черного серебра сапоги неприятно загромыхали по камню.

Городской глава проводил посетителя тяжелым взглядом и, нахмурившись, произнес:

– Поступаете в полное распоряжение господина интерфектора. Все его приказы выполняйте как мои. И попробуйте только меня опозорить! – Бургомистр погрозил кулаком. – А клинок – вот. Будет один на двоих.

С этими словами он снял с пояса небольшой кинжал и протянул его мастеру Фонтену.

Вообще, оружие из черного серебра должно было быть у каждого – обычной сталью с порождениями зла не справиться. Но стоили такие клинки очень дорого, а значит, обеспечить ими всех было сложно.

Да и зачем в самом деле такое оружие нужно простому писарю? Я и пользоваться-то им не умею! Хорошо еще, что воспитатель, мир его праху, пропил не все деньги, доставшиеся от отца, а хотя бы часть потратил на мою учебу. Иначе я бы и писать не умел.

Через четверть часа к зданию ратуши начали стекаться стражники всех трех ворот, а еще через какое-то время перед образовавшейся толпой выступил господин интерфектор.

– Меня зовут Глен, – произнес он. – И сегодня вы мне поможете.

Нельзя сказать, что новость была воспринята с воодушевлением. Всем известно, чем занимаются эти люди, и если одному из них понадобилась помощь, значит, в нашем городе завелась по-настоящему темная тварь.

– Стража встанет в оцепление, – продолжил господин Глен, – дом я укажу.

Городские вояки выдохнули с облегчением и негромко загомонили, постукивая копьями о камень мостовой.

– Где второй писарь? – обратился мужчина ко мне.

Четверть часа назад мастер Фонтен сунул мне в руки клинок, а сам куда-то убежал, сославшись на плохое самочувствие. Закладывать товарища не хотелось, но и лгать под пристальным взглядом интерфектора было страшновато.

– Не бойся, – вдруг тепло улыбнулся господин Глен. – Я опасен только для зла, а ты можешь говорить смело!

– Мастер Фонтен мается животом, господин! – Я все-таки решился на ложь.

– Тогда ты будешь единственным свидетелем, – огорошил меня мужчина и отошел в сторону, позвякивая кольчугой.

Почетная обязанность, но очень опасная! Свидетель должен отправиться вместе с интерфектором, а после подтвердить, что убитое существо действительно было порождением зла. Но если что-то пойдет не так… Шансов выжить практически нет. Теперь понятно, почему убежал мастер Фонтен.

После короткого инструктажа, который свелся к необходимости залить уши воском, дабы не поддаться на темные чары, мы двинулись за городскую стену. Целью был небольшой деревянный дом в два этажа, где, насколько я знал, сейчас никто и не жил.

– Как тебя звать? – спросил господин Глен, когда стражники окружили дом.

– Норвуд, господин. – Из-за воска ничего не было слышно, но я смог прочитать вопрос по губам. – Норвуд Грейс!

Мужчина только кивнул, натянул кожаные перчатки с вышитыми защитными символами и вошел в дом. Я последовал за ним.

На первом этаже было грязно, темно и тесно – почти все пространство заставлено каким-то хламом: деревянными ящиками, бочками и тюками. Сквозь щели в ставнях пробивались тонкие лучики, высвечивающие хороводы невесомых пылинок. Никакой угрозы на первый взгляд не ощущалось.

Прежде чем подняться на второй этаж, господин Глен обернулся. Лицо его вмиг побледнело и осунулось, а глаза как-то неестественно заблестели.

– Прости меня, Норвуд Грейс. – Интерфектор ухватил меня за шею и притянул к себе. И, прежде чем удлинившиеся клыки коснулись кожи, добавил: – Но бороться со злом можно, только впустив его в себя…

Глава 2

Странное дело, но боли я почти не почувствовал – только легкий укол, как будто кто-то из однокашников ткнул в шею кончиком очиненного пера.

Страха почему-то совсем не было, но и вырваться я не пытался, покорно принимая свою судьбу. Уж не знаю, трусость ли это или темные чары так на меня подействовали.

И все-таки какие удивительные совпадения порой случаются в жизни! Мой отец – единственный живописец на всю округу и самый мирный человек на всем белом свете – тоже умудрился погибнуть от рук порождения зла двенадцать лет назад. И это в нашем-то тихом городишке!

Ну а теперь и я отправляюсь по его стопам. А может быть, такова судьба всей нашей фамилии? Но проверить предположение не получится – поскольку на мне славный род Грейсов и прервется, а для того, чтобы подтвердилась закономерность, событие должно повториться как минимум трижды. Так учил меня отец.

Но был и приятный момент – возможно, я первый из Грейсов, который погибнет с оружием в руках, ведь клинок, выданный бургомистром, все еще находился у меня. От таких мыслей губы даже растянулись в улыбке.

– Ты смотри, он еще и улыбается! – Я не услышал, ведь уши были залиты воском, а прочитал по губам. Причем это оказались вовсе не губы господина интерфектора, плотно прижатые сейчас к моей шее.

Как все-таки хорошо, что воспитатель – земля ему пухом – под конец жизни сильно осип, и было практически не слышно, что он говорит. Иначе вряд ли мне удалось бы так ловко распознать слова красивой черноволосой девушки, которая абсолютно бесшумно спустилась со второго этажа и стояла теперь за спиной господина Глена.

Упырь-интерфектор все слышал прекрасно, а поэтому при первых звуках женского голоса резко развернулся, продолжая удерживать меня за шею одной рукой. Ладно хоть кровь пить перестал, и на том спасибо.

– И давно интерфекторы приняли скверну? – На вид девушке было совсем немного лет – вряд ли больше, чем мне. Но, возможно, молодость и красота – это всего лишь морок, наведенный с помощью темных сил.

А еще она, ни капли не стесняясь, носила мужские штаны и мужской же камзол! Никогда раньше мне не доводилось видеть юную особу, одетую столь неподобающим образом.

Ответ господина Глена разобрать не удалось – он легко развернул мое тело прямо в воздухе и прикрылся им как щитом, оказавшись таким образом за моей спиной.

– Тебе не одолеть меня, глупец. – Девушка рассмеялась. – Даже если ты выпьешь десяток таких же юнцов, как этот!

Шея, сначала абсолютно нечувствительная, начала саднить, да и дышать с каждым мгновением становилось все труднее. Похоже, упырь при укусе впрыскивал какой-то яд, чтобы жертва не чувствовала боли и не сопротивлялась. В одной из отцовских книг я читал, что именно так на далеком востоке охотятся самые опасные змеи. Сейчас же действие отравы ослабело, и чувствительность начала возвращаться.

А вместе с ней вернулись и трезвость мысли, и жажда жизни! Я не хочу умирать, а значит, стоит хотя бы попытаться спастись. И единственный мой шанс – клинок бургомистра.

– Все, что нужно, уже сделано. – Диалог между темной во всех смыслах красавицей и господином Гленом продолжался, но мне по-прежнему были доступны реплики только одной из его сторон. – И если ты убежал с севера, не думай, что север не придет за тобой!

Я попытался ткнуть интерфектора клинком в руку, которой он меня удерживал, и выяснил, во-первых, что вслепую орудовать кинжалом не очень удобно, а во-вторых, что перед использованием стоило вытащить его из ножен.

Единственным результатом, которого удалось добиться, стал бросок, отправивший мое тело в недалекий полет. Хорошо еще, что чувствительность вернулась не до конца и, когда я посшибал собой многочисленные ящики и бочки, было хотя бы не так больно.

– …знал, что на севере тоже поработали вы! – Интерфектор Глен буквально выплевывал слова, и, рань они в прямом, а не переносном смысле, девушка уже была бы мертва.

Восковая пробка при падении вылетела из одного уха, и теперь я прекрасно слышал все, что говорили порождения зла.

– Мне интересно одно, упырь. – Голос у девушки был звонкий, под стать внешности. – Как тебе удается скрывать свою сущность от братьев? Ведь они должны чуять тебя издалека…

Однако господин Глен, похоже, окончательно утратил интерес к разговору. Он бросился на красавицу с обнаженным клинком, разбрасывая на пути всякий хлам.

Я же старался отползти к стенке, видя спасение в бегстве. Главное, что кинжал бургомистра по-прежнему у меня и не придется оправдываться из-за потери казенного имущества.

Девушку порыв противника, кажется, абсолютно не напугал. Она только сделала какой-то замысловатый жест пальцами левой руки, а потом громко сказала:

– Стой!

Воздух вокруг вздрогнул, кровь в висках застучала, и я замер как вкопанный, недотянув до выхода совсем чуть-чуть.

А вот господин Глен оказался покрепче меня – приказ остановил его не полностью, и он продолжал идти вперед. Но медленно – так, будто двигался по шею в воде.

– Скольких ты выпил, интерфектор? – Похоже, упырь смог удивить девушку. – Два десятка? Три? Молодая кровь пьянит, не правда ли?

Не дождавшись ответа, красотка сделала несколько неторопливых шагов в сторону лестницы, и тут ее взгляд упал на меня.

– Ты! – новый жест. – Встань!

Сопротивляться этому было просто невозможно. Да я и не пытался, если начистоту.

– Клинок. Достань.

Рукоять легла в ладонь, и я скинул ножны прямо на земляной пол. Надеюсь, не потеряются.

– Коли. В шею. Его.

Интерфектор при моем приближении забился, словно муха в паутине – движения стали быстрее, но девушка не дала ему шанса.

Краем глаза я видел, как ее пальцы плели узор из странных фигур. Вокруг ощутимо похолодало – кажется, даже пошел пар изо рта. Но сейчас это удивляло меньше всего.

– Замри! – Не слова, какой-то рык. – Замри!

И хотя приказ был адресован не мне, сердце провалилось куда-то в район живота, и из глаз потекли слезы.

А интерфектор Глен, кажется, не мог пошевелить даже ресницами. Он так и замер, уставившись в одну точку, и покорно принял десяток ударов клинком в незащищенную шею. Иногда я промахивался, и тогда острие с веселым звоном отскакивало в сторону, не в силах пробить кольчугу.

А когда чужая воля перестала давить, словно десяток мешков с мукой, я повалился на землю рядом с мертвым упырем.

– Не буду тебя убивать, малыш. – Девушка склонилась над нашими телами. – Раз уж ты мне помог. Дам тебе насладиться зрелищем из первых рядов.

И, улыбнувшись напоследок, она быстрым шагом поднялась по лестнице. А я долго лежал и не мог понять, какого цвета ее глаза? Карие или голубые?

Солнце уже склонилось к горизонту, когда стражники наконец отважились зайти внутрь нехорошего дома.

– Глянь-ка, – удивился один. – Это чего, наш Норри интерфектора, что ли, укокошил?

– Странно, но выходит так. – Другой пытался разжать руку и забрать у меня клинок. – Еще и ножик не отдает!

– И чего с ним теперь будет, как думаешь? – Первый поправил съезжавший шлем.

– А чего тут думать? – В проходе появился бургомистр. Наверное, только он и мог загнать сюда стражу. – Суд и казнь, что же еще…

Но неприятные известия пока не сильно тревожили меня. Интереснее было другое – все-таки карие или голубые?

Глава 3

Конечно, мне не поверили, что господин интерфектор сам оказался упырем, а темная тварь приказала мне его убить. Да и кто бы поверил?

Тем более, когда стражники отважились подняться на второй этаж, оказалось, что там никого и нет. А ведь я отчетливо помнил, что девушка в мужском платье пошла именно туда.

– Допрашивается писарь Норвуд Грейс, от роду семнадцати полных лет, сирота. – Городской дознаватель, старичок Сельдингер, быстро пробормотал предписанное городскими уложениями и сразу приступил к допросу: – Значит, вы вдвоем с господином интерфектором зашли в дом, который был предварительно оцеплен стражей?

Задавался этот вопрос далеко не в первый раз.

– Ваше беспристрастие, я ведь уже отвечал! – Руки сковали специальными кандалами из черного серебра, покрытого вязью защитных символов. – Да, мы зашли вдвоем, а остальные остались снаружи, но в самом доме интерфектор обернулся упырем, а девушка, которая…

Дознаватель слегка хлопнул морщинистой дряблой ладонью по столу, прерывая мой рассказ.

– Во-первых, юноша, не надо так частить. – Сельдингер указал на мастера Фонтена, записывающего каждое слово. – Писарь не успевает. А во-вторых, отвечайте на поставленный вопрос четко: да или нет. Не нужно мне этих лишних подробностей… Итак?

– Да, ваше беспристрастие, мы вошли только вдвоем. – Я окончательно сник и, наклонив голову, уставился на стол. На потемневшей и потрескавшейся от времени поверхности кто-то из стражников нацарапал несколько бранных слов.

Допрос продолжался с утра и, скорее всего, закончится только поздним вечером – вон на табурете уже приготовлен десяток пузатых свечей. В общем, все пойдет точно так же, как шло последние три дня, – меня не будут слушать, мне не будут верить, и никакой погони за порождением зла, само собой, организовано не будет.

– А вот стражники… – Дознаватель переворошил несколько бумаг в поисках имен. – Дэвид и Росс показали, что никого, кроме вас и покойного, в доме не обнаружили. А в ваших руках имелся клинок, который вы, между прочим, не хотели отдавать!

Бургомистр, когда заметил царапины на металле клинка, так ругался, что даже слег на несколько дней в постель и в ратуше пока не появлялся. Оно и к лучшему – иначе до казни я мог просто не дожить, настолько управитель города был зол.

– Наверное, темная колдунья запудрила им головы, – устало ответил я уже в тысячный раз. – Ее приказов невозможно ослушаться, понимаете? Она могла просто сказать, чтобы они ее не замечали, и все! А сама, наверное, сидела на втором этаже и посмеивалась…

Господин Сельдингер слушал эти объяснения со скучающим видом, мастер Фонтен точно так же их записывал, и всем присутствующим, включая меня, было очевидно – дело идет к пыткам. Радовало одно – палач у нас такой же дряхлый, как и дознаватель, а значит, пытать будет так же, как тот расследует.

– Нахождение в доме неизвестной особы не подтверждается никакими другими свидетельствами, кроме ваших! – Обвисший подбородок старичка задрожал от возмущения. – Более того, сам господин бургомистр подтвердил в личной беседе со мной, что никакой девушки в доме не было. А еще он сказал, что вы, молодой человек, склонны выдумывать небылицы и вполне способны на убийство. И поэтому веры вам никакой нет!

Честно говоря, услышав сказанное, я просто опешил. Нет, управитель города бывал со мной строг, но никаких действительных оснований для подобного отношения не было. А уж подозревать меня в склонности к душегубству он не имел ни малейшего повода. И если раньше я все-таки не мог воспринимать всю эту ситуацию всерьез, то теперь предстоящая казнь не казалась мне маловероятным событием. От накатившего страха заныло в животе.

Но оказалось, что поддержка у меня есть. У двери, которую никто, конечно, не охранял, раздался негромкий голос, и из мрака коридора вышел закутанный в темный плащ мужчина.

– Вы зря не слушаете парня. – Говоривший был совсем немолод, но крепок. В нем чувствовалась твердость. – Похоже, он умнее всех вас… Хоть и совсем юнец.

Господин Сельдингер напряженно сглотнул и, чуть-чуть привстав со стула, робко спросил:

– А вы кто, собственно, будете?

Мужчина – назвать его стариком не поворачивался язык – сделал несколько неспешных шагов и вместо ответа сбросил с плеч тяжелый плащ, под которым оказалась длинная кольчуга. В этом не было бы ничего удивительного, кабы не легкая дрожь над металлом, похожая на марево в жаркий день. Броня была целиком сделана из черного серебра.

Никаких других представлений не требовалось – иметь такую вещь мог только интерфектор, причем высокого ранга.

От накатившего облегчения мне почему-то захотелось разреветься. Не знаю, что со мной, ведь я не пролил ни одной слезинки даже на похоронах отца. Грейсы не плачут – так он меня учил.

Интерфектор заметил мое состояние, понял его и объяснил с печалью в голосе:

– Перепады настроения – это последствия встречи с упырем.

– Из-за отравы, которую он впрыскивает в кровь жертвы? – Я поспешил поделиться своим предположением. Мужчина вызывал какую-то необъяснимую симпатию.

– А ты правда умный парень. – Печаль смешалась с удивлением. – Откуда узнал про токсин?

– Догадался. – Похвала незнакомца была очень приятна. И я уже почти решился спросить, кто та девушка из дома, но понял, что даже не знаю, как зовут незнакомца. – Скажите, господин, как мне к вам обращаться?

– Меня зовут Бернард. – Мужчина с тоской посмотрел прямо мне в глаза. – Бернард Глен. И упырь, которого ты убил, был моим сыном…

Я испугался. По-настоящему! Не знаю, почему, ведь в словах не было ни капли угрозы, только печаль и тоска… Но меня просто затрясло, отчего кандалы на руках стали елозить по поверхности стола.

– Не бойся. – Бернард Глен слегка склонил голову. – Я не причиню тебе вреда. И, конечно, не собираюсь мстить… Мой сын заслужил смерть. А я благодарен, что ты снял с меня тяжелую обязанность. Потому что убить упыря должен был именно я.

Вот почему интерфектор оказался в городе! Он шел по следам упыря, а значит, тоже был на севере…

– Господин… Глен… – произносить это имя было как-то неловко. – Ваш сын обсуждал с той девушкой, которая приказала убить…

– Потом. – Мужчина остановил меня жестом и добавил, обращаясь к дознавателю: – Я, интерфектор левой руки Бернард Глен, приказываю освободить этого молодого человека. Немедленно и без пререканий.

Дознаватель Сельдингер спорить не стал, поскольку связываться с таким господином себе дороже. Но сложившаяся ситуация ему явно не нравилась, и он без остановки что-то недовольно бормотал себе под нос.

– Наш управитель не сомневается в виновности этого юноши, – удалось наконец расслышать мне.

Теперь недовольство дознавателя стало понятно – интерфектор уедет, а начальство, которое ни с того ни с сего ополчилось против меня, останется.

– И что? – Бернард Глен тоже расслышал ворчание старика. – Значит, ваш управитель такой же болван, как и вы сами! Неужели нельзя было догадаться осмотреть его?

– Мы осмотрели. – Господин Сельдингер поднимал бумаги, разложенные по столу, пытаясь найти ключ от кандалов. – Никаких странностей – обыкновенный труп.

– Я имел в виду парня. – В голосе интерфектора отчетливо слышалось презрение. – Неужели вы не увидели следы укусов?

Дознаватель на это замечание ничего не ответил, потому как никакого оправдания придумать было нельзя – я много раз показывал ему раны на шее. Маленькие и саднящие, они покрылись запекшейся кровью.

– Разве же это укусы? – негромко пробурчал Сельдингер и наконец разомкнул кандалы найденным ключом. – Как-то осматривал я жертву гуля… Вот там были укусы. А здесь… Да и господин управитель такого же мнения придерживается.

– Замолчите! – Похоже, интерфектор устал от этих бормотаний. – Я уже понял, кто вместо вас вел расследование.

А для меня все это выглядело очень странно, поскольку на мою шею бургомистр ни разу не посмотрел! Да и не был он никогда глупцом. Выпивоха – да. Но не дурак.

Я потер запястья, чтобы разогнать застоявшуюся кровь. Сердце колотилось как бешеное, гулко ухая в груди. Только сейчас – после освобождения – мне стало понятно, какое напряжение я испытывал все это время.

Было не совсем ясно, что теперь делать – оковы сняты, но никто не давал мне разрешения уходить. Да я и сам не знал, чего больше хочу – отправиться домой или поговорить с господином Гленом, который стоял рядом, нахмурив лоб. Видимо, о чем-то размышлял.

Похоже, не я один не понимал, как действовать, поскольку старичок Сельдингер тоже тихонько сидел на краешке стула и молчал, поглядывая на интерфектора.

– Скажи мне, парень, – вдруг обратился ко мне Бернард Глен, – а бургомистр на тебя и раньше имел зуб?

– Н-нет. – Я смутился. Голос интерфектора одновременно и привлекал, и подавлял. Разговаривать с ним хотелось, но почему-то было боязно.

– А на кого-то из твоих близких?

– Я сирота, господин. – Под пристальным взглядом хотелось вытянуться по струнке. – Из близких людей у меня есть разве что соседка – тетушка Ясуи…

– Беженка с Желтых островов? – Господин Глен обратил внимание на необычное имя.

– Да. – Тетушка Ясуи заботилась обо мне после смерти отца. – А почему вы спрашиваете? Про бургомистра, я имею в виду?

Интерфектор хмыкнул, несколько раз прошелся по небольшой комнате взад-вперед и только потом ответил:

– Видишь ли, всерьез обвинять тебя в убийстве моего сына может либо дурак, – тут мужчина бросил короткий взгляд на дознавателя, – либо тот, кто хочет свести личные счеты. Но есть третий вариант. Попытаться свалить все на тебя может еще и…

Господин Глен сделал небольшую паузу, как будто ждал, что я закончу фразу вместо него. Но, как назло, в голове царила пустота, и мне оставалось только молчать.

Выждав мгновение, Бернард Глен закончил мысль сам:

– Пытаться свалить все на тебя может еще и предатель!

На секунду все как будто окаменели, стало настолько тихо, что было слышно, как шелестит бумага, потревоженная залетевшим в оконце летним ветерком. Но длилось это недолго.

– Вы думаете, наш бургомистр пособник тьмы? – Я вскочил с табурета так резво, что он с грохотом опрокинулся и откатился в сторону.

Со своего места поднялся и мастер Фонтен. Однако, так ничего и не сказав, он только поправил ворот, словно тот мешал ему дышать, и опустился обратно на стул.

Дознаватель Сельдингер тоже промолчал, выражая свое осуждение лишь покачиванием головы и жеванием губ. Правда, было не совсем понятно, чем именно он недоволен – словами интерфектора, моей несдержанностью или возможным предательством управителя.

– Я ничего не утверждаю. – Господин Глен сохранял спокойствие. – Но некоторые странности заставляют задуматься…

Продолжать он не стал. Окинув взглядом присутствующих, остановился на мне, а потом легким движением головы указал на выход.

Оказавшись на лестнице, я еще раз попытался затеять разговор о черноволосой девушке, но господин Глен вновь остановил меня, приложив палец к губам.

– Тихо, – шепнул он и стал, по всей видимости, прислушиваться к тому, что происходит в кабинете после нашего ухода. Однако ничего интересного не случилось – в помещении царила гробовая тишина.

Выждав еще некоторое время, мужчина разочарованно махнул рукой, и мы вышли из ратуши.

– А где ваши люди? – спросил я с недоумением, оглядевшись по сторонам – вокруг никого не было. Только чалая лошадка стояла у коновязи.

– Со мной лишь Соль. – Бернард Глен отвязал животное. – Это моя лошадь.

– Думал, вы прибыли в город вместе с другими интерфекторами! – Мы пересекли главную площадь и свернули на одну из трех улиц, которые от нее отходили. Однако сразу же остановились и встали так, чтобы нас не было видно из ратуши. Мы же беспрепятственно могли наблюдать за ее единственным выходом.

– Я приехал один. – Господин Глен придерживал лошадь под уздцы. – Мы редко объединяемся в отряды… Только если враг слишком силен.

– А чего мы ждем? И что будем делать дальше? У вас есть для меня какие-то поручения? – Вопросы сыпались один за другим. А ведь я еще и сам хотел многое рассказать!

Бернард Глен одним коротким взглядом прервал этот поток, а затем по порядку ответил:

– Ждем – реакции на мои слова. Если здесь что-то нечисто, кто-нибудь наверняка побежит докладывать бургомистру. Дальше начнем действовать по обстоятельствам, а поручений для тебя, возможно, окажется несколько.

Дело шло к вечеру, но было все еще достаточно светло, и жизнь на улицах как будто остановилась. Особенно это становилось заметно здесь, в самом сердце нашего городка. И если на окраинах или за стенами встречались люди, спешившие по делам, слышались звуки кузниц да переругивания редких лоточников, не успевших распродать утренний товар, то столкнуться с прохожим или повозкой вблизи площади было практически невозможно. И ничего удивительного – строгие цеховые правила предписывали усердно трудиться, пока не стемнеет, а не шляться где ни попадя. Зато после заката горожане спешили прогуляться перед сном, выпить пива и обсудить дневные новости, заполняя улицы городка руганью и смехом.

Долго ждать не пришлось. Буквально через полчаса из ратуши вышла закутанная в плащ фигура и направилась в ту сторону, где жил бургомистр. Понять, кто это, было невозможно – плащ надежно скрывал очертания фигуры, а капюшон – лицо.

– Видишь, Норри, кто-то побежал докладывать управителю, – пробормотал господин Глен. – Значит, что-то тут и правда не так!

Интересно, откуда интерфектор знает и мое имя, и где живет бургомистр? Ведь он сразу понял, что человек в плаще отправился именно туда. Вдруг Бернард Глен тоже что-то скрывает?

Судя по всему, мужчина заметил недоумение на моем лице, потому как, усмехнувшись, сказал:

– Ты становишься чересчур мнительным, Норвуд Грейс! Я прибыл в город еще утром, поговорил со многими людьми, а тебя вызволять пошел, только собрав необходимую информацию.

От стыда уши загорелись огнем.

Мы не стали преследовать человека в плаще. Хоть солнце и валилось к земле, рисуя на мостовых длинные тени, остаться незамеченными, двигаясь за целью по пятам, было просто невозможно – трудно спрятаться на пустой узкой улочке.

И поэтому мы поступили проще – отправились прямиком к дому бургомистра, но другим путем.

Подковы лошади с цокотом бились о камни, а интерфектор снаряжался, прямо на ходу доставая из седельных сумок различные предметы.

– Я называю их ежами. – Заметив мой заинтересованный взгляд, господин Глен показал пару странных перчаток. Кроме вышитых на толстой коже защитных символов, в них были вставлены недлинные шипы из черного серебра.

– А клинок? – спросил я, поскольку не заметил его на поясе интерфектора.

– Клинок есть, – ответил он. – Просто мне привычнее пользоваться ежами. В юности приходилось много драться на кулаках…

За время недолгого пути интерфектор обстоятельно расспросил меня о произошедшем в том злополучном доме, о гибели сына и о черноволосой красавице. Господину Глену было тяжело слушать мои ответы – он хмурил лоб, сдвигая седые брови к переносице, иногда громко втягивал носом воздух. А лошадка, словно чувствуя тоску, терлась влажным носом о его плечо.

– А потом она наверняка запудрила головы стражникам и спокойно ушла. – Я закончил свой рассказ. – И никто ее не искал!

– Наверняка так все и было, – согласился со мной господин Глен. – Но стражники не смогли бы ее поймать, Норвуд. Мы называем таких Опаленными, и, хотя темное пламя только слегка обожгло их души, простым людям не справиться с этим злом. Ты сам мог убедиться, что противостоять ее приказам очень трудно…

– Невозможно! – выдохнул я и вздрогнул. В горле пересохло, и я только сейчас отчетливо понял, чем все могло для меня закончиться. – Сопротивляться было просто невозможно!

За разговорами я не заметил, как мы дошли до нужного места, но никого в округе видно не было. То ли человек в плаще добрался раньше нас и находился уже в доме бургомистра, то ли мы опередили его. А может, все это – большая ошибка и зазря потраченное время.

Чтобы скрыть подступивший страх и дрожь в коленях, я сделал несколько шагов в сторону и выглянул из-за угла.

Все-таки никакой ошибки не было – к дому бургомистра приближалась фигура в плаще.