Czytaj książkę: «Накалившийся битум»

Все права сохранены. Все права на электронную версию книги и её распространение принадлежат Интернет-издательству Сканбук и автору – Максиму Мараеву. Никто не имеет право каким-либо образом распространять или копировать этот файл или его содержимое без разрешения правообладателя и автора.

Накалившийся битум
Повесть

Глава 1

Во время игры в футбол Андрюха, выполняя дриблинг, понял, что в его голове неотступно стучит нелепая мысль. «Чтоб они сдохли! Чтоб сдохли, на хер!» Он вдруг слегка дрогнул, но довел мяч до ворот и со всей силы ударил по нему, чтобы выбить тьму из головы. Удар пришелся под перекладину, это был жесткий гол. Парни подбежали к нему, обхватили и закричали кто что горазд.

Слегка взмокший Андрей выпутался от них и отошел в сторону. Ему не давала покоя внезапно возникшая мысль, которая что-то оборвала в его сердце. Игра некоторое время продолжалась, он действовал по инерции и на автомате, а потом вдруг разом выдохся и устал, словно из него выкачали весь воздух.

– Я пойду, утомился, – промолвил он.

– Не бухнешь с нами? – ответил Серега.

– У меня дела, – отмахнулся Андрей. – Пока, – он развернулся и направился домой.

Раздевшись, дома он повалился на кровать и уставился в одну точку на потолке. Неужели стал возвращаться старый кошмар, пережитый в детстве? Он вдруг зажмурился, испугавшись, как бы эти хульные мысли о том, чтобы все, кого он любит, сдохли, не завладели прямо сейчас его сознанием. По виску стекла капля пота. Страх прошелся липкой холодной поступью от пят до основания черепа по позвоночнику, неприятно пощекотав нервные окончания. Андрей раскрыл глаза, перед ним была все та же комната, ничего не изменилось. Руки были сжаты в кулаки, он и сам не заметил, как сделал это. Расслабившись, он медленно разжал их и выдохнул.

Потом он встал, сел за стол и порывисто открыл книгу «Сто великих людей», сумбурно валявшуюся у него на столе. Раскрыл первую попавшуюся статью о Чарльзе Дарвине и стал остервенело читать, пока эта дурь, как он надеялся, не выветрится из его разума. Он полагал, что это должно помочь. Через какое-то время так и произошло, на полчаса тревога отступила, однако, когда он пошел на кухню выпить воды, накатила на него снова с десятикратной силой. Он понял, что от этого ощущения с легкостью не отделаешься, оно постепенно охватывало его разум своими липкими щупальцами, сердце колотилось все быстрее. Андрею вдруг стала лезть в голову мысль, как он разрезает бензопилой свою бабушку в каком-то задрипанном сарае, – вот он приставляет лезвие к ее животу, оно касается кожи, и ручьи жирной маслянистой крови хлещут из раны во все стороны, пила орудует все быстрее, сам Андрей стоит в железной маске и синем комбинезоне, чтобы кровь и органы не забрызгали его, бабушка начинает орать, он затыкает ей рот рукой в перчатке и кричит: «Чтоб ты сдохла, мразь!», в этот момент бензопила, перерезав ее туловище, добирается до позвоночника и…

– Блять, – сорвалось с его губ, Андрей оперся руками о поверхность стола и, склонив голову и зажмурив глаза, прошептал: – Что за долбаный бред…

Он провел рукой по волосам, взъерошив их, и по лбу, посмотрел на часы – 15:25 дня.

Сорвав футболку с вешалки и нацепив шорты, Андрей вышел на улицу. Купил колу и, переходя улицу по зебре, выпил банку за считанные секунды.

Прошелся по району, зашел в свой излюбленный книжный, постоял у полок с книгами по истории, потом забежал в пиццерию и съел роял чизбургер, запив его спрайтом. День стал близиться к концу.

С тяжелым сердцем он отпер квартиру. Его встретила встревоженная мать.

– Где ходишь? Даже мобильник не взял…

– Все нормально, спать охота, – выговорил он.

– Отдохни, – ответила она и ушла на кухню говорить по телефону с подругой.

Андрей заперся в своей комнате, сдернул одежду, положил голову на подушку и вскоре забылся тревожным сном.

Глава 2

Всю ночь крутился, пока окончательно не проснулся. За окном занималось утро, он глянул на будильник: восьмой час. Поплелся на кухню и стал есть кашу быстрого приготовления.

«Эта сволочь вчера здесь вечер болтала по телефону, чтоб померла, на хер».

Андрей поперхнулся.

«Тварь, вот бы сдохла». – «Да фак, что за дьявол!» – «Мерзкая тварина, помри!» – «Черт, ну что за херня!»

– Уже проснулся? – сонная мама с милой улыбкой зашла на кухню.

Андрюха поднял на нее слезящиеся глаза.

– Хочешь чай? Я для тебя приготовил, – он пододвинул свою чашку к маме.

– Спасибо, – удивленно ответила она.

Он спешно доел кашу и покинул кухню. Сел на кресло в комнате, посмотрел на листву деревьев. Потом вспомнил, что у него не чищены зубы, и отправился в ванную. Смотрясь в зеркало, он увидел осунувшееся и постаревшее за последние сутки лицо. «Чтоб все сдохли. Господи, сделай так, чтобы все сдохли. Чтобы сдохли мучительной смертью все мои друзья и родственники».

Андрей умыл лицо, вытерся полотенцем. «Вот же гнида на кухне, надо бы убить ее».

Андрюха повесил полотенце и взялся за ручку двери, как вдруг застыл как вкопанный. «Нет, нет, конечно, я не убью ее, я всего лишь хочу выйти из ванной. Хорошо, но почему я взялся за ручку двери именно в тот момент, когда мне пришла в голову дебильная мысль, что надо убить ее? Почему?»

Холодный пот потек по его спине. Андрюха схватился руками за лицо и присел на краешек ванной. В голове гулко стучало. «Мразь, чтоб ты сдохла». Он сжал края ванной пальцами так, что побелели костяшки пальцев. «Я сейчас выйду из ванной, но для того, чтобы отправиться в свою комнату, одеться и пойти в кино. Естественно, я не хочу убивать маму. Я не собираюсь этого делать». Андрей не заметил, как стал уговаривать сам себя шепотом.

Он собрался, выдохнул и спокойно и решительно открыл дверь ванной.

Стремительным шагом он прошагал по коридору, схватился за одежду и стал натягивать ее на себя. «Осточертевшая мне дрянь, я прирежу тебя ножом в переулке». Андрей стал еще яростней надевать носки. «Тупая тварь, пей свой чай несчастный, подавись и умри». Андрюха вскочил на ноги и натянул шорты, обливаясь потом от волнения. Схватил кошелек, обернулся, набрался храбрости и вышел в прихожую обуваться. Руки лихорадочно завязывали шнурки, потом потянулись к кепке.

– Мамулечка, я в кино, пока! – со всей теплотой, на которую был способен, выкрикнул Андрей и выбежал из квартиры. Быстро запер ее и скатился вниз по лестнице со своего пятого этажа в хрущевке на утреннее солнце.

Едва успел на автобус, влез под турникетом и плюхнулся на сиденье. Бабка рядом покосилась на него. Он чувствовал, что тело наливается каким-то металлическим свинцом, вдруг стресс накатил на него прямо в салоне, и он закрыл глаза, пытаясь обрести равновесие. «Только что я как ненормальный сидел в ванной, а сейчас уже еду в автобусе с людьми, и эта бабка однозначно считает меня полным психом».

Он распахнул глаза, встал и подскочил к двери, уставившись на проносящуюся мимо улицу. «Поскорей давай», – молил Андрей про себя водителя автобуса, чтобы быстрее прибыть на свою остановку. Он чувствовал на себе взгляды пассажиров. Руки опять сжались в кулаки. «Паскуды, сдохните».

Он тряхнул головой, из его горла вырвался тихий нечленораздельный стон, который он поспешил выдать за кашель, и на него уставилось в два раза больше людей. Дикая паника помешала оценить время пути, потому что вдруг он увидел, что подъехал к своему пункту назначения, и, когда двери распахнулись, быстрым шагом припустил к торговому центру, в котором надеялся отвлечься от тягостных мыслей в кинотеатре.

Подошел к табло и взял билет на задрипанный триллер. Дожидаясь фильма, зашел в книжный магазин торгового центра. Там стоял в тревоге и волнении, пока наконец не начался фильм. Во время сеанса сидел, сжав подлокотники и напряженно уставившись на экран. Выйдя из зала, он понял, что даже не осознал толком, о чем кино.

Дома он стал готовиться к занятиям. Завтра первый день учебы на курсах. Настроение было отвратительное. Он решил выпить чаю. Чтобы выйти из своей комнаты без задних мыслей, он несколько раз вдохнул и выдохнул, после этого медленно встал, посмотрел в окно и с преувеличенной улыбкой открыл дверь из своей комнаты. Мама в другой комнате сидела и читала.

Чай с трудом лез в глотку. Кураж стал постепенно исчезать.

Андрей направился в комнату, разбитость нарастала. Мама все время была дома, ему была мучительна сама мысль о том, что рядом с ней у него наступают хульные мысли по поводу ее убийства.

Он раскрыл книгу «Сто великих людей», снова желая отвлечься, но через некоторое время понял, что если не прочтет еще раз пятый абзац в статье про Чингисхана, то у него обязательно произойдет наплыв этих мыслей. Поэтому Андрюха, осознавая, что делает что-то не совсем нормальное, начал перечитывать этот абзац. Он смаковал каждую букву, чтобы прочесть все правильно, как надо, иначе бы его сознанием снова завладели эти мысли. Прочитав один раз, он не успокоился, тревога не ушла из его сердца, и он стал читать пятый абзац сначала, в третий раз. Он стал опять стараться не пропустить ни одного изгиба букв.

Одолев их по этим внутренним интуитивным потребностям, он понял, что на этот раз все прошло гладко, и стал читать статью дальше. Однако, когда он решил захлопнуть книгу, понял, что не может быстро адаптироваться к обстановке, окружающей его, потому что осознал, что ведет себя как ненормальный, перелопачивая статьи по несколько раз из-за иррационального страха по поводу того, что если он этого не сделает, то либо его замучают хульные мысли по поводу убийства матери, либо он потеряет контроль над собой и действительно убьет ее. Он не знал, чего ждать, и сидел в кресле, напряженным взглядом уставившись в шкаф. Потом встал, медленно и тяжело, как старый пень, и подошел к стеллажу с книгами. Стал всматриваться в обложки, его тревога стала для него уже совершенно привычной. Он оперся на полку, стал пытаться наладить дыхание.

Откуда ни возьмись, наступил вечер. Глянул в окно. Смеркалось. Девять или десять часов. Он понял, что у него вдруг разом пропали жизненные силы, все надежды. Завтра первый учебный день на курсах, а он совершенно разбит. Он медленно присел на корточки. Стал смотреть книги на нижней полке шкафа и теребить их корешки.

Вдруг ему разом осточертело все, он выглянул из комнаты, быстро крикнул матери «Спокойной ночи!» и захлопнул комнату. Она забежала спросить, собрался ли он на завтра, он соврал, что да, стараясь не смотреть ей в глаза, после чего она ушла, а он судорожно расстелил кровать и залез под одеяло.

Он осознал, что просто так не сможет закрыть глаза, потому что навязчивые мысли в темноте замучают сильнее. Поэтому лежал, уставившись в потолок, потом повернулся на бок, затем на другой. Вдруг почувствовал, как стучит в висках, боль стала нарастать. Похоже, на нервной почве его стала одолевать мигрень. Боль действительно усиливалась. Андрюхе стало казаться, что он оказался в аду наяву.

Схватившись за голову, он сел на кровати. Пульс зашкаливал, боль жуткими кругами расходилась по обручу черепа. Он сжал голову и стал ее массировать. Перед глазами замелькали белые мушки. Просидев так минут пятнадцать, прилег, но в этом положении голова снова затрещала, и он вскочил с кровати и начал мерить шагами комнату.

Лунный свет лился через окно. Он подошел к окну и уставился на слепяще яркую луну. Затем медленно опустился на шершавое кресло и стал сидя пережидать, когда приступ головной боли утихнет. Она стучала в голове, словно озорная киянка по наковальне. «Боже, у меня сейчас случится инсульт, и я сдохну».

Он без лишних раздумий вскочил и побежал на кухню искать обезболивающее средство. «Хотя бы этого сраного дерьма про убийство мамы нет». Стал открывать шкафы, пока не нашел наконец пенталгин.

Проглотил его с водой, на какую-то секунду давление скакнуло, а потом в голове стала расплываться алюминиевая прострация. Ему постепенно становилось легче. Стараясь не разбудить мать, Андрей прокрался в свою комнату и лег.

«Бляха-муха, что же творится с моей головой?»

Мысль превратилась в навязчивую, прокрутилась в голове раз пятьдесят, и с ней он и уснул.

Глава 3

Он летел по какому-то вафельному туннелю в Бермудском треугольнике, пока в разум не начали врываться трели будильника. Глаза раскрылись. Потолок своей белизной ударил в лицо. В комнату заглянула мама.

– Вставай. Ты слышишь?

«Ах ты, паскудная гадина, желаю тебе мучительной смерти».

– Конечно, слышу, – зажмурив глаза, прошептал Андрюха. Мама исчезла. Из его гортани вырвался сдавленный смешок. Он спустил ноги на пол.

«По крайней мере, от прилива крови к голове навязчивые состояния стали восприниматься мной более объективно, соображаю логичнее». Это придало дополнительной энергетики, и он необычайно легко поднялся и стал собирать вещи в сумку. Накинул ее на плечо, вышел в коридор. Потом нацепил домашние штаны и с полуулыбкой пошел на кухню. Мама уже суетилась там.

– Мам, иди спи, я все сделаю.

Долго уговаривать не пришлось. Андрюха остался один. Быстро съел кашу и приподдал в ванную. Там на него стали наваливаться воспоминания суточной давности. «Надо бы поскорее отсюда выйти». Разделавшись с утомительным утренним туалетом, он сдернул полотенце и стал вытирать лицо. «Премерзкая тварь, ненавижу тебя. Помри. Чтобы тебя замочил чувак из фильма «Коллекционер». Мразь. Паскуда. Гадина». Пот потек под полотенцем. Андрей медленно отнял его от лица, понял, что он не повесит его враз. Он стал примериваться к вешалке, чтобы повесить полотенце без паскудных мыслей, но нет. Вот он подносит руку с ним к ней и… «Ненавистная тварь, сдохни поскорей, чтобы я остался без тебя». Он опустил руку, оставшись стоять с полотенцем. Он пытался прогнать эти мысли, и поэтому снова решил повесить полотенце и выбежать из ванной стремглав. Поднес к вешалке, и они тут как тут. Он со стоном отдернул руку. Он решил несколько раз отсчитать про себя и потом бегом вынестись из ванной, как смерч, лишь бы без мыслей, а то он боялся, что из-за бесконтрольного и безответственного отношения к ним он действительно убьет мать. Он быстро сосчитал «раз-два-три» про себя. Натянул с силой полотенце на вешалку, в голове стояла на этот раз благословенная пустота, выбил дверь и почти бегом припустил в свою комнату.

– Ты чего?

Не обращая внимания на возгласы мамы, пробежал в свою комнату, схватил одежду и стал надевать ее на себя. В голове стучал ритм «раз-два-три, раз-два-три» и больше ничего, он, как одержимый, с округлившимися глазами одевался, потом без промедлений помчался в прихожую мимо недоумевающей матери. Из зеркала на него уставились два безумных выпученных глаза. Надел ботинки, едва завязав шнурки, схватил расческу и стал превращать себя в зализанного пижона. Расческа превращала его волосы в красивую волнистую гладь. Мать смотрела на него, сложив руки на груди. Сумку забросил на плечо и со словами «Опаздываю, вот и спешу» потопал к двери.

– Я закрою.

Дверь захлопнулась, он провернул ключи в замке и бегом вниз. В голове по-прежнему «раз-два-три» неослабевающим ритмом.

Солнце било в глаза, заставив его морщиться, как старого, всем надоевшего ворчливого хрыча. Сумка трепалась на плече. Прохожие воспринимались как безжизненные бумажные солдатики со своей заданной миссией.

Ему требовалось прошагать весь квартал. Мимо проплывали панельные брежневские девятиэтажки. Его окружила сфера отчуждения, он словно воспринимал мир через пелену жирных запотевших очков. В полупрострации дошел до остановки и проторчал на ней с невидящими глазами, пока перед ним не возникло сверкающее табло «586» – подъехал автобус.

Андрюха в потоке толпы протолкался в салон и прибился к окну. В голове щелкнуло: «Слабо завязаны ботинки, если я сейчас их не перезавяжу, на меня нападут эти мысли, и мне станет крайне мучительно, на меня посмотрят как на психа, и этого от стольких людей я не переживу».

Он крепче сжал подлокотник, чтобы перебить этот инсайт. Машины обгоняли их автобус, он стал молить водителя ехать быстрее. Это единственное, на что он уповал в этом положении. «Перезавяжи их ты», – стучал внутренний голос. «Но они завязаны, зачем?» – «Иначе навязчивые мысли за себя не ручаются». – «Пошли они на хер». – «Нет, это ты пойдешь на хер». Андрюха стукнул по перекладине.

– Все хорошо? – спросил его соседний мужик. Андрей бросил на него несчастный взгляд. Мужчина отвернулся.

«Я не смогу их перезавязать здесь, потому что тут не протолкнуться. На улице – да. Здесь – нет».

Андрей враз успокоился. На ближайшие пятнадцать минут. Благодать снизошла на него, словно Господь вырезал квадрат в крыше автобуса прямо над ним и прикоснулся к его макушке своими перстами.

Слева освободилось место. Андрей с облегченной усталостью положил тело на него и с умудренной грустью уставился в окно. Он приближался к пункту назначения. Машины на улице сбивались в более плотный поток, впереди было сужение и одновременно – остановка Андрея с его курсами.

Народ начал двигаться. Мука в его душе поднималась. Он нехотя встал, подошел к двери. Автобус выруливал к остановке. Он хотел бы остаться в нем навечно вместе с этой толпой. С каждой секундой этот помысел становился все более иллюзорным. Он уже видел козырек остановки. «Господи, дай мне сил».

Двери распахнулись, и он ступил на раскаленный битум асфальта. Ему нужно было протопать один квартал. Это слишком долго для его мучений, и он решил бежать. Он помчался изо всех сил, лишь бы перебить странное желание перезавязать кроссовки и одновременно борясь с тревогой по поводу потенциального наступления навязчивых мыслей. Люди расступались перед ним, пару раз он налетел на каких-то увальней. Но все это не помогло.

Курсы неотвратимо приближались, и он знал, что все равно перезавяжет гребаные ботинки, иначе не сможет сосредоточиться на занятиях.

Незамысловатое двухэтажное здание показалось из-за угла. Его от курсов отделял небольшой сквер. Андрей причалил к аккуратно подстриженному кустику, присел, обернулся – люди не обратили на него внимания – и стал развязывать шнурки. Развязал, выдохнул, вдохнул, взялся за них и принялся завязывать. Он крепко ухватил их, завязал бантик, накрепко прибил к ступне. Сначала с одним, потом также с другим кроссовком. Миссия было выполнена. Необъяснимая легкость стала подниматься из глубин его чрева.

Он спокойно поднялся, подхватил упавшую на землю сумку и уверенной поступью двинулся к месту своей учебы. Еще несколько секунд, и Андрей оказался внутри этого здания. Он оглянулся по сторонам, было довольно пустынно. Глянул на табло часов, они показывали 8:45. До начала занятий осталось пятнадцать минут. Он побродил по коридорам и нашел доску с расписанием. Определил, в какой аудитории у него состоятся занятия, и направился туда.

Она оказалась небольшим открытым классом, в котором никого не было. Он бросил быстрый взгляд на ботинки. «Гадины, не вздумайте меня замучить посредине учебного дня». Андрей бросил сумку на парту и плюхнулся на сиденье.

Через некоторое время в аудиторию зашли несколько парней, державшихся одной компанией. Андрей и они обменялись формальным знакомством, которое ни к чему не обязывало ни одну из сторон, и словно бы забыли о существовании друг друга.

Андрей раскрыл тетрадь, достал мобильный и стал читать русско-английский словарь, который был у него в телефоне. Он и сам не заметил, как в аудиторию вошел преподаватель, и вводное занятие плавно началось.

Оно ничего из себя не представляло. Ближе к концу преподаватель, который оказался куратором группы, попросил их записать кое-какие организационные моменты в тетрадки.

Раскрыв свою и начав записывать, Андрюха понял, что если он еще раз не проставит точку после последнего написанного предложения, то ему захочется перезавязать ботинки, чего он очень не хотел. Лекция благополучно подошла к концу, и вокруг него поднялась суета. Андрюха, словно впав в казуистическую прострацию, сидел с занесенной ручкой перед тетрадкой и никак не решался проставить точку семь раз – именно столько, подсказывал его мозг, требуется, чтобы не возникло навязчивых стремлений.

Дождавшись, пока из-за его спины уйдут последние ребята, и, улучив момент, когда преподаватель повернулся к нему спиной, стирая написанное на доске, Андрей быстро-быстро стал проставлять точку в конце предложения. Ровно семь раз, после чего проворно захлопнул тетрадь и стал поспешно собираться.

– Молодой человек, у вас ко мне вопросы? – спросил обернувшийся преподаватель.

– Нет-нет, – поспешно ответил Андрей и стал еще быстрее закидывать вещи в сумку. Выбежав из класса, он отправился к расписанию посмотреть, где следующее занятие. Ему предстояло просидеть еще две лекции.

Переводя дух, он пошел в другую аудиторию.

«Моя мать проклятая тварь, она должна умереть мучительной жуткой смертью».

Мозг стал лихорадочно биться в попытках отыскать ответ на вопрос, что же такое с ним творится.

В измученном состоянии Андрей подошел к следующей аудитории, в которой уже толокся его курс, и слегка замедлил шаг, чтобы более или менее привести мысли в порядок. Не успел он ступить в аудиторию, как его обступили те парни.

– Ты какой-то загруженный!

– Да не, нормальный, – сказал Андрей.

Он занял парту в конце комнаты и стал спокойно, как мог, готовиться к следующей лекции. Пелена усталости от творившегося с ним стала завладевать его сознанием, сыграв, однако, добрую шутку.

Он вдруг понял, что сможет досидеть этот учебный день до самого конца без единого странного действия, потому что уже слишком устал от них и довел ситуацию до абсурда.

Лекция действительно прошла спокойно.

Андрей наслаждался покоем, растекшимся в его душе, и умиротворенно, старательно и сосредоточенно записывал за преподавателем все, что он говорил.

После лекции ребята организовали совещание, кого избрать старостой группы. Андрей чуть поодаль стоял, чтобы ничего не пропустить. Вдруг несколько человек обернулись к нему.

– Вот он такой серьезный, может, ты будешь старостой?

– Нет, пусть кто-то еще, – поспешно ответил Андрюха.

В итоге старостой стал парень, выразивший озабоченность по поводу того, почему Андрей такой загруженный. Как и у всех остальных, он взял у Андрея его телефон и потом пригласил с парнями в пиццерию после занятий. Андрей ответил согласием.

На последнем занятии он начал возбуждать любопытство этой группы парней своим отстраненным и молчаливым поведением. Потом, когда все подошло к концу, они направились в столовую.

Каждый решил взять себе по булке с кофе. Стоя с парнями и роясь в кошельке, Андрюха вдруг зациклился на том, чтобы проверить, точно ли у него все деньги на месте, и несколько раз заглянул в разные отделы кошелька. Миха – так звали старосту – глядя на него, сказал:

– Да успокойся, мы ничего у тебя красть не собираемся.

Андрей улыбнулся, хотя в глубине души его пронзила тревожная мысль, что Миха мог что-то понять про него. Он заказал себе еду и присоединился к парням за столиком. Эта тревога продолжала грызть его, и он отвечал односложно, в то время как парни раскованно общались друг с другом. Миха, казалось, тоже забыл об этом инциденте, и только Андрей занимался самоедством.

Он попытался присоединиться к общему веселью, и у него это получилось несколько натужно. Он старался смеяться над скабрезными анекдотами, но когда парни встали, чтобы отправиться домой, поспешил со всеми распрощаться и оторвался от компании.

Сам не заметил, как дошел до автобусной остановки. Он напряженно думал над тем, как и в каком состоянии он провел первый учебный день, и в итоге остался собой не слишком доволен. Безусловно, он произвел странное впечатление на своих сокурсников. Слава богу, на завтра хотя бы нет никаких домашних заданий, и дома, как он надеялся, он сможет отдохнуть и расслабиться.