Czytaj książkę: «Когда я был Музом», strona 4

Восемь

С этого дня официально началась наша связь. Она приходила каждое утро в десять и оставалась ровно до двух. Мы набрасывались друг на друга прямо в дверях и утоляли первый голод. Быстро. Жёстко. Громко. А потом она доставала свои игрушки. Наручники, кляпы, бабочки, флогеры, пробки… За две недели в моём доме побывал почти весь ассортимент секс-шопа. Сначала всё это она пробовала на мне, объясняя, что и как. Потом подставлялась сама. Я щекотал её пёрышком и бил плёткой, слизывал с живота ледяное мороженое или капал на груди горячим воском, чуть сжимал горло или водил ножом по внутренней стороне бедра… И трахал, трахал, трахал… прямо как кролик, в которого вставили батарейку Дюрасел.

Я был поражен тем, сколько всего она знает о разного рода извращениях. И её смелости в сексуальных экспериментах. Она была ненасытна, выпивала меня досуха и уходила к себе домой. Готовить ужины, гладить рубашки и собирать игрушки. А я оставался один и проваливался в чёрные сны, чтобы хоть попытаться восстановить силы перед работой.

Но самое страшное начиналось в выходные. Она проводила время со своей семьей, а я подыхал от тоски, невыносимого желания и бешеной ревности. Я встречал их иногда, когда они возвращались с очередной семейной прогулки. Держались за руки, целовались по пути, смеялись вместе с детьми. Михаил здоровался со мной за руку, мальчишки – тоже, и даже их пёс вилял хвостом. А она бросала равнодушно:

– Здравствуйте, Влад, – и проходила мимо.

А я оставался стоять на месте, жадно забирая в лёгкие воздух, наполненный её ароматом…

Два дня я не видел её вообще. Торчал на балконе как привязанный. Ждал, что выйдет. Но с собакой гулял муж. С детьми – тоже. Я начал беспокоиться, но не мог ей позвонить. Она не оставила номер. И сказала, что если я ещё хоть раз приду к ней в дом – всё закончится. Я не хотел этого. Я не был готов. Я ждал…

В десять она не пришла. Я метался по квартире, как зверь в клетке, но не позволял себе выйти и позвонить в её дверь.

В десять ноль семь раздался слабый стук. Я бы не услышал его из другой комнаты. Но я сидел тут же, в коридоре, и в нетерпении бился головой о стену.

Вскочил, открыл дверь – и испугался. Она была очень бледная и еле стояла на ногах. Глаза закатывалась, а губы шептали:

– Держи… упаду сейчаc.

Подхватил её на руки и отнёс на кровать. Уложил удобнее и сел рядом. Она закрыла глаза и медленно восстанавливала дыхание. А я не знал, что делать. Меня будто разрывало от паники и дикого желания взять её тут же. Умом понимал, что с ней что-то не так, надо помочь, принести воду… или нашатырь… или позвонить в скорую. Но глаза видели лишь тугие пики сосков, натянувшие ткань на вздымающейся груди и приглашающе разведённые ноги. В штанах было тесно, даже больно, но я сжимал кулаки и пытался думать о том, как ей помочь.

Она открыла глаза и слабо улыбнулась:

– Всё нормально. Просто слабость. И малокровие. Третий день не встаю с постели. Пока лежу – всё нормально, как встану – голова кружится и падаю. Перетрудилась…

– Зачем пришла тогда? Надо было отдыхать… – так же тихо отвечаю ей, пересиливая себя.

– Потому что хочу тебя, – берёт мою руку и кладёт на свою грудь, ведёт по телу вниз. – Умираю от желания. Ни о чем больше думать не могу…

Смотрю в широко распахнутые глаза и резко сбрасываю с себя воображаемые путы. Накрываю её сверху и яростно целую, срывая одежду. Пытаюсь себя тормозить и быть осторожнее, но ни хера не получается. Я как умирающий с голода скиталец, который дорвался до еды. Глотаю, не жуя, и никак не могу остановиться…

Прихожу в себя и понимаю, что придавил её. Не знаю, сколько уже лежу так на ней. Она не шевелится. Резко откатываюсь и вижу выражение полнейшей эйфории на её лице.

– Прости меня, не мог остановиться… Ты как? – мой голос хриплый и чужой и будто разрывает воздух.

– Я в раю… – улыбается она и открывает осоловевшие глаза. – Ты – мой бог…

Семь

– Слышал про сексуальный фетишизм? – спросила она, допивая гранатовый сок.

– Нет, но думаю, ты сейчас меня просветишь.

Я сбегал в магазин возле дома. Купил всё, что может поднять гемоглобин и восполнить силы. Не удивительно, что она в таком состоянии. Последние две недели были похожи на марафон. Полдня мы почти беспрерывно трахались, потом она шла домой, делать свои домашние дела и кормить трех мужиков и собаку, а ночами писала свои книги. Впечатлений было много, я старался… А она спешила записать и описать всё, что мы с ней творили за закрытыми дверями.

Я чувствовал себя актёром, который каждый день играл разные роли. Иногда я был рабом, ползал на коленях в одной набедренной повязке и целовал ей ноги. Чаще – господином, и тогда на коленях стояла она, голая и строптивая. Она дерзила и смотрела прямо в глаза, специально нарываясь на наказание. Ей нравилось это. И я должен был наказывать. Связывал, порол, щипал, обжигал, доводил до исступления… Потом, вечерами, вспоминая об этом, я приходил в ужас от понимания, что мне тоже это нравилось. Нравилось видеть её порозовевшую от ударов плети кожу, следы от своих укусов на её теле, будто метки… Может я, не осознавая этого до конца, пытался заклеймить её, привязать к себе? Надеялся, что муж увидит это и прогонит её? Ко мне? Не знаю… Мне нравилось это, и я продолжал играть. А она продолжала собирать свои правдивые ощущения…

И вот фетишизм. Что-то новенькое и несомненно порочное, как и вся она.

– Это когда люди возбуждаются и получают удовольствие от чего-то особенного. Например, от ног. Многие любят стопы: ласкать, целовать, гладить себя ими, зажимать между ними свой член… Или нюхать женское бельё, щупать и одевать памперсы, наматывать на пальцы длинные волосы и сходить с ума от этого… Разные могут варианты.

– Я схожу с ума от тебя…

Нежно улыбнулась мне и тут же продолжила:

– Я начала новую книгу. Там будет маньяк. Хочу сделать его повёрнутым на чём-нибудь. Только никак не могу решить, что именно он будет собирать со своих жертв. Надо изучить варианты. Начнем с футфетиша, это самое простое. Ты поможешь мне? Станешь на недельку озабоченным фетишистом?

– Самый повернутый в мире извращенец к твоим услугам! – отвечаю с большим энтузиазмом, а сам внутри думаю: «Ага, попробуй тебе отказать. Сбежишь ведь, на хер. Найдешь нового подопытного, а я тут подыхать буду. Нет уж, придется осваивать новую роль. Мне так и Щепкинское не нужно будет, сразу после тебя в театр возьмут»

Это было не просто. Вылизывать красную туфлю на высоченной шпильке и при этом возбуждаться. Кроме туфель на ней не было ничего. Она сидела на кресле, закинув ногу на ногу, и смотрела на меня так пристально, будто ученый, разглядывающий жука в микроскоп. Я честно пытался. Гладил подъем ноги, закрывал глаза, пытаясь вообразить что-то привлекательнее вонючей лаковой кожи, но ничего не получалось. Мой член безразлично сидел в своем укрытие. Я вздыхал и стонал, как заправский любовник, а хотелось сплюнуть и послать всё на хер. Пойти покурить.

– А если так? – спросила она, облизнула губы и широко расставила ноги.

У меня тут же перехватило дыхание. Чёрное перо на её лобке сводило с ума. Хотелось дотронуться до него, провести губами и снова ощутить волнующее щекотание. Я потянулся вперёд, больше не видя ничего вокруг.

– О, да! Вот оно! – раздался довольный смех, и она придвинулась ближе.

Я приник губами к тёплой коже и стал самозабвенно целовать. Водил носом по пушистым волоскам и, кажется, даже мычал от удовольствия. Я не притворялся. Я вообще не соображал, что делаю. Жадно кусал губами кожу на лобке и отрывисто задевал языком клитор. Она дрожала и подставлялась всё больше. Я водил языком по пёрышку, сверху вниз, снизу вверх, и тащился от этого, закатывая глаза. Она отрывисто дышала, постанывала и ерошила мои волосы. Вдруг больно впилась ногтями мне в голову и дёрнула за волосы, поднимая от себя. Я ошалело смотрел на неё, не понимая, за что меня лишили удовольствия. А она жадно вглядывалась в моё лицо, пила мои эмоции как вампир, вдыхала разгорячённый воздух из моих лёгких… а потом сказала:

– Прости, Влад, мне пора. Обещала сегодня Егора из школы пораньше забрать. Ты отлично притворялся, молодец! Завтра получишь Оскара за лучшую роль!

И резко оттолкнула меня носком своей красной туфли на высоченной шпильке. Я ошарашено присел на пятки и затуманенным взглядом смотрел, как она накидывает халатик и уходит. Сердце бешено колотилось, дыхание никак не хотело восстанавливаться, а глаза щипало от ярости и обиды. Как она могла оставить меня в таком состоянии?! Сукааа!!!

Я запутался совсем

Мне было больно. И остро требовалось удовлетворение. Пришлось делать всё самому. Впервые со времен сопливой юности. Это было унизительно. Я чувствовал себя жалко. И ненавидел её всё больше. Как она могла? Оставить меня так до понедельника? Чёртова эгоистка! Экспериментаторша! Стерва!

Я плевался от злости и яростно водил рукой туда-сюда. Напряжение выплеснулось, но легче не стало. Навалилась обида. Жалость к себе зашкаливала. Как я докатился до такого? Как превратился в тряпку, которой вытирают пол? И возможно ли ещё вернуть себя себе?

Я не знал. Мучительно думал о том, что делать со своей больной страстью. Ведь это ненормально. Это не любовь. Это какое-то дикое наваждение, адские путы, которыми она связала меня по рукам и ногам. Я не дышал без неё. Я не помнил себя рядом с ней. Я уже был не я.

Это заметила даже Кира. Она снова появилась в клубе. Оказывается, брала отпуск за свой счет. Наверное, хотела быть подальше от меня. После той некрасивой сцены. Всю ночь бросала тоскливые взгляды, а после смены подошла и предложила выпить где-нибудь кофе.

Мы сидели за столиком друг напротив друга. Она сжимала и поглаживала мою руку. Я смотрел на девушку и ясно видел, что она меня любит, страдает, беспокоится. Красивая. Милая. Добрая. Моя.

Да, она была моей. И всё ещё моей остается. Я видел это. Но больше не мог ей ничего дать. Мне нужна была другая. Не милая. Не добрая. Не моя.

– Влад, что с тобой? Скажи мне, ты пьёшь? Нюхаешь? Колешься? Что случилось? – она обеспокоенно вглядывается в глаза.

– Всё в порядке. Не волнуйся обо мне.

– Я не могу. Увидела тебя сегодня и испугалась. Ты похудел, осунулся, будто почернел весь. Будто болен неизлечимой болезнью и умрёшь скоро. Это страшно.

– Я здоров. Не волнуйся. Ты как?

– Отдохнула на море. Много думала о нас. Если тебе так важно то… ну, что ты предлагал, давай попробуем еще раз? Ведь в остальном у нас было всё хорошо. Ведь мы идеально подходим друг другу!

В её глазах слезы, и мне её искренне жаль. Но я и правда болен. Мой недуг зовут Анжелика, и он вряд ли излечим…

– Кира, всё кончено. Прости. Ты была очень дорога мне. И будешь. Но быть вместе мы больше не сможем.

Я встал и, положив деньги на стол, ушёл. Я не смогу вернуться к Кире. Но и с Ликой продолжать это сумасшествие я больше не хочу. Я достоин любви. Достоин нормальной жизни. Я влюблю в себя эту чёртову извращенку. А потом заберу её у мужа. Может быть, вместе с детьми. Увезу их подальше и буду счастлив. Любой ценой.

Пять

Как влюбить в себя женщину? Цветы, подарки, романтические свидания. Внимание и интерес к её жизни. Яркие эмоции. Исполнение её желаний.

Вот последним я занимался постоянно. Ей не на что жаловаться. Первое сделать сложно. Она не сможет унести цветы и подарки домой, чтобы не вызвать подозрения мужа. На полноценные свидания нет времени. А говорить… говорить сложно, она закрывается от меня, не делится личным и ничего не спрашивает сама. Мы – будто случайные попутчики. Проедем бок о бок в автобусе пару остановок, поприжимаемся друг к другу в утренней толкучке и разбежимся по своим делам. А завтра встретимся вновь, в том же утреннем автобусе.

Но я должен был что-то придумать. И я это сделал.

Теперь в моей квартире её всегда ждал свежий букет цветов. И вкусная еда из ресторана нашего клуба. Я знал, что только для себя Лика не готовит, пишет свои книги в каждую свободную минуту и перебивается сухомяткой. Я выбирал для неё самые изысканные блюда и приносил домой после смены. Заботился. Переодевал её сразу после приветственного секса на пороге (прошло три недели, а мы всё так же неистово набрасывались друг на друга прямо в дверях). В платье, которое сам для неё купил, или красивое бельё. Девушка послушно принимала всё это и смотрела на меня с таинственной улыбкой. Я не мог её разгадать. Хотелось видеть в её взгляде нежность и благодарность. Она показывала мне это, но где-то в глубине глаз плескалось превосходство и пытливый интерес. Я делал вид, что не замечал. Старался быть нежным, интересовался, как продвигается книга и что она чувствует вообще, когда пишет. А однажды предложил настоящее свидание. В парке аттракционов. Лика подумала – и неожиданно согласилась.

Мы гуляли по парку, взявшись за руки как беспечные подростки. Ели сладкую вату, одну на двоих, и отмахивались от пчёл. Она облизывала свои сладкие от ваты пальцы, а я не мог оторвать взгляда от её губ. Держался из последних сил, чтоб не наброситься с поцелуями. Она видела это, она всё понимала – и продолжала меня дразнить. Её глаза были подернуты дымкой, щёки разрумянены, а дыхание сбивалось. Проходящие мимо люди, визги детей с каруселей, скрежет механизмов – всё это слегка отвлекало, чуть рассеивало наваждение, но нас тянуло друг к другу с непреодолимой силой. В какой-то момент я не выдержал. Прижал её к заборчику со словами: «Жди тут» – и бросился в кабинку механика. Не помню, что ему говорил, сунул несколько соток и получил согласие. А потом затащил Лику в закрытую кабинку колеса обозрения.

Она молчала. Она всё понимала. Она тоже держалась из последних сил. И когда кабинка начала движение, медленно и стараясь не делать лишних движений, сняла свои трусики. Я расстегнул ширинку и чуть спустил брюки и белье. Она ласкала себя рукой, а я надевал презерватив. Медленно, слишком медленно мы понимались. Глаза заволокло туманом, я видел лишь её руку, двигающуюся под подолом платья. На самом верху кабинка остановилась. У нас было три минуты. Большего механик мне не мог пообещать. Девушка осторожно встала и подошла ко мне. Кабинка опасно накренилась. Она села сверху, принимая мой член сразу весь. И впилась в губы. Я приподнял её за бедра и снова опустил. Медленно, осторожно. Потом снова. И снова. Кабинка чуть раскачивалась, мы яростно целовались, движения ускорялись. Мы были на высоте тридцати с лишним метров, в полупрозрачной стеклянной кабинке, на замершем колесе обозрения. На нас наверняка смотрели снизу люди, кабинка раскачивалась, и мы явно там не в шахматы играли. Это безумно будоражило, подстёгивало, придавало ощущениям остроты. А когда всё закончилось, ошалело смотрели друг на друга, пока сладкие судороги освобождали нас от этого сумасшедшего напряжения…

Кабинка двинулась, она села на своё место и надела трусики. Я тоже привёл себя в приличный вид и посмотрел ей в глаза. Они сияли, на губах блуждала счастливая улыбка и она сказала: «Спасибо».

Она вышла на землю смущенная. Парни в толпе посмеивались и улюлюкали, а девушки и мамаши с детьми возмущённо цокали. Механик пытался спасти ситуацию, извиняясь за поломку и заверяя, что всё починил. Я поблагодарил его взглядом и повёл свою девушку охлаждаться мороженым. Она быстро пришла в себя и сбросила смущение, будто надоевшую кофточку.

– А ты меня сегодня удивил, – протянула моя любимая стервочка и довольно улыбнулась: – Молодец!

Надо ли говорить, как я в тот момент был счастлив и горд собой? Я думал, я её покорил. Я думал, теперь всё изменится. Я был таким идиотом…