Czytaj książkę: «Хроника Свайн-Эберской войны», strona 3

Пуссляндия. Аэропорт Аирсити близ Бигбриджа. 5 ро 692 года 21:36

Длинная взлётно-посадочная полоса уходила за горизонт. Возле неё стоял маленький деревянный домик, а над ним значилось: «Аирсити». На крыше этого домика развевались барометр, флюгер и огромный термометр. На шедшей от домика дороге стояло несколько грузовиков с цистернами и фургонов с королевскими номерами. Грузовики пусты, а водители в них скучали. Справа от взлётно-посадочной полосы расстилалось синее море. Оно блестело на солнце, а над ним кричали чайки. На море покачивался, раскинув крылья, огромный гидросамолёт. На фюзеляже и на крыльях которого красовалась синяя строгая надпись: «Биовульф».

И тут в нашем произведении не обошлось без гигантов. Триста футов длиной, а высотой аж целых пятьдесят. Огромное крыло его могло укрыть целую роту. Четыре мощных самолётных двигателя марки «Лорд Дим» с золотыми буквами «Л-Д инк.» на боках разгоняли самолёт до двух сотен миль в час. На крыльях и на носу стояли пулемётные башни большого калибра. Мощные поплавки могли послужить и спасательными шлюпками для экипажа, если не повезёт. В мирное время «Биовульф» перевозили пассажиров, но сейчас, в не мирное время, и «Биовульф» сиал десантным самолётом или, в крайнем случае, бомбовозом.

Его назвали в честь древнего героя пуссляндского эпоса. Смелого и ловкого рыцаря. С Хазляндского же название переводилось, как «биологический волк», но из-за Свайн-Эберской войны пуссляндские филологи наотрез отказались принимать такое происхождение его имени.

И вся эта гордость пуссляндской авиастроительной промышленности привязана к земле обыкновенным канатом в два пальца толщиной, а рядом на берегу сидел её пилот и курил трубку. Он всё время посматривал на часы. И «время привело» к нему четыре «Ириса», из которых вышли несколько человек.

– Вы пилот этой «мухи»? – спросил один из них.

Пилот узнал его, встал и выпрямился.

– Да, – ответил он, – я Рональд Толкин.

– Вот ваш курс. И ваши люди. И разрешение на воздушный коридор. Всё здесь. Вам нужно провернуть одну операцию, – человек протянул пилоту толстый конверт. – Удачи.

– Спасибо, сэр.

– Пожалуйста.

– Но почему я один?

– Это приказ полковника Спая.

Человек сел в свой лимузин и уехал. Остальные «Ирисы» потянулись за ним. Люди остались.

– Ну, что же, – сказал пилот и указал на мостик, спускавшийся с самолёта, – стюардессы у нас нет, так что, по-простому лично прошу на борт.

Когда все расселись по местам, отвязали канат и убрали мостик. Толкин сел на своё место и сказал в микрофон:

– Итак, – отдающий металлом голос пилота разошелся по салону, – всем пристегнуть ремни, не курить, не сорить, – пилот открыл конверт и начал просматривать курс, – следующая остановка, – он нашёл координаты, – мамочка моя. Белодолия, – пилот некоторое время молчал. – Не волнуйтесь, братцы, всё будет в абажуре, – он отложил бумаги и достал ключ из кармана с брелоком в форме черепа. – Попорхали!

Ключ повернулся в замке, и загудели моторы. Гидросамолёт развернулся в море и начал разгонятся, рассекая волны. Вот он оторвал нос от воды, вот поднялись поплавки и, наконец, весь громадный «Биовульф» летел над водной гладью…

Побережье Блэкнии. 6 ро 692 года 13:07

Так как «Козерог» находился на равном расстоянии, как от Пиона, так и от Хавбурга. Экспедиции выбрали разные пути. «Альтаир» шёл западным путём через Вернский океан и южные берега Западной Федерации, а «Циприт» восточным путём через Верчский и Чайный океаны, возле побережий Чернии, Пористана, Чайная и Блэкнии. «Биовульф» летел через Белодолию и Чайнай. «Альтаиру» и «Циприту» на весь путь придётся затратить две недели, «Биовульфу» почти три дня. Но стоит помнить и про «Буцефал», следующий на юг в Монио.

«Циприт» шёл в Лоурнейском проливе. Слева тянулись пустынные берега Пористана, справа – зеленоватые тропические колонии Пуссляндии – Блэкнии. На капитанском мостике суперлинкора находились капитан, адмирал и генерал. Вазерфалл держал в руках огромный бинокль и смотрел направо, в сторону Блэкнии. С берега на них с интересом и некоторой ненавистью наблюдали башни пушек береговой охраны. Все молчали.

– Может, спустить флаг? – предложил Катер.

– Да ты что?!! – как один набросились на него адмирал и капитан.

– У тебя все дома, сухопутная крыса? – спросил (мягко говоря) его Дерман. – Флаг на флоте – это честь. Мы не должны его спускать ни в коем случае. Мы не боимся каких-то там недоумков пуссляндцев!!! – после последних слов на берегу закопошились. Прозвучало несколько пуссляндских военных команд. Затем башни закрутились, и прозвучал залп из нескольких орудий. – Вот недоумки, – суперлинкор тряхануло, зазвенело, пошёл гул, а за ним и взрывы.

– Да, скоты ещё те, – поддержал его Катер.

– Куда попали?!! – спросил капитан вниз.

– Правый борт! Прямо в ватерлинию! – ответил ему старпом.

– Пробили?!!

– Да, мы начинаем терять остойчивость!!!

– Огонь из всех башен по башням!

– Своим?!

– Идиот, противника!!!

– Есть, – старпом взял рупор и крикнул. – Из всех орудий, по башням, пли!!!

С суперлинкора раздались залпы пушек, пулемётов и миномётов. На берегу всё покрылось дымом.

– Машина, – прокричал капитан в рубку, – на полный, вперёд!!!

– Есть, герр капитан! – раздалось оттуда под звон машинного телеграфа.

Дым из труб повалил энергичней, винты завращались как ведьмины коты, «Циприт» толкнуло резко вперёд. Все волновались.

– Слушайте, – наконец заговорил Катер, – я на вашей качке сверну себе башню. Вот сейчас мне кажется, что я вроде бухой и криво стою.

– Это крен, – сказал адмирал, – вода заливает пробоину. Похоже, нам грозит regressum ad infinitum¹⁸.

– Надо где-то починится, – предложил Дерман.

– Только пройдём пролив, – добавил адмирал. – Не хватало ещё чиниться прямо напротив corpus viles¹⁹.

– Старпом, сколько крен?

– Одиннадцать градусов, – донеслось снизу.

– Это плохо. При сорока пяти узлах придётся тянуться пять дней.

– Протерпим, – ответил Катер.

А сзади уже очнулись вражеские башни и продолжили стрелять в уходящий раненный в самое чувствительное место суперлинкор.

Белодолия. Побережье озера Команика. 6 ро 692 года 15:04

Тем временем над Белодолией летел «Биовульф». Толкин уже вёл свою машину почти сутки. Он попивал кофе с булочками и изредка поправлял несовершенный автопилот: на педали газа стояла труба, а к штурвал – привязана верёвка.

Океанологу Джефри Болдингу захотелось в туалет.

– Вы не скажете, где здесь туалет? – робко спрашивал он пассажиров.

– Не знаю, – отвечали ему и лишь последний сказал:

– В конце салона.

– Большое спасибо, – и океанолог затрусил к концу хвосту.

Там он увидел две двери. На одной из них были нарисованы два нуля. Джефри подошёл к ней и дернул рычаг.

– Капитан, – крикнул Толкину солдат, и лётчик чуть не подавился. – У нас один свалился!

– Куда? – спросил пилот, пытаясь унять кашель. – На нижнюю палубу?

– За борт.

– Куда? Как это он?

– Пошёл в туалет и вылетел.

– Давно?

– Секунд восемьдесят назад.

– Садись на место!..

– Чего?

– Место!!!

Солдат пулей вылетел из кабины, и Толкин взял микрофон:

– Пристегнуть ремни и приготовится к перегрузкам, всё будет в абажуре.

Толкин сел на место, стянул верёвку, вытащил трубу и резко дёрнул штурвал вниз. Самолёт вошёл в пике. Он крутился так долго, пока Рональд не различил маленькую точку. Она начала расти и, наконец, различались ноги и руки. Это был он! Рональд выжал из двигателей всё что мог и нагнал океанолога. Он сделал дифферент чуть больше и когда океанолог поравнялся с носом «Биовульфа», то дернул штурвал вверх, и Болдинг ухватился за пулемётную башню мёртвой хваткой. Толкин перевёл самолёт в горизонтальное положение и крикнул в салон (предварительно открыв дверь):

– Кто-нибудь, идите сюда!

Один учёный отцепил ремни и, шевеля ватно-свинцовыми ногами, прибежал в кабину.

– Держите так, и не отпускайте! – пилот показал, как держать штурвал и, как нажимать на какую педаль, посадил учёного и сам убежал.

Он достал фонарик, открыл люк на полу салона и пролез в него. Согнувшись он быстро пробежал к носу и залез в прозрачную пулемётную башню. Из её стеклянного купола открывался бы великолепный вид на поля аграрной Белодолии и на великолепное красивейшее чистое пресное озеро Команика, если бы не трясущийся океанолог. Рональд откинул крышку и, его лицо обдала струя холодного воздуха, схватил бедного учёного за ногу и втащил в башню, успев подмигнуть пилоту-учёному, что сидел в кабине. Отчего последний испугался, встал и убежал в салон.

– Ну, – спросил Толкин, тяжело дыша, – сходил в туалет?

– Ну, я смотрю ведь, – начал оправдываться океанолог, – два нуля, значит туалет. На флоте ведь два нуля всегда туалет.

– Крыса ты морская. Это не два нуля, а две буквы «О», что означает «Открывать Осторожно». Ладно, ты в воздухе этого не сделал?

– Как ведь можно?

– А вот так! Некоторые и не такое вытворяют. Ладно, иди в конец салона и дверь прямо!

– Понял ведь.

Океанолог встал и пошёл к люку, Толкин закрыл крышку башни и последовал за ним.

В салоне он обнаружил того учёного-пилота, пристегнутого по всем правилам, тут же метнулся в кабину и увидел огромный холм прямо по курсу. Толкин выжал полный газ и потянул на себя штурвал, но было поздно. Правый поплавок задел зелёный холм. Самолёт тряхануло, развернуло вправо и понесло к земле. Затем он начал крениться на правое крыло. За холмом разлилось озеро.

– Всем приготовится к жёсткой посадке, и этому неврастенику тоже.

Самолёт начал терять скорость и высоту. Он влетел в воду озера на огромной скорости, оставляя за собой след из рваного металла и щепок. Струи воды тут же поднялись в воздух, оставляя за собой маленькие радуги. Затем «Биовульф» развернулся к берегу и остановился только на пляже.

– Всем имеющим техническое образование и руки из нужного места, приготовиться к ремонту поплавка, – известил всех Рональд.

Побережье Белодолии. 6 ро 692 года 17:04

А в это время «Буцефал» шёл на глубине шести сотен футов в Сандзюнию. Он проходил как раз возле рыбацкой зоны Белодолии.

Капитан подлодки, Подлодкасан стоял в передней рубке со штурманом и старпомом.

– Здесь глубина малая, придётся чуть подняться, – сказал штурман.

– Поднимайтесь, – скомандовал капитан.

Маленький рыболовный баркас «Сопливый» («Sopliviy») шел по искристому Спокойному океану. У его борта находились капитан и старпом – оба опытные рыбаки.

– Slushay menya, – начал капитан и достал палочку динамита. – U nas etih shtuk more. Seychas kinu odnu v more i vsya riba nasha.²⁰

– A eto zakonno?²¹ – спросил старпом.

– Ti durak? Konechno, net.²²

Затарахтели чужие двигатели – это шла рыбоохрана. Капитан быстро спрятал за спину динамит. Они вместе со старпомом проследили за лодкой рыбоохраны. Инспектор с лодки осмотрел баркас, проглядел сети и капитана со старпомом, что-то уж больно по-идиотски улыбались. Но чего только в море не бывает, поэтому инспектор не обратил на это и на руки за спиной у капитана никакого внимания. Когда лодка скрылась за горизонтом, капитан зажёг фитиль, и кинул в море динамит со словами:

– Poehali.²³

Динамит упал в море, оставив за собой всплеск, и сразу же к небу поднялись вода и пламя.

– Капитан, – по селекторной связи доложил акустик, – на поверхности какие-то взрывы. Возможно глубинные бомбы.

– Стоп-машина, – скомандовал Подлодкасан.

Винт замер. «Буцефпл» остановился.

– I istcho²⁴, – капитан поджёг очередной фитиль и кинул новую палочку динамита в воду.

– Может, у них учения? – спросил штурман с надеждой.

– Может, всё может, – предположил Подлодкасан. – Надо переждать.

– I s dlinnim fitilem²⁵, – сказал капитан баркаса и кинул очередную палочку динамита.

– Это ещё что за штучка, – указал штурман на иллюминатор. Где возникло нечто похожее на горящий фальшфейер.

– Динамит!!! – крикнул Подлодкасан, в один прыжок оказался у аварийной кнопки и нажал на неё. Заработали двигатели и на иллюминаторы опустились железные шторки. – Фу, – сказал капитан с облегчением, открыл рот и высунул язык. Его немного трясло. Раздались: взрыв за шторками и треск стекла. – А это уже мелочи. Главное мы спасены. Ну и глубинные бомбы у белодольцев…

Из бортового журнала боевого суперлинкора «Циприт» (с 6 по 11 ро 692 года)

6 ро. Проходя Лоуренский пролив были подбиты врагом. Вынуждены набрать скорость до 45 уз. И, пройдя пролив, произвести самостоятельный ремонт. Пройдено 897 миль.

7 ро. Потеряли остойчивость. Крен в девятнадцать градусов на правый борт. Прошли 1056 миль. Начинаем тонуть.

8 ро. Начинаем заворачивать направо, руль приходится держать на четыре румба влево. Пройдено 1079 миль.

9 ро. На пять румбов влево. Тонем потихоньку. Команда волнуется, приходится их дополнительно поить ромом с бромом. Пройдено 1023 мили.

10 ро. Адмирал Вазерфалл выпил и подрался с генералом Катером из-за применения узлов на флоте. Я (капитан первого ранга Дерман) предложил соревнование на знание морских узлов с практикой, т.е. завязыванием. Адмирала унесли в его личную каюту в кашпо из каната, что он сам для себя связал. Продолжаем тонуть. Пройдено 1045 миль.

11 ро. Адмирал в своей каюте кричал: «Выпустите. Замуровали. Canes materes!..²⁶ Катеру уши оторву». И ещё несколько выражений на древнепламерском, видимо, неприличного содержания. Пришвартовались у берегов Чайная, в районе горной системы Хребет. Пройдено 1006 миль.

Из бортового журнала гидросамолёта «Биовульф» (с 6 по 20 ро 692 года)

6 ро. Из-за двух дураков потерпели крушение в побережье озера Команика. Повреждён правый поплавок.

7 ро. Приступили к ремонту поплавка. Кончился хороший табак. Местная трава плохо годится для курева.

8 ро. Ремонтируем поплавок. Маюсь без табака. Начали являться черти. Табака у них не оказалось.

9 ро. Во время ремонта табака…, то есть поплавка, встретились с местными. Чуть не убили (они). Угостили своим табаком. Всё-таки дружелюбный этот народ белодольцы, но с непонятным, диким языком.

10 ро – 16 ро (написано задним числом). Отхожу от табака. Тошнит. В основном нахожусь без памяти. Во сне брежу чем-то. Океанологи и археологи не рискнули повторить. Ну и табак у этих белодольцев. Понял на примере пословицу: «Что белодольцу хорошо, то хазляндцу – смерть».

17 ро. Закончен ремонт поплавка. Попытались взлететь. Куда делось топливо? Белодольцы!

18 ро. Ищем топливо.

19 ро. Топливо нашли в канистрах с «Биовульфа» (никакой совести, даже маркировку не содрали). Это чем же они занимались, когда я был без памяти?

20 ро. Взлёт.

Из бортового журнала подводной лодки «Буцефал» (с 6 по 16 ро 692 года)

6 ро. Попали в зону учений войск Белодолии. Получили повреждения от мощной глубинной бомбы (разбит фонарь и несколько иллюминаторов в передней рубке). Затаились на дне и ждём. Глубина 784 фута.

7 ро – 14 ро. Ждём. Никаких шумов на поверхности не было замечено. Ждём.

15 ро. Приступили к ремонту иллюминаторов. Произвели замену.

16 ро. Запустили двигатели и двинулись с места.

Чайнай. Горная система Хребет. 11 ро 692 года 12:04

Уже час ремонтировали «Циприт». Капитан, старпом и боцман руководили ремонтом. Усталые матросы в тельняшках сначала вычерпывали воду из трюма, затем начали его высушивать нагревателями и вентиляторами. «Циприту» досталось на орехи. Он стоял на берегу поверженный, а вокруг него как муравьи копошились матросы с листами железа и балками. По дыре бегал с ацетиленовой горелкой матрос и приваривал разные балки к таким же листам.

Уже час адмирал и генерал скучали. Они стояли на капитанском мостике и смотрели на всё происходящее на правом борту.

– Да, – сказал адмирал и зевнул. – Скукота. Даже качки нет. Не люблю, когда нет качки. Hoc pretium²⁷. Там внизу происходит recreatio ex atomis individui²⁸. А тут – скукота, – адмирал снова зевнул.

– А не пройтись ли нам по суше? – спросил его генерал. – Как вы выражаетесь, как сухопутные крысы?

– Идея. Идея. Идея! – адмирал аж подпрыгнул, но роста ему это не прибавило. – Мы пройдёмся, посмотрим, что там, in partibus infedelium.

– Это я сказал.

– Извини, я не слышал.

– Глух как тетерев.

– Сам такой, lupus²⁹!

– Генерал адмиралу lupus est³⁰, а также враг.

– Ну, ладно, хватит, пошли.

Адмирал и генерал спустились с мостика на палубу, затем с палубы на песок и отправились гулять. Генерал вдыхал запах берега, адмирал – побережья. Что ж, таковы их разные характеры. Впереди огромными шагами шёл генерал Катер, позади бежал мелкими шажками адмирал Вазерфалл. Он всё время повторял: «festina lente»³¹. Генерал останавливался и ждал адмирала. Затем он спрашивал адмирала: «Тебя как такого на флот-то взяли?» – «По блату», – отвечал адмирал, и на этом разговор оканчивался.

Вскоре они прошли так далеко, что море, бывшее для них ориентиром, исчезло за горами. А шум затерялся в вершинах и лощинах.

Они шли по какой-то петлявшей, будто пьяной тропинке и увидели человека. Он был одет в тогу салатного цвета, а на голове его барахталась обильная немытая шевелюра. Волосы доходили до плеч. Это был мужчина, что оказалось сложным для определения. Лицо – чуть смуглое, но на чайнайское не похожее ничем.

– Да это же даорасист, – воскликнул, наконец, адмирал.

– Кто? – спросил Катер. Этого слова он никогда не слышал. Может, какое новое ругательство.

– Даорасист. Вера есть такая, даорасизм.

– Расизм? Это придумал этот расизм Дао или против дао? Ни хрена не понял.

– Даорасизм – это гуманистическая религия. Люди, ее исповедующие, очень добры и никому не делают зла. А лишь медитируют, homo moralis³².

– Значит, армии нет. Хреново. Ты чайнайский язык знаешь?

– Нет. Да они и не на чайнайском говорят.

– Вы хазляндцы? – наконец спросил лохматый человек.

– Д-да… – изумлённо сказали в один голос адмирал и генерал.

– Я сразу понял. Здравствуйте, братья!

– Так ты мой брат?! – спросил генерал то ли адмирала, то ли человека. История этого не установила. – Парень. Мой отец, царствие ему небесное, никогда не был в Чайнае! Сюда он не пришперлял, даже если бы захотел. Он сельский учитель был!

– Чего? – вмешался в эти биографические тонкости адмирал.

– Самообороны. Женщин учил защищаться. От кого в деревне можно было защищаться таким матронам, я до сих пор не знаю… От этого преподавания и умер, – грустно закончил Катер.

– От женщин?

– От самообороны. Одна сломала ему во время тренировки два ребра, ногу и руку. Открытый перелом. А перевязать никто не хотел. Они все разбежались, увидев кровь. Так и истёк, – Катер вдруг вспомнил с чего они начали разговор. – Что же касается тебя, Рудольф, то в таком случае твоя мать была каким-то сморчком.

– Не оскорбляй мою маму! У них такое положение: «Все люди братья». Они друг друга почитают.

– А, отлично…

– Пойдёмте за мной, – сказал человек, когда Катер и Вазерфалл этот спор закончили.

– С какой стати? – спросил генерал Катер.

– Да успокойся, ты – приструнил его адмирал, – может, накормят. Бесплатно. Все же люди – братья!

Человек развернулся и пошёл по тропинке. За ним следом поплелись адмирал и генерал. Шли они недолго. Через минут пять все трое вышли к огромному карьеру на дне которого стоял город. Он весь был зелёного цвета, даже стены домов, крыши, тротуары и лошади. Люди ходили в тогах салатового цвета, казалось, что и лица у них такого же салатового цвета. В них ходили даже дети и женщины, не говоря ничего о собаках и коровах. Посередине города возвышался тыквоподобный обветшалый храм во дворе того располагались капище и колодец.

– Ну и как мы спустимся вниз? – поинтересовался Катер. – Кубарем?

– Нет, – ответил спокойно и непринуждённо человек, – здесь есть лестница.

Они обошли по краю карьера и в зарослях нашли заросшие каменные крутые ступени. То и дело адмирал, шедший позади, спотыкался и падал на генерала. Катер за шиворот поднимал Вазерфалла на ноги и после непродолжительной беседы о том, как надо смотреть под ноги и кто он такой после этого, от которой листва в округе сворачивалась в трубочки, они продолжали идти дальше. Они спустились в город, и в лицо им ударил резкий, но поднимающий настроение запах.

– Чем это так пахнуло? – спросил генерал Катер весёлым голосом.

– Это опиум, – пояснил адмирал, – они курят опиум.

– Да? Надо же.

– Надо же.

– Ха-ха.

– Заткнись.

– Вазерфалл, я без ума от тебя, – Катер наклонился и поцеловал адмирала.

– Ничего, – адмирал начал вытирать слюни с лица, – с непривычки и не такое бывает. Пошли отсюда, похоже нас не кормить будут.

– Зачем? Мне здесь нравится.

– Ты здесь погибнешь, они делают дурманящие средства и курят их.

– Да? Клёво здесь.

– Пошли, lupus, – Вазерфалл схватил за рукав Катера и поволок обратно к лестнице.

Но его заметил тот монах, которого они встретили на дороге, и двинулся им наперерез. Он загородил лестницу перед адмиралом и сказал:

– Вы не можете уйти!

– Почему? – спросил адмирал, пытаясь удержать генерала, намеревавшегося расцеловать ближайшую собаку. – Никто не может принуждать своего брата…

– По обычаю: «Кто пришёл в город, не может из него выйти».

– Нет, мы уйдём, что бы вы ни говорили. Даже если бесплатно накормите. Да мне и есть расхотелось…

– Тогда, – монах поднял тогу и достал из-под неё длинный сверкающий меч.

– Эх вы, а я вам procura.

– Что? – Катер от вида меча отрезвел. – И это гуманистическая религия? Ни хрена себе, гуманитарии!

– Я тоже так думал. А другого пути нет?

– Вы уйдёте, только получив «Золотого Тушканчика».

– А когда его дают?

– Каждый год у нас проводится чемпионат деревни по боевым искусствам. Победитель получает кубок «Золотой Тушканчик».

– А по-другому?

Монах показал меч.

– А да, я уже спрашивал, – сказал адмирал. – Катер! Слышишь? Ты должен победить!

– Да понял я. Давай так: я выбиваю из его рук меч и мы бежим…

– И вам в спину летят отравленные стрелы… – продолжил обладавший хорошим слухом монах.

– А, ещё и гребанные отравленные стрелы… А когда турнир?

– Завтра. У нас три ступени. В первой шестнадцать, во второй восемь, в третьей четыре, в четвёртой два участника.

– Вы сказали три.

– Я сказал четыре, – монах показал меч.

– Да, четыре, я точно помню. А побыстрей?

– Только с прошлогодним чемпионом.

– Давайте своего чемпиона, и я свободен?

– Да.

– Ну, до завтра. А я пока пойду, потренируюсь в спортзале «Циприта», – Катер сделал шаг к лестнице, но путь ему преградил монах.

– Тренироваться будете здесь!

– Я понял, – сказал Катер, взглянув на меч. – Я не совсем дурак.

Утром Катер проснулся в бодром настроении и так бы провёл весь день, если бы не вспомнил о поединке. Он начал быстро готовиться: сделал зарядку, пробежал вокруг города, сделал упражнение «поднятие по лестнице вверх», а за ним упражнение «спуск с лестницы кубарем вниз», затем начал поднимать и опускать тяжести, затем отжимание двадцати полотенец, затем качал пресс и кузнецкие меха, и, наконец, плавание по реке кишащей крокодилами (триатлон: плавание, бег, стрельба из лука). Готовый к бою Катер вышел на центральную площадь и сказал:

– Ну, давайте своего чемпиона!

Земля затряслась, вода начала вплескиваться из бочек и чашек от вибрации – началось самое страшное. Из храма вышел победитель. Он был огромен! Высотой в семь футов он еле входил в дверной проём. Мог бы в математической академии служить моделью идеального куба – такой он толстый оказался. Волосы чемпион подвязал зелёной лентой. Он указал на себя, ударив огромным кулаком в грудь, от чего даже сам покачнулся, а земля задрожала, и сказал: «Жолк таньк!» Вчерашний монах перевёл: «Я готов». Из храма вышли ещё два монаха, они несли большую статуэтку тушканчика из золота, поставили её посередине капища на камень. К Катеру сзади подошёл адмирал и сказал:

– Катер, – он встал на цыпочки, – такой кусок мяса надо бить в особые точки. В затылок там, в солнечное сплетение…

– Если найду, – сказал Катер. – Точки эти…

– Ну, ты понял! Homo perpetua³³.

– Да, не дурак, – адмирал отошёл.

Вокруг площади начинала собираться толпа в зелёных тогах. Противники встали друг напротив друга. Катер оглядел толпу. И увидел как адмирал, где-то в последних рядах, поднимает доску с надписью, написанную углём: «Катер – боевой perpetum mobile»³⁴. Катер снял свой китель и бросил его на землю, берет последовал следом. Он снова оглядел толпу. Адмирала уже били, видимо, фанаты прошлогоднего чемпиона, а доску забросили на крышу одного из домов. Один монах ушел в храм и тут же из храма прозвучал бой колокола. Раз «бом» и два «бом». Монах перевёл: «К бою».

Ну, подумал Катер. Один раз живём. Хотя они и считают, что два… во всяком случае не больше семи…

Он запрыгал перед чемпионом. Начал его пугать и показывать фокусы с лицом. Противник стоял недвижим.

А теперь в солнечное сплетение, подумал Катер. Сплетение, сплетение, где ты? А вот. На тебе, тушканчик. Быдла. Мерзавец. Возьми ещё. Стоишь? А по голове. Ай-ай. Голова крепкая, однако. Возьми, получи.

Чемпион молча стоял, иногда лишь шумно вздыхая и эти вздохи пугали генерала пуще всего. Тогда Катер резко прыгнул вверх и приземлился на голову чемпиона. Тот сначала начал мотать ею, стараясь стряхнуть генерала.

А как насчёт под ушами, подумал Катер.

Катер надавил на болевые точки. Чемпион обмяк и рухнул на землю. Генерал спрыгнул с этой падающей оглобли. Показал знаками толпе, что победил. Затем схватил с земли одежду, рванулся, как кошка, к камню, схватил «Золотого Тушканчика», пробежал сквозь расступившуюся толпу и нашёл там избитого адмирала Вазерфалла. Он лежал на земле без сознания. Генерал схватил и его в охапку и побежал к лестнице. По дороге адмирал пришёл в себя.

– Не надо меня бить, – говорил он в бреду. – Я хороший, я pacifistus³⁵.

– Это я.

– А, Катер… Ты его победил?

– Да, почти.

– Убил? – адмирал всё не раскрывал глаз.

– Нет, нажал на кое-какие точки. Шесть минут будет в отключке, кабан жирный, – за спиной зашумели люди. – Ну, может пять…

Они (лучше сказать он) уже добежали (добежал) до лестницы. Катер опустил адмирала на землю и приказал двигаться вверх. Сам же начал разрушать ступени. Разрушив пять ступенек, он схватил «Тушканчика» и одежду, подпрыгнул и побежал вверх по лестнице.

Они поднялись по лестнице и побежали к морю. Шли долго по тропинке, затем услышали шум моря и направились к нему напрямую через лес, ломая кустарники и царапая ноги-руки.

Даорасисты отремонтировали лестницу, взяли луки, стрелы, копья, кистени (Откуда они их только взяли?), карабины, даже выкатили небольшую гаубицу и отправились в погоню за доблестными хазляндцами.

Катер и Вазерфалл тем временем уже бежали по побережью. Они долго бродили пока не увидели дым труб «Циприта». Свои бегущие стопы они и направили к суперлинкору.

Даорасисты же направились к морю через пещеры.

За поворотом перед генералом и адмиралом предстал «Циприт». Правый бок его уже залатали и покрасили в серый и чёрный цвета. Он стоял в море. На берегу оставался лишь мостик. Они подбежали к мостику и услышали шум. Прямо из леса вышли даорасисты. Они устремились к кораблю. Адмирал и генерал взошли (вбежали) на палубу, и мостик сразу же убрали матросы. Катер и Вазерфалл поднялись на капитанский мостик, где их уже ждал Дерман.

– Пошли, – скомандовал адмирал. В рубке сразу же зазвенел машинный телеграф, а на корме заработали винты, корабль начал разворачиваться.

– Где вы были? – спросил Дерман.

– А вот у этих баранов в гостях, – ответил генерал и указал на толпу даорасистов, стрелявших с берега в «Циприта», а некоторые смельчаки пытались добраться вплавь с копьями в зубах. – Мирные на редкость ребятишки.

– А это что? – капитан указал на «Золотого Тушканчика».

– Это кубок. За победу хитрости над жирностью, – сказал с гордостью Катер. – Будет что внукам рассказать, – затем он снова взглянул на толпу даорасистов. – Хоть бы к нам эта лажа не добралась.

– Она к нам не придёт, – пояснил Вазерфалл, рассматривая толпу в бинокль. – У нас нравы не те, homo vitiosus³⁶ мы.

– Откуда ты знаешь?

Даорасисты уже выбились из сил, порасстреляли все патроны и сквозь слёзы кричали что-то на семи языках длинному генералу, короткому адмиралу и всей команде «громадной железной чашки» (как они назвали суперлинкор). А «Циприт» уходил всё дальше на восток, где лежал фрегат «Козерог».