Czytaj książkę: «Праздник любящих сердец»

Czcionka:

Maisey Yates

Crowned For His Christmas Baby

* * *

Пролог

Они были самой печально известной бандой молодых повес, когда-либо радовавших своим присутствием священные холлы Оксфорда. Принимая во внимание яркую историю этой старой школы, данный факт говорит о многом. Конечно, ни принц Винченцо Моретти, наследник трона Ариосты, ни его друзья, шейх Джахандир Хассан Умар аль-Хайят, а также принц Зевс и Рафаэль Наварро, незаконнорожденный сын короля Санта-Кастелии, в жизни не признали бы, что их репутация настолько дурна. Да и зачем? Слава шла впереди них. С помпой и фанфарами. Хвалами из уст мужчин, завидовавших им, мечтавших оказаться в свете софитов их власти, словно это могло дать им хотя бы часть власти коронованных особ. И женщин, разумеется. Женщин, объявлявших себя погубленными. С тоскою вздыхавших по наслаждениям, испытанным от королевских рук. Ибо воистину, ни один мужчина не мог похвастаться любовным мастерством этих жестоких принцев.

Сам Винченцо с радостью пользовался всеми преимуществами, что давала ему его репутация.

Разумеется, его отец верил, что сын будет вести себя в обществе соответственно его статусу. При этом он наслаждался жизнью сам и набивал карманы, в то время как их народ жил в спартанских условиях.

Винченцо боролся с этим, создавая массу тайных благотворительных фондов вне страны, осуществляя финансовые вливания, недоступные его отцу. Деньги появлялись под видом помощи от иностранных благотворителей, и отец не решался трогать эти средства ради поддержания хороших отношений с другими государствами.

Однако планы Винченцо этим не ограничивались. Вовсе нет. Сейчас он не мог сделать ход. Пока рано. Здоровье его матери – умственное и физическое – было тому причиной. Особенно после скандала, разразившегося тремя годами раньше. Скандала, потрясшего Ариосту. После Элоизы. Он не желал думать о ней, и не станет.

Уничтожение монархии погубит его мать, а этого он не мог допустить. Он будет защищать свою мать. Независимо от обстоятельств.

Когда-то его мать любила дворец. И Ариосту. Единственное в жизни, что по-прежнему доставляло ей радость, – это роль королевы. Винченцо не позволит матери лицезреть то, что он планировал сотворить с королевской семьей. С королевским наследием.

Он никогда не будет иметь наследника. Ни за что. Он прекратит существование королевской династии Ариосты. Позволит своей стране перейти в другие руки. В руки народа. И его отец обязательно, непременно узнает об этом, прежде чем умрет. Наследие семьи – вот все, что заботило отца. А Винченцо позаботится о том, чтобы оно было уничтожено.

Да, его репутация богатого распутника могла заставить покраснеть даже самых закоренелых блудниц. Но знай они его лучше, имей представление о его планах, они попросту умерли бы от шока.

– Предлагаю тост, – сказал он, оглядев комнату, служившую им клубом. Здесь они проводили встречи. Каждый уже зарабатывал собственные деньги, занимая в мире свое место, не имеющее отношение к наследию отцов. – Будем полны неожиданности.

– С этим можно поспорить, – произнес Рафаэль. – Возможно, твоего бунтарства как раз все и ждут.

– Только не наши отцы. В своей гордыне они не допускают и мысли, что их хоть кто-то и чем-то способен удивить. Но я готов сыграть в долгую игру.

– Это верно, – согласился Зевс, глядя в бокал со скотчем. – Только боюсь, друг мой, сам я не столь терпелив. Предпочитаю играть быстро. Жестко и жестоко.

– Я отнюдь не против жестокости. Но жестокость куда более эффективна, если она стратегически выверена.

– А кто сказал, что я не стратег, – ответил Зевс, широко улыбнувшись. – Просто нетерпелив. – Он пожал плечом. – Жестокость сейчас, жестокость потом. Она повсюду. – Он махнул рукой и удобнее устроился в кресле.

– Мне нравится ход твоих мыслей, – сказал Джаг. Он сидел, вытянув ногу, раскинув руки на спинке дивана и излучая мастерское пренебрежение ко всему сущему.

– Со своей стороны я позволю королевству моего отца… – Винченцо покрутил бокал, вглядываясь в янтарный напиток. Тихий, ароматный торнадо в его руке. Он пригубил скотча. – Я не дам королевству наследника. Никогда.

– Какое счастье, что от меня этого не ждут, – усмехнулся Рафаэль. – Я ведь бастард. Мой младший законнорожденный брат унаследует трон. Следовательно, производить потомство его задача, а не моя.

– Мой отец так беспокоится о репутации нашей страны, – язвительно заметил Джаг. – Моей величайшей радостью стало бы подобрать себе женщину, которую он посчитает неподходящей.

– Только одну женщину? – уточнил Зевс. – Лично я намерен завести себе целый табун любовниц. Но не наследника. Ни за что на свете.

– За это и выпьем, – подытожил Винченцо. – За неподходящих женщин. За месть, что, как блюда, подается и холодной, и горячей, за то, чтоб никогда не подчиняться.

Глава 1

Элоиза Сент-Джордж не испытывала ни радости, ни душевного подъема. Падающий снег был словно укором. Как и огонь свечей, и зеленые гирлянды, и веселые рождественские мелодии. Хотя все это, кроме снега, сделала она сама. Своего рода бунт против охватившей ее депрессии.

Рождественский сочельник.

У нее не было елки. Елка осталась в Ариосте. Вместе с ним.

Она украсила комнату гирляндами и венками. Всем, что должно было создать атмосферу праздника. Испекла печенье и украсила его. Приготовила себе прекрасный ужин. Но радости не ощущала. Совсем.

Она неизменно радовалась Рождеству все эти годы, вопреки тому, как ее воспитали. Ее не смущало то, что она празднует в одиночестве, в своем каменном доме в штате Вирджиния. Трудно найти более живописное место.

Но уединение в этом году казалось одиночеством. Истинным. Глубоким.

Сугробы снаружи становились все больше, и Скеррит, полубродячая кошка, удосужилась наконец прошмыгнуть в дом в поисках тепла. Сейчас она мурлыкала у камина, свернувшись маленьким серым клубком.

Казалось бы, все идеально. Но нет. Она положила руку на свой округлившийся живот. Все было бы идеально, если бы не Винченцо Моретти. И то, что она носила в чреве наследника, которого он поклялся никогда не иметь.

Семью месяцами раньше

Ему был дан именно этот адрес, но ему не верилось, что в полуразвалившемся особняке, представшем его взору, могла обитать такая девушка, как Элоиза Сент-Джордж. Он хорошо ее помнил.

Во дворце она появилась шестилетней девочкой и вечно путалась под ногами. Так ему казалось. Он был на четыре года старше. Серьезный десятилетний мальчик подозревал, что появление девочки может быть плохим знаком, и оказался прав.

Мать Элоизы приехала во дворец, чтобы стать любовницей его отца. Король это не афишировал, разумеется. Только не благочестивый король Джованни Моретти. Была придумана официальная должность, чтобы скрыть истинную роль этой женщины. Но даже в десять лет Винченцо все понимал. Он видел, как пагубно это влияло на здоровье его матери, и поначалу пренебрегал Элоизой, видя в ней символ подлости отца и распутства ее матери.

Однако нехотя, постепенно, с течением времени она стала его… другом.

Истинный шок для самодовольного наследника, который никогда прежде не был дружен ни с кем.

Уже потом он отправился в университет, где встретил Рафаэля, Зевса и Джага. А затем вернулся домой.

Элоиза стала женщиной. Все в корне изменилось. Она казалась ему красивой. Даже прекрасной. Она казалась хрупкой, и по-прежнему невинной. Но когда… Когда она сказала, что хочет его, он не дал волю чувствам. Делая скидку на ее юность и невинность.

Ведь не она выбрала для себя жизнь во дворце. Она росла вместе с ним и знала его потому, что за нее так решили. Ему казалось, она должна узнать мир и других мужчин.

Вскоре после этого он узнал, какова она на самом деле. Не невинное дитя. И вовсе не друг.

Но сейчас значение имело лишь одно – ее роль в его плане. Его отец за всю жизнь оказался замешан только в одном скандале. Всего в одном. Скандале с Элоизой. Элоиза стала символом его несовершенства. Мужчина, угодивший в сети, умело расставленные красивой восемнадцатилетней вертихвосткой.

Единственный грех его отца.

Хотя публично именно Винченцо грешил вовсю.

Всему миру именно Винченцо представлялся паршивой овцой. Молодой мужчина, открыто вытворявший все, что его отец вытворял исключительно тайно.

Но на самом деле именно Винченцо спасал Ариосту. И никто никогда не узнает об этом прежде, чем умрет его отец. Но он спасет страну не так, как хотелось бы старому королю. Потомок не будет зачат, и монархия обратится в пепел.

И он будет счастлив.

Его отец уже стар, и пришло время уничтожить его наследие. Ибо сделать это надлежало на глазах у отца. Он разоблачит все его финансовые махинации, и весь мир узнает, как он обращался с женой. Всеми любимой королевой Ариосты.

Его несчастная мать в конце жизни была унижена. Его отец объявил народу, что королева впала в депрессию и ей не хватило духа бороться с болезнью.

Он винил слабость ее духа, а не собственную подлость. Запятнав наследие матери. И теперь Винченцо уничтожит наследие короля.

И начнется все здесь, решил Винченцо. Хоть он и не ожидал увидеть полуразвалившиеся каменные стены, поросшие плющом. Не ожидал кривых, обвитых жимолостью, покосившихся ворот. Элоиза Сент-Джордж, которую он знал, должна была обитать в ультрасовременной квартире, оплачиваемой богатым любовником. Неподалеку от клубов, магазинов и прочих мест, приносящих радость таким, как она. Но не здесь. Не в этой глуши. Естественно, он видел на карте, что вблизи нет ничего, но он ожидал нечто большее.

Или, может, она построила собственные магазины, которые на карте еще не появились? Ибо он с трудом представлял себе, что девушка, которую он знал, прозябает в безлюдной глубинке. Тем более в таком месте, как это.

Винченцо толкнул ворота. Они скрипнули и зацепились за траву, что росла меж плит садовой дорожки, так и не закрывшись до конца.

Все выглядело ужасно. Он захлопнул ворота и пошел по дороге, стараясь не спотыкаться о неровные камни. Похоже, сама природа поглотила это место. Зеленые изгороди, огромные деревья, оплетенные лозой. Большая часть сада постоянно оставалась в тени. Золотистые лучи майского солнца пробивались к траве, лишь когда ветерок изредка теребил листву.

Было жарко. Даже слишком жарко в сшитом на заказ костюме, однако Винченцо не любил уступать природе. Предпочитал, чтобы природа уступала ему.

Почему Элоиза решила сбежать сюда, в этот сельский уголок Соединенных Штатов? Он не понимал. Это казалось бессмысленностью, и тем более было странно, потому что Элоиза была простой по натуре. Ее мать не относится к женщинам, мыслящим сложными категориями, и, насколько Винченцо успел понять, Элоиза пошла в нее.

Ее мать, обладавшая титулом «личной ассистентки» короля, любила тратить деньги и кичиться своим положением перед остальным персоналом. Винченцо не сомневался, что Элоиза была движима такими же интересами. Возможно, когда-то он и верил, что она другая, но потом выучил урок.

Да, Элоиза не отличалась от своей матери. А потому Винченцо не сомневался, что сможет добиться ее помощи. Либо путем шантажа, либо подкупом. Любой способ его устраивал.

Он стоял у входа, у парадной двери. Дверь синего цвета, украшенная веселым венком. Он представить себе не мог, чтобы Элоиза сама вешала венок на дверь. Наверняка у нее есть прислуга, которая занимается такими вещами.

Возможно, все немного иначе, чем он полагал. Возможно, благодетель поселил ее здесь. Достаточно близко, чтобы развлекаться с ней, но на достаточном расстоянии от своей жены и детей.

Да, Элоиза как раз из такой категории женщин. Готовая стать любовницей богатого женатого мужчины. Она идеальна для этой роли. Прелестное личико. Прелестное тело.

Винченцо позвонил в дверь. Ответа не последовало. Возможно, ее нет. Он шагнул в сторону и стал обходить дом в поисках людей. Не похоже, чтобы кто-нибудь служил здесь охранником. Если уж на то пошло, он мог спокойно войти и попытаться выяснить, где Элоиза и чем она сейчас занимается.

Обогнув дом сбоку, он услышал звук. То было… пение. Жуткое, не попадающее в ноты пение.

Он остановился и прислушался. Было сложно понять, какую именно мелодию пытались исполнить. Слишком уж неумелыми и случайными казались звуки.

И все же очарование и настроение, сквозящие в голосе, придавали исполнению необычный, забавный оттенок. Это было странное чувство. Винченцо не мог припомнить, чтобы его когда-либо что-то очаровывало или радовало.

Свернув за угол, он не поверил своим глазам. Тыльная сторона самой аппетитной женской фигуры из всех, что он когда-либо видел. Женщина стояла нагнувшись, занимаясь садом. Брюки плотно облегали ее прекрасные ягодицы. Она выпрямилась, и он увидел, что у нее широкие бедра и тонкая талия. Ему не терпелось увидеть ее лицо.

Мелькнула мысль, что, быть может, он ошибся домом. Элоиза, которую он помнил, была похожа на свою мать – женщину, думающую больше всего о том, как она выглядит на фотографиях. Больше углов, нежели плавных изгибов.

Вероятно, это садовница. Но если в доме и есть садовник, то чем же он занят? Сад абсолютно дикий. Винченцо предпочитал ухоженную зелень. А здесь… Скорее лесная чаща.

Пение неожиданно прекратилось. Женщина вздрогнула, будто поняв, что за ней наблюдают, и обернулась. Ее голубые глаза расширились, и она замерла в изумлении с открытым ртом. В руках она держала цветочный горшок. Растение с красными цветами. Горшок выпал из ее рук и разбился о камни.

– Винченцо!

Глава 2

Элоиза не могла совладать с биением своего глупого, предательского сердца. Все было подобно сну. Одно из постыдных мечтаний, что приходят ночью, хоть ты их и не зовешь.

Она так и не сумела забыть его.

Брюнет с темными, пронзительными глазами. Ни один мужчина не мог сравниться с ним. Он пленил ее разум, когда ей было всего пятнадцать, и она, как прежде, оставалась в плену. И хотя ее попытка соблазнить его не увенчалась успехом, теперь, годы спустя, она понимала свои чувства к нему куда больше, чем когда была восемнадцатилетней девочкой. Память о том случае ни на миг не покидала ее, заставляя трепетать во сне.

Но это не было ее худшим воспоминанием о Винченцо. Самым болезненным было то, как он обошелся с ней. И как верил во все, кроме того, в чем уверяла его она.

Прежде Элоиза не сомневалась, что они друзья. Что он с теплотой относится к ней. Но в тот последний день… Он ясно дал понять, что она ему безразлична.

Перестал ли он после этого появляться в ее снах? Нет. Не перестал. Он оставался в ее мечтах. В ее фантазиях. А теперь был в ее саду.

– Элоиза? – произнес он.

Винченцо явно не был до конца уверен, что это она. Элоиза смутилась, но лишь на миг. Ей нравилось то, каким стало ее тело за те годы, что она провела вне королевского дворца. Ей нравилось то, как она изменилась. Теперь она наконец сама контролировала свою жизнь. Сама расставляла приоритеты. Теперь она жила не в тени своей матери и ее невозможных стандартов.

И все же было немного больно осознавать, что она стала неузнаваемой.

– Да, – ответила она. – Собственной персоной. Но ты… Ты ведь здесь не случайно? Вряд ли просто был поблизости, ведь поблизости здесь ничего нет. Из того, что могло бы заинтересовать тебя.

– Ты права, – ответил Винченцо, снимая темный плащ.

Он бросил его на белое садовое кресло, украшенное замысловатым витым узором. Засучил рукава, обнажив мускулистые руки. Она смотрела на него молча, стараясь выглядеть безучастной.

– Так почему ты здесь?

Он поднял глаза, и ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Он всегда казался ей идеальным мужчиной. Его смуглая кожа блестела на солнце, а в темных глазах хотелось утонуть. В детстве она подолгу смотрела на него и жутко смущалась. Он этого не замечал, делая вид, будто она невидима. Оглядываясь назад, Элоиза была благодарна ему за это. И если бы она так ужасно не оступилась, вряд ли он вообще заметил бы ее. Но она оступилась. И ощущала тот позор даже спустя все эти годы. Она ведь и правда тогда верила, что влюблена в него. И верила, что он ее любит.

Нет, прости себя. Забудь все!

Она старалась. Старалась полностью изменить свою жизнь. Пыталась не идти тем же путем, на который упорно толкала ее мать. Хотела выяснить, чего стоит Элоиза Сент-Джордж сама по себе. Не девочка, живущая во дворце, в тени красоты своей жуткой матери. Не девочка, которую учили, что единственная ее ценность, – это красота. Та девочка, что верила, вопреки всему, в реальность сказок. Она покинула Ариосту с позором. Каждая газета мира печатала о ней ложь, твердя, что ложь – это правда.

Ложь причиняла ей боль. Сильную боль. Как и то, что Винченцо предпочитал всему верить. Но, покинув Ариосту, обретя жизнь вдали от королевского дворца – вдали от матери, от короля и самого Винченцо, – она вдруг поняла, что в жизни есть перспективы. Осознала, как разительно отличалась реальность от дворцовой жизни. Идеалы ее матери не действовали здесь, в ее нынешней жизни. В свете солнца, среди цветов… Вдали от глаз короля. И хотя пресса вовсю старалась лишить ее покоя и возможности найти работу, прошло уже достаточно времени, и она заработала неплохую репутацию в сфере своей деятельности. А потому работу она находила без труда.

Реальность была бездонной вдали от холодных стен Ариосты. Теперь прошлое казалось иллюзией. Отчасти.

Одно, несомненно, оставалось реальностью. Ее чувства к Винченцо. Они не были основаны на желании отхватить себе богатого покровителя. Они зародились еще в детстве, когда в шестилетнем возрасте она впервые его увидела. Как бы смешно это ни звучало. Конечно, в детском возрасте это не носило сексуальный характер. Но он казался ей… прекрасным. Что-то в нем напоминало ей рыцаря в сияющих доспехах.

Он был добр к ней. Один из немногих людей, проявлявший к ней доброту. И в ее памяти, невзирая на то, как плохо они расстались, он попрежнему оставался этой сказочной фигурой.

Но то, как он смотрел на нее сейчас… В этом не было и капли героизма. И она не сомневалась, что пришел он отнюдь не спасать ее.

Тебя не нужно спасать.

– Я приехал, чтобы забрать тебя с собой, Элоиза. – Он не сводил с нее взгляда.

В ее груди все сжалось. Сердце пропустило удар.

– В Ариосту?

От самой мысли о возвращении в Ариосту веяло холодом. И почему он хочет, чтобы она вернулась туда с ним? Ведь именно он заплатил ей, чтобы она уехала.

– Винченцо, что-нибудь произошло с твоим отцом? Или с моей матерью?

– Нет, – ответил он. – Но ты понадобишься мне для определенных целей. Ты вернешься не в том качестве, в котором полагаешь. Видишь ли, ты важный инструмент и поможешь мне отомстить отцу.

Она слегка опешила:

– Инструмент?

– Да, – ответил он. – Думаю, и у тебя немало причин вернуться. Хочешь ты этого или нет.

– Винченцо. – Она попыталась улыбнуться. В конце концов, они знали друг друга много лет, и ей не хотелось быть грубой. – Если тебе нужна моя помощь, достаточно попросить об этом.

Трудно сказать, почему она произнесла эти слова. Винченцо был дорог ей, несмотря на все, что произошло между ними. Возможно, она лишь пыталась рассеять тьму, которую он излучал, глядя на нее. Но она точно не призналась бы себе, что при слове «месть» она ощутила прилив сладкого, приятного возбуждения.

Он был великолепен. Стоял перед ней, как ангел мести, предлагая вступить в союз.

Это не твоя боль. И ярость, все не твое. Отпусти их.

Она сделала глубокий вдох. Аромат сирени. И по-прежнему мысли о мести.

– Мне достаточно попросить?

Она улыбнулась:

– Конечно. Уверена, мы можем обсудить любые твои планы. Тебе незачем быть таким мрачным и сердитым. И незачем угрожать. Ты не мог бы сходить к сараю?

– Что?

– К сараю. У меня там метла. Из-за тебя я разбила горшок.

– Ты сама разбила его, – ответил он.

– Да, – сказала она. – Но напугал меня ты. Так что, пожалуйста, принеси мне метлу.

– Возможно, ты забыла, кто я?

– Нет, не забыла. Это ты, похоже, не узнал меня. Я-то узнала тебя сразу. Да и могла ли я забыть тебя? Вряд ли. Думаю, ты это знаешь. Пожалуйста, принеси мою метлу.

– И что тогда?

– И тогда мы обсудим твой заговор?

– Это не заговор.

– А звучит как заговор. Все так загадочно. Винченцо, я не самая большая поклонница твоего отца, и я не слишком горжусь своей матерью. Меня не было в Ариосте уже много лет, и не без причин. Если у тебя достойный план, я помогу тебе.

– Вот так, просто?

Она помедлила.

– Разумеется.

– Я принесу тебе метлу, а ты расскажешь мне, чем занималась последние пятнадцать лет.

– О, многими вещами, – ответила она, медленно следуя за ним.

Он открыл дверь сарая и нащупал метлу.

– Чего ты идешь за мной, если просила сходить меня? Могла бы сходить сама.

– Полагаю, ты прав, – ответила она. – Но ты заинтриговал меня. Что произошло? Какие у тебя планы?

– Происходит все то же, что происходило всегда, с тех пор как мой отец взошел на трон. Он коррупционер, державший твою мать при себе в качестве любовницы, изображая благородного, благочестивого лидера. Он проповедует в своей стране фальшивую мораль, а сам ее не придерживается. Как ты знаешь, ему приходится краснеть за меня. Но за то, что годами делал с моей матерью, он не краснеет. Я сделаю это достоянием гласности. Обличу его в том, что его уничтожит.

Винченцо ни разу не упомянул ее. Она слушала его, затаив дыхание. На миг у нее даже закружилась голова.

– Но какое отношение ко всему этому имею я?

– Я могу по-разному относиться к тебе, Элоиза. Но интрижка моего отца с тобой лишний раз подтверждает, что его нужно наказать. Ведь пострадала от этого ты одна. Тебе это не кажется несправедливым?

Еще более несправедливым было то, что она к его отцу и не прикасалась. И никогда бы не прикоснулась. Но правда не интересовала прессу. И не интересовала Винченцо.

– Жизнь вообще несправедлива, Винченцо. Тебе об этом никогда не говорили?

– Я пытаюсь выровнять чашу весов. Отобрав у него все, что у него есть.

Его глаза сверкнули черным пламенем. Ее сердце всколыхнулось, но она не подала виду.

– Звучит это крайне захватывающе. Полагаю, ты никогда не пытался обращаться к психотерапевту?

– К психотерапевту? – повторил Винченцо бесцветным голосом.

Он все еще сжимал метлу, и выглядело это крайне забавно. Ей подумалось, что прежде Винченцо вряд ли когда-либо держал метлу в руках.

– Да. Мне, например, очень помогло. Я больше ни на что не сержусь. Занимаюсь садом!

– Занимаешься садом?

– Да, – ответила она. – Правда, теперь у меня одним цветком меньше. – Она взяла у него метлу и направилась к разбитому горшку. – Но это не страшно. Я посажу другие. Природа оттого и прекрасна, что ее не остановить, она произрастает и цветет. Зачастую вопреки нашей воле. И меня это радует. Самосовершенствование одна из моих главных целей с тех пор, как я покинула Ариосту. Но не единственная. Я окончила школу садоводства, завела массу друзей, много путешествовала, я…

– На мои деньги?

Злость забурлила в ней.

– Ты сам дал их мне.

– Я откупился от тебя.

– Так ты хочешь отомстить мне или своему отцу?

– Просто обо всех этих достижениях ты говоришь так, словно они твои. Хоть мы оба и знаем, чем ты за них заплатила.

– Не нужно на меня так смотреть, – ответила она. – Ты свою-то жизнь как финансируешь?

– Я давно зарабатываю собственные деньги.

– Но начинал ты принцем-миллиардером. Твой отец, твое происхождение… Все это дало тебе старт в жизни. А я… Я использовала то, что досталось мне. И извиняться за это я не стану.

Его взгляд был решительным и холодным, пробиравшим до костей.

– Мне не требуются твои извинения.

– А мне не нужно твое одобрение. Так что с этим разобрались. Что именно тебе нужно от меня?

– Все просто, – ответил он. Эта фраза вызывала беспокойство. Простота для Винченцо Моретти, человека, обладавшего властью, могла быть не тем же, чем была для простых смертных. Просто, в его понимании, слетать на частном самолете на частный остров, или заставить слушать себя все средства массовой информации мира, или вскарабкаться на небо и собрать звезды.

Для Элоизы простота выглядела иначе. Тихий вечер за чашкой чая. Работа в саду. Главное, чтобы ее матери не было рядом. Он молчал, будто сказанная им фраза только что дала ей всю исчерпывающую информацию.

– Может, все и просто, но… Читать мысли я не умею.

– Это не переговоры, – ответил он. – И я вовсе не прошу о твоей помощи. А требую, чтобы ты поехала со мной. И не вижу причин продолжать беседу у тебя в саду.

– Я уже сказала, что помогу. Тебе незачем хмуриться и угрожать.

Она повернулась и пошла в дом. Они вошли через заднюю дверь. Было тепло.

Кондиционер отсутствовал, и во второй половине дня даже каменные стены не могли сдержать жару. Но ее это устраивало. Дом принадлежал ей. И да, Винченцо мог утверждать, что она взяла эти ужасные деньги, которыми он помахивал перед ней, сбежала и часть суммы потратила на дом, но это ее жилье. Оно ощущалось родным. И счастливее, чем здесь, она не была в своей жизни нигде.

И все же теперь ей казалось, будто она сделала шаг назад к прежней жизни.

Ты согласилась помочь ему.

Но ведь она знала его. Его угрозы не были праздными, и, начни она спорить, проиграла бы спор. Откажись она пойти с ним, он бы ее заставил.

Если что-то Элоиза и ненавидела больше всего на свете, так это когда у нее отбирали свободу выбора. А в данном случае она знала, что могла это изменить. Оставить свободу себе. Она шокировала Винченцо той легкостью, с которой согласилась помочь. Ей хотелось продолжать его шокировать.

Она жила во дворце Ариосты, словно постоянно от чего-то защищаясь. Неприкаянная во всех отношениях. Ее мать была жесткой дамой, видевшей в Элоизе лишь приятельницу для примерки платьев. В остальное время она забывала о ребенке, как о ненужной кукле.

Король не обращал на Элоизу ни малейшего внимания, но так было до определенного момента. А Винченцо? Он оказался ее единственным другом. Пока однажды не перестал им быть.

– Мне нужно собрать вещи. И попросить соседку, чтобы кормила Скеррит.

Винченцо нахмурился.

– Это еще кто? – спросил он.

– Моя кошка… Ну, вообще-то она не совсем моя. Время от времени появляется в моем саду, почти как ты. Я ее кормлю.

Винченцо вызывающе приподнял бровь.

– Меня ты не кормила. Мне стоит обидеться?

– Наверное, стоит.

Она уже печатала эмэмэску своей соседке, Поле, спрашивая, не могла бы та оставлять еду для кошки, пока ее самой не будет. Пола ответила коротким «да». Элоиза подняла глаза на Винченцо, чувствуя, что он явно теряет терпение.

– Я выучила одно дыхательное упражнение, – сказала она. – Для снятия стресса.

– Ты не мой психотерапевт.

– У тебя нет психотерапевта, – напомнила Элоиза. – С этим мы уже разобрались.

– Это верно. Но в Ариосту ты вернешься под видом моей любовницы.

От изумления она приоткрыла рот, затем рассмеялась.

– Что? – Смех едва не перешел в хохот. Слезы покатились по щекам. Неужели он это всерьез?

Она следила за его жизнью в последние десять лет. Видела его в новостях под руку с бесчисленными женщинами. Все идеальны, великолепны. Совсем не похожи на нее.

– По-моему, я достаточно ясно выразился.

– Вполне. Просто мне кажется, ты выбрал не ту девушку. Вряд ли кто-нибудь поверит, что я твоя любовница.

– Миру неведомы наши с тобой сложные взаимоотношения, дорогая.

Дорогая? Так он не называл ее никогда. Так он называл других женщин. Он привозил их во дворец, всякий раз с помпой пребывая с ними в страну. И каждый раз его отец был в ярости.

Он позор семьи! Пытается унизить меня! Унизить корону!

Теперь Элоизе казалось, что, возможно, так и есть. Что именно это Винченцо пытался сделать все это время.

От самого слова «дорогая» у нее на миг закружилась голова. Она покачала головой:

– Они же все знают…

– О твоем романе с моим отцом? Потому мне и нужна именно ты. Ты идеальный объект презрения. Восемнадцатилетняя девушка, перед которой не мог устоять ни один мужчина.

Он говорил без эмоций, и это радовало Элоизу. Она не пыталась защищаться прежде, и не станет делать этого сейчас. Хотя слушать, как он повторял ложь, напечатанную таблоидами, было и нелегко.

– Зачем тебе везти меня обратно?

– Триумфальное возвращение, Элоиза. В качестве моей пассии. Напоминание о том, как маска благочестия соскользнула с его лица. Прежде чем мы полностью ее сорвем, мы расскажем народу правду. Наступают новые времена. Даже я изменил свое мировоззрение. Человек в его возрасте имеет определенную власть. Особенно человек его положения. Ты была восемнадцатилетней девчонкой, и, хотя я тебя не оправдываю, во всем обвинили только тебя. Думаю, если заставить мир взглянуть на него теперь, они поймут, кто он на самом деле. Хищник без капли морали.

Винченцо не ошибался. Времена действительно изменились. Слишком поздно для нее, быть может, но изменились, это правда.

– И ты думаешь, люди поверят, что мы пара?

– Я мужчина с дурной репутацией. Никто не усомнится, что я мог заинтересоваться бывшей женщиной своего отца.

– Я не это имела в виду.

Элоиза долго смотрела на него, ожидая, что он сообразит, о чем она, но он молчал, с неподвижным, как статуя, лицом.

– Хочешь, чтобы я пояснила, Винченцо? Я знала, что ты мерзавец, но вынуждать меня говорить очевидное, пожалуй, как-то особенно жестоко.

– Объясни, о чем ты? О какой жестокости речь?

– Я не красива. Не по стандартам, принятым в ваших кругах. И одежда идеальных размеров вряд ли налезет на мою фигуру.

Он рассмеялся. Наконец рассмеялся. А вернее, мрачно усмехнулся.

– Идеальный размер? Послушай, я не твоя мать. Я не выбираю женщин по каталогу. Все наряды будут в точности повторять твои восхитительные формы.

– Восхитительные? – Никогда прежде к ней не применяли этот термин. – Я же не в твоем вкусе, – сказала она.

– Ты красивая, пышная, тебя можно уложить в постель. С чего взяла, что ты не в моем вкусе?

Он говорил это так, словно зачитывал список покупок. Молоко, хлеб, можно уложить в постель.

Можно уложить в постель. Эта фраза особо выделялась.

– Я толстая, – бесцветно произнесла она.

– Пышная, – возразил он, и его голос был так соблазнителен. – У твоей матери узколобые представления о красоте.

– Давай все проясним, – начала Элоиза. – Я не комплексую, мне нравится моя жизнь, мне нравится мое тело. И печенье мне тоже нравится. Но я не собираюсь становиться объектом критики со стороны прессы. Я это уже проходила и прекрасно знаю, что они будут делать теперь. Причем с особым наслаждением. Думаешь, они не выложат мои фотографии «до и после» и не проедутся по тому, как я набрала вес?

– Но тебе не восемнадцать, – парировал он. – И в этот раз ты не сбежишь.

– Ты хотел сказать, в этот раз я не буду изгнана?