Czytaj książkę: «Однажды летом»

Глава 1

г. Бердичев. Лето 2013г.

Кира долго смотрела в выбеленный потолок со старенькой люстрой. На шоколадных плафонах висела паутинка, а в стекло, недовольно жужжа, билась муха. Ни тебе пластиковых окон, ни москитных сеток – вместо них надежно прикрепленные кнопками к деревянным рамам кусочки марли. На запыленном подоконнике стоял горшок с чахлым цветком. Как бедняга выжил без полива – неизвестно. Стены, оклеенные пожелтевшими от времени обоями в цветочек, навевали легкую ностальгию. Дверь в гостиную прикрывали занавески песочного цвета.

Под одеялом зашевелилась Вика, и Кира успела поймать сестру за ступню, чтобы та ненароком не задела. Ночью, приехав с вокзала, они решили не разбирать вещи в детской спальне и улеглись на железной кровати в зале.

Перина как из сказки про принцессу: несколько тюфяков, брошенных на дно из скрипучих пружин, относительно новый матрас и гора объемных перьевых подушек.

– Царское ложе! – отметила Вика, сбросив кукольно-розовое покрывало и выбрав подушку поудобнее.

Кира достала из чемодана собственную – ортопедическую. На других ей было неудобно спать до головной боли. Полночи она ворочалась, чихая и заливаясь соплями в не прибранной запылившейся комнате, пока, в конце концов, не уснула. Девушка не любила слишком мягкие матрасы. Да и спать валетом – не самое удобное положение. В бытность детьми это казалось не столь ощутимо.

Выбравшись из-под одеяла, Кира ступила на холодный деревянный пол и, поежившись, зашарила под подушкой, выудив стянутые ночью носки. Вика предпочитала спать нагишом, но, спасаясь от холода, она нашла в бабушкином шкафу подходящую ночнушку в цветочек и облачилась в нее. Та все равно оказалась велика и сейчас открывала загорелое плечо спящей. На столбике кровати висел Викин лифчик с пуш-апом, а на кресле аккуратно сложены джинсы и свитер.

В зале, кроме скрипучего шкафа с застиранными от времени вещами и «перины», возвышался буфет из сосны, где бабушка хранила подарки: новые сковородки, сервизы, зонты, шампуни и прочее. Сколько Кира себя помнила, Оля ничего из этого так и не использовала, предпочитая готовить на старой чугунной сковородке с вечными маслянистыми потеками по краям. Как в детстве Кира ни старалась, никогда не могла ее отмыть от олii¹. Пузатая бутылка стояла у газовой плиты советских времен на четырех длинных ножках. «Старушка» хоть и выглядела далекой от современных, но исправно работала, вспыхивая синим огоньком и выпекая пироги.

Напротив кровати темнела дверь в спальню-склад с двумя гостевыми кроватями по обеим сторонам и парой шкафов. В основном бабушка хранила здесь вещи: постельное белье, рулоны с тканями, давно исчезнувшие из производства игрушки и чемоданы с прочими драгоценностями тех времен. Под одной из кроватей спрятался огромный чехол с аккордеоном. Кира отучилась в музыкальной школе и умела на нем играть. Сестру же эта участь миновала, она самозабвенно увлеклась бальными танцами и блистала на сцене, в то время как Кира до боли в пальцах разучивала этюды и вальсы. Благо не приходилось таскать инструмент до школы, а когда она получила диплом, бабушка приехала и забрала аккордеон в деревню.

Проведя пальцами по черной запылившейся крышке, Кира ощутила странное тепло и потянула за ручку, вытащив чехол из-под кровати.

– Тяжелый, – пропыхтела она, волоча инструмент.

Вика так и не проснулась, она всегда отличалась крепким сном (даже пушкой не разбудить).

В гостиной стоял круглый стол со стульями, в уголке под кружевной салфеткой притаился старенький черно-белый телевизор. Пока Кира читала, Вика с бабушкой не могли пропустить ни одной серии «Кармелиты». Лежа на невероятно твердой кровати, чье дно в свое время дедушка по настоянию врача выложил толстыми деревянными досками, Оля с интересом смотрела про любовь, поплевывая семечки в кулек, сооруженный Викой из газеты. Позже они с соседками обсуждали приключения цыганки за кружечкой чая или перебиранием гороха. Бывало, телевизор начинал рябить, или пропадал звук, тогда Вика хлопала по крышке ладонью, и картинка снова становилась четкой.

Кира перевела взгляд с черно-белого «старичка» на угол с зеркальным столиком, где хранилась бабушкина косметичка: щеточка для туши времен СССР, губная помада цвета пыльной розы, коробочка ленинградской пудры и пузырек с духами². Они с Викой перепробовали всю косметику, пока Оли не было дома, но та вернулась пораньше, и сестры сбежали в дальнюю комнату-склад, а оттуда – на улицу через форточку и не возвращались домой, пока не умыли мордашки.

В мутном зеркале Кира увидела пугающе бледную кожу, под не выспавшимися глазами залегли темные круги. Опустив чехол с инструментом на пол, она вошла в самую светлую комнату в доме – парадную (она же их с Викой детская). Выкрашенные в желтый пастельный цвет стены, белый потолок с хрустальной люстрой и несколько сервантов с посудой. Бабушка привезла все из заграницы и сервизами пользовались в исключительно важные праздники – день рождения и Новый год. В остальное время Оля ела из старых тарелок с трещинками и сколами, которые не жалко разбить. Хотя внучки искренне удивлялись такой бережливости, если не скряжничеству.

Именно в этой комнате они с сестрой жили в свое последнее лето, когда им было по пятнадцать лет. Как сейчас Кира видела картину прошлого.

На мягкой скатерти лежала стопка раскрасок, упаковки с новыми фломастерами и карандашами, из пеналов торчали ручки с блестками, а между страниц альбомов для рисования заложены фиолетовые копирки. В закрытом шкафчике Вика прятала от бабушки свою косметичку, чтобы к вечеру подкраситься и быстро сбежать, пока Оля не заметила.

Кира придерживалась естественной красоты, нося в кармане гигиеническую помаду, одевалась по-спортивному и не стеснялась худобы. Вика же, в попытке скрыть плоскую, до сих пор не наметившуюся грудь, носила лифчик с поролоном, яркий топ, джинсы с блестящим пояском и купленные на рынке новенькие туфли на каблуке. Стоило бабушке увидеть, на что внучка потратила подаренные деньги, она бежала жаловаться соседке бабе Ане, которую сестры терпеть не могли. С ровесниками Вика не давала себя в обиду, а при старших робела. Но здесь за нее всегда заступалась молчаливая Кира. Стоило противной бабе Ане начать критиковать молодежь, почему-то всегда именно в лице Вики, как в Кире просыпался непривычный для спокойного нрава гнев. Не заботясь о том, стыдно ли будет бабушке Оле за нее или нет, Кира высказывала старухе все, что думает о ее понятиях моды и правильном поведении.

Свою внучку баба Аня держала в лютой строгости, следила за каждым ее шагом и взглядом, как тюремщик. Кира же была не намерена терпеть каникулы в обществе противной старухи с ее унижениями и нравоучениями.

К удивлению, баба Аня умолкала, но ровно до той минуты, когда девочка покидала поле битвы и уходила в спальню. Там из-за двери они с Викой слышали, как старуха недовольно шипит на отбившихся от рук детей: мол, Оле нужно как следует отходить их хворостиной. Бабуля, может, и отходила, но было бы за что? Ворчала она лишь для проформы, ровно как и жаловалась, но всегда знала, что ее внучки – приличные девочки: на улицах не попрошайничают, со взрослыми парнями на сеновале не кувыркаются, а коль с мальчишками по гаражам бегают, сено у соседей ворошат и малину у дядьки Коли втихаря объедают, так то и есть настоящее детство. Правда, одним лазанием по гаражам и чужим огородам дело никогда не заканчивалось.

Если соседи жаловались, Ольга могла прилюдно накричать на своих соплюшек, но руку никогда не поднимала, а стоило двери закрыться, говорила:

– Ну вы бы хоть ночью пошли яблоки таскать, что же тетю Глашу не знаете? Истеричка же! Эх вы, кулемы, – и подливала травяного чая да пирожок повкуснее подкладывала.

Внучек она обожала, но страсть как не любила, когда Викуля ходила размалеванной. Так и норовила к ней подобраться с мокрым полотенцем да рыльце с блестящими тенями и помадой отмыть. Но мелкая шустро сбегала – либо через дверь, либо в форточку, и как только пролазила?

Кира очнулась от воспоминаний и осмотрелась: диван, обтянутый ярко-зеленой тканью и укрытый золотистым покрывалом, был сложен, на нем они с Викой и спали. Сестра собственноручно заправляла постель, чтобы не оставалось ни единой складочки. То же происходило и с вещами: аккуратно развешаны на спинках стульев, разложены в шкафчике на полочках, а чемоданы убраны в дальнюю комнату-склад.

По вечерам девчонки рисовали и раскрашивали, обсуждали произошедшее за день, а бывало, тайно выпивали по рюмке бабушкиной наливки. Что им с одной стопки «Вишневой», но вскоре напиток закончился, и они не знали, что делать с опустевшей бутылкой. В преддверии дня рождения Оля закупила несколько коробок спиртного, и они перелили вино в бутылку из-под наливки. Замены бабуля так и не заметила, а сестры еще долго вспоминали тот случай.

На улице вовсю светило солнце, согрев для Киры скамейку. Вытащив аккордеон из футляра и вдев руки в ремни, девушка усмехнулась – узковато.

– Вымахала… – как сказала бы Оля. Настроив инструмент под себя взрослую, Кира принялась наигрывать забытую мелодию «Катюши»³. Ногти стучали по клавишам, меха тяжело вздыхали и набирались воздухом.

Из-за забора показался яркий платок, но Кира не обратила внимания на кислое выражение лица бабы Ани. Она не сомневалась, что старая бестия жива, хоть и потеряла прежнюю прыть, с трудом передвигаясь по огороду и что-то бормоча под нос.

– Выходи-и-ла на берег Катюша, на высокий берег на крутой! – заорала выскочившая на крыльцо Вика с полотенцем на плече, поддергивая подол ночнушки до кружевных стрингов.

Уж эту красоту баба Аня увидела воочию и, перекрестившись, поковыляла к себе в дом.

Вика заливалась песней, пока Кира не закончила играть. Они еще долго смеялись над противной старухой.

– Вот ханжа! Какой была, такой и осталась, у-у-у старая жаба! – Вика бросилась к соединявшей заборы калитке и задергала. – Я те покажу! У меня тут ложки пропадают!⁴

Хлипкая калитка недовольно скрипнула, мол, в чем я-то виновата? Мне и самой такое соседство не по нраву.

– А ты чего подорвалась-то? Ишь бельем светит, бесстыдница! – на манер бабы Ани Кира стала подтрунивать над сестрой и сама спустила пижамные штаны, предъявив труселя в полоску. Она видела, что старуха наблюдает за ними из окна и уже звонит соседке, чтобы доложить обстановку.

Отсмеявшись и вернув одежду на место, сестры удалились в дом, не забыв про аккордеон. Теперь старый шептун всегда будет поблизости.

Вика расположилась за столом, согнув ногу в колене, держа в руке мобильный телефон, она попыталась подключиться к соседскому вай-фаю, но тот оказался запаролен.

– Пф! Жалко что ли инета? – проворчала она и бросила взгляд на потолок. – Нда, роутером здесь и не пахнет. Походу надо наведаться к соседу, может, подскажет телефон интернет-компании.

– А завтрак? – Кира стояла, прижавшись к дверному косяку, и поглядывала на плиту.

К этому старинному агрегату она побаивалась подходить как в детстве, так и теперь. Но не из-за страха пожара, вовсе нет, а потому что плита была перепачкана копотью и жиром. Притронешься и сам пропитаешься ими, а заодно провоняешься рыночным маслом.

– Так, может, у бабули чего в холодильниках завалялось, не зря же их два, – засунув мобильник за резинку трусов, Вика отправилась на разведку.

Первый холодильник порадовал тремя яйцами, упаковкой сливочного масла, банкой с остатками домашней сметаны, пластиковой бутылкой с жирненьким коровьим молоком и вялыми огурцами.

Вика подхватила пупырчатого друга кончиками пальцев и тяжело вздохнула:

– Прямо как у моего бывшего. Ладно, кажись, не такие они испорченные, половину отрежу, остальное в салат, – она понюхала сметану и молоко, убедившись, что они съедобные, и первым делом отправила яйца на сковородку.

Второй холодильник был до отвала забит мороженым мясом, рыбой и икрой.

– Походу батя передавал, а она как всегда оставила на черный день.

– Похоже, – согласилась Кира. – В общем, ты пока готовь, а я схожу к соседу. Иначе бедняга и слова не вымолвит, завидев твои кружевные, – сняв крышку с рукомойника и поняв, что придется идти не только к соседу, но и за водой, Кира тяжело вздохнула. К счастью, в свое время дедушка обзавелся собственным колодцем и насосом.

«Вот тебе и сельская жизнь. Сортир на улице, подтирайся газеткой, если не лопухом, и мойся в тазу. Нет уж, не для того нам достался дом, чтобы я в нем пропадала».

Умывшись ледяной водой и причесав торчащие волосы, Кира вышла из дома и направилась к соседу, над чьим домом красовалась кругленькая тарелка спутникового телевидения. Она помнила, что когда-то здесь жила девчонка Таня с двумя братьями. «Живет ли она там и сейчас?»

Подойдя к добротному деревянному забору, девушка нажала на кнопку звонка. На шум выбежала овчарка и залаяла. Кира улыбнулась:

– Ну чего ты растявкалась? Мне тоже нужен интернет.

Словно поняв ее, животное замолчало, а из дома вышел упитанный парень. На крупном носу поблескивали очки, поверх белой майки, облегающей круглое, как шарик, пузо, темнела рубашка

– Тебе чего? – прогнусавил он, оглядывая бледную осунувшуюся девушку в драных джинсах и черной футболке с черепом. Он хотел гаркнуть на нее – мало ли наркоманов бродит, но девушка улыбнулась и заговорила так вежливо, что Николай решил, будто ему послышалось.

– Доброе утро, прошу прощения за беспокойство. Я увидела, у вас есть тарелка для спутникового телевидения, может, есть и интернет?

Коля почесал макушку и застегнул несколько пуговиц на рубашке, прикрыв грудь с темными волосками:

– Ну есть, и че?

– Мы с сестрой приехали к бабушке… – Кира указала на дом.

– А-а-а! – осенило его и брюхо заколыхалось. – Так ты шоль бабы Оли внучка? Кира вроде…

Девушка кивнула.

– Тьфу ты! Сразу бы сказала, а я уж было подумал… – но он не решился озвучить, что эта бледная моль похожа на наркоманку. – Так я Коля, старший брат Танюхи. Вместе у качелей зависали, не помнишь?

– Да, точно, – Кира натянуто улыбнулась. Вспоминать девичьи склоки ей не хотелось. – Так что с интернетом?

– Да у бабки вашей отродясь его не было, говорила, на кой ей? Но телефон-то у нее есть?

– Да, городской. Через него смогут провести и подключить? – Кира прижалась к калитке и даже не почувствовала, когда ее руку лизнула собака.

– Ну, мне так и подключили, – Коля быстро снял очки и спрятал в карман, постеснявшись собственной близорукости. «Тощая, как селедка. Может, они там в своей столице все такие?»

– Отлично, а то интернет очень нужен. Подскажи, пожалуйста, номер компании, я вызову мастера.

Коля вернулся в дом и принес визитку:

– Так ты одна приехала? За наследством али как? У тебя же еще сестра была, Вика?

Кира забрала карточку:

– Да, мы с ней и приехали.

– В городе не сидится, решили в родные пенаты податься? У нас тут хорошо, воздух, продукты, не то что у вас – одна химия. Так вы надолго? А то, может… по-соседски вечером посидим, выпьем. Сало свое! Сам развожу свиней и мясо продаю.

– Ага, – Кира уже читала название фирмы, запоминая номер телефона. – Надолго ли, не знаю, поживем – увидим, нам торопиться некуда. А насчет ужина – нам пока некогда, спасибо за телефон, – отдав Коле визитку, Кира улыбнулась и вернулась домой.

– Ну и вали, скелет ходячий. Небось, с диеты не слазишь, – Коля хотел с досады пнуть собаку, но сдержался и поплелся обратно.

Сестра Танюха давно вышла замуж и перебралась в другой город, младший брат Витя помогал ему на рынке и жил со своей девушкой на квартире, временами приходя к нему с фингалом под глазом. Девка у Витьки оказалась бабой горячей и ревнивой – чуть что хваталась за сковородку. Нет бы Вите как следует ее поколотить, так нет же, кишка тонка. Не то что у него, Коли! Он один остался жить здесь с родителями, пока те не преставились, и дом окончательно отошел ему. По возрасту Николай был года на два старше внучек Оли. Когда прихватывало спину, заходил к старухе, и та натирала поясницу чем-то остро пахнущим, обвязывала платком из собачьей шерсти, и спина проходила за неделю. «Где теперь сыщешь врачевателя, который за бесплатно вылечит?» – недовольно подумал Коля и, цыкнув на собаку, хлопнул дверью.

Вика как раз закончила сервировать стол, успела переодеться в костюмчик из малинового бархата и завязала волосы в пучок. Кира набрала указанный на визитке номер и быстро договорилась о вызове мастера.

– Надеюсь, сегодня все сделают, я готова доплатить, – она села за стол и наколола омлет на вилку.

Старинное серебро оставляло во рту неприятный металлический привкус, и Кира взяла на заметку прикупить новые столовые приборы. Она не питала слабости к подобным раритетам, как и предпочитала пастеризованное молоко из супермаркета свеженадоенному. Городскому жителю сложно менять вкусовые пристрастия в деревенской обстановке.

– И чего делать будем? – спросила Вика, закончив с завтраком и убрав тарелку в таз с водой. – Жить не тужить нам в этих «благах» цивилизации, – с сарказмом отметила она.

Кира оперлась спиной о скрытую за занавеской швейную машинку, положила в чашку с бултыхающимся чайным пакетиком кубик сахара и ответила:

– Ну, для начала обыщем дом.

Вика едва не выронила мыльную тарелку:

– Как в детстве? – заговорщицки шепнула она, ее большие карие глаза расширились от предвкушения.

Сестра кивнула:

– Именно, а еще бабуля оставила нам небольшую, но все же ощутимую сумму.

– Так, может… вложим ее куда-нибудь? – Вика забрала опустевшую тарелку и принялась мыть.

Кира качнула головой:

– Нет, чтобы куда-то вложить, необходимо здесь постоянно находиться, да и время уйдет на разбирательство. Предлагаешь и дальше жить без удобств?

Вика согласилась, вытирая тарелки полотенцем и убирая в шкафчик:

– Да-а-а…необходимо срочно что-то делать с этими хоромами. А что с ценой на землю, если все продать?

– Паршиво, пока была на работе, проверила – никому не сдалась эта халупа, да и мама будет не рада, они же с твоим батей здесь выросли. Память… – с кислым выражением Кира оглядела бледно-голубые стены, выкрашенные в ореховый цвет двери и косяки. – Первое время можем помыться у бабушки Тоси, мама говорила, она еще жива, была у нее как раз перед похоронами недели три назад.

Вика развесила полотенце на батарее и задрала половичок, но, кроме пыли и мусора, под ним ничего не оказалось.

– Разделимся, – скомандовала она.

Кира убрала все со стола: под скатертью обнаружилось несколько крупных купюр и монеты.

– Глянь в гостиной.

Вика метнулась туда и радостно вскрикнула, предъявив деньги:

– Все же надо глянуть и под матрасами, и в шкафах, помнишь, она еще всегда в белье прятала.

Через час на диване в светлой комнате они разложили найденное богатство.

– С бабушкиными деньгами этого должно хватить если не на ремонт, то хотя бы на элементарные человеческие условия вместо тазика с водой и ведра, – подытожила Кира, памятуя местные расценки.

Коротая последние две недели перед увольнением и долгожданным отпуском, Кира занималась поиском информации, лишь бы не думать о случившемся. В Москве ей было физически больно оставаться, и мысли о разрыве с женихом не давали покоя, сдавливая живот спазмом, а к горлу подкатывала тошнота, и девушка сбегала в уборную. Врач прописал антидепрессанты, чтобы избавится от повлиявшего на весь организм стресса, но злополучный пузырек так и остался валяться в тумбочке Кириного рабочего стола. Пусть Алексей ими подавиться, а она и без них справится со своими недомоганиями. Измена и расставание дались ей слишком тяжело. Работа в одной фирме не облегчала дела, и Кира с трудом выдержала положенное время, прежде чем уволилась и уехала из Москвы. Вика могла остаться дома, но у неё также не заладилось ни с работой, ни с личной жизнью, и сестры сбежали в единственное отдаленное от большого города место – дом покойной бабушки.

– Ой, я вспомнила еще про одну заначку! – Вика вскочила с дивана и бросилась к холодильникам. Кира услышала ее вопль и поспешила за сестрой.

Та стояла у занавески, разделявшей коридор и подобие гардеробной.

– Что случилось? – Кира отдернула шторку. Вместо навешанных на стену вещей она увидела новенькую дверь с разноцветной мозаикой, а за ней унитаз и полноценные ванную со стеклянной дверцей вместо клеенчатой шторки. На полу лежал махровый коврик с бирюзовым ворсом. На полочках в узком шкафчике – новенькие, пахнущие мылом полотенца.

– Есть бог! – радостно вскричала Вика и бросилась Кире на шею, прыгая на месте.

– Когда она успела сделать эту пристройку, ведь с улицы как был сарай, так и остался, – Кира удивилась не меньше, зачаровано трогая плитку под дерево, квадратики с узорами. Вика открыла кран, и из него полилась горячая вода, крутанула влево – холодная. Душ также исправно работал.

– Ну, все! Это надо отметить, ну, бабуля, спасибо! – Вика поклонилась белоснежному унитазу и еще раз обняла Киру, а затем вытолкала ее наружу, решив проверить главное достижение людского прогресса.

Кира вернулась в кухню и вылила таз с водой в раковину: мыльная вода заклокотала в черной дыре канализации и… утекла, а не выплеснулась на пол, как в детстве.

– Спасибо, бабуль, – девушка благодарно погладила стену. – Мы наведем здесь порядок и как следует отдохнем, как раньше, – глаза увлажнились, и Кира утерла слезы.

Позже, когда пришел мастер, и Вика следила за установкой роутера, Кира вышла на улицу и, обойдя дом, оказалась на небольшом огороде. С одной стороны здание подпирала яблоня, куда они в детстве взбирались, переползая на крышу, и прятались от ругани бабушки, ворчащей, что внучки сломают черепицу и свалятся, а с другой – вишневые деревья. Если девчонки хотели вареники, то бабушка выдавала им по ведерку и усылала собирать, затем чистить от косточек и ждать, когда в кастрюльке всплывут большие аппетитные варенички, чтобы съесть их со сметанкой да присыпать сахарком или полить тягучим золистым медком.

Вдоль сетки, разделявшей их участок с соседским, темнели заросли малины. Сестры любили лакомиться чужими ягодами, хотя у бабули на дальнем огороде росли свои, но мало, и все они шли на варенье. А вот второй сосед отгородился от бабушки высокой стеной, отделанной камнем и напоминающей скалу, гармонично вписавшуюся в антураж сада.

«Или она всегда здесь была?» – Кира перевела взгляд на холмики грядок, разделенные деревянными квадратиками, чтобы зелень не смешивалась с земляникой, морковкой и редиской. На пустых участках разрослись карликовые розы. «Раньше здесь все было засажено целебными травами вперемешку с капустой и зеленью, а сейчас…»

Кира неторопливо прохаживалась по мягким травяным дорожкам, ступала на гладкие, нагретые солнцем овальные камни и осторожно касалась пальцами нежных розовых бутонов. Цветник благоухал.

«Все так изменилось».

Приставленная к двери чердака железная лестница, когда-то ржавая, теперь была выкрашена в синий цвет. Осторожно поднявшись по ступеням, Кира сняла массивный замок и со скрипом открыла дверь. На чердаке было тепло, душисто пахло сеном. Раньше у бабушки в хлеву жила коровка, каждое утро Оля подливала внучкам в кашу свежего молочка. Вика пила спокойно, а вот Киру подташнивало. Они с сестрой выгуливали скотину: гнали на футбольное поле, где паслись такие же буренки, и забирали в обед. Половицы поскрипывали от ее шагов, в центре громоздился зеркальный шкаф, а по углам и у стен лежали коробки с книгами, пакеты с детскими вещами и многое другое, нашлись даже велосипед, железные роликовые коньки и дедушкин чемодан.

Кира стала выдвигать ящички шкафа – те с трудом поддавались, неприятно скрипя, словно не хотели открывать свои тайны.

Под изъеденным молью пуховым платком Кира нашла деревянную шкатулочку. Странное волнение зашевелилось в ее груди. На миг сердце замерло, а когда она откинула крышку, перед глазами появились смутно знакомые образы прошлого.

Лето. Жаркий солнечный день. Кире четырнадцать, бабушка решила вздремнуть после прополки огорода, а девчонки наделали бутербродов, сорвали с грядки огурцов побольше и, перекинув полотенца через плечи, ушли на речку.

Вода такая приятная и освежающая, Кира с удовольствием ныряет, чувствуя, как прохлада окутывает тело, наполняет энергией. Хочется остаться в ее объятьях подольше, но в груди тревожно бьется сердце, пора всплывать. Внезапно ногу сводит судорогой, и Кира трепыхается, вода больше не кажется ей приветливой спутницей, тянет ко дну в илистый мрак, где, возможно, уже лежат кости какого-нибудь пьянчуги, которого так и не нашли. Она не хочет лежать и мерзнуть вместе с ним.

Сильная рука схватила ее за запястье и потянула наверх, туда, к светлому кругу.

Что-то теплое и нежное коснулось ее губ, вдохнуло жизнь, и Кира болезненно исторгла из легких речную воду с привкусом тины. Девочка увидела яркие, почти бирюзовые глаза, или же это игра света, ведь у темно-русого мальчишки они серые. С одежды капает вода, но он быстро снял футболку, обнажив грудь, жилистые подкачанные руки и пресс. Мальчик казался старше. В тот жаркий день он сорвал с ее губ первый в жизни Киры поцелуй и вдохнул глоток воздуха.

Взрослая Кира вздрогнула, и из шкатулки на пол вывалилось два колечка. С едва слышным звоном они стукнулись друг о дружку. Еще долго Кира смотрела на них, пытаясь понять, как могла забыть то лето, первый поцелуй, имя… она не помнила, как зовут спасителя.

– Кажется что-то на Д… Дима? Дамир? Давид? Денис… Дем…

– Чего нашла? – Вика вторглась в ее мысли и удивленно подобрала два кольца. – Ух ты, не припомню, чтобы у нас такие были.

– Вот и я не помню… – разочаровано пробормотала Кира и протянула шкатулку. – Здесь нет ничего особенного. Что с мастером?

Вика примерила колечко на мизинец – единственный палец, куда оно налезло:

– Все установил да еще пытался втюхать кабельное, но нафиг оно надо, я и на Ютубе посмотрю, – девушка взмахнула наманикюренной ручкой, и колечко блеснуло крохотным изумрудным камушком. Вика нахмурилась, прижав пальцы к вискам. – От этой погоды голова разболелась, пойдем что ли прогуляемся, вроде передавали дождь…

– Во второй половине дня, а до тех пор успеем увидеть места нашего детства, – Кира вернула серебристое, похожее на обручальное кольцо в шкатулку и, прижимая находку к груди, спустилась вниз.

Спрыгнув на землю, Вика взглянула на часы и удивленно заметила, что кольцо едва не съехало с мизинца:

– Странно, вроде было мало.

– Может, оно безразмерное, и ты его о лестницу задела, вот половинки и разошлись, – предположила Кира и из любопытства достала свое – оба кольца оказались безразмерными: бижутерия, какую раньше крепили к жвачкам.

– Точно! Кстати, за столько времени странно, что напыление не слезло, если не присматриваться, то не похоже на дешевую бижутерию, ты не находишь?

Кира пожала плечами:

– Ты же знаешь, я в этом не разбираюсь, мое старое кольцо осталось на работе вместе с Лешей.

Вика скривила рожицу:

– Да забудь ты об этом Иуде, пошел он, кобель драный, со своим предложением руки и члена. Нашел синицу, придурок! Нет уж, станешь для него журавлем⁵, – и ободряюще хлопнула сестру по плечу.

– Ага, – слабо улыбнувшись, Кира потерла безымянный палец, где когда-то носила помолвочное кольцо.

Но после обеда дождь так и не начался, зато самочувствие Вики значительно улучшилось. От выпитой бутылки вина градус положительных эмоций от воспоминаний резко повысился. Давно не пьющая ничего крепче аптечной настойки, Кира быстро захмелела, но успела вовремя остановиться, чувствуя легкое покалывание в ладонях и голове.

– Вот сволочь! И чего я с ним была? – говорила она на повышенных тонах, ковыляя с сестрой по освещенной фонарями ночной улице. – Изменил мне с моей же коллегой по работе и делал вид, что их ничего не связывало, хотя все наши бабы уже знали. И деваха его, дура, не удержалась, проболталась одной, она – другой, и пошло-поехало!

– Урод и скотина! – вторила сестре Вика, неся пустую бутылку вина и надеясь увидеть урну. – Что за город? Ни одной мусорки, во дворы что ли тащиться, чтоб выкинуть, – ворчала она.

– И только сейчас я понимаю, как рада, что мы с ним расстались! Представляешь, что бы было после брака? – слегка заплетающимся языком вещала Кира и, отобрав бутылку, бросила ее в железное ведро рядом с остановкой. Бутылка с грохотом разбилась, а девушки прыснули со смеху.

– Ой, извините, – Вика постучала носком туфельки по урне, а Кира махнула рукой.

– Смотри, там же за стеной крепости дамба, пойдем, может, увидим в воде звезды, – и потянула сестру за собой. Та послушно зацокала, стараясь ни за что не зацепиться.

– Ну и дороги, жуть.

– А какого лешего ты обула туфли? Забыла, как в детстве чуть не навернулась на них? Кулема, – Кира засмеялась, прикрыв рот ладошкой.

– Ой, за столько лет могли бы нормальные дороги сделать, – фыркнула девушка, понимая, что сотрет каблуки и потом придется тащиться к мастеру.

Они обогнули кирпичную стену крепости Босых кармелитов; уже который год ее огораживал хилый деревянный забор, чтобы никто не совался в опасное для жизни место. В любой момент со стены мог отвалиться камень и упасть на голову нерадивому любителю острых ощущений. Вика с Кирой и сами были такими же: в детстве они пробрались за забор и долго плутали среди кустов, пытаясь забраться на стену, но не вышло, и девочки ушли разочарованными.

У небольшой плотины шумела вода. Подойдя к железным перилам, девушки задрали головы, едва не свалившись в траву, и восхитились звездной пеленой.

– Такого в городе не увидишь… – прошептала Кира, помня, как свет высоток затмевал небесную красоту. Счастьем была возможность разглядеть луну между домов, а до звезд не дотянуться.

– Припоминаешь, как мы здесь плавали? – подложив ладошку под щеку, пробормотала Вика, расплывшись в улыбке. – Во времечко было, ни тебе работы, ни проблем. Все, что надо – собрать с утра вишню или клубнику, подсобить бабуле в огороде, и гуляй, Вася.

– А то! А как лазили с мальчишками по гаражам, на чужом огороде воровали кукурузу, а за нами бегали бабки с лопатами.

Вика озадаченно заморгала, пытаясь припомнить:

– С мальчишками? Какими это…

Кира удивленно распахнула глаза, быстро протрезвев:

– Как это какими, мы же с ними здесь и познакомились. Я только сегодня вспомнила, вот прямо сейчас…

Вика пожала плечами и, схватившись за голову, скрипнула зубами:

– Уй, как больно, – она осела на траву, массируя виски. – Стрельнуло прям, ужас…

Кира погладила ее по голове, вытащила из рюкзака бутылку с водой и таблетки:

– Выпей это.

– Да не… кажись, прошло, – она с облегчением выдохнула, но от воды не отказалась.

– Мальчишки, гаражи, вроде бы… что-то такое припоминаю, но сразу голова начинает болеть.