Czytaj książkę: «Дневник Маленькой Королевы»
Глава 1
Чтобы мозги не стали серой массой, кушай розовые леденцы и будь оптимистом
Время тянулось, состояние моего внутреннего, магического мира ощутимо менялось. Сила, что я раз за разом накапливала и берегла во внутреннем резерве, стала восприниматься как нечто совершенно мне чуждое. В магическом уголке сознания, вокруг маленькой, пиратской хижины из Чудесада вместо прохладной магии океана густым киселём плескался яд, разрушающий тело. Драконий огонь вновь становился обжигающим, беспокойным и опасным. Коварство начатого ритуала обнаружилось в восприятии изменённой заклинаниями багбира энергии из моего внутреннего магического хранилища, как враждебной, опасной для жизни, от которой мой организм неуправляемо и неотвратимо начал избавляться.
Нонфейри – какое страшное слово. Утратить магические способности тому, кто жив лишь занятиями магии, что может быть хуже? Я гнала мысли о том, как буду проживать короткий, людской век, с чередой болезней и быстрой старостью, хотя в последние месяцы такие мысли уже не раз меня посещали. Тогда я допускала, что силу мага отнимет повелитель, хотя бы для того, чтобы раз и навсегда освободиться от случайно возникшего беспокойства в лице сильфийской принцессы. Как я догадывалась, именно об этом предупреждала моя мамочка, когда упоминала о возможности стать счастливой без магии.
Язык не слушался, губы тоже онемели, я даже слово сказать не смогла. Было страшно и больно до жути от колдовства и обиды. Но обижалась я исключительно на себя:
«Скудоумка! Попёрлась на отбор в гоблинскую академию, а попала на алтарь! Что же я наделала?! Если бы у меня была возможность сказать им кто я на самом деле! И что? Они бы остановились? На это не стоило и надеяться. Скажите мне, что жену самой влиятельной персоны магического мира решились похитить, и я сама не поверю. Ни один гоблин на такое добровольно не пойдёт, как и не поверит, что высокородная дама Эвиладель ди ла Легестель (всего двадцать дней назад ставшая первой леди Элинии), носит синюю форму Данзиранской академии, а не расхаживает в роскошном наряде, обмахиваясь веером во дворце великого Даромира ди ра Легестель, главы Содружества, повелителя Зари (регалии которого на официальных приёмах перечислялись несколько минут)».
За мысленными ругательствами о невезении и собственной глупости, чередовавшимися с молитвами всем известным мне божествам, пришло понимание, что боль утихает, а моя магия, и так не однородная по своей сути, вновь начинает преображаться, завиваясь на потоках извлекаемого драконьего огня узлами драгоценной энергии.
«Так вот о каких бантиках говорил повелитель!» – Я впервые смогла почувствовать силу метамага, так отчётливо. Сплетаясь узлами, колтунами и комьями переливчатая в неоднородности цветов, плотная, похожая на живое, грозовое облако энергия тормозила извлекаемый заклятием огонь драконов. Поэтому Грах проводивший ритуал, до сих пор не распутал и трети из собравшейся в тугой клубок светящейся красным, драконьей силы, которую жаждал приобрести таким бесчестным путём.
Он подхватывал и тянул огонь, а мой редкий дар останавливал процесс, вывязывая причудливые плетения. На обнадёживающей мысли, что возможно вместо занятий магией у меня в расписании всё же не появятся вязание и вышивка, течение магического ручейка и вовсе остановилось. Буквально пары ударов сердца хватило на то, чтобы без раздумий полностью уйти в себя, ныряя в своё магическое сознание.
На воображаемых бревенчатых стенах маленькой хижины отразилось влияние заклинания, они казались истлевшими, изъеденными пламенем. Огонь драконов сквозь эти щели сначала проникал внутрь хижины, а затем через дверь выходил уже из меня, попадая в исписанные символами заклятья, загребущие лапы багбира.
Не знала, что умею ненавидеть, но этого синекожего гада захотелось увидеть на погребальном кострище:
«Вернуть бы контроль над магией, я бы его силовыми линиями удушила! Да я согласна его без магии да гнутой саблей в капусту мелко порубить. Сначала он заберёт огонь, затем обнаружит редчайшую энергию метамага, а дальше отнимет моё начало – мою искру, которая обеспечивает способности к магии. Даже если Грах пренебрежёт приручённой мной силой океана, она меня не спасёт. Данный вид энергии слишком пассивен, чтобы с её помощью повелевать нитями природной магии для активации заклинаний, а без магического начала не возможно что-либо адаптировать под своё тело. Я стану нонфейри и, как существо лишённое связи с природной магией, проживу не более ста лет, но и эти годы покажутся мне мучительно долгими».
«Если только…», – идея перетащить драконий огонь в воображаемую пещеру, созданную для управления энергией амулета Зари, а потом устроить основательный обвал на месте выхода из неё, казалась спасительной, это был хоть какой-то шанс сохранить силу. Мысленно я перешла в пещеру и увидела пламенеющий клубок драконьей силы послушно закручивающийся в её центре. Магию океана переместить не пыталась, а вот переливчатую, как жемчуг, энергию и даже хижину, в которой она пряталась, представила в пещере, сразу с запертым сундуком.
«Закроюсь так, что ритуал придётся начинать взломом, то есть больше, чем с начала. Легко теперь не сдамся», – я устроила на удивление реалистичный обвал, а, закончив, довольная содеянным, открыла глаза, и только что руки от пыли не отряхнула, да и то, кажется, потому, что они по-прежнему были связанны двойными путами: магическими и верёвочными.
«Успела!» – сердце, окрылённое надеждой, забилось в бешеном ритме. – «Даже время осталось, можно придумать, кому ещё помолиться в новом приступе боли». – О том, что будет больно и даже очень напомнили обнаружившиеся ранки на нижней губе, похоже мной не раз прокушенной. Имеется у меня такая привычка, кусать губы в порыве свойственного мне упорства. Того самого упорства, которое ранее проявлялось беспросветной вредностью упрямого ребёнка, и как ни странно теперь, оно же не позволило противнику узнать, как в заклятии Безмолвия тщетно взывает к милосердию новая королева Элинии. Пытку я выдерживала с завидным, внешним спокойствием, на которое прежде не была даже способна (но пока в Данзиранском общежитии бессонными ночами напролёт заставляла себя поверить, что я королева целой страны, как-то незаметно перестала себя с термитами ассоциировать). Я выбрала слишком большую цель: быть для Элинии достойной уважения соправительницей, как моя мама для Исильгарда. А это уже далеко не роль самого яркого из бесполезных насекомых, которыми играли на уроках. Это совсем другая категория отношения к жизни, где ответственность за себя появляется первым из приличествующих статусу достоинств.
В момент, когда Грах вновь сосредоточился на ритуале, а моя голова наполнилась тянущей болью, я не заплакала. Стиснув зубы, продолжала молиться Хроносу. Именно этот никогда не унывающий бог помогал любому существу не терять интереса к жизни. И слова возобновлённого заклятия извлечения силы не сработали.
Рот багбира перекосился от усилий ухватить и вытянуть хоть каплю моей магии, до этого тонкой паутинкой перетекавшей к нему. Под приближающийся шум (который, видимо, и отвлёк его от ритуала) и последующий грохот, его лицо вытягивалось в неверии. Глаза с прозрачной, белёсой радужкой и горизонтальным зрачком, казавшиеся до отвратности неправильными, вспыхнули злобой и отчаянием. Далеко не сразу багбир понял – шанс обогатиться чужими способностями им окончательно упущен. Вместо потока магии обнаружился большой облом и ещё один облом, гораздо большего размера, надвигался из другой части зала, которая на данный момент становилась крошевом из камня, гоблинского мяса и костей.
Моя голова, запрокинутая с края грубо отёсанного алтарного камня, меня не слушалась, отчего картинка происходящего доходила перевернутой. С трудом приняв происходящее за реальность, краем глаза проследила, как вслед за магическим вихрем, сметавшим камни, размазавшим гоблинов словно нож масло, влетел огромный, золотой дракон. Очередной, особенно яркий всполох света, и Грах былинкой на ветру отлетел в сторону, повис, придавленный чистой силой Гелиоса к одной из трёх уцелевших стен.
Наконец, я смогла сделать свободный вдох, слегка повернула голову и не пропустила момент, когда светящаяся магией, ящероподобная форма приняла очертания широкоплечей фигуры повелителя, которая всем без исключения, показалась ещё более угрожающей, чем его новая, драконья ипостась. Ибо даже огромный, крылатый дракон не мог выглядеть таким разъяренным, каким в тот миг был сам медноволосый эльф.
Несколько гоблинов отделявших его от багбира, чей статус легко угадывался наличием грубого венца на лысой голове, не воспринимались им ни малейшим препятствием на пути к цели. Оказалось, папочка Граха был свидетелем бесчестного ритуала отнятия моей силы. Ещё раньше, чем ко мне пришло узнавание, к немногим оставшимся в живых гоблинам пришло твёрдое осознание, что, несмотря на их отчаянное сопротивление, каждому из них, медленно, но верно, грозит убиение в виде отсечения головы. От неожиданного, драконьего явления лицо царя застыло в изумлении, его охранники заняли оборонительную позицию, а дракон, ставший суровым воином, устранял стражников по два, три за один взмах мечом. Шаг, свист метала, и под булькающие звуки головы последних охранников издали при падении одновременное «бух» на пару секунд обогнавшее «шмяк» их тяжёлых тел. Занеся меч в последний раз, повелитель остановил его у шеи царя. Не оборачиваясь, закрыл разлом за своей спиной стеной огня, прямо перед целым войском, спешащим для спасения руководства, крайне неудачно облагодетельствованного щедротами Гофриций, притащившей им меня.
– Даромир Дружище, – обратился к повелителю багбир. – Почему не предупредил, что зайдёшь?
– Не планировал, пока ты!… не взял!… МОЁ!!! – слух резало его словом, как острым ножом.
– Драконий огонь не пылает иначе, если его дал ты. Я не мог знать!
– Речь ни о магии. Ты выкрал мою женщину!
– Женщина?! Эта сильфийка с белыми волосами? Темники нашли редкость, сын всего-то, изучить хотел…
– Она… моя… жена!!! – и повелителю Зари сразу поверили. Он вон какой сильный, такой куда бы жену не поселял, даже в академии разные, любому гоблину это правильным кажется.
Да ещё учитывая, что эти слова он прорычал, не поверить в них было просто невозможно! Мне с моего места не видно было, но показалось, что повелитель опять драконом оборачивался. Такой звук эльфийское горло не выдаст. «Ой! Наверное, опять жрать хочет!» – То есть, как я успела узнать в Данзиране – кушать некрасиво. Так иногда парни выражаются. Я сама разок слышала, когда при нашем появлении в столовой им пришлось доедать в спешке. И они, давясь, жрали.
– Спасибо, что объяснил! А то, как понять? С виду сильфийская дева, а приглядишься – замужняя драконица. Думал, умом на старости лет тронулся, – нарочито благодарно пробасил царь Тхета, заметно прогнувшийся в спине, дабы отклониться, во избежание более тесного знакомства шеи с остриём меча. Однако и эти несколько движений челюстью стоили ему тонкой струйки крови расплывшейся темно-фиолетовым, почти чёрным пятном на светлом одеянии.
– И защитная магия рода Риар не подсказала? – подозрительно тихо вопросил повелитель, и только гоблины не поняли, что это он от факта, что я его жена так зол.
– Промолчала, гадина? – царь угрожающе бросил ругательство в сторону Гофриций, распутавшей защиту, и опять крайне миролюбивое повелителю: Давай решим недоразумение? Скажи, как искупить?
– Издохни!
Категоричное предложение было принято с обречённой готовностью:
– Заслужил, – согласился царь и, снизойдя до просителя милости, предпринял попытку договориться об уступке: Оставь в живых наследника, и я велю ему служить тебе!
Встречные условия были озвучены резко и решительно. Багбир принял каждое: и клятву верности принёс, и охрану границ Элинии обещал, и даже патрули в Пустошь.
– Клянусь! – в который раз повторял царь.
– Живи и отвечай за клятвы сам!
Повелитель повернулся к наследнику Тхеты, тот дёрнулся, как от удара и застыл. Яркими вырезами на месте глаз, носа и сжатого в попытке сдержать стон рта пробилось свечение. Оно исходило от лица Граха, как от уродливого фонарика, сотворённого на Духов День. Пламенеюще-красный, магический отсвет становился ярче, раскалялся, собирался в голове багбира, пока не прорвался вместе с удерживаемым до последнего стоном боли.
– Не твоё! – бросил повелитель. Мимоходом забравший силу драконов, он приближался к алтарю.
– Клянусь заслужить, Владыка! – клятва багбира сопровождалась алчным взглядом фанатиков Златодара, которым он воззрился на своего нового кумира. Оба гоблина преклонились перед силой превосходящей все мыслимые и немыслимые представления о повелителе Зари.
«Вот тебе, негодяй! Ты тут язык заклинаниями чуть не стёр и пальцы в жестах ломал, а мой муж, не глядя, мою магию вместе с частью твоей по щелчку пальцев взял. А почему же мне сразу не вернул? Наверное, её сначала нужно от гоблина почистить». – Мой неопытный оптимизм не знал безвыходных ситуаций, поэтому, когда магия послушно впиталась в руку повелителя, я уже твёрдо верила, что объект нашего с гоблином подражания подошедший к алтарю, торжественно вручит мне моё неосмотрительно утраченное, магическое богатство.
Верёвочные путы, державшие руки и ноги опали, но тут вмешалась деканша Жозель Гофриций:
– Жён в академиях не учат! – Она зачем-то сама нарвалась на суровый взгляд, но не остановилась. – Я носила ей записки от ректора, эта…, – многозначительно-пренебрежительный взгляд на меня, – путалась с ним.
– Не суди по себе. Нужно было дать тебе подохнуть, когда ты предала впервые!
– Уж лучше смерть, чем жить такой, как я! – согласилась заколдованная женщина, возможно, своей последней тирадой именно смерти она и добивалась.
– Ваше Светлейшество! – я закричала, спрыгивая с алтаря. Ноги подкосились, я упала, вытягивая руку в останавливающем жесте: – Не убивайте её! Она не хотела мне смерти и была вынуждена так поступить!
– Предать тех, кто не отвернулся? – жажда убийства бушевала в его полыхающих драконьей силой глазах, что было разрушительно в первую очередь для него самого.
– Ей обещали помощь. Она поверила профессору Снипрхинипронсе.
Лицо повелителя стянула судорога, ярость, взятая под контроль, пока ещё довлела над светлой мыслью уступить моей просьбе.
– И дальше ты живёшь строго по моим правилам? – озвучил он условие нашей новой сделки. Внимание повелителя, как и всех присутствующих, теперь, было приковано ко мне.
– Давайте обсудим, – попробовала торговаться, и тут же сдалась. Тело деканши заметно поднялось над полом, удерживаемое смертоносной силой. – Ладно! Ладно! По Вашим правилам! – Блеснул портал, и Жозель исчезла.
– Друг, – воззвал к повелителю царь Тхетельситапрохса, – твоя женщина вправе требовать компенсацию.
– Говори! – приказал мне повелитель. И мне показалось, что с такой злостью он даже с гоблином не разговаривал.
Благополучное завершение незапланированного визита было бы прекрасной наградой за мои страдания. И я потребовала не раздумывая:
– Заклинание Клю…
– Зачем красавице какое-то заклинание?! – меня перебили на полуслове. – Прими это! – Между мной и царём возникла куча гоблинского добра: рулоны тканей, шкурки бедных животных, очень пушистых и красивых при жизни, сундуки с откинутыми крышками, одни с золотыми монетами, другие притягивали глаз доверху наполненные чем-то блескучим, мигавшим огоньками отражений пламенеющей силы, которая по-прежнему закрывала дыру в стене. Обнадёженный моим невольным интересом, царь приблизился к одному из этих сундуков и зачерпнул пригоршню камней.
– Таких… – он подбросил десяток, играющих красными отблесками камней на ладони от чего по комнате мгновенно забегали сотни огоньков, – … больше не найдёшь, сколько не ищи. Сундук полный красных адамантов, чистейшей воды. Самые магоёмкие накопители энергии. Внуки будут воспевать твой мудрый выбор, женщина.
– Ключ! Покажите, как проникать в структуру активных заклинаний! – проговорила решительно и неприклонно.
Но долгие уговоры принять предлагаемые царём сокровища смог прекратить только вид теряющего терпение повелителя. А я, как назло, опять себя ярким термитом почувствовала. Ну, да. Красненькое такое, полупрозрачное, мелкое членистоногое, теперь не по своей воле ещё и с короной на башке. Возможно, царю было трудно поверить, что женщина не согласилась принять его бесценные дары ни по отдельности, ни все разом, или гоблин был не в состоянии оценить моё желание обладать не золотом и драгоценными камнями, а тем, что у них ценили только способные к магии мужчины. Но скорее всего, хитрец до последнего момента надеялся сохранить секрет.
– Хочешь Ключ? – подтверждая моё право выбора, он всё же переспросил. Я кивнула, и тогда с его пальцев сорвалось тончайшее плетение, по форме действительно напоминавшее ключ или скорее неказистую, длинную отмычку со сложной, трёхконечной бородкой. Я с интересом уставилась, разглядывая структуру заклинания, которую, к очередному потрясению багбиров, сначала сноровисто зафиксировала в пространстве, окружив силовым полем, а потом окрасила по методу ректора.
То, что меня без меня замуж выдали, да ещё и королевой сделали, я всем уже простила, однако, услышав грубовато-витиеватое поздравление со свадьбой, поморщилась и едва сдержалась, не без труда подавив в себе желание с гоблинской же вежливостью ответить «и тебе того же», сосредоточилась на изучении только что полученной редкости.
Именно передняя часть плетения Ключа придавала стабильность взломанной цепочке заклинания-цели, не позволяя ему двигаться. Скорее всего, прекрасно зная способности гоблинов сопротивляться магии, повелитель сражался, используя только артефакт Зари и физическую силу. Я подумала, что наука останавливать заклинания, перенаправлять или даже изменять формулы, на долгое время оставляя их в неактивном виде, могла бы оказаться очень полезной даже в кулуарах королевского дворца и постаралась запомнить все детали.
– Всё! – тот, кто считал иначе, сказал, как отрезал. Далеко не бережно, обхватив мою спину и колени, повелитель подхватил и прижал к себе. Я не возражала: «Схватил, значит надо!», спросила только:
– Если забуду, напомните формулу?
Оставив мою просьбу без ответа, он открыл портал и шагнул в большую, полупустую комнату, где стоял массивный, письменный стол и несколько тяжёлых стульев.
Строгая обстановка кабинета, без мягких диванов и кресел, была полностью в духе хозяина. То, что это гостиная в покоях повелителя подсказывали знакомые размеры комнаты и расположение дверей из белёного дуба. Я посмотрела на них с грустной усмешкой. Здесь они служили отменно, а рядом в точности такие же двери несколько месяцев скрывавшие от мира нежеланную постоялицу, едва ли можно было назвать надёжной защитой от нравоучений повелителя.
«Кажется, для него вообще не существует преград. И где же тогда скрыт оракул, если без ключа Пяти Первых к нему не попасть даже такому сильному магу? И поможет ли добытый нами гоблинский Ключ?» – При воспоминании о разгроме, учинённом во дворце багбиров, вновь возникло двойственное чувство. Этот огромный мужчина пугал меня своим видом и властностью, но я не могла не восхищаться его силой, умом и смелостью.
В подтверждение всего отрицательного только что прокрученного в мыслях о повелителе, он, без слов и лишних движений, разжал руку, и я просто выпала бы бревешком на пол, опусти он вторую, придержавшую меня за спину. Хватательный порыв к спасению не сработал, если держаться предстояло за гору мышц с вулканом внутри, который от гнева, словно от магического заряда в любой момент угрожал взорваться. Ощутила, как от пережитого у меня до сих пор дрожат колени, но, оттолкнув грозящую неприятностями опору, сделала несколько неуверенных шагов, чтобы опуститься на ближайший стул. Если меня оставили в этих апартаментах, значит, предстоял тот самый, отложенный мной, серьёзный разговор, и уже давно закралось подозрение, что при этом понадобиться вся моя далеко не железная выдержка.
К счастью, ко мне спасительно быстро вернулся привычный оптимизм, и пока повелитель отправлял кому-то заклинания призыва, я пришла в себя настолько, что вспомнив о приобретении редкого заклинания, приготовилась услышать, как минимум «спасибо», и на моих искусанных губах неосознанно появилась предвкушающая улыбка.
– Весело ей! – едко заметил повелитель. Словно невзначай, он провёл рукой у моего лица и губы вновь стали гладкими, без ранок. – Заявилась… она… на отбор! Зачем? – Проговорил, точнее, проворчал, всем видом показывая, что думает о моём глупом поступке. Вопрос полный едва сдерживаемого раздражения повис без ответа, как и все те вопросы, что я, лёжа на алтаре, в схожих фразах задавала себе сама.
«А чего это я растерялась? Как это зачем?» – и в этот раз ответ действительно нашелся.
– Хотела попасть в Щит! Я же обещала достать заклинание! – мой оптимизм опомнился, помогая мыслям оформиться в дерзкие слова и поразмыслив, я вслух припомнила условия довольно смелой авантюры, в мечтах уже поздравляя нас всех с благополучным окончанием задуманного.
– К бесам бы это заклинание! Я не соглашался рисковать чужой дочкой, как ты думаешь, стал бы я рисковать собственной женой?! – Этот неблагодарный вояка, уже не сдерживаясь, принялся меня ругать, словно я дезертир какой-то. Даже моя невесёлая улыбка исчезла, хотя я, не сразу перестала ждать благодарности, всё ещё продолжая смотреть на него с надеждой.
– Но я думала… думала… Вы будете довольны?! – после его тирады у меня от возмущения чуть глаза на лоб не вылезли. – Что в моём поведении могло не понравиться?!
– Не понравилось спасать тебя! Больше двух недель, уговорами твоего ректора, терпел нелепые страдания, чтобы всё закончилось бездной страха и тишиной! А я не знал где ты! К тому времени, когда твой отец сказал искать тебя у наследника багбиров, Тансали только и успел, что выяснить про ритуал печати и объяснить, почему охранная магия не распознала угрозы в декане. Гоблины оставались в академии. Мы их даже не заподозрили.
Может, ты думаешь, что у багбиров один дворец? Или тебя в парадном зале магии лишали? Не для эффектного появления мне пришлось драконом обратиться. Ритуал отнятия силы занимает не больше часа, я летел над царской резиденцией, неистово, как богомольная послушница, взывая к высшим силам, – он скривился, словно от кислой сливы, может послушницы ему казались неприятными до крайности, а может, отметал возникавшее желание передумать меня отчитывать, и, к сожалению, отмёл успешно. – Молил, чтоб ты в очередном порыве возмущения не выбросила мой подарок. Благодаря этому… – повелитель протянул руку и коснулся золотого бантика, ставшего неизменной деталью моего студенческого наряда, незаметной и мной позабытой, – слабому, почти неразличимому шёпоту заколдованного металла я успел вовремя…
– А меня бы не убили! – Мне тоже было, что ему ответить, – Если бы Вы опоздали (кстати, они бы со мной ни один час провозились!), но если бы Вы всё-таки опоздали, то ко всей убогости вашей венценосной супруги добавился бы очередной недостаток. Только и всего! Нонфейри на троне или просто недоразвитая королева – для народов Содружества не велика разница!
– Какого ты, однако, о себе неожиданного мнения… – гнев в его голосе поутих, я совсем осмелела и высказалась, негодуя не только от происходящего, но и от всего ранее случившегося.
– А я от счастья не прыгаю и другие тоже. Вы о чём думали, когда на мне женились?
– Думал о том, чтобы ты не умерла… – сказал, как благом одарил. А у меня вдох прервался. Возникла пауза, и диалог продолжился глазами: его с равнодушием палача зачитывали строгий приговор, мои глаза от страха распахнулись в глупом «Ой!». И уже достаточно удовлетворённый полученной реакцией, повелитель начал озвучивать то, что гипотетически пугало меня больше всех его строгих взглядов.
– Получив драконий огонь, магически ты стала равноценна древним драконам, которые умели хранить всю мощь огня внутри себя. Этого никогда не случалось с представителями не огненных рас. Случаи, когда кому-то из эльфов удавалось получить толику того, что получила ты, можно пересчитать по пальцам. Для мага-искателя это считается целью жизни и просто небывалой удачей. Святыня никогда не была столь щедра, если это определение применимо к твоей ситуации, ведь пламя убивает и в меньшем количестве. Не сомневайся, будь у крылатого народа малейшая возможность вобрать строптивый огонь, они бы не хранили его открытым для всех.
И ты не выжила бы, не выиграй я время, разделив опасный дар на двоих. Объединение наших жизненных сил против огня – казалось единственным способом тебя спасти. К несчастью для нас обоих – это древний, свадебный ритуал, ныне запрещённый даже у крылатого народа, так как магически связывает две жизни в одну. Я, как ты понимаешь, через метомага хотел получить немного огня, а вот твоим мужем стать не грезил. Но очевидно был глуп настолько, что решился на подобный шаг, хотя осознавал, что даже моих способностей окажется недостаточно. До наступления нового дня от нас двоих на плато должна была остаться кучка пепла, а огонь вернулся бы на прежнее место.
Ни связь Иштар, ни Светоч Зари, в малой степени равновесные природе огня, не подействовали – спасли твои способности метомагии. Времени, что я пытался утихомирить пламя, тебе хватило, чтобы бессознательно сотворить с драконьим пламенем нечто невообразимое. Я видел, как сила преобразовывалась, подстраиваясь под возможности тела, приобретала более послушную форму. Удивительно только, что дух огня позволил магине-недоучке крутить клубочки и завязывать на первородной магии бантики! – Я вспомнила урок с горящими обручами, но упоминать о ящерке не стала, наверняка ректор обсуждал с ним программу моего обучения, спросила другое:
– Вы связаны с богиней Иштар? А как?
– Девчонка! – его очевидное «девчонка» было сказано, как заключение, объяснившее все беды мира, но это было ещё не всё. – Боялась услышать правду о том, почему я забрал тебя из семьи, за то успела вообразить себе всякой чепухи! – он упрекнул беззлобно, словно уже прочитал раскаяние, пробравшееся в глубину моих огромных от страха глаз. – Ну что? Теперь готова слушать?
– Да, – подтвердила едва слышно.
– И ты не находишь для себя важным присутствие на показательно- торжественной церемонии? – спросил о нашей, так называемой в народе свадьбе.
Я опустила глаза в сомнении, и всё же успела отрицательно мотнуть головой. Я действительно не видела толка в празднике напоказ. Сказать честно, я вообще в нашем брачном союзе смысла не видела. Ну, пока он не сказал, что таким образом спас мне жизнь. И если я правильно поняла его слова, он мог умереть, спасая меня.
– Не знаю, что сказать, – мыслями я ещё находилась в услышанном признании. Зачем он рисковал? Он – глава Содружества, от него так много зависит! Неужели слово, данное моему отцу, стоит безопасности половины мира? – В моей семье такие вопросы не обсуждались, – призналась, решившись на ответную откровенность: – Не могу помнить восторга сестёр и брата в предвкушении брака, если они и радовались, то это происходило до моего рождения. Впрочем, и остальные подобное обсуждать со мной не торопились.
– И не случайно. Ты единственная принцесса, которая о замужестве не помышляла. Твои родные позаботились о том, чтобы у тебя подобного желания даже не возникло.
– Почему? – спросила и превратилась в слух, предчувствуя разгадку главной тайны.
– Как объяснила твоя мать, чтобы ты не страдала, мечтая о семье и детях, о чём другим положено думать, начиная с малых лет. Тебя же замуж выдавать не собирались, боялись, вдруг твои дети унаследуют, как там? – Слово «несовершенство», коим повелитель, по примеру моей семьи, назвал мой гномий рост, напомнило, что прочитанные без моего согласия воспоминания он воспроизводил практически дословно, едва ли не лучше, чем я сама.
– А Вы не боитесь?
– Мне нечего бояться. Я не видел смысла в твоём присутствии на свадьбе, так как настоящий обряд свершился на вершине драконьих гор. Но и в неведении тебя держать не собирался. Если бы, как и хотел, рассказал всё своевременно, не пришлось бы просить Разиду о подмене на представлении тебя народу. Но ты была не готова слушать, а рыдающая на собственной свадьбе невеста вызвала бы у меня лишнее раздражение…
– Раздражение?! И только?
– Да, что ты! – протянул он, бросая явный вызов моей едва вернувшейся отваге, заготавливая слова, способные прибить на месте девчонку, посмевшую без должного пиетета спорить с решениями живой легенды и правителя целого континента. Теоретически же я взывала к совести величайшего колдуна эпохи, пусть даже он и находился в постоянных поисках способа таковым не стать. – Ещё злость и ненависть, – процедил он ледяным тоном. – Ты это хотела услышать? Не лезь мне под шкуру, там нет ничего хорошего. Чем раньше ты смиришься с тем, что я ужасен, тем лучше для тебя. – Он замолчал, вновь прочитал меня взглядом, изучая внешнее проявление моих чувств и сопоставляя с тем, что чувствовал сам. И надежда на лучшее, которая всегда хранилась в моём сердце, заставила его смягчиться, не позволила от меня отвернуться, хотя его предложение прозвучало, сказанное куда-то в сторону: – Станет невыносимо быть со мной рядом, тебя сменит новая безликая…
– Не нужно так, прошу! – Его уступка, так некстати угодила в область недавних переживаний. Нежелание жить в тени двойника, смерчем снесло остатки моего душевного равновесия, по щекам побежали горячие слёзы, а голос вздумал последовать примеру ног и тоже задрожал. Глубоко вздохнула, справляясь с волнением, чтобы не заблеять, как забитая, дрожащая овечка, в которую, не скрою, была угроза превратиться: – Не надо новую Разиду. Я справлюсь, – пообещала, останавливая желание вслух озвучить мольбу не отворачиваться от меня. Сдержалась, и, несмотря на страх вызвать новую вспышку гнева, встала ближе, слегка коснулась его сжатых в кулак пальцев. – Обещаю, я буду слушаться. Только Вы не злитесь на меня. Мы сможем поладить, если оба постараемся… – моё заявление далёкое от уверенности прозвучало жалобным шёпотом, не смотря на все усилия оставаться смелой.
– Ты решила мне доверять? – он, кажется, серьёзно удивился, но принял мои слова, накрывая протянутую руку своей большой ладонью.
– А кому ещё стоит доверять кроме Вас?! – Скорее не вопрос – утверждение. Глупо предполагать, что он станет утруждать себя неправдой. Чего ему в отличие от других опасаться? Для чего придумывать ложь в оправдание? Напротив, его прямолинейность только и могла, что смениться молчанием, в случаях, когда долг и ответственность правителя требовали дипломатии.
