Czytaj książkę: «Дневник Эвиладель»

Глава 1

Когда я стану тыквой, хочу чтобы узнали, как так вышло

Меня зовут Эвиладель, я младшая дочь правителя сильфов, потомок гордого, древнего, правящего рода, веками обеспечивающего процветание своему государству умом, отвагой и магией. Мои взрослые родичи великие повелители воздуха и могущественные чародеи, поэтому слова с корнем «мал» в отношении сильфов в королевской семье не употребляли, пока не появилась я – не взрослеющая, трудновоспитуемая принцесса, ростом вполовину меньше чем все.

Вот такое проклятье на мою голову, а как так вышло, никто знает. Коротышками наша раса раньше не удостаивалась. Конечно, когда я родилась неправильно маленькой, родители дали мне шанс на лучшую жизнь, называя красивым именем Эвиладель, означающим «вера в великое чудо».

Моим воспитанием не запрещалось заниматься любому, кроме Лиси, моей горничной. У той такие словечки в ходу, что лучше не повторять. И липучие они до крайности. Произносить их вслух позволяю себе только, разве что, в моменты самых больших неудач. А вот думать ими легко. Поэтому вместе с высоким слогом, изучаемым мною в школе и дома, в мысли часто прокрадываются разные простоватые фразочки. Однажды из-за этого вышел настоящий казус, когда я о благонравной леди Анабель вслух со словом тётка упомянула. Меня отчитали, а папа так глянул, что я всю жизнь тот недовольный взгляд помнить буду. Кроме приставучей леди Анабель, посещающей нас пару раз в год, желающих меня забрать с собой, чтобы сделать правильной принцессой, больше не было. К счастью или может быть наоборот, но обычно я чувствовала себя невидимой. Остальные взрослые родственницы в вопросе моего воспитания полагались друг на друга и занимались не мной.

Я не жаловалась. В незаметности много плюсов, например, она способствует свершению большого количества гениальных задумок… Хотя … затуплённые нашей шумной компанией и осуществлённые в детском запале, в большинстве своём эти забавы оказывались мелкими и средними пакостями, а разбор «залётов» заканчивался на выяснении моей причастности. Тогда мои старшие сёстры раздавали своим отпрыскам нагоняй, а сами гениальные идеи едва ли парой слов удостаивали:

– Тебе мозги отказали игронику без заморозки собирать? – потребовала ответа моя старшая сестра, выдёргивая своего сына из толпы жертв эксперимента, всхлипывающих и потирающих распухшие от укусов места.

«Не тому Гортензия вопрос адресовала», – подумала я, сомневаясь стоит ли прямо сейчас встревать в воспитательный процесс четвёртого наследника, ведь тот уже прошамкал раздувшимся языком что-то похожее на речь, ойкнул, когда она резко выдернула жало зкири из его щеки, позже ойкнул ещё раз, когда по осуждающему взгляду сестры в мою сторону все поняли, что раздосадованный неудачей племянник, как обычно, сослался на меня.

– Сидите здесь! Лекаря ждите! – наказала она всем, и уже потом, возвращая строгий взгляд мне, добавила: Из комнаты не выходить, понятно?

– Понятно, – с горестным вздохом протянула я, подавляя порыв броситься за ней следом и сразу объяснить, что мы вовсе не по глупости пострадали, а ради открытий, коих давно в Чудесаде не было. Я все уголки волшебного сада, созданного для разностороннего развития детей, облазила в поисках чего-нибудь интересного. И вот, казалось, повезло. Нашла нечто новенькое – частично погребенный под песком корабль. Придумщики игры очень постарались с натуральностью: создали почерневшие доски обшивки, изломанные ракушки вдоль корпуса. Старый корабль, как беспомощная гигантская рыба, завалился на бок, пойманный серым песком с иллюзией отступающего вдаль моря.

Игра отличалась мрачностью цветов и звуков. Когда появились персонажи, активированные моим присутствием, я невольно попятилась назад. Неприятные типы с непонятными мне стремлениями, отраженными в гримасах на чумазых лицах, вызвали естественное желание спрятаться. Их нечесаные головы на чистокровных, человеческих телах в изношенных одеждах казались отвратительно мерзкими и непропорционально маленькими.

«Пираты» – поняла я, когда один из них заголосил, объявляя отряду противника, что сокровище, спрятанное в хижине, принадлежит пиратскому братству. Фантомы, в составе которых я оказалась, были одеты в старинную, военную форму, и я, в своём любимом, не марком платьице, слегка выделялась на их фоне, но во второй ряд не перешла. Видимо у игры имелись недочёты, она не нарисовала иллюзию полководца, вместо половинки от нормальной принцессы. Во главе отряда я выступила точно такой, какой была в реальности.

Тут пират добавил, что они целым своим братством, отдавать ничего не собираются. При этом он сопровождал свою речь бранными словами витиеватыми до не слыханного неприличия.

Морской бриз ещё не остудил румянец моих щёк после услышанной брани, когда передо мной замелькали спины в военной форме, подмявших первую оборону пиратов. Я порадовалась, что являюсь здесь единственным игроком, и на мою решимость испытать себя в явно не девичьей борьбе с пиратством никто из друзей не повлияет. Я ринулась вперёд и присоединилась к атаке.

Три моих ежедневных попытки были истрачены почти сразу. Оказалось, игра тренировала физическую выносливость, а не магические способности. Помогли накопленные годами дары из прежних аттракционов, пройденных с первого раза, которые обеспечили мне с полсотни жизней.

Годами накопленное богатство спустила в этой игре за день. Успев достать все ключи, изучить расположение противника, повела свою команду в наступление по выгодной траектории, сделала кувырок, чтобы откатиться от пушечного ядра, неизменно ударяющего справа от кустов, растущих в тени хижины, и тут же поднялась на ноги, чтобы броситься к заветной дверце, когда неожиданно в проёме появился новый персонаж.

Миг и одноглазый капитан замахнулся. Уклониться я бы не успела. Свист клинка прошелся по воздуху, капитан победно ухмыльнулся, готовый стереть рукавом отсутствующую на лезвии кровавую краску. Подобная иллюзия предполагала зрелищное завершение моей последней попытки и ухмылка главаря, вытирающего так и не появившиеся кровавые следы, задумана, как яркий конец моего участия в игре, после чего меня, лишенную всех жизней, просто выбросило бы из Чудесада. Но игра, явно не рассчитанная на то, что к хижине пробьется какая-то мелочь, промахнулась, то есть промахнулся капитан, а я проскользнувшая под его рукой, оказалась в хижине с сундуком.

Достав ключи, добытые на выполненных этапах, я открыла три замка, откинула крышку и прошлась равнодушным взглядом по всему сверкающему и блестящему заполнившему нутро сундука. Мои глаза ухватились за бумажный листок, свёрнутый пополам. Быстро развернула, так как расслышала сигнал, означающий приближение вечера и скорое закрытие Чудесада на ночь.

«Не замораживай игронику», – сообщала единственная строчка в записке.

Неделю мы с ребятами ломали голову над тем, как набрать достаточное для перехода количество игроники, не применяя знакомых всем нам заклинаний заморозки. Проблему представляли зкири – колючие листочки скрывающие чудо-ягоду. Вириолетка, дочка маминой подруги, предложила отвлечь зкири иллюзией запаха цветов, так как во время цветения листочки становятся нежными, покрываясь мягким пушком и поддерживая, выносят цветы повыше, привлекая пчел. Для верности мы надушились с головы до ног духами самолично нами приготовленными в одной из кладовок. Запах и впрямь шел как от поляны цветущей игроники, поэтому было вдвойне обидно, что зкири очень быстро почуяли подвох. Я проглотила всего несколько невкусных ягод, когда почувствовала первый укол, послышались вскрики сотоварищей, и мы сорвались прочь. Нам всем здорово досталось. Длинные стебли ожили, ставя подножки, моментально отыскивали прорехи в одежде, обвивая голые руки, ноги и шеи упавших, а листья разворачивались колючей, ядовитой стороной, льнули и жалили нещадно. Повезло ещё, что Эландигар, мой младший кузен, не растерялся, произнёс замораживающее заклинание, и полянка застыла, покрываясь тонким льдом.

Так бесславно покрылся льдом тщательно спланированный поход за открытиями, после которого меня отправили на весь день сидеть в своей комнате.

Однако ещё больше меня расстраивает, когда виновного даже не ищут, а нравоучения начинают сразу с надоевшего всем вопроса:

– Сколько можно за малышкой хвостом ходить?! – Тогда я понимаю, что остаюсь для всех такой маленькой и жалкой, что ругать меня, видимо совсем, не хочется. А ответственность за моё наказание взваливается исключительно на плечи нашей драгоценной родительницы.

Мамочка, очень уставшая от воспитания многочисленных отпрысков, гладит меня по макушке и обещает самой себе, что моё поведение со временем придёт в норму. В худшем случае пугает отцом и только. А мной давно проверено, что эти угрозы пустые, потому что наша семья трогать папу по пустякам побаивается. Не удивительно. Его вся наша страна трогать побаивается. И слава Предвечным – мои проделки ему кажутся не существенными, против его-то важных, государственных дел.

Даже когда родственники уверены, что я их не слышу, они продолжают списывать мои внутренние недостатки на мою главную внешнюю «неприятность», не употребляя слово «карлик». Тут я с ними согласна, если бы я была как все, мне бы не приходилось прыгать выше головы. А так, словно боясь всеобщего забвения, я не могу допустить, чтобы обо мне совсем забыли, поэтому играю заклинаниями, подкидываю новые идеи детворе и лишние хлопоты маме, сёстрам и невестке. От рассвета до заката лезу с вопросами к брату, от заката до рассвета, если не спится, читаю, а ещё подслушиваю, подсматриваю, и успеваю помечтать, как бы меня зауважали, если б увидели на уровне глаз, а не пупка.

И хотя сильфы, как и другие добропорядочные эльфы, взрослеют, когда им заблагорассудиться, я постаралась повзрослеть как можно скорее и скоро выяснила, что мне это не светит вовсе.

Мальчики считаются взрослыми после Представления Хеймдаллю – это ритуал, когда маг-проводник посвящает юношу служению хранителю древа всех миров. Девочкам даже ритуал не нужен, они должны беззаботно жить в доме отца, пока не вырастят красный цветок. А потом, как я краем уха слышала, с непонятно, лично мне, чем обоснованной радостью, переезжают в дом мужа. И вот незадача, мне цветок не дали. Лекари говорили, что вырасти он в моих слабых руках не сможет, и посоветовали родителям смириться. Наверное, они и смирились, я у них не спрашивала. Меня же ни сколько не расстраивала перспектива остаться с ними навсегда. Тем более что в отличие от старших отпрысков, которых обучали гувернёры прямо во дворце, «последышек», как меня иногда называли, воспитывался не так уж и строго. Мои магические и житейские открытия, достигнутые опытным путём, иногда обсуждались за обедом и веселили взрослых. Пока однажды, припомнив добрую половину моих мелких и крупных шалостей, утомлённые неуёмной энергией младшенькой, родители договорились о школьном обучении для неугомонной принцессы.

Некоторые посчитали что это небывало ранний возраст для обучения девочки, в пересчёте на человеческий – мне было примерно пять лет от роду. Вот как папочка учителей своим решением озадачил! Это гномочки быстро взрослеют, даже раньше людей, а эльфы, особенно с сильными магическими способностями живут неимоверно долго. Сейчас я подросток, но чуда, ни с поведением, ни с физическим ростом, так и не случилось.

В школе я самая способная. И как ни странно – это тоже беда. Пусть бы к этому звание «самая послушная», но куда там! Не так давно на уроке параменталистики я, заскучав за переписыванием давно усвоенных формул с доски, увлеклась рисованием схемы движения мыслеформул для усиления потока ветра и была поймана на невнимательности. Мне с огромным удовольствием поставили «громкий неуд», за вопрос который я просто не услышала, и оценка три дня бранила меня при каждом открытии портфеля. Несправедливо, ведь учителю господину Гильфриду прекрасно известно, что дома я получила образование, рассчитанное на десять следующих классов. Видимо, от того, что я по капле вычерпала все знания стихийников из бедных родственниц, а потом взялась за брата – дипломированного мага-универсала, теперь многим светила невесёлая перспектива. Мне, например, скучать или называться выскочкой, учителям опасаться моих сложных вопросов, а одноклассникам казаться глупыми на фоне малолетки, которая за год перешагивает по два класса.

Преподаватели пытаются сделать моё пребывание в школе полезным. В последний раз они позволили мне проявить свою активность в отношении одного из отстающих учеников, даже посадили с ним на последнюю парту, чтобы он там со мной перевоспитывался. Вот это оказалось очень занимательным.

Улеантеваль, со всем усердием, впитывал мои советы по усовершенствованию магии подчинения, на протяжении долгого времени применяемой им на школьных термитах. И термиты стали совсем послушными. В благодарность он великодушно позволил мне разделить его занятие, и мы урок за уроком делали малюсенькие дома, сады и улицы. Ссорились только пару раз, из-за того что управлять женской половиной населения никто из нас не согласился. Улеантиваль считал, что это не мужское дело – я из принципа. Когда он понял, что не сдамся, предложил всем термитам даровать мужской статус. Спор продолжился, пришлось доказывать, что без женщин общество существовать не может, и предлагать компромисс: термитов, уже раскрашенных более яркими пигментами, оставить женщинами, но придумать им интересные занятия, а не только кормление червячков, которые вылуплялись из прозрачных личинок. Друг о подобном слышать не хотел. Он считал противоестественным, что «женщины-термиты» будут там, где «термиты-мужчины», поэтому на городские улицы, где бледные, серые термиты уже вовсю дружили, дрались, ходили строем и по одному, ярких термитов так и не выпустил.

Не знаю, нравился ли насекомым возведенный на парте и заметный из любого места в классе город, в котором с понедельника по пятницу бурлила насыщенная жизнь. Но если город простоял всю четверть, я могу сделать вывод: учителя были довольны успехами Улеантеваля и моей занятостью. Когда же расплодившиеся термиты однажды ночью едва не сгрызли школу, вмешался директор, и нас рассадили. Я скучала по Улеантевалю и даже написала ему пару записок, но он не ответил, потому, что на его новой парте к тому времени вырисовывалась другая, увлекательная игра.

Моё обучение грозило вернуться к прежней, скучной форме, на что я откровенно была не согласна: я хотела, чтобы меня учили, если ни тому, что мне интересно, то хотя бы тому, что я ещё не знаю. Учителя уверяли, что вытравлению чистых кристаллов лазурита в форме октаэдра из фитоаквита при преобразовании иоллиновой руды для увеличения резерва амулетов и создания Эликсира Везения обучают только в академии и только мальчиков. Чувствуя себя ярким термитом, я сердилась такой несправедливости и шла доставать библиотекарей.

В книгохранилище мои поиски полезных знаний сильно ограничивались тремя секциями книг для школьников и учительскими полками, на которых в основном учителя оставляли методички к нашим учебникам.

К несчастью именно в это не слишком весёлое для меня время в классе появился Денрибемир, дальний родственник маминой экономки. О том, что у него были проблемы в прежней школе, учителя почему-то говорили шепотом, и какие именно упоминать не смели. Так как других учеников было жальче, учитель практической магии посадил Денрибемира со мной на первую парту, поближе к себе и к выходу из класса. Последнее, тоже неспроста, я думаю, чтобы у каждого из нас троих, в случае чего, оставался шанс сбежать, ведь, господин директор открыто выразил сомнения в определении того, кто из нас с Денрибемиром на практических занятиях окажется ужасней.

Оказалось, Денрибемир любитель прогулять уроки, и парта у выхода его вполне устраивала. Я молча наблюдала, как он раз за разом, тихонько собирается и делает ноги, но надолго моего безразличия не хватило:

– Сейчас урок по основам бытовой магии, – сказала я ему, если вдруг он позабыл.

– Да хоть спецкурс, – ответил новенький.

– Ты куда? – Не отставала уже в коридоре.

– На кудыкину гору, – сказал он.

Я не знала, где находиться такая гора, а мне казалось, что я должна знать и это, поэтому тихонечко покинула стены школы и пошла вслед за ним.

Денрибемиру зачем-то понадобился лес. Леса я боялась, так как мама на том сильно настаивала. Приходилось идти осторожно, бесшумно… и очень долго. Пока, наконец, Денрибемир не скрылся у подножья горы в проходе между камней. Потерять его из виду, я боялась гораздо больше, описанных в маминых сказках страшилищ из леса, очень хотелось узнать, ради чего он убегает с уроков. Ступая по сырому, замшелому камню, я оказалась у входа в освещённую пещеру, служившую кому-то жильём: посредине остывшее кострище, в углу спальное место, какие-то вещи и большой сундук, стены украшены свежими, охранными символами. Я прочитала знаки Луны, Иллийского тетрагона и Хагалацу Тьмы, отправила общее приветствие, чтобы меня признали другом даже те охранки, что были не совсем мне понятны.

Денрибемир нравился мне всё меньше и меньше. Закрадывалось подозрение: «Неужели одноклассник практикует запрещённую магию?»

Отвечать на не заданный вопрос и демонстрировать свои тайные возможности новенький не торопился. Из своей школьной сумки он вынул свёрток и фляжку, положил их в дальней части пещеры. Подошел к сундуку, вывел трёхконтактный открывающий символ, достал оттуда книгу и стал переносить формулы из книги на листок бумаги. В нетерпении, мне хотелось самой закончить за него рисунок (он выводил знаки медленно и неумело), но я всё же дождалась, когда он прикоснулся к сундуку, нанося символы закрытия, быстренько отошла от входа и спряталась за камнем.

Денрибемир покинул пещеру и, не подозревая обо мне, пошел по тропинке вдоль горы.

Вернувшись, первое, что я сделала – создала защитную иллюзию темноты, чтобы свет от моего люмината не был заметен снаружи пещеры. Если бы за мной следили, меня, в отличие от новенького, скрыл бы полог невидимости. Времени было мало, я сразу открыла заветный сундук с книгами. Меня удивило несоответствие уровня сложности заклинаний в книгах и охране. Обережная магия, как я видела, была стандартной, мой брат лет пять назад от такой отказался. Теперь его секреты становилось все сложней и сложней распечатывать.

Книг подобным тем, что хранились в сырой пещере, я ещё не видела. Некоторые обтянуты дорогой тканью, другие мягкой кожей, они казалась тёплыми и живыми, с уголками и переплётами защищенными пластинами яркого металла. Написанные крупно, четко и красиво; в отделке заглавных букв доведённые до необыкновенной роскоши, эти монографии содержали одно магическое направление, хотя имена и почерк на рукописях принадлежали разным авторам.

У меня руки зачесались, когда я первый раз прочитала «трансформация». «Заклинания сферического преобразования плоскости», «Трансформация пространственного восприятия», «Уменьшение и увеличение размеров одухотворённых тел и предметов». Я нашла настоящую сокровищницу знаний. И когда на одной из страниц, увидела сочетание символов означавших увеличение размеров тела, я уже не думала ни о чём другом. Инструкция была вполне понятной:

«Встать под знаком Луны;

Произнести начальную формулу преобразования материи;

Начертить по образцу седьмой знак Аммо-Тамра на теле;

Провести усиление через первый знак Кхэта;

Произнести замыкающую формулу преобразования и разделить энергию, направив часть ее по живым потокам общего магического поля».

Магия меня слушается, словно Дика – Богиня Справедливости хотела этим компенсировать мои главные недостатки. Я подтянула магический поток воздушной стихии и легко преобразовала его по указанной схеме, влила каплю энергии жизни и с ликованием отметила, что количество, которое я потратила на ритуал, даже не сказалось на моём общем самочувствии.

Однако внутреннее ликование довольно быстро угасало, испорченное предчувствием неудачи, так как изменений по моим внутренним ощущениям не произошло.

«Может сделала что-то не правильно?» – подумала я огорчённо. Конечно, я так сильно хотела стать большой, что колени до сих пор дрожат от напряжения, очень старалась соблюсти все условия ритуала и надеялась, что не зря. И даже если бы за это потребовали всю мою магию, в тот момент я бы, пожалуй, её отдала.

– Уххх, – выдохнула я, осознавая, наконец, возможные риски. Хорошо, что потребовалась самая малость. Сложив все книги в прежнем порядке, произнеся очищающее заклинание, убиравшие остаточную энергию ритуалов и полога невидимости, я поспешила прочь из пещеры, но от привычного предчувствия, что опять натворила бед, было не убежать.

Нагнать страха помог Денрибемир, который вынырнул из леса мне на встречу, когда азарт нового погас, и я вовсю предалась самобичеванию и переживанию возможных сценариев последствий своей новой выходки.

– Ты что тут делаешь? – спросил он. Мы остановились, оба понимая, что ответ очевиден: гора с пещерой, в которой он скрывал книги, находилась позади меня.

– Ничего, просто заглянула в гости, чтобы выяснить цвет твоей магии.

– Я не тёмный, – заверил меня Денрибемир, и я ему поверила, потому, что сама убедилась – его магия не на крови.

– Уже поняла, но тогда почему ты здесь прячешься?

– Не твоё дело…

– Из-за этих странных книг тебе пришлось уйти из прежней школы? – спросила с сочувствием, я не хотела ссориться, в конце концов, это я вторглась на чужую территорию. Новенький не успел ответить, замер, прислушиваясь. Мне тоже показалось, что где-то хрустнула ветка. Он схватил меня за руку и потянул за собой, срываясь на бег. Когда мы, наконец, остановились, он, не давая мне отдышаться, велел:

– Беги в ту сторону и не останавливайся. Никогда не возвращайся в пещеру. Поняла? На ней заклятие Монтебиля, скажешь кому-нибудь хоть слово и твоим воспоминаниям конец!

Я неслась домой, как угорелая и боялась ни леса, ни наказания за то, что ушла с урока, я боялась лишиться памяти. Не имея противодействия к незаконным заклинаниям, я впервые не знала, как выпутаться из истории. Я поверила угрозам Денрибемира и рассказывать о пещере поостереглась. Но что, если тот от кого мы бежали, увидел меня и запустил проклятьем? Моя память вскоре будет стёрта, как память непокорных адептов печально известного, преподобного злу Монтебиля.

Сидя в своей комнате, я долго перебирала разные воспоминания, проверяя свою память и записывая случившееся со мной в новенькую тетрадь – заговорённый, личный дневник, который явиться только тому, кто по воле Бога Истины Мнемоса должен узнать обо мне.

Глава 2

Новый гардероб и прочие неприятности

Я проснулась мокрая от пота, словно всю ночь поднималась на вершину Кудыкиной горы. Ноги и руки болели, я очень устала, пока просто открывала глаза. Когда обеспокоенная служанка побежала к маме, я опять провалилась в сон.

Мама разбудила, поцеловала в лоб и велела переодеть меня в свежую, ночную рубашку. Ещё она сказала, что я заболела и могу не идти в школу. Этот факт меня чуть не вылечил, я очень обрадовалась возможности не встречаться с Денрибемиром, что было неизбежно, если я бы пошла на уроки. Уж, лучше заболеть, тем более в это утро я оказаться на пике популярности. Ещё бы! Я первый сильфийский ребёнок, который подхватил какую-то заразу. Все дворцовые дети, по малолетству не посещавшие учебные занятия, прибежали ко мне, как только узнали, что я чудесным образом больна. И тут началось:

– А как заболела?

– А покажи язык…

– А дай пощупать лоб…

К их сожалению копыта у меня не выросли, я не пылала жаром, как им хотелось бы, и на завтрак я съела всё, что мне принесли. Поэтому, спустя какое-то время, найдя меня почти обыкновенной, они попросили им почитать. Я по привычке взяла стул, чтобы дотянуться до нужной полки, поставила его и поняла, что он мне как бы и не нужен – я смогла бы достать книгу без него. Моей радости не было предела. Недомогание было полностью забыто, я помчалась к маме, и даже когда она подтвердила очевидные изменения, продолжала сомневаться, не сон ли это.

Радовались всё утро. Невестка, конечно, отметила, что я по-прежнему не высокая, но малюткой я быть перестала, вместо низкорослой пигалицы теперь я настоящая сильфида, всего чуточку ниже моих сестёр.

– Как можно вырасти за одну ночь? – удивлялись родные, на что я молчала, как эфейрийский партизан. Загадочно улыбаясь, я купалась во всеобщем внимании, которое, к сожалению, иссякло слишком быстро: днём к папе прибыл посыльный из соседнего государства и сообщил, что их главный собирается нанести визит.

Ну, скажите, какой нормальный правитель так делает?! Сразу видно, что он правит недавно. Папочка, например, о таких вещах за полгода договаривается. Тем не менее, соседу, конечно, не отказали, но после этой новости все переключились на подготовку к встрече, а моё чудесное превращение в прекрасную нимфу отодвинули на второй план.

К тому же, как оказалось, мне высокого гостя встречать не в чем: я так и ходила всё утро в ночной рубашке и мамином халате, ни одно из моих платьев на меня не налезло.

К прибытию гостей лучшее, что успели придумать – обрядить меня в одно из платьев моей малолетней племянницы, наспех ушитое в талии. Стоять у трона в этом платье я отказалась сразу. Хотя меня и раньше там стоять не заставляли. Обычно я наблюдала за церемониями, слушала гимны и речи из дальней части зала, за чужими спинами. Но сегодня один из эльфов, подмигнул мне карим глазом и спросил: «Чья будет такая красивая малышка?».

Это стало последней каплей.

«Малышка?!», – у меня глаза округлились. Обида на гостей, нагрянувших так не вовремя, на наряд, из-за которого я осталась похожей на ребёнка, убили всякое желание находиться в зале. Надув губы, я выбежала прочь. Толпа незнакомцев, спешащих в зал, помешала убежать прямиком к себе на второй этаж. Я пробилась сквозь неё до центральной лестницы и сдалась. Лестница походила на поток яркого песка из разноцветных нарядов. Кое-как выбралась из этого потока и юркнула под лестницу, планируя позже тихонько подняться в библиотеку и там читать или страдать от несправедливости судьбы. Смотря чего больше захочется.

Высокопоставленные гости прибывали и прибывали, я слушала бесконечный топот ног сначала поднимавшийся к гостевым комнатам, а затем спускавшийся вниз. Пришлось начать страдания прямо под лестницей:

«Как же так получается, меня, к огромной радости совсем недавно подросшую, почти взрослую сильфиду, в этом детском платье опять приняли за малышку?!»

Когда поток королевских ног со всех концов Содружества иссяк, я выглянула, чтобы уйти, но в это время кому-то понадобилось спускаться.

– Я не ослышался? Остаться?! И что вы мне прикажете делать?! – услышала я мужской голос, скованный покорностью он ломался нотками отчаяния. Видимо эльф был крайне раздражен, услышав новости и скорее негодовал, чем переспрашивал.

– Уверен, Вы сможете найти слова, чтобы объяснить решение его Светлейшества. Как я уже сказал, он намерен остаться здесь на ночь.

– И как можно объяснить его невесте, что он срочно решил навестить соседей и уехал за несколько часов до подписания брачного контракта? Будет лучше, если он вернётся! Пусть хотя бы к ночи!

– Завтра, – настойчиво поправил паникёра второй эльф. – Мой брат не поступил бы так, не имея веских причин. На Совет собравшиеся здесь послы прибудут вовремя, вопросы личного характера повелитель обсудит в своё время…

Эльфы удалились, я поднялась по освободившейся лестнице, ещё больше расстроенная. Ведь, если их упрямый властелин к тому же окажется соней и не поторопится с отъездом, то я буду вынуждена прятаться ещё как минимум половину завтрашнего дня.

На следующий день ко мне прислали портниху госпожу Угвильду и она пообещала за неделю закончить мои настоящие, сильфийские наряды. Ещё она сказала, что гости сегодня уезжать не собирались. Это я и так поняла: суета усилилась, оживились иллюминации за окнами, зазвучала музыка, моя горничная Лиси, и та, была занята не мной. Ее постоянно дергали с поручениями, у неё даже минутки не осталось, чтобы заглянуть ко мне.

Я нашла новый повод на всех обидеться. Не уверена, но почему-то мне кажется, что даже вчера утром ко мне приходила не моя, а мамина горничная. Нет! Вчера точно была не Лиси. Единственную, родственную душу, которая меня вырастила, и ту себе заграбастали.

За то чужаков полон дом запустили. Они ходили по коридорам, переговаривались, смеялись, и окончательно отвлекли от меня родных, в то время как я находилась в ужасном положении. Я не взяла с собой ничего нового, чтобы почитать! Изнывая от безделья, я походила туда – сюда по комнате, отработала заданные на дом заклинания, села, записала в дневник несколько новых фактов об унижении судьбой меня любимой и заскучала с новой силой. От такой вопиющей несправедливости я предалась слезам, но всю досаду выплакать не удалось. Можно было напроситься в гости к госпоже Кельде, она много лет работала учительницей, а недавно взялась подтянуть Улеантиваля по всем предметам. Мне нравилось слушать рассказы старой леди, за чашечкой ароматного, берглаотского чая. Вот кто смог бы оценить моё «взросление» по достоинству!

Зарёванная, я ещё разок шмыгнула распухшим носом и решила незаметно для всех улизнуть. Стены нашего дворца защищены от воздействия любой магии, кроме папиной. Выбираясь через окно первого этажа, я могла рассчитывать только на силу собственных мышц. Села на подоконник, вытянула руки, дабы обхватить ветку лалерании, как не раз уже делала, и прыгнула, в надежде спуститься, склоняя, покрытую мягким плюшем синих ворсинок, ветку вниз. Но платье было не моё, я вообще кружева не носила. Они зацепились за каменный выступ, платье потянуло меня назад, и я повисла, с бесполезным, тоненьким кончиком ветки в руках, ногами вниз как сложенный зонтик на крючке с подолом треклятого платья, задранным выше головы.

Магия близ стены предсказуемо не откликнулась. Я побрыкалась, поболтала ногами, нитки оказались крепкими, а пышная, нижняя юбка не давала оттолкнуться от стены. Попыталась выскользнуть из платья, лиф непривычно заполняли только вчера появившиеся «женские прелести» и, ещё минуту назад гордившаяся их приобретению, сейчас я выругалась с досады, понимая, что окончательно застряла.

– Фрукты на сильфийских деревьях бранятся как сапожники, – услышала я грудной, мужской голос, за которым последовали весьма сдержанные, не дружные смешки.