Czytaj książkę: «С любовью из «Зимовья»»

I

До чего хорош город в начале октября! Все вокруг дышит покоем, все притаилось в ожидании предстоящих перемен. Уже отгорели краски бабьего лета, ушло его обманчивое тепло, наступили первые заморозки, и в воздухе задрожала сизая дымка – словно тончайшая кисея окутала сиротливые аллеи, дороги, дома. На горизонте она слилась с поблекшим небом, отчего городской пейзаж утратил реальные очертания и цвета. Он будто парил над землей, размытый, невесомый, призрачный.

«Акварель Тернера, да и только! Ускользающий мираж, – подумала Лариса, устремив задумчивый взгляд в перспективу улицы. – Вот и зима где-то рядом, подкралась неслышно, ждет своего часа. А лето ушло – не вернется. Разве я почувствовала его за всеми делами? Нисколько. Даже майские впечатления от Египта уже потускнели. Или мы заелись совсем. Чем разнообразней и плотнее график нашей жизни, тем выше градус требуемого драйва – иначе все кажется пресным и мимолетным. Кстати, о зиме. Надо бы на кладбище съездить, навести порядок. Бархатцы хоть и цветут еще, но лучше убрать, а то весной тяжело смотреть…»

Резкий, нетерпеливый сигнал ехавшего сзади автомобиля вывел ее из состояния лирической грусти. Мысль оборвалась, и внимание Ларисы переключилось на светофор.

Она ехала в своей «Тойоте», привычно огибая знакомые трещины и колдобины, припаркованные на обочине многочисленные авто, группу дорожных рабочих, на зиму глядя проводивших «ямочный» ремонт, а мысли текли уже по другому руслу. Она вспоминала вчерашний вечер, неприятный разговор с Денисом.

После душа они сидели на диване перед телевизором и курили. Денис долго молчал, покашливал, очевидно, не решаясь на откровенный вопрос, но все же спросил, чужим, хрипловатым голосом:

– Скажи, ты как в свое время простилась с девственностью, тоже от скуки?

– Что? – не поняла Лариса и, оторвавшись от экрана, уставилась на Дениса рассеянным взглядом.

– Твою холодность не берут ни коньяк, ни порносайты, на которые мы пялимся в последнее время перед тем, как лечь в постель. К слову сказать, мне такой разогрев ни к чему. Слава богу, импотенцией не страдаю, зажигаешь меня только ты, а не эти компьютерные телки.

– Надо же, – она слегка опешила и не знала, что говорить. – А мне казалось, что тебе это в кайф. Почему ты до сих пор молчал?

– О чем?

– Ну… что тебя не устраивает такой секс.

– Ларка, ты же умная женщина, не притворяйся дурочкой. Ладно?

– Хорошо, не буду.

– Ты не любишь меня – вот причина твоей холодности. А все эти спектакли для того, чтобы скрыть это.

– Какой тонкий психоанализ! – рассердилась Лариса и вскочила с дивана. – Тебе бы в психологи пойти, а не коммерцией заниматься.

– Напрасно ты злишься. Я не оскорбляю тебя, а всего лишь констатирую факты.

– Хороши факты! И это говорит мне жених накануне свадьбы! Полный абзац! Приехали, дальше некуда!

Она подошла к окну, с треском раскрыла его, глубоко затянулась сигаретой, с горяча не чувствуя волну холодного воздуха, ворвавшуюся в комнату.

– Хочешь, приведу еще один аргумент в свою пользу? – с вызовом спросил Денис, неумело пряча за ним застарелую боль.

– «В свою пользу»? Можно подумать, ты заранее готовился к нашему поединку, – фыркнула Лариса.

– Ни к чему я не готовился. Во мне это давно копилось, а сегодня просто прорвало…

– Ну и что за аргумент?

– Любящая женщина по-другому бы реагировала на подобное заявление мужчины.

– И ты знаешь, как?

– Знаю. Она не устроила бы рокировку, а просто обняла и постаралась успокоить или… Короче, все у нас не так. Трудно объяснить словами, да и не к чему. Ведь ты и так все понимаешь.

«Да, я все понимаю, – вздохнула Лариса, поворачивая с главной улицы в небольшой переулок, где располагался ее офис. – Всю ложь и безнравственность своего поведения. Что ж, пришла, видно, пора назвать вещи своими именами. Как бы не оправдывали нынче брак по расчету, в какие бы одежды его не рядили, он был и остается дурно пахнущей сделкой со своей совестью. И пусть статистика говорит в пользу таких браков, но в большинстве случаев расчет – это обман искренне любящего и верящего тебе человека. Как низко и жестоко мы поступаем, изображая чувства, которых нет на самом деле».

Нажав на брелке с ключами кнопку сигнализации, она взбежала на высокое крыльцо офиса, занимавшего одну из квартир пятиэтажки. В приемной ее встретила Синара, полная шатенка сорока лет, флегматичная, даже томная, но при этом очень смышленая и деловитая.

– Здравствуйте, Лариса Сергеевна! Сегодня все как с ума посходили – звонят и звонят! Куда только не приглашают! Даже требуют. Начну с налоговой…

Плавным движением округлой кисти, с пухлыми, в ямочках пальцами, унизанными ювилерным ширпотребом, она раскрыла свой блокнот и начала перечислять позвонивших абонентов. Лариса слушала вполуха, расстегивая куртку и разматывая на шее шарф.

– Кто-кто? – переспросила она, остановившись на пороге своего кабинета.

– Филипченко с молзавода.

– Нет, раньше, до него…

– Помощник Сопронова, зам главы Администрации…

– По какому делу?

– Приглашают на совещание, завтра, в 16–00.

– Хм! Опять в спонсоры агитировать? Сколько можно?

– Не знаю, – пожала плечами Синара и величественно уселась за компьютер. – Вам кофе сварить, Лариса Сергеевна, или попозже?

– Попозже, – бросила Лариса, закрывая за собой дверь.

Ее стол, как всегда по утрам, представлял собой идеал чистоты и порядка. Оставленные с вечера завалы папок и бумаг, брошенные где попало ручки и карандаши и прочая канцелярская дребедень стараниями невозмутимой Синары обретали свои исконные места, и к приезду хозяйки кабинет выглядел безукоризненно.

Секретарь не осуждала свою начальницу за безалаберность, она ценила людей, прежде всего, за человечность и умение работать, а все остальное относила к неизбежным слабостям, которые, по ее мнению, делают личность своеобразной и даже привлекательной.

Начался обычный рабочий день, в меру суетливый, в меру стрессовый, в котором позитивного и негативного было, как говорится, фифти-фифти. Лариса была в родной стихии – звонила, давала распоряжения, требовала, уговаривала, обещала, словом, вела свой бизнес. До обеда она успела съездить в два места к своим контрагентам и обсудить с ними общие дела, а в два часа пополудни уже сидела за столиком уютного, эксклюзивного кафе, где ее привечали как постоянного клиента. Прихлебывая чай из изящной фарфоровой чашки, она любовалась кустами барбариса, что рос под окнами кафе. Его бордовые, коралловые и желто-коричневые листочки, густо облепившие стриженые ветки, напоминали колорит дорогих бухарских ковров. «Искусство человека никогда не достигнет вершин природной красоты, – подумалось Ларисе. – Сколько бы он не изобретал в своем творчестве, но такое божественное великолепие невозможно повторить. Художник лишь передает свое впечатление, а нерукотворный образ природы недосягаем. Хотим мы того или нет, он властвует над нами. Так было всегда и будет после нас».

После нас… А после нее? Что оставит она? Хорошо налаженный бизнес? Но для кого? Она мечтала о семье, ребенке… Денис, Денис! И зачем он начал этот неудобоваримый разговор? Он все испортил. Теперь нельзя вернуться к прежним отношениям. Их просто-напросто нет. Все кончено. О какой свадьбе может идти речь, если невесту разоблачили как какого-нибудь мелкого воришку. Можно, конечно, разыграть оскорбленную невинность, а что потом? Снова игра? Нет! Это противно, в конце концов! Она не любит Дениса. Он прав. Чувства, которые она испытывает к нему, на любовь мало похожи.

Она вдруг представила, как после работы едет не к себе, в уютную двухкомнатную квартиру, а в коттедж Дениса, огромный домина, напичканный современной утварью, где ее никогда не покидало ощущение временности пребывания, как в фешенебельном отеле – удобном, но все же чужом жилье. А ведь после свадьбы им придется жить в этом доме, каждый день, бок о бок. Если раньше они ходили друг к другу в гости, успевая соскучиться за дни раздельного проживания, то новые обстоятельства заставят их, хотят они того или нет, быть все время вместе, и ночью, и утром, и вечерами. Готова ли она к такому резкому повороту в судьбе? Если честно, то нет, нет и еще раз нет! Только не с Денисом! Он утомляет ее, он давит на нее, ей бывает с ним неинтересно, скучно, даже тягостно. Конечно, он славный – умный, образованный, солидный мужчина. Но почему ее охватывает паника при одной мысли, что ее свободе угрожают? Она перестанет безраздельно принадлежать себе, своим мыслям, планам, мечтам и досугу. Отныне и навсегда ее мир наполовину, а возможно, и на три четверти, займет другой человек, со своими взглядами и привычками, которые во многом, она знает это, разнятся с ее собственными.

Господи, но ведь ее никто силком под венец не тащит! Она сама хозяйка своей судьбы. Так долой мещанские предрассудки и полный вперед, под тем же флагом на родном корабле, где она сама себе и капитан, и штурман!

К предрассудкам Лариса относила мнение окружающих: родных, друзей, сослуживцев. Все они так или иначе будут удивлены ее решению, а кое-кто, например, Зинаида Романовна, злорадно усмехнется, дескать, чего еще ждать от вздорной и самонадеянной бизнес-вумен.

Их отношения с матерью Дениса не сложились с самого начала. Невзлюбила эта по-восточному красивая женщина новую подругу сына, хоть ты лопни! Лариса болезненно переживала ее нелюбовь, но виду не показывала. Напротив, на совместных вечеринках подчеркнуто тепло и непринужденно обращалась к будущей свекрови то за советом, то с комплиментом ее внешности, то с «жалобой» (на деле тонко замаскированной похвалой) на Дениса. Напрасно! Зинаида Романовна на каждую ее фразу отвечала весьма сдержанно и скупо, да еще с холодной усмешкой на полных губах. Своими агатовыми миндалевидными глазами она словно насквозь видела потенциальную невестку с ее старанием понравиться. Что скрывалось за ее усмешкой, Лариса так и не поняла. Спрашивать у Дениса было бесполезно. Он обожал мать, свято верил в ее непогрешимость, был слеп и глух к ее недостаткам.

Семейная история Азаровых была непростой, со своими тайнами. Родители Дениса поженились на четвертом курсе техникума, по страстной любви, но спустя десять лет разошлись. А точнее, Зинаида Романовна бросила мужа и, оставив его вдвоем с семилетним Дениской, умчалась за феерической, неземной любовью в лице бородача-геолога, ведущего разведку северных нефтяных месторождений. Но что-то у них не сложилось, а может, просто устала молодая красавица скитаться по бездорожью и жить в вагончиках, без элементарных бытовых удобств, кто знает? Вернувшись через два года обратно, Зина застала бывшего мужа вдвоем с новой женой по имени Валя, правда, не законной, а гражданской, но это ничего не меняло. Алексей Иванович Азаров не собирался ничего менять в своей новой жизни. Оставив Зине квартиру, в которой они вместе прожили шесть лет, Алексей Иванович, в то время уже начальник цеха на машиностроительном заводе, ушел с Валей в съемную комнату, а вскоре они переехали в двухкомнатную квартиру в новой девятиэтажке. Вопроса, с кем останется Денис, не возникало, так как мальчик, соскучившись по матери, любя ее какой-то болезненной любовью, не отставал от нее ни на шаг, даже в школу поначалу отказывался ходить, боясь, что по возвращении оттуда снова не застанет мать, потеряет ее, как это случилось в первом классе. Отцу, прикипевшему к сынишке за эти два года, заменившему ему по сути дела мать, при разводе пришлось, как говорится, резать себя по живому. Одно дело – расстаться с неверной женой, и совсем другое – с любимым сыном, со своей кровью и плотью, частичкой самого себя. А со временем вышло так, что Денис и вовсе стал его единственным ребенком, потому что Валентина оказалась бесплодной.

В обществе с Азаровым-старшим Лариса была всего один раз, когда их с Денисом пригласили на юбилейный банкет. Алексею Ивановичу стукнуло пятьдесят. Он занимал высокую должность на том же заводе, был всеми уважаемым человеком, к тому же очень интересным, импозантным мужчиной. Их внешнее сходство с Денисом бросалось в глаза, но внимательный Ларисин взгляд подметил существенную разницу в характерах отца и сына. Манеры Дениса, суетные, неровные, порой раздражали Ларису, в то время как неторопливые, гармоничные жесты и походка Алексея Ивановича производили приятное впечатление. Со сдержанной галантностью он пригласил на танец свою Валентину, легко и непринужденно повел ее под музыку Свиридова, с чарующей улыбкой нашептывая на ушко какие-то слова. Смотреть на них было сплошным удовольствием. Правда, молодой женский взгляд Ларисы не упустил и кое-что другое. Когда тебе только двадцать восемь, в глаза невольно бросаются чьи-то варикозные вены на ногах, расплывшаяся талия и второй подбородок. Модная прическа и красивое платье из бутика не возмещали в глазах Ларисы стареющее тело Валентины. В молодые годы мы бываем жестоки в своих оценках, особенно по отношению к старшим. Жестокость эта не злонамеренна, а естественна, беспечна, глупа, так как проистекает из физического превосходства цветущей молодости над увяданием и дряхлением.

Тем декабрьским вечером Денис, нервно сжимая локоть Ларисы, подвел ее к отцу и представил как невесту. Она улыбнулась и протянула руку. Алексей Иванович ответил крепким рукопожатием, чуть-чуть задержал пристальный взгляд на ее лице, но от улыбки воздержался. Лишь в серых глазах что-то сверкнуло: не то какой-то особый интерес, не то удивление. Именно этот взгляд, загадочный, мимолетный, остался в ее памяти. Так бывает, когда в душе откладывается нечто поразившее нас, затронувшее наши струны, но мы не отдаем себе в этом отчета. И лишь по прошествии времени вдруг понимаем – память не зря запечатлела именно этот образ, этот момент, этот штрих.

Позднее, на новогодней вечеринке, Лариса случайно подслушала разговор Дениса с матерью. Он нехотя отвечал на ее пристрастные вопросы, касавшиеся недавнего банкета. Зинаиду Романовну интересовало многое: кто был приглашен, как выглядел юбиляр, какие подарки ему поднесли? Наконец, сделав паузу, она со знакомой усмешкой спросила про Валентину: в каком платье была эта библиотекарша? Денис нервничал, пытаясь отделаться нейтральными фразами, но мать упорно продолжала свой допрос, пока им не помешала одна из молодых женщин, бесцеремонно утянувшая Дениса на очередной танец.

Уже дома, отдыхая от праздничной кутерьмы, Лариса вспомнила подслушанный диалог, и внезапно ее осенило – Зинаида Романовна по-прежнему любила бывшего мужа. Да-да, это была любовь, а не простое бабье любопытство. Неожиданное открытие стало для Ларисы приятным сюрпризом. Так ей и надо, радовалась она. Значит, и она уязвима – вечно насмешливая, высокомерная дама с повадками сытой тигрицы. Пусть страдает, как все нормальные люди, пусть мучается, представляя в своем воображении зал ресторана, полный гостей, и бывшего мужа под руку с другой женщиной. «Библиотекарша»! Вот, значит, как небрежно и оскорбительно окрестила она свою соперницу! А ведь, если честно, то «библиотекарша» во многом уступает Зинаиде. И фигурой, и лицом, и умением одеваться.

Тогда что он нашел в ней? Этот вопрос интересовал уже саму Ларису. Чувства Зинаиды Романовны ее не трогали. Ни капли сожаления не вызывала в Ларисе женщина, которая в скором времени должна была стать ее свекровью. В глубине души Лариса испытывала стыд за свои грешные мысли, но ничего не могла с собой поделать.

Но теперь все это в прошлом. Назад дороги нет. Она окончательно решила порвать с Денисом, причем не на уровне банальной ссоры, а после серьезного и по возможности спокойного разговора.

Ох, как не хочется снова лезть в дебри их сложных отношений, вновь обвинять друг друга, причиняя тем самым дополнительную боль. Как не хочется! Но никуда от этого не уйти. У судьбы в запасе не только веселые праздники.

Мелодичные позывные мобильника вернули ее в сиюминутные реалии жизни. Звонкий голос подруги, казалось, был слышен всем посетителям небольшого кафе:

– Ларка, привет! Ты где?

– В кафе.

– Одна?

– А что?

– Кончай свои встречные вопросы! Я девушка деликатная. А вдруг мешаю твоему бизнесу или, не дай бог, интимной жизни?

– Успокойся, я одна.

– Надеюсь, ты не забыла, кто явился миру четырнадцатого октября, в энном году прошлого века?

– Ой, Викуша, кажется, забыла. Но теперь вспомнила…

– Ага. После такого напоминания дурак вспомнит.

– Прости, я немного задумалась. Дел столько, что…

– Ладно, прощаю. Ну и какие будут предложения?

– Это ты у меня спрашиваешь? Но день рождения-то все-таки твой, так что не морочь голову и приглашай.

– Хорошо, приглашаю в «Желтый тюльпан». Только без твоего Дениса.

– А что ты имеешь против моего жениха?

– Господи, Хомутова! Такого пресыщенного метросексуала и в занюханный «Тюльпан»? Не смеши! Нет уж, давай останемся по разные стороны баррикад. Мы – бедные, но гордые – с одной стороны, а все остальные – с другой.

– Но если я выйду за Дениса, то сразу же окажусь по другую сторону. И что тогда? Дружба врозь?

– По-моему, ты и так не на вшивое пособие живешь, так что не прибедняйся. Ладно, хорош париться, Ларка, устроим девичник. Прекрасная возможность перемыть кости всем мужикам. Встречаемся в кафе, в шесть часов. Не опаздывай! Пока!

* * *

На совещание собралось много народу: чиновники всех мастей, директора школ, предприниматели. Разговор, давно назревший, злободневный, шел волнообразно – то загорался, то затухал, то оживал новым эмоциональным всплеском. Вел совещание заместитель главы Администрации Сопронов, сорокапятилетний мужчина с грубоватым крестьянским лицом и мощными руками. Он энергично размахивал ими, придавая пущей убедительности своей речи:

– Вот тут Валерий Николаевич об охране школы говорил, мол, усиливать ее надо, не жалея денег. Все это правильно. Школы надо охранять. Но думаю, что никакие охранники и решетки не спасут нас от вала детской наркомании и преступности. Надо смотреть в корень, в самую сердцевину этой проблемы. А корень зла в том, что мы упускаем детей. Да-да, упускаем! Очень важно не проморгать тот момент в развитии ребенка, когда его душа, ум и сердце начинают стремиться к познанию мира. Среди вас много педагогов, и я уже слышу в свой адрес ехидные насмешки, дескать, не учи ученого, господин Сопронов. Согласен, не мне вас учить, когда и что прививать ребенку. И все же прошу прислушаться и понять, куда я клоню. Тем более что главного я еще не сказал. Пока все это, так сказать, преамбула. Так вот. О познании мира. Используя этот красивый оборот речи, я не просто философствую. Детей надо готовить к взрослой жизни, прививать им навыки и умения будущей профессии. Но не из-под палки, а учитывая их интересы. Школьных уроков труда и кружков в Доме детского творчества явно не хватает, чтобы охватить всех ребят, а главное, чтобы учесть их сокровенные мечты и стремления. Ведь так? Вы согласны со мной?

– Согласны, конечно! – ответила за всех яркая блондинка в васильковом костюме. – Надо чтобы все дети, до единого, привлекались к труду. Тогда на всякую дурь сил не останется!

– А вот этого я не говорил! Прошу учесть! – горячо возразил Сопронов, рубанув воздух тяжелым кулаком. – Только рутины нам с вами и не хватало! Никаких старых лозунгов, никакой демагогии, никакой кампанейщины! Вы понимаете меня? Хорошо, не буду больше томить вас длинным вступлением. Господа, Администрация города выходит с предложением создания Центра искусства и ремесел для детей и юношества.

– Но у нас вроде есть подобное заведение – Дом детского творчества… – удивился полный мужчина с бритой головой.

– Весомый аргумент! – с готовностью парировал Сопронов. – Я знал, что он прозвучит. Но какова, так сказать, пропускная способность Дома? Ни для кого не секрет, что он вмещает одновременно двести человек. Умножаем на шесть рабочих дней, получается тысяча двести. А ребят в возрасте от восьми до пятнадцати лет у нас около пяти тысяч. Вот вам и вся арифметика! Мало того, этот проект решит не только количественную проблему, но и поднимет детский досуг на более высокий качественный уровень. Появятся такие направления, которых раньше и в помине не было. К примеру, школа бизнеса, кружки гончарного дела, дизайна квартиры и ландшафта и т. д.

– А где взять такое здание, чтобы разместить всех желающих? – спросил сухопарый мужчина с желчным лицом, исподлобья глядя на Сопронова.

– Здание есть. Используем пока бывшую фабрику бытовых услуг. На ремонт деньги найдем. Но что касается материальной базы…

Лариса сидела в одном из последних рядов зала для заседаний, слушала Сопронова, мысленно соглашаясь с его доводами, но особого интереса к его инновациям не проявляла. Да и что говорить, детей у нее пока не было, а голову распирали собственные проблемы, наплывавшие одна на другую как морские валы. Взять хотя бы неразбериху, начавшуюся с резкого скачка цен на продукты питания. Производители ни с того ни сего поставили ее перед фактом, набросив на отпускные цены существенную наценку, а ей ничего не оставалось, как автоматически поднять свои, оптовые цены. И вскоре пошло-поехало! Комиссии, проверки, ревизии… Хорошо еще, что бизнес у нее легальный, да и черной бухгалтерии почти нет, за малым исключением, конечно. Все пока обошлось, но нервов ей помотали, будь здоров! Теперь вот еще одна «беда откуда не ждали» налетела – хозяева склада арендную плату подняли, объяснив свои действия очень незамысловато: а чем мы хуже других? Да и коммунальщики не лучше, своего не упустят. Одним словом, не до жиру, быть бы живу. «Так что, господин Сопронов, мы вам не помощники, – размышляла Лариса, рассеянно слушая чиновника. – Есть в городе кое-кто и побогаче, трясите их. А нам, как говорится, лишь бы ночь простоять да день продержаться».

Ее взгляд, блуждавший по головам сидящих в зале людей, в который раз задержался на кудрявой шевелюре бывшего одноклассника, а ныне директора пятой школы Валерия Понедельникова. Из-за своей неординарной фамилии ему не раз приходилось вступать в схватки с зубоскалами, дразнившими его то Вторниковым, то Подельниковым, а то и совсем уж обидно, например, Пододеяльниковым. Тихий отличник, очкарик, воспитанный в неполной семье, Валерик неумело защищался, но держался с достоинством, не плакал и не жаловался. А в девятом классе произошел инцидент, после которого Валерия оставили в покое даже самые отвязные из школьных недорослей.