Czytaj książkę: «От звезды и до воды»
© Мартова Л., 2023
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023
В ожидании снега
«Снеговик просыпается перед рассветом».
Маргарет Этвуд.
Все началось со снеговика. Почему-то слепить его было самым горячим желанием девятилетнего Севы Васильева. О снеговике, сладкой морковке вместо носа, которую нужно было обязательно раздобыть на больничной кухне, ведре, пластиковом, желательно ярко-красном, одолженном у уборщицы тети Кати, а также о шарфе, тоже красном, но в белую полоску, который еще предстояло из чего-то связать, он мог говорить часами и делал это, если находились желающие слушать.
Это была единственная тема, способная зажечь искорку интереса в печальных, застывших, не по-детски тусклых глазах с когда-то ярко-зеленой, а ныне поблекшей, словно выцветшей радужкой. Большую часть времени Сева проводил, отвернувшись к стенке, на больничной кровати, с которой вставал только по необходимости, а еще для того, чтобы проверить, не выпал ли необходимый для лепки снеговика снег.
Как на грех, осень в этом году выдалась долгой, теплой и совершенно бесснежной, да и декабрь оказался ей под стать. По крайней мере, за две недели до Нового года снега не было совсем. Он начинал идти только один раз, но так вяло и неубедительно, что даже не сумел покрыть тонким слоем серый асфальт. Начавшись вечером, снег нарисовал на больничной парковке странные узоры, то и дело переметаемые поднявшимся ветром, а к утру почти совсем растаял, из-за чего узоры сменились кляксами. Увидев их, Сева Васильев заплакал, хотя до этого никто из медицинского персонала ни разу не видел его плачущим. Все процедуры, в том числе мучительные он переносил стоически, без единой слезинки. А тут вот вам, пожалуйста, расплакался из-за растаявшего снега!
Его лечащий врач Милана Сергеевна была уверена, что снеговик тут ни при чем, просто мама мальчика, до этого неотлучно находившаяся с ним на протяжении шести месяцев, которые длилось лечение, вынуждена прямо из больницы уехать в роддом, рожать. На второго ребенка семья решилась сразу же, как узнала о серьезном онкологическом диагнозе старшего сына. Кто-то из бесконечных консультантов сказал, что последним шансом может стать пуповинная кровь и плацента родного брата или сестры. И, хотя результата никто не гарантировал, на семейном совете было решено использовать все шансы до единого. Пусть даже они требовали девяти месяцев реализации.
Как бы то ни было, мама Севы два дня назад уехала в роддом, а на дежурство заступил папа, до этого появлявшийся редко из-за работы вахтами. После того как Сева заболел, работал в семье только он, тяжело и много. Семья вызывала у всех сотрудников гематологического отделения глубокое уважение. Никто из родственников не ныл, не жаловался, не путался под ногами, не обвинял врачей в некомпетентности, но и не лебезил. Севина мама охотно помогала другим детям, тем, кто находился в отделении без взрослых, истерик не закатывала, несла свой крест с достоинством и неугасающей верой в лучшее. Сам Сева был точно такой же, только из-за снеговика совсем раскис. Или, права Милана Сергеевна, из-за уехавшей в роддом мамы.
Главный врач областной больницы Владимир Николаевич Радецкий, вообще-то ко всем пациентам клиники относящийся одинаково, Севу Васильева отчего-то выделял и, посещая отделение, всегда заглядывал к нему в палату, стараясь принести с собой что-то, привлекающее мальчишечье внимание. Мальчик бредил наукой, постоянно читал про какие-то опыты и очень расстроился, когда ему после химиотерапии запретили выращивать на подоконнике палаты плесень, поэтому потрафить ему можно было всевозможными головоломками.
На ура «зашел» набор юного геолога, на прошлой неделе – набор юного детектива, а еще из лаборатории, по распоряжению Радецкого, притащили старый списанный микроскоп, в который Сева мог смотреть часами. Вот только снеговик вытеснил все, даже микроскоп больше не радовал. И настроение мальчика, которому через несколько дней предстояла процедура трансплантации стволовых клеток от новорожденного брата или сестрички, выздоровлению вряд ли способствовало.
Когда Радецкий вошел в палату, Сева уже не плакал, а тихо лежал на койке, отвернувшись к стенке, лишь плечи иногда вздрагивали. На тумбочке стояла тарелка каши, к которой мальчик не притронулся. Он вообще плохо ел, каждая кормежка превращалась в занимательный квест, который мама проходила с честью, а вот папа не справлялся.
– Как дела, Севка? – Радецкий коротко кивнул отцу ребенка, подошел, пододвинул стул, сел у кровати, положил руку на худенькое плечо. Сева замер, видимо, не желая при главвраче выказывать слабость. – Говорят, тебя погода не радует?
Мальчик сел на кровати, подтянул ноги к груди, обхватил их руками. Коленки были острые-острые, ручки тоненькие-тоненькие. Радецкий вздохнул: к больным детям он за годы работы так и не смог привыкнуть.
– Снеговик, – горестно сказал мальчик и замолчал, словно это слово все объясняло. – Вечером снег пошел, я так обрадовался, думал, сегодня можно будет слепить. А к утру все растаяло. Понимаете, Владимир Николаевич?
Радецкому вдруг пришло в голову: маленький пациент боится, что не успеет слепить снеговика, потому что скоро умрет. Состояние мальчика было серьезным, но на данный момент не угрожающим.
– Сев, на дворе декабрь, а не июль, – сказал он и улыбнулся. – Снег обязательно выпадет. Не сегодня, так завтра, а нет, так через две недели. Слепим мы снеговика, я тебе обещаю!
– Не понимаете, – констатировал Сева. Лицо у него стало еще печальнее. – Мне через две недели не надо, мне сейчас надо. Я загадал…
Мальчик запнулся, понимая, что проговорился. Что именно он загадал, видимо, было тайной, для чужих ушей не предназначенной. Но ему это важно. Очень важно. Что ж… Идея, пришедшая в голову Радецкого, была так внезапна, что он даже зажмурился, словно от яркой вспышки. Все-таки хорошо, что он живет за городом. Знал бы, с утра сам сделал, но еще не все потеряно. Влада, которая поздно встает и долго собирается, точно дома.
– Ладно, Сева, будет тебе снеговик, раз загадал, – сказал Радецкий и встал со стула. – Только и ты уж меня не подведи. Во-первых, съешь кашу, а во-вторых, распакуй свой детективный набор, я же вижу, что он на подоконнике так и стоит в коробке.
– Зачем? – удивленно спросил мальчик.
– Хочу, чтобы ты его освоил. Вот случится в отделении какая-то детективная история, а ты ее разгадаешь.
Говоря это, Владимир Радецкий внутренне содрогнулся. Последняя детективная история в его больнице произошла неполных два года назад, закончилась благополучно и подарила ему новую жену, но повторения он не хотел ни за какие коврижки1. Но ребенка надо чем-то занять. Как говорится, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.
– Я освою, – пообещал Сева. – Владимир Николаевич, а со снеговиком вы меня точно не обманете?
– Я, Сева – один из самых честных людей на свете, – засмеялся Радецкий, – моя жена говорит, что я прямой просто до безобразия. Так что нет, не обману.
– И я вас не обману, – горячо заверил его мальчишка и потянулся к тарелке с остывшей кашей.
Радецкий направился к выходу, доставая из кармана телефон, чтобы позвонить Владе. Через десять минут у него начиналась ежедневная планерка, а от здания, где располагалась гематология, до основного корпуса еще нужно было дойти.
– Владимир Николаевич, мне бы надо с вами поговорить. У нас тут что-то странное происходит. – Милана Сергеевна попыталась его задержать, но Влада уже ответила, любимый голос услаждал ухо, и он отмахнулся от доктора Шмаковой. Потом, все потом!
Его вторая жена Владислава Громова не зря считалась успешной бизнесвумен и руководила крупной фирмой, поставляющей медицинское оборудование. Поставленные задачи она понимала хорошо и исполняла четко, даже если они на первый взгляд казались странными.
Выдав указание и получив заверение в его исполнении, Радецкий отключился от жены. Он тут же забыл и про нее, и про мальчика Севу, и про снеговика, полностью сосредоточившись на планерке и отчетах заведующих отделениями. Была у него такая особенность, позволяющая концентрироваться на том, что важно именно в этот момент, и ни на чем больше.
Влада приехала через полтора часа, когда планерка была уже закончена, а онлайн-совещание с Министерством здравоохранения еще не началось. Радецкий как раз сварил вторую за день чашку кофе, когда дверь открылась, и в кабинет влетела его хрупкая, но энергичная жена. Он улыбнулся, потому что всегда улыбался при виде нее. Это радостное чувство обладания никак не проходило и не приедалось.
– Фасолька решила, что я сошла с ума, – сообщила Влада, протягивая ему большой походный термос. – Беня был не удивлен, он давно в курсе, что от меня можно ждать чего угодно, но перед ней будешь вечером отмазывать, так и знай.
Фасолькой звали его собаку, а Беня переехал в дом Радецкого вместе с Владой, и животные прекрасно уживались на одной территории, хотя обладали совершенно разными характерами. Радецкий представил, какими глазами его мудрая собака наблюдала за тем, как Влада набивает термос выпавшим за ночь и не растаявшим за городом снегом, и рассмеялся. Отвинтив крышку, он заглянул внутрь и убедился, что снег именно такой, как нужно – липкий, тяжелый, влажный. Вот и хорошо.
– Остальное привезла? – спросил он жену.
– Конечно, – пожала плечами та и протянула небольшой пакет. – Все тут. Держи, я побежала. У меня важная встреча через двадцать минут.
– Большой контракт?
– Не то чтобы очень. Твою больницу я в качестве контрагента потеряла из-за конфликта интересов, а другие не такие крупные. – Влада привычно вздохнула. – Надо было жить во грехе, не оформляя отношения, а то одни убытки.
Он знал, что она лукавила. Владе Громовой было очень важно являться законной женой Владимира Радецкого, к тому, чтобы это случилось, она приложила немало сил и ни о каких потерянных контрактах не жалела.
Он сожалел больше, потому что компания «Мед-Систем» свою работу делала максимально хорошо. Гибридная операционная, контракт на установку которой Влада выиграла в тот самый момент, когда в больнице произошло убийство, и его совместное расследование привело сначала к бурному роману, а потом и браку между Радецким и Громовой, была запущена точно в срок и работала идеально.
Следующим контрактом, который фирма Влады заключила и выполнила, успев управиться к свадьбе, стала поставка инфузионного оборудования для гематологического отделения, и там все прошло без сучка без задоринки. Женившись на Владиславе, Владимир Радецкий приобрел жену, но потерял надежного поставщика и партнера. Его робкие предложения как раз «жить во грехе» основывались именно на том, что в его отношении к любимой женщине штамп в паспорте ничего не менял, а работе мешал изрядно. Но Влада была непоколебима в своем желании стать замужней женщиной, а известно же, что чего хочет женщина, того хочет бог.
Она убежала по своим делам, оставив в его кабинете шлейф тонких духов, которые до сих пор действовали на него возбуждающе, заставляя отвлекаться от работы и концентрироваться где-то существенно ниже пояса, но усилием воли Радецкий вернул себя в реальность. Дел на сегодня запланировано много, а ему еще надо снова дойти до гематологии. У него там тоже важное дело. Он обещал.
Накинув теплое больничное пальто с нашивкой «главный врач» на кармане (всему персоналу пару лет назад заказали такие, чтобы удобно было ходить между корпусами), он снова отправился в соседнее здание, по дороге отвечая на сообщения, которых за время планерки накопилось немало.
В лаборатории из-за нападавшего и потом растаявшего снега замкнуло проводку, и под навесным потолком возник пожар, который, к счастью, сразу удалось нейтрализовать. В кардиологии во время выписки начал скандалить пациент, обещавший наслать на больницу кару господню вкупе со всевозможными проверками. В хирургию привезли пациента с огнестрелом, там сейчас полиция. В бухгалтерии зависла система, не проходят проводки. Дочь написала, что на ближайшие выходные собирается приехать, потому что на Новый год улетает в Таиланд вместе со своим другом. С другом Радецкий был знаком и ничего не имел против – ни друга, ни Таиланда.
Погруженный в телефон, он лишь краем глаза заметил некую странность, точнее, человека, которого здесь никак не должно быть. Обернулся, чтобы убедиться, что ему не показалось, но дорожка, вьющаяся между корпусами областной клинической больницы, была совершенно пуста. Лишь вдалеке шла санитарка Маша Селиванова, в чьи обязанности входило собирать анализы мочи в отделениях и доставлять их в лабораторию. Всех сотрудников больницы, включая санитарок, Радецкий знал по именам и в лицо, считая это залогом успешного управления.
Он помотал головой. Показалось. Его бывшему заместителю по хозяйственной части Олегу Тихомирову совершенно нечего было делать в больнице, из которой его вышибли с позором почти два года назад. Хорошо хоть, дело не завели. Слухи разошлись широко, и Олега долго никто не брал на работу, а когда взяли, то статус и уровень зарплаты оказались далеки от желаемых. Но винил в своем бедственном положении Тихомиров почему-то не себя, а Владимира Радецкого и Владиславу Громову. Впрочем, это было как раз понятно без всяких «почему-то».
Ему позвонили из нейрохирургии, попросили проконсультировать по поводу тяжелого больного, и Радецкий тут же забыл про своего бывшего зама, потому что тот не занимал в его жизни никакого места. Даже если он шел несколько минут назад по дорожке между корпусами, это не имело значения. Да и вообще, скорее всего, он просто обознался.
В гематологии он заглянул в ординаторскую, чтобы скинуть пальто – к Севе Васильеву в палату в нем заходить нельзя. Натянул бахилы и маску, а также протянутый Миланой Сергеевной халат.
– Вы чего вернулись, Владимир Николаевич? – встревоженно спросила она. – Случилось что-то?
– Нет, я просто Севе обещал небольшой фокус, вот и забежал. Не волнуйтесь, Милана Сергеевна.
– Мне бы поговорить. Сейчас никак?
Доктор Шмакова была настойчива исключительно в важных случаях, это Радецкий помнил, но сейчас его ждали в нейрохирургии, да и все остальные дела из сегодняшнего списка пока не думали заканчиваться.
– Никак, – покачал головой он. – Меня вообще сейчас тут быть не должно. Я к вечеру освобожусь и поговорим. Давайте вы придете часиков в пять?
– Хорошо, – кивнула Шмакова.
Радецкий прошел в палату к Севе. Тот уже не плакал и кашу, похоже, съел, но все так же безучастно лежал, отвернувшись к стене. Его отец сидел рядом и читал что-то, уткнувшись в телефон. Прекрасная поддержка и отвлечение от грустных мыслей!
– Сева, это снова я, – бодро сказал Радецкий. Мальчик повернулся и сел на кровати. На лице отразилось ожидание. – Точнее, мы. Смотри, что сейчас делать будем!
Решительным жестом он отодвинул на край тумбочки стоящую там больничную лабуду типа пакетика с соком, блюдца с порезанным на четвертинки яблоком и четвертинкой лимона. Сева любил кислое, от которого меньше тошнило, и лимоны поглощал партиями. Радецкий достал из пакета термос, отвинтил крышку и высыпал на чуть потрескавшуюся поверхность тумбочки гору рыхлого снега. Сева смотрел во все глаза.
– Снег? – спросил он дрогнувшим голосом. – А где вы его взяли? Он же растаял.
– Я живу за городом, там холоднее, а потому снег растаял не весь. Моя жена его собрала. Вот, видишь, в термос. Он, конечно, мокрый, но так даже лучше. Хорошо лепится.
Быстрыми и ловкими движениями Радецкий скатал шар, потом второй, поменьше, а затем и третий. Снеговик из привезенного Владой снега выходил, конечно, маленький. Прямо скажем, снеговичок, но все же. Спустя пару минут он уже стоял на тумбочке, а Радецкий достал из пакета ярко-красную шляпу, снятую с сидящего у камина в его гостиной мишки Паддингтона, алую ленточку, сохранившуюся от подаренного Владе букета роз (он часто дарил жене цветы, поэтому найти ленточку было несложно), пакетик с приправой «гвоздика», предназначавшейся для глаз, а также небольшую морковку, кончик которой вполне мог сойти для носа.
– Так, мне уже совсем некогда, так что украсите вы его с папой сами, – строго сказал Радецкий, глядя, как на глаза Севы снова накатываются слезы, правда, теперь от счастья. – Снеговик, конечно, маленький, но настоящий. Я попрошу Милану Сергеевну, чтобы тебе разрешили хранить его в морозильнике. В коридоре холодильник стоит, вот туда в верхнюю камеру папа и поставит, когда все готово будет. А потом морозы начнутся, на подоконник снаружи выставите, чтобы вы с ним друг на друга смотрели. Выпадет настоящий снег, большого слепим, а пока и такой хорошо. Да?
– Да, – срывающимся голосом сказал Сева. Глаза его горели. – Очень хорошо. Сейчас мы его доделаем и в морозильник спрячем, чтобы не растаял. Да, папа?
Отец мальчишки кивнул, скрывая улыбку.
– Спасибо вам, Владимир Николаевич. Я бы не догадался. Нужен ему этот снеговик, что ты будешь делать!
– Раз нужен, то доделывайте, надевайте шляпу и замораживайте это чудо. – Радецкий тоже улыбался, потому что быть немножко волшебником приятно даже такому серьезному человеку, как он. – И да, Сева, ты мне обещал, что побудешь детективом, так что давай, начинай. Через пару дней приду – проверю.
Вернувшись с чувством выполненного долга, он погрузился в круговерть важных дел, даже не догадываясь, что слепленному им снеговику предстоит стать свидетелем важных событий. К пяти часам вечера Радецкий закончил все встречи, консультации и переговоры. Теперь у него было полтора часа, чтобы подписать документы и спланировать завтрашний день.
Придвинув папку «На подпись», он открыл ее, заранее грустя из-за количества бумаг, в смысл которых нужно вникнуть. В голове сидела заноза, словно он собирался сделать что-то еще, но забыл. И что это может быть? По давно сформировавшейся привычке Владимир Николаевич начал откручивать сегодняшний день назад, пока не дошел до точки, служившей источником беспокойства. Точно. Он велел Милане Шмаковой прийти к нему в кабинет в семнадцать часов, потому что с утра она дважды хотела с ним переговорить.
Часы показывали уже пять минут шестого, однако Шмаковой не было. Забыла? Передумала? Опаздывает? Решив подождать, Радецкий погрузился в прочтение и подписание документов. Он всегда всерьез вникал во все, что делал, выкидывая из головы остальное, поэтому про доктора Шмакову снова вспомнил лишь в двадцать минут седьмого, когда со вздохом облегчения закрыл папку и потянулся к компьютеру, чтобы посмотреть расписание на завтра.
Скорее всего, Милана Сергеевна передумала или разрулила вопрос, который собиралась с ним обсудить. Однако внутреннее беспокойство почему-то не утихало. Черт, и задерживаться не хочется! Сегодня, как всегда по вторникам, у Радецкого была тренировка по верховой езде. Длилась она с семи до восьми и задерживаться не хотелось, потому что в половине девятого его будет ждать дома Влада. С ужином, который она всегда готовит к его приходу.
Тихие семейные вечера после напряженного трудового дня Радецкий с недавних пор ценил и урывать от них даже десять минут не собирался. Изучив перечень завтрашних дел, внеся в них некоторые коррективы и собравшись выключить компьютер, он вытащил телефон и набрал номер Шмаковой.
– Милана Сергеевна, добрый вечер. Радецкий. Простите, что беспокою вечером. Вы уже дома?
– Да, Владимир Николаевич. Но ничего страшного. Я вас слушаю.
– Вы собирались зайти ко мне, чтобы обсудить что-то важное. Я с утра не дал вам такой возможности. Передумали или вопрос снят с повестки?
Шмакова молчала, и он вдруг представил, как она в задумчивости дышит, прижимая трубку к уху, размышляя, говорить главврачу о том, что ее тревожит, или нет. Давая ей время подумать, Радецкий тоже молчал, глядя в окно кабинета, где в сгустившейся декабрьской темноте, кажется, снова начинал идти мокрый снег. Унылая зима в этом году. Безрадостная.
– Все в порядке, Владимир Николаевич, – сказала наконец собеседница. – Мне не хочется грузить вас ерундой, право слово. Скорее всего, просто показалось. Чего вас дергать при вашей-то занятости. С большой долей вероятности дело не стоит выеденного яйца, не хочется казаться причитающей клушей.
Радецкий улыбнулся. На клушу доктор Шмакова была не похожа ни капельки. Ладно, как говорится, леди с фаэтону, пони легче. Можно ехать на тренировку, а потом домой. Если бы дело было действительно серьезное, так просто он бы от нее не отделался.
– Владимир Николаевич…
– Да, Милана Сергеевна.
– Вы так здорово придумали с этим маленьким снеговиком. Сева сегодня целый день то и дело прошмыгивал к холодильнику, чтобы на него посмотреть. Мы его днями не могли из палаты выманить, ни в игровую, ни к телевизору, а тут только и сновал туда-сюда. Я дежурную смену предупредила, чтобы, не дай бог, не сломали и не выбросили. Слез не оберемся. Но чем-то ему этот снеговик важен. Лежал же тряпочкой, полностью утратив интерес к жизни. А тут весь день смеялся и коробку с детективным набором распотрошил. Вы все-таки немножко волшебник, Владимир Николаевич. Хотя для хорошего врача это, наверное, нормально.
Она засмущалась от неожиданного комплимента и умолкла.
– Спасибо на добром слове, – пришел к ней на помощь Радецкий. – До завтра, Милана Сергеевна. Хорошего вам вечера.
– И вам, Владимир Николаевич.
Попрощавшись, он выключил компьютер, прошел в комнату отдыха, убрал в шкаф халат, натянул пуховик, погасил свет и покинул больницу, находясь в весьма неплохом настроении. Рабочая неделя тянулась своим чередом, и, видимо, сомнения Шмаковой, чего бы они ни касались, были полностью развеяны, потому что Радецкого она больше не тревожила.
Впрочем, в четверг она позвонила, чтобы сообщить: кто-то из персонала выбросил из морозилки Севиного снеговика. Проснувшись утром, мальчик в очередной раз побежал к холодильнику, чтобы проверить своего «дружочка», но снеговика там не нашел. Ярко-красная шляпа и ленточка обнаружились в мусорном ведре в туалете для больных. Кто это сделал и зачем, узнать не удалось, потому что никто не признавался.
– Севка рыдает и отказывается от еды? – спросил Радецкий с досадой.
– Поплакал немножко, но сказал, что скоро выпадет нормальный снег, а вы обещали ему большого снеговика. Кроме того, тут стало известно, что его мама ночью благополучно родила девочку, так что он переключился на эту новость и плакать перестал.
– Вот и хорошо, – сказал Радецкий. – Я постараюсь к нему зайти.
В палату к мальчику он заглянул, правда, уже после работы, по дороге в спортзал. Препарат из пуповинной крови и плаценты, содержащий стволовые клетки, был изготовлен, совместимость проверена, и на пятницу назначена процедура трансфузии, для которой Севу необходимо было подключить к специальному аппарату, медленно вводящему препарат за несколько часов. Работающая система поддерживала нужную температуру, обеспечивала бесперебойное капельное поступление препарата в кровь, следила за состоянием мальчика, и все это было возможно благодаря недавно закупленному оборудованию, которое поставила фирма «Мед-Систем».
– Завтра будем тебя лечить лекарством, которое у нас появилось, благодаря твоей сестричке, – сказал он Севе, увлеченно копающемуся в наборе юного детектива. Расстройство из-за снеговика было, похоже, забыто.
– Ага. Мама ее фотографию прислала. Такая смешная, – деловито сообщил мальчик.
– Детективишь? – Радецкий кивнул на подаренную им коробку.
– Ага. Владимир Николаевич. Я тут одно преступление распутываю. Ночью по коридору ходит злоумышленник, который не хочет, чтобы его увидели. Это он моего снеговика выкинул, чтобы я к морозильнику не бегал и не мешал.
– Чему не мешал? – рассеянно уточнил Радецкий, которому, по-хорошему, уже нужно было выезжать.
– Делать его черные дела. Я его прошлой ночью застукал, он еле-еле спрятаться успел, вот и решил от меня избавиться, чтобы я из палаты не ногой.
Ясно. Ребенок заигрался в детектива, как и велел главный врач. Что ж, надо подыгрывать.
– Ладно, Севка, закончишь свое расследование – доложишь результаты, – сказал Радецкий, вставая со стула. – Сестренка у тебя красавица, мама молодец, и завтра все будет хорошо. Слышишь?
Он ушел, совершенно не переживая из-за предстоящей процедуры. Не было в ней ничего сложного или необычного. С препаратом лишь нужно обращаться аккуратно, потому что было его мало, и больше раздобыть негде.
Гром среди ясного неба раздался в пятницу в районе четырех часов дня. Радецкий находился на конференции по летальности, поэтому ответить на звонок не мог. Поставленный в беззвучный режим телефон в кармане халата вибрировал снова и снова, словно у него была падучая. Такой припадок означал только одно – случилось что-то серьезное. Радецкий вытащил телефон из кармана. Шмакова.
– Срочно? – тихо спросил он в трубку, глядя на сидящего напротив заведующего гематологией, тоже участвующего в конференции.
Шмакова задыхалась от слез.
– Владимир Николаевич, у нас катастрофа. Я не знаю, что делать. Аппарат для трансфузии отключился.
С точки зрения Радецкого, это не было поводом так рыдать.
– Перезагрузите.
– Пробовали. Там батарея разряжена в ноль.
– Перейдите на второй.
– Он тоже не включается. Обе батареи вышли из строя. Мы не сразу спохватились. Уже двадцать минут простоя. Если срочно не запустим, процедуру придется прервать и препарат пропадет. А другого же нет! Отец Васильева кричит, что он нас засудит. Они специально второго ребенка рожали ради стволовых клеток родственного донора, а тут такое!
– Милана Сергеевна, успокойтесь. Я уже иду.
Радецкий встал и пошел к выходу, краем глаза отметив, что заведующий отделением и непосредственный начальник Шмаковой идет за ним. Это хорошо, сообразил, что происходящее его тоже касается. По дороге в соседний корпус Владимир Николаевич позвонил жене. Аппараты поставляла ее фирма.
Гарантийный срок закончился три месяца назад, и больница объявила тендер на постгарантийное обслуживание, в котором «Мед-Систем» не смог участвовать из-за конфликта интересов. Других желающих выполнять работы по сложному техническому регламенту за небольшие деньги не нашлось, и в результате конкурс был признан не состоявшимся. Его нужно было объявлять заново, но пока руки не доходили. И вот вам, пожалуйста! У обоих аппаратов разом вышли из строя аккумуляторные батареи, и, разумеется, в самый неподходящий момент. Влада, выслушав мужа, решение приняла быстро.
– У меня на складе есть еще один такой аппарат, – сказала она. – Сейчас ребята достанут аккумулятор и привезут. В течение часа устроит?
– Надо бы быстрее, – сказал Радецкий сквозь зубы. Никакой суд его не пугал, а вот Севу было жаль. Нельзя, чтобы из-за неработающего аккумулятора накрылся реальный шанс на спасение его жизни. Никак нельзя! – Надо бы успеть за полчаса, максимум минут сорок, Владушка.
Он редко называл жену ласкательными именами, поскольку они совсем ей не шли. Она была деловая и серьезная, и Радецкий звал ее Владой, переходя на «телячьи нежности» крайне редко.
– Я постараюсь, – ответила она и отключилась. Пошла выполнять поставленную перед ней задачу.
Новый главный инженер, взятый Владиславой Громовой на работу после не самых приятных приключений со старым, появился в больнице спустя тридцать две минуты. Для того чтобы вставить аккумулятор в инфузионную помпу и заставить ее работать, ушло еще десять. Процедура, назначенная Севе Васильеву и прерванная из-за несвоевременной поломки оборудования, была продолжена, ничего страшного, к счастью, не случилось.
– Можете посмотреть, что с нашими аппаратами? – спросил Радецкий у главного инженера, которого, как он знал, звали Иваном. – Понимаю, контракта нет и вы не обязаны, но мне нужно понять, что произошло, чтобы не допустить подобного впредь.
– Конечно, Владимир Николаевич, – кивнул тот. – Мне и Владислава Игоревна велела обязательно все посмотреть.
Через десять минут Иван вынес вердикт: батареи обоих инфузаматов вышли из строя из-за неправильной зарядки. По техническому регламенту, перед тем как поставить заряжаться, следовало специальным приборчиком разрядить их в ноль, однако сотрудники отделения заряжали аккумуляторы, то ли не разрядив их перед этим, то ли грубо прерывая процесс разрядки. Из-за этого батарея изнашивалась слишком быстро и не заряжалась на максимум, отказавшись работать в самый ответственный момент.
– Восстановлению подлежит? – спросил Радецкий, сатанея.
Он всегда приходил в ярость, когда что-то случалось из-за халатности и некомпетентности его сотрудников. В последние годы больница закупала оборудование на вполне ощутимые деньги. Один Радецкий знал, чего стоило ему выбивать нужное финансирование, доказывая и объясняя необходимость применения того или иного аппарата, операционной или диагностического комплекса. И бесхозяйственный подход в его глазах был самым страшным грехом. После непрофессионализма.
– Надо смотреть, – честно сказал Иван. – Я могу забрать и погонять у нас в офисе. Но документально нам эту работу никак не провести, вы же понимаете.
Радецкий понимал. Из-за того, что Влада стала его женой, больница утратила умного и порядочного подрядчика. Договор на техническое обслуживание не заключен, объявлять его сейчас – тратить время. Конечно, Влада дала попользоваться аккумулятором, снятым с инфузатора, хранящегося на ее складе, но он в любой момент может быть продан, а значит, батарею придется вернуть. Хотелось бы, чтобы к тому времени свои аппараты были в рабочем состоянии, поскольку пациентов в отделении много, не один Сева.
– Забирайте, под мою ответственность, – вздохнул он. – С Владиславой Игоревной я договорюсь.
Иван уехал, суматоха улеглась. Рабочий день подошел к концу, Сева давно уже отдыхал после процедуры, и перед уходом домой Радецкий снова зашел к мальчишке, чтобы убедиться – с ним все хорошо.
Тот лежал в кровати, немного бледный, но вполне довольный.
– Мама звонила, – сказал он. – Плакала, что все не зря. Сестричку показала в телефон. Такая смешная! Владимир Николаевич, а она не будет расстраиваться, что ее родили не потому, что хотели, а потому что надо было попытаться с ее помощью меня спасти? Мне бы обидно было.
Хорошим человеком рос Сева Васильев. Или это недетские страдания так развивают душу?
– Она не будет расстраиваться, если ты будешь очень-очень ее любить, – сказал Радецкий серьезно. – А еще обязательно поправишься, в знак благодарности. Ей же нужен здоровый старший брат, который станет ее оберегать и о ней заботиться. И она будет гордиться, что помогла тебя вылечить. Вот увидишь!