Czytaj książkę: «Голые души»

Czcionka:

Серия «Dark Love»

Глава 1
Суррогатные друзья

– Вик… – Она устало вздохнула. – Что тебе от меня нужно?

Мрачно нахмуренные брови и нервное постукивание пальцев по дереву выдавали смятение, но Тат и не пыталась его прятать. Глупо было притворяться. Второго вечера фарса она не выдержит. А идти глубже не позволяло прошлое, что упало между ними вместе с пеплом его сигареты. Оставалось лишь ждать толчка от судьбы.

Она подняла вопросительный взгляд на парня, но оба поняли, что вопрос был риторическим.

– Ауч, – усмехнулся Виктор, облокотился спиной о перила рядом с Дрейк. Наклонил голову вбок и без улыбки дернул уголком губ. Тат отодвинулась на безопасное расстояние. – Звучит так, будто я тебя заставил прийти. – Он выдохнул табачный дым и посмотрел прямо перед собой.

– Разве нет? – саркастично заметила Татум.

– Ласточка, это… – Он замешкался, решая, стоит ли она до сих пор этого. – …дгужеская услуга, – благосклонно объяснил он.

Стоила.

Татум тихо засмеялась, закатила глаза.

– Подобное между нами редко заканчивалось чем-то хорошим.

– Как поглядеть. – Парень пожал плечами. – Это ты меня оставила – не я тебя.

Его фраза растворилась в вечернем воздухе, заставив Дрейк почувствовать укол совести. Виктор не был виноват в том, каким был. Он заботился о ней как умел. То, что и не умел на самом деле, – не его вина. Просто больно оставлять некоторых людей в прошлом не из-за того, что они тебе сделали, а из-за того, какие они есть.

Татум часто мечтала о том, чтобы Виктор предал ее ярко. Чтобы в том, что она его оставила, была видна причина, чтобы ее не мучила совесть. Если бы родные знали, они сказали бы, что это правильно, что с некоторыми людьми нужно расходиться не «из-за», а «вопреки».

Потому что он предал. Но объяснить словами она свой поступок не могла, в сухом остатке это выглядело ее беспричинной прихотью. Ведь дело было не в нем. Дело было в ней.

– Ладно, хватит полемики. – Дрейк недовольно повела плечом, отдернула манжеты куртки. Разгладила складки на юбке, откусила обветренную кожу губ, поправила волосы и макияж. Она должна выглядеть идеально: пусть хотя бы снаружи будет порядок, если внутри ничего, кроме чувства вины, нет. Дрейк накрыла мелкая тревога. – В чем услуга? – Она подняла на парня взгляд и спрятала на дне глаз ностальгию, ногтем большого пальца отрывая заусеницу.

– Вадик хочет говогить только с тобой. – Парень развел руками и усмехнулся, мол, сам в шоке.

Требовательный взгляд Тат заставил пояснить ситуацию. Она всегда была такой – не останавливалась на полпути. Виктор заметил ее тревожность и навязчивые движения, которыми Тат себя успокаивала. Раньше она не была такой нервной.

– Появились еще одни гебята. – Вик недовольно сморщился и крепко затянулся. – Они пгодают больше, но наше пгеимущество в надежности и стабильности.

Дрейк мрачно вздохнула, покачала головой.

– Я думала, что оставила это в прошлом, – с горькой досадой призналась она.

Виктор постарался не показывать, что это его задело. Он, наверное, ее понимал. Стремление к обычной жизни – не преступление. Однако он не думал, что оно появится именно у Дрейк.

– Только не говоги мне об отсутствии могали, ласточка, – едко бросил Виктор, отдергивая руки девчонки от куртки, которую она поправляла в который раз. Тат вздрогнула. – Я же сделал так, как ты хотела, – чуть тише добавил он и опустил голову с тяжелым вздохом.

Казалось бы, он мог вычеркнуть ее из своей жизни, даже не вспоминать, и с упертым ублюдком Вадиком разрулил бы ситуацию, только не мог. Она же была его чертовым соратником. Виктор взял Тат за руку, коротко сжал ее пальцы своими. Поднял на Дрейк вопросительный взгляд и слабо улыбнулся.

– Что?

Дрейк выдохнула удивленно, надломленно. Она ослышалась? Но Виктор с кривой, обреченной ухмылкой кивнул, будто сдал дерзкую оборону. Его руки успокаивали. Он первый научился так делать.

– Да, наш гынок сбыта – только клубы и частные вечегинки, – ответил парень, благодушно не обращая внимания на ее слабость. – Но те пацаны сбывают везде, к тому же они сами тогчки, поэтому Вадику невыгодно с ними габотать. Но пгиносят они больше… – Виктор попытался увести разговор в другое русло, но Татум до сих пор смотрела на него удивленным, благодарным, почти восхищенным взглядом.

Он оставил ее условия. Даже когда его сестра закончила школу. Сделал так, чтобы память о ее прошлом не была настолько мерзкой, как можно себе представить. Распространение наркотиков нельзя оправдать ничем, но можно сгладить будущее кипение в адском котле тем, что не продаешь детям. Хоть что-то.

– Это… спасибо, Вик.

– Спасибо скажешь обновлением сделки. – Он по-дружески пихнул ее в плечо.

Тат засмеялась, вновь картинно закатила глаза. Они ведь и правда были настоящими друзьями. Может, состояли в странных, болезненных отношениях, потому что были похожи тягой к саморазрушению, но кто устанавливает норму?

– Почему именно я? – Она подняла на парня непонимающий взгляд.

Виктор фыркнул.

– А хег знает. Ты нгавишься людям. – Он пожал плечами. – К тому же ты с ним обсуждала условия в тот газ.

– И за три года вы ни разу не разговаривали без меня? – изумилась Дрейк. – Как это вообще возможно?

– Твоих слов ему, видимо, было достаточно.

Они молчали, пока Виктор докуривал сигарету. Думал каждый о своем.

– Как ты? – нарушила тишину Татум. – Сейчас мне не хочется играть, Вик. – Она поджала губы, вздохнула. – Мы ведь были… – Дрейк не закончила фразу, потому что и сама не знала, кем они были.

Слово «друг» казалось слишком обезличенным.

– Сойдет, – тихо проронил парень. Ему было приятно, что Тат о нем беспокоилась. Как в старые добрые. – Не волнуйся за меня, ласточка, у меня всегда все окей. – Он улыбнулся. Кинул на Дрейк взгляд исподлобья. – А вот по тебе этого не скажешь…

Татум горько хмыкнула.

– Мне тоже нужна будет дружеская услуга, – пробормотала она, криво усмехнувшись. – Пойдем. Обновим твою сделку.

Татум

Татум вышла на улицу, Виктор закрыл за ними дверь. Дрейк отпустила вожжи контроля, ее плечи поникли.

– И почему они думают, что я до сих пор в Якудзах? – Дрейк выгнула бровь. – Неужели Вадик надеялся на мое возвращение?

– Может быть, – загадочно произнес Виктор. – Или не хотел… закапывать имидж, – со смешком цокнул он.

Разговор с Вадиком прошел вроде бы гладко. Так же, на грани флирта и угроз, но в привычной манере. Тат удивилась, когда ее приняли как члена Якудз, но вида не подала. Хоть и свои ей теперь были чужими, из двух зол надо было выбирать меньшее.

– Имидж, значит… ладно, – улыбнулась она, отвлекаясь на пришедшее сообщение. Виктор заинтересованно наблюдал за сменяющимися эмоциями на лице Дрейк: девчонка помрачнела, сжимая телефон до белых костяшек. – Долбаная сука! – рыкнула она сквозь зубы. С силой дернула замок на куртке, застегивая ту под самое горло. – В который раз нашу встречу отменяет, все нервы мне вымотал.

– Это как-то связано с твоей услугой?

– Напрямую, – кивнула Татум. – Святослав… фамилию не знаю – зеленоглазый, дерзкий, крутится в высших кругах. Наезжает на меня в последнее время, что-то знает о моем прошлом. Знаком с ним? – Она подняла взгляд на парня.

– Слышал, – ответил он. – Жесткий поц, но любит понтоваться.

– Даже не представляешь насколько, – вздохнула Дрейк. – Ладно, меня это достало. – Она мотнула головой, набирая номер.

Ждала несколько секунд, слушая гудки, нервно втягивала носом воздух. Взглянула на Виктора в поисках поддержки. Парень ее оказал без слов.

– Да, куколка? – раздалось на том конце.

Тат дернулась, как от тока. Неопределенность пугала. Но лучшая защита – это нападение.

– Ты просто ссышь или не знаешь, что тебе от меня нужно? – едко поинтересовалась она, собирая волю в кулак.

– Скорее это тебе что-то нужно от меня, – легко парировал Слава.

У Дрейк в животе свернулся узел отвращения.

– Например? – сухо спросила она.

– Например – чтобы я молчал.

– О чем же?

– О том, к примеру, что до больницы ты не была знакома с Люком. – Довольства в его голосе было хоть отбавляй, но Дрейк не сдавала позиции. Улыбнулась, вздернула подбородок.

– Не была, – согласилась она. – И что, предъявишь мне обвинения из-за женских манипуляций с целью познакомиться с симпатичным парнем? – Тат надменно хмыкнула.

Виктор рядом с улыбкой покачал головой.

– С симпатичным парнем с амнезией, – иронично припомнил Слава.

– Из-за беспринципных женских манипуляций, – отбила подачу Дрейк. – Не смеши меня, – пренебрежительно добавила она.

– Ты знакома с Якудзами, – давил он.

– Знакома, – так же легкомысленно согласилась Дрейк назло собеседнику. – Я училась с ними в одном классе. Будешь этим шантажировать еще тридцать человек?

– Как скажешь, куколка. – Слава не сдавался. По его голосу было слышно, что он улыбался. Это настораживало. – Но мне нужна информация, а если ее не дашь мне ты, то я спрошу напрямую у Виктора, – победно протянул он. Тат облегченно выдохнула, смотря на друга. Тот продолжал с улыбкой слушать разговор. – Думаю, он сможет мне рассказать много интересного. Про тебя в том числе.

– Ну, попробуй. За ужином в прошлом месяце мне показалось, что он не питает ко мне настолько сильную неприязнь, чтобы пачкаться о разговор с тобой. – Она жестко усмехнулась и почти чувствовала, что победила.

Но Слава был непреклонен.

– В крайнем случае… – нараспев произнес он и сделал паузу, будто задумался. – Я могу спросить об этом Штат. Знаешь такую особу? – Дрейк замерла. – Была приближена к верхушке этой ОПГ. Только вот ее давно никто не видел, и сдается мне, что она к бывшим коллегам питает достаточно сильную неприязнь, чтобы снизойти до разговора со мной.

Татум победно улыбнулась, встречаясь взглядом с Виктором. Сглотнула и собралась с силами, чтобы сыграть убедительно.

– Сука, – зло выдохнула она, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не засмеяться, когда улыбающийся Виктор показал ей большой палец.

– Так я и думал, – довольно отозвался на том проводе Слава.

Дрейк закатила глаза.

– Завтра в девять на набережной Лейтенанта Шмидта напротив особняка Брюллова, – припечатала Татум. – Хватит тебе уже от меня бегать, – проговорила Дрейк, пытаясь придать голосу нервной дрожи. – Покончим с этим с глазу на глаз.

– С радостью.

Тат сбросила вызов. Молчала несколько секунд, подняла смеющийся взгляд на Виктора.

– Ну что? – Она вопросительно посмотрела на парня исподлобья. – Пойдешь со мной?

– А то, – кивнул он. – И пацанов возьму. – Он с прищуром посмотрел на девчонку и развел руками, объясняя свою мотивацию: – Только я имею пгаво давать тебе пгозвища.

Возвращалась Тат домой в приподнятом настроении: ее прошлое решится завтра. Ее будущее впервые не вгоняло в тревогу. Неужели… жизнь налаживается?

Только вся спесь с нее слетела еще на пороге. Сестра должна была приготовить ужин и познакомить Татум со своим парнем, с которым встречалась уже месяц.

– Ты вовремя, Дрейк!

Дверь открыл Люк.

Глава 2
Распутная вдова по имени власть

Татум

Татум по-черному завидовала умным женщинам. Тем, которые умны настолько, что способны этот самый ум не показывать. Которые умудряются прятать саркастичное закатывание глаз, могут не дать слететь с губ сиюминутной шутке, подают себя легко, непринужденно и царственно.

Таких женщин выбирают мужчины, которые подобные качества умеют ценить. К Дрейк же притягивались такие, как она: озлобленные, импульсивные, с вишенкой криминального флера на торте. Тот факт, что такие десерты, как и сахарный диабет, приводят к проблемам со здоровьем, она в расчет не брала.

Дрейк хотела посетовать на судьбу и попросить жалобную книгу – спросить, почему ее окружают одни козлы. Только после сегодняшнего вечера она этого делать не имела права. Понимала: сама такая. А подобное притягивается к подобному.

В затылке до сих пор звенел колокольчиком смех Люка – искренний, задорный, не вписывающийся в картину ее мира.

Татум думала, что попрощается с сознанием прямо там, на пороге, когда увидела парня. Как назло, ее нервная система оказалась крепче: Дрейк даже выдавила из себя почти естественную улыбку.

Ситуация вырисовывалась двоякая. С одной стороны, если убрать за скобки все, что она сделала, Дрейк была рада за сестру: Люк был веселым, обаятельным и интересным парнем. Было видно, что он заботится о Нике и даже почти в нее влюблен. Тат искренне хотела порадоваться за нее. Просто шутить весь вечер, как старая кошелка, в духе «ну что, сколько гостей планируете на свадьбе?».

Только не могла.

Потому что в реальной жизни, там, на кухне, между подачей первого и второго блюда, Дрейк и ее действия за скобки было не вынести: жизнерадостный парень ее сестры все еще носил повязку на отсутствующем глазу, а вина Татум за это не могла испариться вместе с запахом лука через форточку.

Так и сидели за обеденным столом – святая, незнающий и грешница. Все полтора часа дружеской беседы последняя платила за свои грехи мерзким комом в горле.

Дрейк понимала, что вечно так продолжаться не может. Она не собиралась изливать Люку душу: Тат гением себя не считала, но ума понять, что этот поступок облегчил бы жизнь только ей, хватало. Ему это незачем было знать.

Она убедилась, что Люк создал свою жизнь заново и, несмотря на все, счастлив. Частично даже вспоминал родителей и друзей, но только в общих чертах, поэтому слабую надежду на искупление по случайности Дрейк не оставляла. Как наркоман или вор, который в глубине души жаждет попасться, она смотрела на Люка, но знала, что он не вспомнит. Потому что она этого не заслуживает.

И с каждой улыбкой парня, с каждым легким жестом, которым он поправлял волосы Ники, любовно проводя пальцами по ее скулам, вина отступала. Стояла все так же за плечом, но уже не царапала горло острыми когтями воспоминаний.

Дрейк, очевидно, не любила быть счастливой: мысль о том, что Люк был лучшим другом Криса, вновь перекрыла кислород. Ведь Дрейк была замешана в том, что сломало Вертинского. Не было бы ее – Люк не пострадал бы, а у Криса до сих пор был бы друг. Но опилки прошлого не склеить воедино – оставалось посыпать ими голову.

Тат резко выдохнула, на смену удушающему чувству вины в сердце просочилась злость. Почему она вообще о нем думает? То, что она сделала, – не изменить.

Травма Криса должна грызть только его: никто не заставлял Вертинского отворачиваться от друга из-за собственной трусости.

Они друг друга стоили. Психопатка и предатель – возможно, про них когда-нибудь напишут роман. Только ими, в отличие от Бонни и Клайда, восхищаться не будут – сплюнут три раза через плечо, чтобы так же не вляпаться, и забудут.

Рваным движением Дрейк достала из куртки пачку сигарет. Зло рухнула на скамейку, с покорным смирением приняв боль в копчике. Вид спрятавшегося в сумерках города на краю парка 300-летия не восхищал – выбешивал. Хотелось фыркнуть: «Да знаю я, что являюсь уродливым пятном на твоем фоне, не напоминай», – но Тат только покачала головой, зарывшись пальцами в волосы. С тяжелым вздохом подавила невысказанный порыв, отдававший шизофренией.

Откровенно – Дрейк было страшно. Завтра вечером она должна была встретиться со Славой и не знала, чего ожидать. Тат понимала, что у нее есть два козыря: незнание Святослава о том, что Дрейк и Штат – один и тот же человек, и его прямая вина за то, что Люк оказался в тот раз на Канонерском острове.

Крис говорил, что вступиться за него позвал Святослав. Была вероятность его участия в неудавшемся тогда нападении на Нику. Небольшая – те парни сами были отбитыми. Но все же. Только намекни – она уже будет в выигрыше.

Однако ни тем, ни другим тузом она воспользоваться не могла. В первом случае – потому что навела бы Славу не только на подозрения в своем участии в организованной преступной группировке, во втором – потому что подставила бы Криса.

Поэтому Тат сидела на скамейке, устало материлась в темноту и понимала, что единственный выход – все отрицать и надеяться на удачу.

Не прийти было нельзя. У Славы на нее что-то было, вряд ли весомое, но Дрейк должна была узнать что. Потому что на пустом месте его голос не сочился бы такой дерзостью. И ему что-то от нее было нужно. Скорее не от нее, а от кого-то из Якудз, но просто так завалиться к ним и потребовать информацию он, конечно же, не мог. Сопляк. Решил зацепиться за Татум: после благотворительного вечера она была, так сказать, ближе к телу.

Дрейк вздохнула. Осознание собственной беспомощности выматывало. Радовало только, что за ее спиной будет стоять Виктор с парнями, а у нее в запасе будут «близкие доверительные отношения» со Штат. Сюрреалистичность происходящего не укладывалась в голове: почему, когда хочешь, чтобы жизнь была как кино, тебе подсовывают дешевую пародию на криминал?

Периферическое зрение выхватило из темноты вечера яркие фары взвизгнувшего колесами джипа и тонкую фигуру, оставшуюся на стоянке, когда машина, не переходя в режим паркинга, так же быстро исчезла из поля зрения.

Дрейк не подняла головы, когда человек присел на другой край скамейки. Только задохнулась дымом и, соблюдая оставшиеся крупицы такта, выругалась на испанском:

– No es un día, sino un jodido…¹

– No es necesario decir², – сказали ей в ответ. Тат подняла удивленный взгляд на незнакомку.

В этот момент, такой незначительный, ей почудилось, что все не так уж плохо. Простое понимание того, что у незнакомого человека сегодня творится такое же дерьмо в жизни, мгновенно подняло настроение на пару делений. Понимание всегда исцеляет. Особенно когда происходит в Петербурге на испанском языке.

– У гениев способы выражения настроения сходятся. – Женщина иронично улыбнулась и закинула руку на спинку скамейки, разворачиваясь корпусом к Дрейк.

– Или у идиотов, – пожала плечами Тат. На душе было паршиво.

Неловкости от сказанного она не почувствовала, хотя стоило бы: незнакомка перед ней как раз была из той породы женщин, которым Дрейк время от времени завидовала. Она выглядела «дорого».

– Говори за себя, – заявила в ответ женщина и отмахнулась, легким жестом обозначая, что реплика Татум ее не задела, а она не хотела задеть ее в ответ.

– Можно мне твою самооценку? – Дрейк со смешком вскинула брови.

Было в женщине что-то, чему хотелось подражать. «Хочу стать тобой, когда вырасту», – крутилось на языке и с иронией оседало на легких: было бы здорово, но Дрейк уже не девчонка – дров наломала по-взрослому.

– Без проблем, – подхватила ее обреченно-насмешливый тон женщина, театрально откинув за спину волосы, – просто никогда ни о чем не жалей.

Татум закатила глаза: непросто жить согласно этому правилу, когда ощущаешь себя гротескно маленьким человеком под весом собственных чувств.

– Легко сказать, – фыркнула Дрейк. – Татум, – коротко представилась она.

– Рене, – кивнула женщина, убирая за скобки расспросы о необычности имени Дрейк своим. – А сделать почему трудно?

Дрейк зашлась беззвучным мрачным смешком: новая знакомая была старше ее лет на семь, но сейчас Татум чувствовала себя дряхлой старухой – по крайней мере, последние три года именно так истрепали ее душу.

– Потому что уже сделано слишком много. – Она с вынужденным принятием вновь пожала плечами, дернула уголком губ в усмешке: плакать уже надоело. – И за такое редко прощают.

Женщина задумчиво хмыкнула. В тусклом свете фонарей Дрейк могла поклясться, что в глазах Рене видела понимание. Хотелось грешить на эффект бармена, но казалось, что эта встреча действительно должна была произойти.

Татум увидела ту, кто, кажется, подобное пережил. В Рене не было легкомысленности или нежности – во всем образе новой знакомой читались лишь благородство, стать и, пожалуй, смелость. Неповторимая и запоминающаяся смелость не жалеть о последствиях, двигаться вперед. Рене, в отличие от Татум, знала, чего хотела.

– Исправить это можно? – После паузы женщина взглянула на Дрейк исподлобья, коротко улыбнулась.

– Нет, – просто ответила Тат.

– Повторять это будешь?

– Нет… – Дрейк нахмурилась. Перевела взгляд с городской панорамы на собеседницу.

– Вот и ответ, – просто сказала Рене. – Сделай выводы и иди дальше.

Внутри Дрейк на секунду поднялась волна смеха и возмущения: как можно так легко говорить о чем-то, не зная сути? Но потом Тат заглянула Рене в глаза и все поняла. Это не было советом «на отвали». Совет был дан из собственного опыта.

– Кажется, ты и правда знаешь, о чем говоришь. – Тат с легким подозрением покосилась на женщину, выкинула дотлевшую сигарету. – Похоже, ты повидала в жизни реального дерьма.

– Надеюсь, это был комплимент, – засмеялась Рене, поправив на плечах роскошный кашемировый шарф.

– Несомненно, – патетично подтвердила Тат, откинулась на скамейке, устремила внимательный взгляд на новую знакомую. – Откуда ты?

– Штаты.

– Далеко тебя занесло. – Одобрительный смешок сорвался с губ и растворился в тишине понимания между ними.

– Чем лучше справляешься с проблемами, – Рене нарочито широко улыбнулась, наклонила голову вбок, играя с Дрейк в гляделки, – тем масштабнее они становятся, даже выходят за границы страны. Но мне это нравится.

– Нравятся проблемы? – Тат не сразу заметила, что Рене закончила говорить, так мелодично и натурально звучал ее голос.

– А то. Это значит, что у меня есть ресурсы их решить. У кого нет проблем, тот сидит на обочине жизни.

– Интересная позиция, – заметила Дрейк. – В таком случае, как человек с таким масштабом мышления, что посоветуешь тому, кто застрял в полнейшем кошмаре из прошлого, которое не может его отпустить?

– Хочешь спросить меня, делать ли тебе то, что задумала, или сдаться? – Рене снисходительно улыбнулась, с прищуром взглянула на Дрейк из-под пушистых ресниц.

– Вроде того… – Тат на секунду замешкалась.

Дрейк тяжело сходилась с людьми. Делала вид, что это дается легко, но искренне подпускать к себе человека близко никогда не спешила – предпочитала ограничиваться сарказмом и острой язвительностью, лишь бы не пропустить момент, когда за ударной дозой юмора покажется кромка ее души, которую болезненно могли задеть. Но сейчас, глядя на изысканную незнакомку, выдыхая в вечерний воздух вековую усталость, она совсем не хотела прятаться.

– Ладно, – кивнула Рене. Дрейк вопросительно выгнула бровь, пряча надежду за скепсисом. – Взвесь все за и против. И если хоть на одно за будет больше, – женщина внимательно посмотрела Тат в глаза, – действуй. Иди до конца и вычеркни сожаления, но для этого у тебя должна быть та самая цель.

Дрейк задумалась, поджала губы, улыбнулась.

– Потому что игра должна стоить свеч?

– Потому что если цель – спасение души, то цель оправдывает средства.

Татум

Первый снег задерживался. Ясный воскресный день, догоняемый ранними сумерками, казался незаконченным, будто художник забыл поставить подпись на полотне.

Вчерашняя беседа с незнакомкой на краю парка закончилась так же неожиданно, как началась: Рене забрал другой тонированный джип, скрывшись в глубине ночи. Татум была рада такой странной, ничего не значащей, но нужной встрече. Решение действовать было принято – оставалось лишь выждать сутки до встречи со Славой.

Квартиру Дрейк отдала на откуп сестре, в родной район не было никакого желания возвращаться. Странная тоска вперемешку с усталостью и предчувствием опасности заставила Тат незаметно для себя пройти несколько километров.

Отчаянно хотелось увидеть Криса, но Дрейк знала: нельзя. Она не хотела переступать черту. Пусть Вертинский разберется сначала со своими делами. Да и кто она ему, чтобы приходить вот так, когда не знаешь, что именно гложет и как от этого спастись? Прийти и попросить обнять ее? Не смешите.

С другой стороны, он же пришел к ней… нет. Она не будет писать ему, потому что Дрейк не признает, что нуждается в нем.

Ноги сами привели Татум на порог квартиры Виктора. Она не знала, было ли это каким-то странным стокгольмским синдромом и тоской по токсичной дружбе, но ни сознание, ни подсознание других идей не выдали.

Он открыл дверь спустя минуту, в одних домашних штанах и с мокрой головой. Весело ухмыльнулся, сложив руки на груди в ожидании хоть каких-нибудь слов. Дрейк только закатила глаза и вздохнула.

– Можно я не буду тебе ничего объяснять, а просто съем половину холодильника и лягу спать на диване? – Она криво усмехнулась, с надеждой посмотрела на… друга.

Виктор залихватски зачесал пятерней назад волосы, привалился к дверному проему, окидывая Дрейк нахальным взглядом с ног до головы. Тат только сейчас отметила, что парень похорошел со школьных времен: веса так и не набрал, но приобрел взрослый рельеф и уверенность, стал старше. Татуировки заполнили все руки и грудь.

Виктор с хитрой улыбкой покачал головой.

– Нет. – Он прикусил губу и мотнул головой после паузы, видя досаду, спрятанную за скепсисом, в глазах Дрейк. – С едой негусто, а диван завален хламом, котогый мне лень убигать, так что съешь только четвегть и ляжешь на кговати, – заявил он.

Дрейк облегченно выдохнула, на ходу толкая парня локтем в бок.

– Придурок, – хмуро пробубнила она и кинула полный благодарности взгляд через плечо.

Виктор не стал ее выслушивать, Татум не хотела говорить – парень кивнул на кухню и до середины ночи засел за компьютером, дав Дрейк волю действовать самостоятельно: она знала его квартиру вдоль и поперек.

Утром Дрейк проснулась разбитой и только к десяти выползла на кухню. Виктор собирался уходить, смерил Тат насмешливым взглядом, лишь бросив в самых дверях:

– На холодильнике телефон доставки, деньги в банке из-под кофе. Вегнусь – обсудим все.

Дрейк лишь обронила «ладно» в закрытую дверь и поджала губы.

Она чувствовала себя маленькой девчонкой, которая ждет из школы старшего брата, чтобы тот разобрался с обидчиками. Только старшего брата у Дрейк никогда не было, а обидчиков приходилось наказывать самой.

День прошел в сумбурном тумане за просмотром бессмысленных роликов в Интернете и поеданием роллов «Филадельфия». Тат разрешила себе похандрить и выключить мозг на целых восемь часов, впервые не продумывая дальнейший план.

Раз в два часа всхлипывала, но затем вытирала слезы, недовольно отмечая, что недостаточно расстроена для рыданий. Просто устала. Она просто, сука, чертовски устала.

К восьми вечера Дрейк смогла взять себя в руки, сходила в душ и обновила макияж, заказала очередную порцию суши. Виктор вернулся вместе с курьером.

– Почему мы не можем быть просто детьми? – Дрейк скривилась, укусив красный имбирь из набора. Подняла взгляд на парня, произнеся первую реплику за день.

– Потому что детство кончилось, ласточка. – Он неопределенно махнул в воздухе рукой, разломил китайские палочки. – Надо платить по счетам, искать дело и бабки. Соня, вон, вообще годила.

– Правда?

– Ага.

– Жесть… – Дрейк удивленно качнула головой, на несколько секунд погрузилась в собственные мысли, уставившись в одну точку. – Ты злился, когда я ушла? – Вопрос прозвучал неожиданно для обоих.

Виктор внимательно покосился на Дрейк, обдумывая слова. Вернулся к еде, пожав плечами.

– Хотел злиться, – после паузы ответил он. – Но, вообще говогя, все понимал.

Татум слабо улыбнулась, подняла на друга изучающий взгляд. Виктор был хорошим парнем… если не брать в расчет то, что делало его плохим.

В другой вселенной, где Дрейк не совершала ошибок, а жизнь не вынуждала Вика быть предводителем организованной преступной группировки, они могли бы… жить иначе.

– А я на тебя злилась. Жутко прям. – Тат грустно усмехнулась, переведя задумчивый взгляд на соевый соус. – Было проще верить в то, что не я виновата. Ну, понимаешь, во всем.

– Знаешь, ласточка… – Виктор взял ее за руку и заглянул в глаза, намеренно ловя внимание Тат. – Ты мне куда больше нгавилась, когда не ныла… – И он зашелся звонким смехом, вынуждая Дрейк искренне улыбнуться. – Сегьезно, амплуа стгадалицы тебе не идет. И сегодня не поможет точно, – напомнил он, с шуточным укором взглянув на Дрейк исподлобья.

– Ладно-ладно, – хихикнула в ответ Татум, с удовольствием добавляя к рису васаби.

Надо было прекращать ныть.

Виктор лишь мазнул по девичей фигурке нечитаемым взглядом, пожал плечами: ему будто было плевать.

За едой Дрейк понемногу приходила в себя: она отсиделась в убежище – готова была выбираться на охоту, ныряя в космос вечерних сумерек.

Из души выветривалась дрожь, взгляд наливался сталью. Каждый был погружен в себя. Как перед дракой, они накручивали внутреннее состояние.

Состояние холодного азарта, соревновательной злости и безнаказанности: там, где участвуют кулаки, ты не должен сомневаться, насколько сильно бить и будут ли последствия, – должен идти до конца. Потому что, как правило, участвовать будут не только кулаки. А в такие моменты нужно не думать ни о чем, что было до этого, – только желать победы любой ценой и помнить, что эта игра всегда стоит свеч.

Татум ступала по асфальту тяжело, упрямо. Смешение прошлого и настоящего под соусом неизвестной угрозы выбивало из колеи. Лишь извечные каблуки на ногах добавляли происходящему хоть какой-то оттенок стабильности.

Дрейк была сосредоточена, невозмутима – впечатывала широкий шаг в асфальт и вспоминала, почему подростков из депрессии вытаскивают с помощью яркой одежды: сейчас Дрейк в привычном черном поглощала любые всполохи эмоций вокруг себя. Тат потрясла головой: такой «тяжелой» тоже нельзя быть.

– Эй, Вик, а ты в курсе, что правильно говорить не «дровосеки», а «дровосексуалы»?

Неуместная шутка разрядила давящую атмосферу. Перезвон смеха друзей разрезал усталые сумерки вечера: к ним возвращался азарт. На машине до места встречи на краю Васильевского, аккурат рядом с музеем «Подводная лодка С-189», они добрались за десять минут по пустым дорогам. Дрейк бережно хлопнула дверцей старого джипа, облокотилась на капот, прикурила.

Дым сизыми нитями поднимался вверх, Татум улыбнулась. Внутренняя пружина натягивалась, готовность ко всему росла. Дрейк специально не думала о прошлом, чтобы максимально погрузиться в имеющиеся сейчас плюсы и не скатиться в чувство вины.

Они перекинулись с Виктором парой фраз, когда их окликнул свист: на освещенное пятно парковки вышел человек.

Татум кинула в его сторону секундный взгляд, ухмыльнулась. Прикрыла глаза, взращивая в них огонь и лед, кивнула другу и, медленно «отлепившись» от капота машины, стала лениво вышагивать навстречу Славе.

Сигарета показательно тлела в расслабленной руке.

– Привет, красавчик. – Дружелюбный тон смазал улыбку на губах.

Дрейк чуть вздернула подбородок в знак приветствия. Молодой мужчина в ответ на этот жест лишь презрительно поправил воротник замшевой куртки.

1.Матерное выражение, цензурный перевод: «Не день, а чертов кошмар» (исп.).

2.И не говори (исп.).