Czytaj książkę: «Белая слива Хуаньхуань», strona 3

Я не могла найти слов, чтобы утешить его. Мучительная боль, которую он скрывал в глубинах своего сердца, поразила меня. И вдруг по спине пробежал холодок… Оказывается, все было совсем не так, как я думала: гуйфэй Шу ушла в монастырь не по своему желанию. Даже если император души в тебе не чает, это не значит, что ты будешь в безопасности после его смерти.

Когда женщины во дворце враждуют, они не будут смотреть на то, как сильно тебя любил государь. Все может измениться в одночасье, и твою судьбу будет решать та, кто первой занял место в покоях императора.

Но все это дела давно минувших дней. Для меня не было никакой выгоды от того, что я узнала чужую тайну.

– Ваше Высочество, – прошептала я, осторожно приблизившись к принцу, – если ваша матушка узнает, что вы грустите, она потеряет покой. Прошу вас, подумайте о ее душе.

Лунный свет, падая на легкие одежды принца Сюаньцина, отражался от гладкой ткани и создавал вокруг него чуть заметное сияние.

Мы оба молчали. На террасе слышен был лишь шелест листвы, с которой играл ночной ветер.

На мгновение наши взгляды встретились. И тут же мне вспомнилась фраза «нежный как яшма» ²². Да, он именно такой: нежный и теплый.

Но это было лишь на один миг. Я вспомнила, что не должна допускать неподобающих мыслей, и резко отвернулась. Свежий ветерок теребил волосы, заставляя локоны то подниматься, то опускаться. Со стороны принца слышалось шуршание его изумрудного халата. Освежающий и влажный ночной воздух помог мне успокоиться и сосредоточиться на тайном смысле сказанных принцем слов.

После продолжительного молчания первым заговорил принц Сюаньцин. Любуясь огоньками дворцов, он произнес загадочным тоном:

– Цветы сияня цветут только ночью. Они как чувства возлюбленных, которые не могут встречаться при свете дня из-за осуждающих взглядов.

Мне стало не по себе. В груди поселилась тревога. Ветер приподнимал рукава, вышитые серебряными лотосами, и когда они опускались, я ясно чувствовала их прохладное прикосновение к теплой коже. Я сосредоточилась на этих ощущениях, так как не могла сказать ни слова.

На самом деле, мне не стоило знать о том, что происходило в прошлом во внутренних покоях дворца, но про наложницу Шу и ее отношения с императором знали все. Они любили друг друга наперекор всему миру и вопреки осуждающим взглядам. И эта любовь, хоть и несла с собой боль и горечь, была крепкой и нерушимой.

Интересно, любовь Сюаньлина ко мне хоть немного похожа на то, как прошлый император любил наложницу Шу?

Мельком взглянув на небо, я заметила, что луна успела сместиться к западу. Я приподняла юбку и присела, прощаясь с принцем:

– Прошло столько времени, служанки наверняка меня уже ищут. Разрешите откланяться, Ваше Высочество.

Я успела отойти лишь на пару шагов, когда до меня донесся тихий голос:

– Цзеюй, в прошлый раз я нагрубил тебе. Прошу меня простить. – Принц помолчал и продолжил уже почти шепотом: – В тот день, когда отмечали день рождения Вэньи, было ровно десять лет, как моя мать покинула дворец. Я совсем забыл про приличия и повел себя как невоспитанный грубиян.

Я сама не поняла почему, но на душе стало тепло и приятно после его слов. Я обернулась и улыбнулась принцу:

– Ваше Высочество, я не понимаю, о чем вы говорите. Я уже все забыла.

В первые секунды он смотрел на меня с удивлением, а потом задорно улыбнулся в ответ:

– Да будет так! Я тогда тоже ничего не помню.

Длинная юбка, подобно плывущим по небу облакам, скользила по пыльным нефритовым ступеням заброшенной террасы. Пока я медленно спускалась по освещенной только луной лестнице, я услышала раздавшийся позади грустный вздох. Кто знает, может, он вздыхал обо мне, а может, вспоминал о своей матери.

«Сиянь прекрасны, когда покрыты осенней росой. Благодаря влаге они начинают испускать чуть заметный аромат. Есть ли в этом мире те, кто смотрит на них с любовью, кто ощущает их благоухание? В сумерках слишком темно, чтобы видеть их ясно. Сможет ли кто-нибудь оценить истинную красоту сияня?» ²³

Сиянь – очаровательный, но окутанный печалью цветок. Он увядает так же быстро, как тает первый снег и чахнет разбитое сердце.

Этой грустной ночью я встретила того, у кого на душе было так же тяжело, как и у меня.

Я тихонько вздохнула. Знойное лето пролетело слишком быстро. Мы и заметить не успели, как в наши двери постучалась прохладная осень.

Глава 3
Вэньи

Я постаралась проскользнуть в банкетный зал как можно незаметнее. Внутри царило бурное веселье: звучали песни, танцовщицы кружились вокруг гостей, которые раз за разом опустошали чарки с вином, громогласно провозглашая тосты. Я словно бы в одно мгновение перенеслась из мира грез в реальный мир.

Дождавшись момента, когда никто не смотрел в нашу сторону, Хуаньби наклонилась и прошептала:

– Госпожа, где вы были? Я очень волновалась, ведь вы запретили идти за вами. А если бы что-то случилось, что бы я тогда делала?

– Мне просто стало нехорошо, поэтому я решила подышать свежим воздухом.

– Хорошо, что с вами все в порядке.

Когда прозвучали последние слова песни, которую исполняла Линжун, Сюаньлин посмотрел на меня и строго спросил:

– Почему тебя так долго не было?

– Я слегка опьянела из-за вина, поэтому вышла на свежий воздух. А потом, – я смущенно улыбнулась, – я увидела цветы, которые называются сиянь. Я залюбовалась ими и забыла про время.

Император озадаченно нахмурился:

– Сиянь? Что это за цветы? Не слышал о таких, – но мой ответ его не интересовал. Не дожидаясь его, Сюаньлин улыбнулся и сказал: – Мне очень нравится, как цветет пурпурный мирт ²⁴. Я уже велел перенести пару горшков в павильон Ифу. Сейчас как раз пора его цветения.

Я поклонилась в знак благодарности.

Пурпурный мирт – красивое и очаровательное растение с яркими цветами. Он, конечно же, производит впечатление, но сейчас мне по нраву были скромные белые цветы сияня.

– Ваше Величество, вы так добры к цзеюй, – заговорила наложница Цао.

– Император одинаково относится ко всем наложницам. – Я сухо улыбнулась в ответ на язвительное замечание. – К тебе, сестрица, он тоже хорошо относится.

– Для нашего государя что дождь, что роса – одна вода ²⁵, – наложница Цао с любовью посмотрела на Сюаньлина. – И наша повелительница императрица, и мы, простые наложницы, одинаково согреты его любовью.

Цао подняла чарку с вином, и все присутствующие поддержали ее одобряющими криками. Опустошив чарку, она вытерла уголки рта платком и с довольным видом посмотрела на меня, но тут к ней подбежала перепуганная служанка и что-то прошептала. Цзеюй Цао помрачнела, резко поднялась, поклонилась и поспешила к выходу.

– Постой! – окликнул ее Сюаньлин. – Что случилось? Куда ты так спешишь?

Наложница повернулась к повелителю и через силу улыбнулась, пытаясь скрыть волнение:

– Служанка сказала, что Вэньи опять вырвало молоком.

– Придворные лекари уже осматривали ее? – В голосе императора слышалось искреннее беспокойство.

– Да. Они сказали, что детям, у которых слабое здоровье с рождения, очень тяжело переносить жару, – в глазах Цао блеснули слезы. – Когда стало прохладнее, ей полегчало, но сегодня опять почему-то вырвало.

Император выслушал ее, потом резко поднялся и вышел из зала. Цзеюй Цао, императрица и фэй Хуа поспешили за ним. После их ухода гости тоже начали расходиться.

Линжун подошла ко мне, и мы вместе направились в павильон Ифу.

Какое-то время мы шли молча. Подруга о чем-то задумалась, и я не хотела ей мешать.

– Сестрица, тебе не кажется, что это подозрительно? – вдруг спросила Линжун.

– О чем ты?

– Нет ничего странного в том, что принцесса Вэньи отрыгивает молоко. Это обычное дело для маленьких детей. Но не слишком ли часто это происходит? Вряд ли дело в жаре. Принцесса вместе с наложницей Цао живут около водоема, а там прохладнее, чем в любых других дворцах.

Я была согласна с ходом ее мыслей:

– Принцессе Вэньи уже годик, но раньше я не слышала о том, чтобы ее рвало молоком. Как-то уж слишком резко это началось.

– Но… – Линжун неловко улыбнулась. – Может, я все выдумываю, и это просто детский недуг, который пройдет, если ее хорошо оберегать.

– Хотелось бы верить, что цзеюй Цао и фэй Хуа смогут достойно позаботиться о принцессе.

– Я не думаю, что мать стала бы использовать свою дочь, чтобы привлечь внимание императора, – с грустью проговорила Линжун, опустив глаза. – Это слишком жестоко.

В глубине души мне было жаль малышку Вэньи, эту кроху, похожую на сладкую булочку. Сколько же страданий ей пришлось перенести в ее годовалом возрасте? Я покачала головой и сказала:

– Хватит об этом.

Подозрения Линжун пробудили во мне странную смесь эмоций. Мне было жаль ребенка и в то же время страшно за него. Однажды старая служанка рассказала мне о том, что одна из наложниц императора Хуаяна, фэй Цзин, часто щипала своего маленького сына, чтобы тот плакал. Так она пыталась привлечь внимание императора. Позже, когда правда раскрылась, ее понизили в ранге и заключили в Холодный дворец.

Мать для своих детей всегда самый ласковый и заботливый человек, но жизнь в гареме меняет людей и очерняет даже самые светлые понятия. Женщины из матерей превращаются в опасных змей, которые готовы укусить собственных детей, если это поможет им в борьбе за благосклонность императора.

Если так поступали с собственными детьми, то нет ничего удивительного в том, что в былые времена наложницы, желавшие сделать своих сыновей наследниками престола, относились к чужим отпрыскам как к злейшим врагам. Частенько путь к трону императора был покрыт кровью невинных детей.

Я неосознанно погладила свой плоский живот. Я уже начинала сожалеть о том, что, стараясь избежать близости с императором, принимала снадобье, которое вредило здоровью. До сих пор я так и не забеременела и боялась, что, если Небеса пошлют мне ребенка, беременность и роды будут проходить очень тяжело. При этом я должна подготовиться к тому, что, если у меня будет ребенок, мне придется вступить в ожесточенную борьбу с матерями других детей императора. Из-за мрачных мыслей мне стало совсем тоскливо. Решив сменить тему, я сказала:

– Боюсь, что сегодня ночью многие не смогут уснуть.

– Мне кажется, что не только сегодняшней ночью, – ответила Линжун.

И она оказалась права. Последующие ночи мы жили в тревоге за здоровье принцессы Вэньи. Первую ночь Сюаньлин провел в покоях наложницы Цао, а последующие две во дворце, где жила наложница Хуа и куда перевезли больную принцессу. Многие, узнав, что фэй Хуа вызвалась заботиться о чужой дочери, начали восхвалять ее благородство и добродетель.

Императрица не придавала этому большого значения. Когда мы играли с ней в шахматы, она, поглаживая Сунцзы, совершенно равнодушно сказала:

– Фэй Хуа умнеет день ото дня. Она мастерски умеет использовать людей в своих целях.

– Если матушка-императрица с легкостью разгадывает уловки фэй Хуа, это значит, что ей с ее навыками еще рано тягаться с вами и что она не так уж умна.

Императрица довольно прищурилась, как кошка, которая лежала у нее на коленях, и улыбнулась. Вдруг Сунцзы громко мяукнула, сверкнула зелеными глазами, спрыгнула на пол и понеслась к цветочному горшку, в котором лежал мячик из меха. Кошка схватила его и начала раздирать когтями и зубами. Разорвав мячик на несколько частей, Сунцзы отошла от него и снова приняла вид покладистой домашней кошечки.

Один лишь ее вид вызывал во мне отвращение и страх, поэтому я старалась на нее не смотреть.

Государыня позабыла о шахматах и с материнской улыбкой наблюдала за забавами питомицы.

– Даже животное умеет ловить мячик, – задумчиво произнесла она.

Прошло несколько дней, но принцессе Вэньи лучше не стало.

На следующее утро я вместе с императрицей и несколькими наложницами отправилась во дворец наложницы Хуа, чтобы проведать принцессу. В великолепном зале Шэньдэтан царила угнетающая атмосфера, словно бы над ним нависли грозовые тучи. Я сразу заметила покрасневшие глаза наложницы Цао и нахмуренные брови как у Сюаньлина, так и у наложницы Хуа. Рядом с ними стоял сгорбленный от страха придворный лекарь.

Судя по всему, Вэньи только что проснулась, но из-за недомогания она ослабла настолько, что у нее не было сил даже просто открыть глаза. Няня покачивала ее на руках, а мать пыталась развеселить, постукивая по игрушечному барабану.

Наложница Хуа с сочувствием следила за этим процессом.

– Несколько дней назад мы кормили принцессу отваром из водяного ореха ²⁶, и ей понравилось, – сказала она. – Насколько я знаю, отвара было много, и он еще остался. Давайте я прикажу принести его. Покормим Вэньи и попробуем сами.

– Хорошо, я как раз немного проголодался. – Сюаньлин сразу же согласился с предложением Хуа.

Вскоре нам принесли готовый отвар.

На самом деле, рецепт приготовления был очень простой. Стоило взять порошок водяного ореха, смешать его с сахаром, залить кипятком и варить до тех пор, пока белый бульон не станет полупрозрачным. После варки добавляли пропитанную медом дыню, персики или ломтики арбуза. Получалось очень вкусно.

Так как принцесса была еще совсем малышкой, ей подали отвар без фруктов. Цзеюй Цао встала рядом с няней и начала очень осторожно кормить дочку с ложечки. Время от времени она вытирала ее подбородок платком, когда по нему текли слюни или капельки отвара. Когда Цао увидела, с каким аппетитом ест ее дочь, на ее утомленном бессонными ночами лице появилась нежная улыбка.

Мы с Линжун переглянулись. Думаю, наши мысли в этот момент были схожи. Вряд ли такая ласковая и заботливая мать будет вредить своему ребенку, чтобы оставаться в ближайшем окружении императора. Наши подозрения оказались беспочвенными.

Императрица, видя, с каким аппетитом ест юная принцесса, улыбнулась и сказала:

– Если она так хорошо ест, значит, скоро поправится.

– Ваше Величество, большое спасибо за заботу, – сказала Цао, тронутая словами государыни.

После того как Вэньи напоили отваром, заговорила ее кормилица:

– Госпожа, принцессу пора кормить молоком.

Она взяла малышку и приложила к груди, но уже спустя пару минут девочка отвернулась. Она была еще совсем крохотная, поэтому быстро наедалась.

Мы уже было обрадовались, что принцессе стало лучше, как тут же у нее изо рта выплеснулась белая жидкость, а спустя мгновение она потекла и из носа. Ее было очень много. Две струи, вытекающие из ноздрей малышки, можно было сравнить с маленькими белыми водопадами. В этом потоке смешался отвар из водяного ореха и грудное молоко. Маленькое слабое детское тельце не могло этого вынести: принцесса начала задыхаться. Она кашляла и рыдала одновременно. Из-за нехватки воздуха ее лицо начало синеть. Наложница Цао заревела в голос и выхватила дочку из рук кормилицы. Крепко обняв ее и прижавшись щекой к щеке, она стала ласково похлопывать ее по спине.

Фэй Хуа тоже пустила слезу и протянула руки к принцессе, собираясь забрать ее у матери. Цао удивленно замерла, не понимая, что от нее хочет старшая наложница. В этот момент она и подумать не могла, чтобы отдать кому-то свою дочь. Хуа оставалось только опустить руки, что ее сильно разозлило.

И тут началась суматоха.

Услышав, как плачет его дочь, Сюаньлин разгневался. Он подошел к лекарю и угрожающе указал на него пальцем:

– Как ты ее лечишь?! Уже прошло три дня, а ей не становится лучше, наоборот, лишь хуже день ото дня!

Придворный лекарь не выдержал горящего праведным гневом взгляда повелителя, упал на колени и начал биться лбом о землю.

– Ваш презренный слуга… должен признаться, что и сам не знает. Обычно младенцы срыгивают молоко матери в первые два месяца своей жизни из-за узкого отверстия в желудке. Но принцессе недавно исполнился год… – Лекарь замолчал и вытер со лба выступивший от волнения пот.

– Ничтожество! Ни на что не годный глупец! – закричал император. – Даже рвоту у ребенка вылечить не можешь!

– Ваше Величество, не надо так злиться. Это вредно для вашего здоровья, – спокойным голосом заговорила императрица. – Позвольте лекарю еще раз все обдумать.

Испуганный мужчина с благодарностью поклонился своей защитнице. Он ненадолго задумался, после чего неуверенно сказал:

– Я очень долго размышлял над тем, что могло послужить причиной болезни принцессы. Это либо врожденная болезнь кишок, либо она ела что-то плохо влияющее на ее здоровье. Я думаю, что стоит еще раз вспомнить все, чем ее кормили с момента появления первых признаков заболевания.

– Хорошо, – не раздумывая, согласился Сюаньлин.

На длинный стол из сандала выложили все продукты, из которых готовили еду для принцессы. Лекарь перебирал их с задумчивым видом, но не находил ничего необычного. Он все больше мрачнел, ведь если причиной недомогания окажется не пища, это будет значить, что он недостоин звания придворного лекаря и ему придется оставить свою службу и с позором покинуть дворец.

Наложницы, стоящие позади императрицы, не выдержали гнетущей тишины и начали перешептываться.

Очередь дошла до отвара из водяного ореха, которым сегодня накормили принцессу Вэньи. Лекарь взял плошку в руки и долго рассматривал белесую жидкость. Вдруг на его лице появилась слабая надежда. Он опустился на колени и торжественно заявил:

– Ваш презренный слуга считает, что дело в этом отваре. Чтобы узнать точно, прошу вас вызвать с императорской кухни евнуха, который отвечает за снятие пробы с готовых блюд.

Услышал слова лекаря, Сюаньлин помрачнел еще сильнее и тут же приказал:

– Идите на кухню и приведите сюда Чжан Юлу.

Спустя некоторое время в зал вошел евнух Чжан. Он прополоскал рот чистой водой, проверил отвар серебряной иглой на наличие яда, после чего зачерпнул жидкость маленькой ложечкой и осторожно попробовал. Нахмурившись, он еще раз наполнил ложку и отправил ее в рот.

– Разрешите доложить, – наконец сказал он. – Сам отвар не ядовит, но в нем не только порошок водяного ореха, но и маниоковая мука ²⁷.

– Маниоковая мука? Что это? – озадаченно спросил император.

– Маниок еще называют древесным сладким картофелем. Это растение из того же рода, что и молочай. Его присылают в качестве даров из южных стран, потому что в нашей стране его не заготавливают. Из маниоковой муки часто делают сладости, но надо быть очень осторожными, потому что в этом растении содержатся вредные вещества, – пояснил придворный лекарь.

– Ты хочешь сказать, что девочку отравили?! – Императрица не скрывала своего удивления.

Лекарь покачал головой:

– Сама по себе маниоковая мука не ядовита, но из-за того, что у детей слабые желудки, они плохо ее переносят. Их часто тошнит, и поэтому со временем они ослабевают и могут даже умереть. – Он помолчал немного и добавил: – Маниоковая мука и порошок из водяного ореха похожи, поэтому если их смешать, то отличить друг от друга будет уже невозможно.

Наложницы, которые только что пили отвар из водяного ореха, перепугались. Кто-то начал делать вид, что ее тошнит, а кто-то даже, тихонько подвывая, разрыдался.

Лекарь поспешил всех успокоить:

– Госпожи, вам нечего бояться. Ваш презренный слуга может уверенно заявить, что маниоковая мука не ядовита. Она вредна только для детей, чей организм еще очень хрупкий, а для взрослых она совершенно безопасна.

Девушки, устроившие настоящее представление, в мгновение ока успокоились.

– Как такое могло случиться на императорской кухне?! – закричал заметно побледневший Сюаньлин. – Как они могли ошибиться?!

Чжан Юлу склонился до земли, не осмеливаясь ответить разгневанному императору.

– Повара на императорской кухне мастера своего дела. Они не могли допустить столь опасную ошибку, – заговорила наложница Хуа. – Думаю, кто-то специально подмешал эту муку в отвар для принцессы.

Лицо императора пылало от ярости:

– Кто посмел отравить мою дочь столь мерзким способом?!

Присутствующие при этой сцене растерянно переглянулись, но никто не посмел подать голос.

Наложница Цао не выдержала напряжения и упала на колени.

– Это наказание за мои грехи, – запричитала она, заливаясь слезами. – О, Небеса, если я согрешила, прошу вас, не вымещайте свой гнев на Вэньи. Услышьте мольбы матери и проявите милосердие! Я готова понести любое наказание, принять любую вашу кару!

Хуа холодно усмехнулась, подхватила Цао под локоть и заставила встать.

– Почему ты обращаешься к Небесам, когда все это дело рук человеческих? Кому-то захотелось избавиться от тебя и твоей дочери. – Хуа опустилась на колени перед императором и сказала: – Ваше Величество, прошу вас, проявите сострадание к цзеюй Цао и ее дочери: выясните, кто творит зло, и очистите наш дворец от них.

В глазах Сюаньлина появился стальной блеск.

– Расследовать! – приказал он. – Сейчас же начать расследование!

Когда прозвучал приказ императора, все ответственные люди живо принялись за дело. Вскоре выяснилось, что Вэньи начали поить отваром из водяного ореха в тот день, когда наложница Цао поспешно ушла с банкета, узнав, что принцессу вырвало молоком. В последующие дни девочке продолжали давать этот отвар и ей становилось все хуже, что доказывало, что недомогание связано с употреблением маниоковой муки.

Управляющий кухней и главный евнух, отвечающий за дела гарема, проверили, кто из наложниц в последнее время получал со склада этот опасный для детей ингредиент. Судя по их побледневшим лицам, то, что они узнали, напугало их. Они тихонько переговаривались друг с другом, пока наконец не сказали:

– Четыре дня назад за маниоковой мукой приходили из павильона Ифу. Служанки сказали, что госпожа Чжэнь желает приготовить жемчужные фрикадельки ²⁸. Больше никто эту муку не получал.

Все, кто это слышал, тут же воззрились на меня. В зале воцарилась тишина.

У меня в ушах будто бы забил набат. Я подняла голову и ошарашенно посмотрела на евнухов. Я поняла, что все это неспроста. Но моя совесть была чиста: я никогда не строила козни против других и всегда старалась вести себя со всеми вежливо.

– Четыре дня назад мне захотелось пирога с водяным орехом, поэтому я отправила свою служанку Хуаньби на императорскую кухню. Но, когда она вернулась, мы поняли, что ей выдали маниоковую муку, поэтому и решили сделать жемчужные фрикадельки.

– Позвольте спросить, госпожа цзеюй, осталась ли еще та мука?

Я немного помедлила с ответом, задумавшись о том, стоит ли соврать или ответить честно. Я выбрала второй вариант:

– Скорее всего, осталась. Вряд ли мы израсходовали всю.

– Вы уверены, что муку получали только слуги цзеюй Чжэнь, и больше никто? – строго спросил император.

– Да, – без сомнений ответил главный евнух.

Сюаньлин скользнул взглядом по моему лицу и равнодушно отметил:

– Это еще не доказывает того, что виновата цзеюй Чжэнь.

Неожиданно на колени опустилась одна из служанок.

– Ваше Величество, разрешите вашей жалкой рабыне сказать. В ту ночь, когда все господа собрались на банкете, я видела, как младшая хозяйка Чжэнь направлялась в одиночестве в сторону двора Яньюй.

Сюаньлин прищурился и пристально посмотрел на служанку.

– Ты видела это своими глазами?

– Да, ваша рабыня видела это сама. Это чистая правда.

Рядом с ней на пол опустилась еще одна девица.

– Я тоже видела, что цзеюй Чжэнь шла совсем одна. С ней никого не было.

Я почувствовала себя так, словно бы мне в грудь направили острие копья. Эти служанки почти напрямую обвинили меня в том, что я подсыпала отраву в отвар, чтобы навредить принцессе Вэньи.

Наложница Фэн удивленно захлопала ресницами:

– Мне кажется, это недоразумение, ведь сестрица Чжэнь только что пила отвар вместе с нами. Она не стала бы это делать, если бы знала, что в нем маниоковая мука.

Наложница Цинь пренебрежительно фыркнула:

– Лекарь только что сказал, что в таком количестве эта мука неядовита и от нее нельзя умереть. Если бы она отказалась пить отвар… Пф!

Фэн расстроенно вздохнула и посмотрела на меня взглядом, который говорил «я хотела помочь, но ничего не получилось».

– Почему ты еще не на коленях, цзеюй Чжэнь? – грозно спросила наложница Хуа.

Ко мне подошла наложница Цао и сквозь слезы заговорила:

– Наверное, я по неосторожности чем-то обидела тебя. В тот раз во дворце Шуэйлюнаньсюнь я не уследила за языком, но вовсе не хотела, чтобы между тобой и Его Величеством произошла размолвка. Если дело в этом, я готова принять любое наказание. Можешь побить меня и отругать, но, молю тебя, не причиняй зла Вэньи. Она ведь совсем еще малютка, – договорив, наложница опустилась передо мной на колени.

Я тут же подхватила ее под локоть и заставила подняться.

– Сестрица Цао, почему ты так говоришь? Мне не за что на тебя обижаться или злиться, ведь тогда мы с Его Величеством поговорили и никакой размолвки не было. За что же мне тебя наказывать? – Я перевела дыхание и задала встречный вопрос: – Неужели ты считаешь, что сделала мне что-то плохое, когда я сама так не думаю?

Но Цао так ничего и не ответила. Она просто держала меня за рукав и плакала без остановки.

– Цзеюй Цао, почему ты ведешь себя неподобающе? – вмешалась императрица. – Расследование еще не завершено. Почему ты рыдаешь и раскидываешься обвинениями? Я считаю, что это неуместно.

– Если позволите высказать мое скромное мнение, расследование здесь и не нужно, ведь все и без того кристально ясно, – заявила Хуа. – Простите, но мне кажется, что Ее Величество говорит так, потому что хочет защитить цзеюй Чжэнь от подозрений.

Наложница Хуа проявила непочтение по отношению к императрице, но та не разозлилась. Она совершенно спокойно сказала:

– Наложница Хуа, ты совсем позабыла про правила этикета и о том, как ты должна разговаривать с императрицей? Или ты считаешь, что твой второй ранг позволяет тебе смотреть на всех свысока, в том числе и на меня?

Хуа смутилась, но решила не отступать:

– Ваша рабыня ни в коей мере не хотела вас оскорбить. Я просто не могу спокойно смотреть на мучения принцессы и на слезы цзеюй Цао. – Сказав это, она повернулась к императору. – Ваше Величество, прошу рассудить нас.

– Пускай ты сказала так из-за волнения о принцессе, ты все равно должна уважать свою императрицу, – мрачно сказал Сюаньлин. – Не забывай, что именно она хозяйка всего гарема. – Потом он посмотрел на меня. – Если тебе есть что сказать, говори.

Я медленно опустилась на колени. Смотря императору прямо в глаза, я сказала:

– Ваша рабыня никогда не совершала ничего подобного и не собирается делать и впредь.

– Зачем ты ходила ночью во двор Яньюй?

– Я проходила мимо него, но не заходила.

И вновь вмешалась наложница Хуа:

– Той ночью во время банкета большинство служанок и евнухов со двора Яньюй сопровождали свою хозяйку в зал Фули. Оставшиеся слуги наверняка воспользовались отсутствием наложницы Цао, чтобы выпить и вздремнуть, поэтому никто не мог проследить за тем, заходила ты на их кухню или нет. Но маниоковую муку со склада отсылали только в павильон Ифу, при этом служанки видели, как ты ночью направляешься в сторону двора Яньюй, и сразу после этого у принцессы начались приступы рвоты. Я сильно сомневаюсь, что все это можно объяснить словом «совпадение».

Я проигнорировала ее нападки, продолжая следить за лицом императора.

– Хотя все указывает на меня, я этого не делала, – уверенно сказала я.

– Можешь даже не пытаться оправдаться, – злобно произнесла Хуа.

– Матушка-наложница Хуа убеждена, что именно я навредила принцессе Вэньи, и мне нечего на это сказать. Я лишь прошу государя и государыню честно рассудить нас. Но знайте, что ваша рабыня не настолько бессердечный человек, – договорив, я опустила голову и коснулась пола лбом.

– Посмотри на меня, – велел император. – Раз ты уверяешь, что не делала ничего подобного, то расскажи, куда ты ходила той ночью. Может, по пути тебе встретился кто-нибудь, кто может подтвердить, что ты не заходила во двор Яньюй? Отвечай честно, ведь это может доказать твою невиновность.

Я чуть не выпалила про встречу с принцем Сюаньцином, но вовремя спохватилась. Подняв глаза, я посмотрела на заплаканное лицо Цао Циньмо и вспомнила о том случае, когда она своими словами про шестого принца чуть не рассорила нас с императором. В горле встал ком. Я заглянула в глаза Сюаньлину и поняла, что он беспокоится обо мне и верит моим словам. Если бы не верил, он не дал бы мне ни единого шанса оправдаться. Он бы приказал бросить меня в императорскую тюрьму, допросить или запереть в павильоне Ифу и держать под стражей, как Мэйчжуан.

Но если Сюаньлин узнает, что я посреди ночи разговаривала с другим мужчиной наедине, ничем хорошим это не закончится. И пускай этот мужчина его младший брат, меня сей факт уже не спасет. К тому же Сюаньлин обязательно спросит, о чем мы с ним говорили. Если я отвечу честно, доносчики тут же расскажут вдовствующей императрице, что наложница Чжэнь и шестой принц обсуждали отношения гуйфэй Шу и покойного императора. И тогда разразится такой скандал, о котором узнают не только в Запретном городе, но и за его стенами. Получается, мое признание не только навредит мне и принцу Сюаньцину, но и ничем не поможет.

Тем более Цао Циньмо однажды уже посеяла семена сомнения в душу Сюаньлина, после чего он думал, будто у меня есть теплые чувства к шестому принцу. Если он узнает про нашу встречу, он больше не сможет мне доверять. Это страшно, ведь сейчас он бережет меня и оправдывает только потому, что верит. Стоит мне потерять доверие императора, и наложница Хуа тут же повесит на меня все свои преступления, и мне уже будет не спастись.

Столько мыслей пронеслось в моей голове всего за несколько мгновений, что я решила утаить правду.

– По дороге я никого не встретила, – ответила я, смиренно склонив голову. – Я не уверена, но, может быть, найдется тот, кто видел, что я не входила во двор Яньюй.

Я обвела взглядом стоящих рядом наложниц и служанок, но никто из них даже не шевельнулся. Только Линжун вдруг вышла вперед и опустилась рядом со мной на колени. Я заметила, что она плачет.

– Ваша жалкая рабыня готова ценою жизни поручиться за цзеюй Чжэнь, – сказала она императору. – Она ни за что не поступила бы так бессовестно и бесчеловечно. – Договорив, она поклонилась до земли и так и осталась в этом положении.

На лице гуйжэнь Тянь появилась гримаса отвращения.

– Они одного поля ягода, – прошептала она своей соседке.

Императрица с теплой улыбкой обратилась к Линжун:

– Мэйжэнь Ань, встань. Мы с императором добьемся правды и рассудим всех по справедливости. Я искренне считаю, что цзеюй Чжэнь – самый образованный и воспитанный человек в окружении государя. Она не могла так поступить.

– Чужая душа – потемки, – подала голос наложница Хуа, с неприязнью покосившись в мою сторону. – Матушка-императрица, не дайте себя обмануть.

Государыня всегда терпеливо относилась к выходкам и высказываниям наложницы Хуа, но в этот раз у нее закончилось терпение.