Czytaj książkę: «Убийственное вязание»

Czcionka:

Вступление

Мне всегда хотелось написать детектив.

Все говорят, что вязальщицы – самые терпеливые люди. И как-то раз, когда я ехала на междугороднем автобусе, мысленным взором увидела, как чашка в крупный горох летит и падает рядом с мужскими ботинками. Я увидела, как разливается кофе. Почему-то я точно знала, что это не чай, а именно кофе. И еще я знала, что та, кто уронила эту чашку, не будет кричать от страха. А выругается. Длинно и, наверное, витиевато, потому что она точно знает, кому принадлежат эти ботинки. И для нее это не просто труп, найденный в саду, а человек, который когда-то ей очень досадил.

Книга сложилась в голове как узор. И вот я уже мысленно подгоняла автобус. Петелька за петелькой рождались сцены, герои, разговоры, и мне не терпелось поскорее это записать.

Надеюсь, что вам будет приятно читать эту книгу так же, как было мне, когда я работала над ней.

Глава первая
Фестиваль

Кофе. Черный и с лимоном. То, что нужно утром, особенно таким нервным и тягостным. Грейс, наполнив чашку – не маленькую, из каких положено пить сей напиток, а огромную керамическую, в горошек, – с наслаждением принюхалась к аромату и шагнула за порог дома. Пить кофе в саду гораздо приятней. Утренняя прохлада, пышные, пахнущие ванилью и немного эфирным маслом кусты роз… и тело. Причем тело самого Андреаса Чейза. Его только здесь не хватало!

Чашка выскользнула из рук и покатилась по деревянным ступеням крыльца, кофе расплылось темной лужей, увенчанной ломтиком лимона. А Грейс Чибнелл выругалась, чего обычно себе не позволяла.

– А я-то думала, что все плохо, – философски проговорила она себе под нос, шагнув к телу и пытаясь нащупать пульс. Его не было. Как водится, когда ты думаешь, что все плохо – по крайней мере, в последние несколько дней, – жизнь демонстрирует, что бывает и хуже.

Грейс замерла, пытаясь собраться с мыслями, и вздохнула. Фестиваль вымотал ей все нервы. Свитер с рукавом реглан, который заказала миссис Брикстон с Почтовой улицы для мужа, Грейс могла связать даже в полной темноте и с закрытыми глазами. Хотя стиль бриошь, в два цвета, в данном случае шоколадный и горчично-бежевый, со стилизованными косами – не самая простая техника. И все же… семь ошибок на три ряда – явно перебор для вязальщицы с опытом Грейс. И нужно все распускать, а в идеале – начинать заново и в другом настроении. Добавьте сюда визит трехцветной кошки – то ли уличной, то ли соседской, Грейс понятия не имела, – и перепутанные напрочь нитки из рабочей корзинки… Кошка эта, роскошная пушистая зараза, периодически заглядывала к Грейс на огонек – если та забывала закрыть окно на кухне на щеколду. И наводила в хозяйстве вязальщицы свои порядки… А ведь на следующей неделе обещают прохладу, и Мэри Брикстон ждет свой заказ.

Как будто этого мало… Яблочный штрудель превратился в нечто местами сырое, местами, наоборот, подгоревшее. В первый раз такое! И именно сегодня! А она предвкушала кофе с ломтиком штруделя. Грейс Чибнелл вот уже десяток лет осенью пекла штрудель с яблоками из собственного сада. Точнее, из сада родителей. Традиция эта появилась, когда Грейс вернулась из Лондона в родной город Ибсток. Яблоням в саду было больше лет, чем ей самой – отец посадил их как подарок матери на свадьбу. И если Кокс Оранж Пиппин еще не созрели, то нежные Дискавери, мелкие и ароматные, уже можно снимать с веток.

Родители Грейс, собственно, тот же десяток лет назад решили, что туманно-облачная атмосфера Англии им поднадоела, а дочь выросла достаточно, чтобы они могли уехать куда-то, где можно круглый год ходить в гавайских рубахах, легких платьях и шлепанцах, и перебрались на тропические острова. И теперь они ежегодно слали открытки с пальмами, попугаями, кусочками океана и коралловыми рифами ко всем праздникам.

Нет в мире ничего стабильнее, чем английская осень, яблоки, открытки от родителей и штрудель Грейс. С орехами, яблоками и медом. Но не в этот раз.

Грейс грустно посмотрела на тело у своего порога и цветисто выругалась еще разок в надежде, что ей полегчает. Хорошо, что местные кумушки из попечительского совета колледжа не слышали фразу, которая сорвалась с губ «благочестивой мастерицы Грейс». На всякий случай она еще разок пощупала пульс, словно что-то могло измениться за эти пару минут. Но нет, перед ней определенно был труп.

Запрокинув голову к небу, Грейс повторила эту же фразу на тон громче. И услышала ироничные аплодисменты.

Чарли, ее сосед, стоя по другую сторону от невысокой живой изгороди, приподнял бровь.

– Может быть, все-таки вызовем скорую помощь? Обругать его вы сможете позже. И чем это вы его так приложили? Поклонник?

– Скорая уже не поможет, нужно звать полицию, – покачала головой Грейс. – И это не я, – спохватившись, оправдалась она. – Он тут уже лежал…

– Тогда беру свои слова обратно. Пока едет полиция, можете ругать тело сколько угодно.

Вот только его сейчас не хватало. Нет, в целом Грейс нормально относилась к соседям, в том числе и к Чарли. Высокий, вечно взъерошенный, на пару лет старше нее самой, он не был назойлив, не рвался общаться и вообще вяло поддерживал добрососедские отношения. Что лично Грейс полностью устраивало.

Она вздохнула и пошла в дом за телефоном, думая, что и сейчас Чейз ей все испортил. Она так мечтала об этой чашке кофе, выпитой в утренней тишине на качелях в саду. А вместо этого Чейз умудрился умереть прямо перед ее домом.

Да чтоб он провалился!

Грейс взъерошила короткие рыжие волосы. Они тоже, пожалуй, уже стали традицией их городка – волосы цвета абрикоса, сияющие на солнце. Ранняя седина не портила их, а лишь добавляла света в непослушную шевелюру. Грейс было видно издалека, и соседи смеялись, что вместо серьезной мадам модельер у них какой-то растрепанный рыжий одуванчик.

Как будто мало было того, что этот Фестиваль выбивал ее из колеи. На что имелись очень личные причины.

Каждый год местный Колледж, которому недавно исполнилось восемь сотен лет, чем гордился весь их городок, принимал у себя Ежегодный фестиваль рукоделия. Со всей Британии съезжались известные мастера, мастерицы, модельеры. Вязание, вышивка, пошив одежды, создание украшений – любое творчество, в которое можно одеть или которым можно украсить одежду. Главной темой, конечно, было и оставалось вязание. Если знаменитую лопапейсу – свитер с узорной кокеткой из теплой шерсти лопи, местной породы овец, – придумали в Исландии, то родиной кардигана и реглана всегда была Англия. Причем когда-то кардиганы ассоциировались с победоносной войной и даже название получили в честь лорда Кардигана, сражавшегося при Балаклаве во времена Крымской войны. Реглан, собственно, тоже увековечил имя барона и фельдмаршала Реглана, который носил такой покрой, скрывая отсутствующую руку. Но Грейс отвлеклась…

Наконец отыскав телефон, она набрала номер полицейского управления, коротко доложила, что произошло, и, сунув трубку в карман легких бриджей, пошла на кухню. Ставить очередную порцию кофе в надежде, что сможет-таки взбодрить себя кофеином. Попутно Грейс продолжала размышлять и вспоминать.

На каждый Фестиваль приглашали одного-двух знаменитых дизайнеров, модельеров, чьи работы были признаны не только в Англии, но и по всей Европе. И обычно появление звезд мирового рукоделия радовало всех, в том числе и саму Грейс. А кто бы отказался узнать что-то новое? Тем более что приглашенные участники часто устраивали бесплатные мастер-классы, на которых делились новыми техниками или секретами мастерства. Например, в позапрошлом году Грейс познакомилась с техникой поворотного вязания, она же свинг, и теперь некоторые ее шарфы походили на творения какого-нибудь импрессиониста или даже модерниста – причудливые изгибы линий, четкие переходы ярких цветов… А в прошлом – с итальянской интарсией, и даже связала комплект: сумку, юбку и кардиган, украшенные стилизованными домиками и котиками. Но именно в этот раз Грейс не повезло. Почему бы руководству не позвать кого-нибудь… Да кого угодно, только не его!

– Вот и загадывай после этого желания Санте, – мрачно пошутила Грейс, выливая кофе в свою кружку и отрезая свежий ломтик лимона. Подумав, она поставила на стол еще одну кружку и налила остатки напитка в нее. Угостит Чарли, если он не ушел. В конце концов, время до появления полицейских есть…

А ведь она мечтала войти в оргкомитет Фестиваля. Ее работы давно уже были признаны лучшими в городе, успешно продавались. У нее всегда был свой стенд, и вот наконец-то ей предложили возглавить оргкомитет! Правда, несколько поспешно, так что Грейс пришлось буквально на ходу разбираться со всеми свалившимися на нее делами, начиная от сметы за дорогу и размещение в единственном у них в городе отеле приглашенной звезды и заканчивая организацией чайного стола и покупкой дополнительных мусорных корзин.

И это было похоже на сон, на сбывшуюся мечту… пока она не увидела имя главного гостя.

Андреас Чейз. Человек из ее прошлого, который приехал в город на фестиваль только два дня назад, но уже измотал Грейс все нервы.

Грейс сознавала свои сильные стороны и излишней скромностью не отличалась. Она постоянно изучала и осваивала что-то новое. Отдавала дань и традиционным техникам. Умело подбирала цвета и мотивы, владела как спицами и крючком, так и вязанием на луме – простеньком станке с зубчиками, вокруг которых и оплетаются нити, создавая интересные узоры. Более того, кардиганы Грейс славились на всю область, и к ней поступали заказы не только из соседних городов. На прошлой неделе она отправила очень сложный заказ в Шотландию. И ей было чем гордиться. Она связала не только два кардигана, но и свадебное платье! И украсила его вставкой макраме из крученых шелковых нитей – получилось впечатляюще.

Но Чейз, с точки зрения людей, не чуждых творчеству такого рода, был настоящей звездой. Его шарфы и палантины, связанные в технике «Бабушкин квадрат» и собранные на шелковую подкладку, славились во всем мире. Крошечные, со стороной порой не более пары сантиметров, мотивы он вывязывал с объемными элементами, и узор отлично читался. Собирались эти квадратные мотивы в единое целое то плотным контрастным узором, то тонким, больше похожим на кружево, сквозь который просматривался шелк подкладки. Стоили такие шарфы, палантины и кашне баснословных денег, и, говорят, даже королевские особы имели в своем гардеробе изделия Чейза.

Грейс еще раз вздохнула и напомнила себе, что эту историю она оставила в прошлом. И поклялась, что не будет к ней возвращаться. Но встречи с Чейзом она боялась. И даже хотела снять свою кандидатуру с должности распорядителя фестиваля. В день его приезда Грейс волновалась как девчонка. Перемерила не меньше десятка костюмов. Какой стиль выбрать? Официальный? Или свободное вязаное платье из буретного шелка? Тем более погода стояла теплая, даром что осень, а буретный шелк, спряденный из коротких ниточек-шелковинок буретного шелкопряда, обладал удивительной способностью дарить прохладу в жару и согревать в холода. А может быть, неформальную свободную юбку и кардиган? Лучший из ее коллекции? В той самой технике интарсии?

В результате все пошло не так. До самой ночи организаторы фестиваля готовили залы, расписывали столы, организовывали встречи мастеров, выпили не меньше десятка литров кофе и крепкого черного чая, и Грейс заснула прямо там, в кабинете, который им выделил колледж, на неудобном диване. Она даже не помнила, как это произошло. Вроде бы только что они составляли расписание выступлений на фестивале, а сейчас ее будила Диана, подруга и помощница Грейс в оргкомитете, шепотом сообщавшая, что приехал сам Чейз.

Андреас ни капли не изменился. Короткая стрижка, подчеркивающая чуть лошадиные черты привлекательного, аристократичного костистого лица. Тот же прищур, ленивая улыбка только одним уголком губ, свитер из его новой коллекции и…

– Очень приятно познакомиться с вами, Грейс. Видел ваши последние работы на сайте фестиваля. Значит, мы с вами своего рода конкуренты. Кроме шарфов, я тоже привез кардиганы, – сказал он, пожимая руку Грейс так, словно видел ее в первый раз. И даже попытался воздействовать на нее своим обаянием?

Грейс нашла в себе силы кивнуть. И улыбнуться. А потом добавить, что она не видела его с тех самых пор, как они встречались в Лондоне много раз… давно. Просто для того, чтобы посмотреть на его реакцию. Ведь как-то же должен был Чейз показать, что видит ее не в первый раз. Что у них было… был кусочек общего прошлого?

Зачем он сделал вид, что не узнал Грейс?

Какие кардиганы, если в плане было заявлено, что он покажет всю коллекцию шарфов, посвященных английской осени?

Даже здесь, даже после стольких лет, он снова делал все назло и в последний момент менял планы.

Только теперь это, пожалуй, не имело значения. Но почему он оказался у ее порога? Хотел поговорить с ней? О чем? И что ей, милостивый Боже, теперь делать с фестивалем? Где взять новую звезду?

Грейс вздохнула. Подхватила кружки с кофе и пошла в сад второй раз за это утро.

Грейс не любила чай. Вернее, не совсем так. Пить традиционный английский напиток она могла только с молоком. Что в целом поощрялось британскими традициями. Тем более что делала это Грейс только один раз в день. И время чаепития принадлежало только ей одной. Вечерний чай с молоком. Заваренный в старом бабушкином чайнике белого фарфора. Такая же белоснежная фарфоровая чашечка. Чай с маслом бергамота, в меру крепкий и терпкий. Молоко в крошечном сливочнике. И кусок морковного торта. В конце концов имеет же она право позволить себе одну маленькую слабость в день.

А кофе – черный, с лимоном, и сколько угодно чашек в день.

– Вы, конечно же, не видели, как убитый тут появился? – спросила Грейс у соседа.

– Конечно же, нет, – покачал он головой. – Если понадобится помощь – позовите. – Одним глотком он выпил кофе, чинно вернул чашку Грейс и ушел в свой дом. Чарли не славился любовью к общению. И раз уж она услышала от него целую фразу всего за одно утро, а не пару слов, можно смело сказать, что в следующий раз он заговорит с Грейс через пару дней.

Когда он только переехал в этот дом, Грейс решила, что должна проявить какое-то соседское радушие, напекла печенья и пошла знакомиться. Чарли вернулся откуда-то очень уставший, в одежде, испачканной кровью, и Грейс решила, что не хочет знать – чьей. Но машинально отметила, что на темно-синей рубашке бурые пятна смотрятся интересно, и можно будет попробовать такое сочетание цветов для ее следующего свитера. А если добавить бледно-серые акценты? Или все же приглушенно-бежевые? Тогда, в общем-то, разговора особо и не получилось. Чарли сумрачно назвал свое имя, взял печенье и захлопнул дверь перед ее носом, буркнув что-то, с натяжкой воспринятое Грейс как благодарность.

Полиция ехала к ней целых двадцать минут. Хотя и на машине с мигалками, как в кино. Был в этом определенный шарм. Убийство в маленьком английском городке, где самая молодая постройка – автобусная остановка на въезде в город. Кажется, ее поставили там семьдесят лет назад. Приедет черная полицейская машина, обязательно будет пожилой констебль и пара замечаний о погоде. Неспешный разговор, может быть, даже под моросящий дождик. Грейс посмотрела на ясное синее небо. И поняла, что всеми этими чепуховыми мыслями просто пытается себя успокоить. А то, что полиция долго добирается, вполне объяснимо: надо же захватить с собой местного доктора, который при необходимости – а таковая обычно отсутствовала – выполнял функции судебного эксперта.

– И викарий. Должен быть викарий, и он похвалит мои розы, – пробормотала Грейс себе под нос, – ведь все в городе знают, что семья Чибнелл выращивает лучшие розы в округе, и попробуйте с этим поспорить!

Она успела сходить в дом и налить себе еще одну чашку кофе, стараясь не смотреть на труп, и села на ступеньки крыльца. Отчего-то ей не хотелось оставлять Чейза одного. Странно, что труп не вызывал у нее страха или отторжения. Это просто оболочка. Самого Чейза там уже не было. Но какое-то уважение все же стоило проявить.

Успела отругать трехцветную хулиганку-кошку, которая, увидев оживление во дворике Грейс, гордо профланировала по забору и, сиганув на ветку старой яблони, устроилась там. Наблюдала за Грейс и трупом, прищурив ярко-зеленые глаза. Грейс тяжело вздохнула и обернулась на дом: в этот раз она закрыла дверь, и окна тоже. А может быть, ей стоит запирать вязание в кладовке, например? А кошке оставлять немного корма? Впрочем, истощенной та не выглядела. Шерсть лоснится, уши насторожены.

Грейс отмахнулась от совершенно неуместных в такой момент мыслей.

Она потягивала кофе, посматривая на тело. Что-то в нем было странным… И Грейс попыталась понять, что именно ей не нравится.

Сначала ей показалось, что Андреаса задушили его же шарфом – поскольку тот был намотан на шею Чейза. Красивый, отметила она машинально. Квадраты бежевые, с приглушенно-розовым и пыльно-мятным объемным рисунком, темно-зеленые, с бежевым и розовым же и розоватые с зеленью. Связаны между собой ажурным швом. Подкладка из хвойно-зеленого шелка, отливавшего серебром на солнце.

Только вот… Грейс смотрела детективы. А что еще делать в Ибстоке зимой? Только вязать под какой-нибудь фильм или сериал. И знала, что задушенный человек краснеет, синеет, темнеет лицом. У Чейза же ничего подобного не замечалось. Конечно, она достаточно благоразумна, чтобы не приближаться к убитому и не пытаться найти странгуляционную – или как там она называется – полоску. Только вот…

Она отставила чашку, вслушалась в отдаленный сигнал полицейской машины – скоро подъедет, по всей вероятности, – и прищурилась. Ага, вот оно что. Под затылком Чейза расползалось темное пятно. А еще… на траве ее газона, не слишком ухоженного, поросшего какими-то мелкими цветочками, виднелись следы.

«Получается, убили его не здесь?» – спросила у себя Грейс. Мисс Чибнелл отличалась внимательностью и цепкой зрительной памятью, что, пожалуй, необходимо для вязальщицы. И умела своими сильными сторонами пользоваться. «А где?» – и она проследила полосу на газоне. Та вела к беседке, скрывавшейся за яблонями, розовыми кустами и малинником.

Как это часто бывает в маленьких городках, практически все его жители так или иначе знакомы. И на вызов Грейс приехал глава местного отделения полиции, главный инспектор города Дэвид Стоун. Когда-то они крепко дружили. Дэвид еще со старшей школы был влюблен в Грейс, и он искренне не понимал, чем ей не угодил их местный колледж, зачем ей понадобился Лондон. Он не хотел ее отпускать, они долго ругались, Дэвид даже ходил к родителям Грейс и пытался уговорить их удержать ее. Он нарисовал себе в голове идеальную картину будущей жизни, где они всю жизнь жили в Ибстоке, Грейс рожала детей, следила за домом, выращивала розы, а он работал в полиции. По пятницам паб с друзьями, по выходным – прогулки и обеды с семьей. Грейс еще тогда казалось, что он со школьной скамьи был уже маленьким старичком.

Впрочем, выглядел Дэвид для своих сорока с хвостиком лет очень даже неплохо. Рыжеватые волосы уже начали лысеть, что его, впрочем, не портило. Скорее высокий лоб придавал интеллектуальности. Лицо вытянутое, костистое, с крупным носом. Дэвид отрастил усы, длинные и рыжеватые, которые, вопреки его надеждам, придавали физиономии вовсе не серьезный вид потрепанного жизнью копа, а добродушие дворового пса. Форменная рубашка сидела на нем, пожалуй, слишком в обтяжку, подчеркивая отросший животик.

Грейс не знала, что, когда она уехала учиться, Дэвид отправился за ней. В Лондон. Приехал к Университету моды в надежде, что они поговорят и он подарит ей английскую фиалку в горшочке. Он был уверен, что ей нравятся фиалки – ведь они чаще всего повторялись в ее изделиях. И вот тогда Грейс решит вернуться домой, с ним вместе. Часа через три ожидания он все-таки увидел ее. Счастливую и с Чейзом. И уехал, оставив цветок на почтовом ящике у ворот. С тех пор он счастливо женился, и теперь они просто приятельствовали. Пару раз Дэвид даже помог Грейс в ее «незначительных проблемах». Забирал ее из полицейского участка соседнего графства, когда Чибнелл решила, что знает, где искать сбежавшую от алтаря невесту, вручил ей грамоту, когда молодая женщина вступила в схватку с залетным грабителем, пытавшимся ограбить кассу железнодорожной станции. Грейс тогда знатно отдубасила злодея сумкой, в которой лежали последние каталоги с новыми моделями для вязания.

Дэвид, конечно, высказывался, что ей не стоит совать нос не в свое дело. Но ворчание его было добродушным и снисходительным. Он понимал, что такое Грейс, знал, что не сможет она держаться поодаль от всевозможных историй и избегать приключений.

– Грейси, – только и вздохнул Дэвид, – Грейс. Во что ты влезла теперь? Ты же его не убивала, правда?

Доктор Уоллес, пожилой, напоминающий моржа, в классическом твидовом костюме, деловито фотографировал тело, потом ворочал его, рассматривая и прицокивая языком. А Дэвид укоризненно смотрел на Грейс.

– Правда, – кивнула Грейс. – Я его не убивала. Увидела его здесь и сразу позвонила в участок.

Она протянула ему чашку с кофе и развела руками.

– Инспектор, тело я забираю, – заявил доктор Уоллес. – Только помогите мне вытащить носилки и переложить его. По предварительным данным, смерть наступила от удара тяжелым предметом по затылку. Убили не здесь. Как видите, следы волочения явные.

– Время смерти можете сказать? – посмотрев сначала на труп, потом на след от волочения тела, уточнил Дэвид.

– Я же не волшебник, – скупо усмехнулся доктор. – Могу только предположить, что, судя по трупному окоченению, в районе полуночи. Остальное позднее, после вскрытия.

– А шарф? – робко спросила Грейс. – Его пытались душить?

– Нет, мисс Чибнелл, – с невольным уважением взглянул на нее доктор. – Он затянут, конечно, но не до удушения. Я бы предположил, что преступник попытался имитировать удушение.

Дэвид недовольно посмотрел на Грейс, взглядом укоряя ее за излишнее, по его мнению, любопытство, и пошел к машине за носилками. Потом, спохватившись, выудил из кармана цветной мелок, обвел тело по контуру, и мужчины перенесли Чейза на носилки, а затем с некоторым трудом подвезли по тропинке, выложенной диким камнем, к полицейскому фургону.

– Док, вы езжайте, я подойду чуть позже, – скомандовал Дэвид, и тот устроился на переднем сиденье, рядом с водителем. Инспектор же вернулся к Грейс и принялся фотографировать место преступления. Сначала – меловой контур, потом траву газона, осторожно шагая по следу волочения. Грейс тихонько шла за ним. Так они добрели до беседки.

– А констебли твои где? – удивилась она. – Сержанты? Почему ты сам с камерой скачешь?

– Сержант Иггли руку сломал, – фыркнул Дэвид. – А он у нас единственный с камерой умеет работать. Остальным лучше не давать фотографировать – потом не разберешь, что там изображено.

И он продолжил увлеченно рассматривать траву и кусты.

– Вот! – почти радостно кивнул Дэвид, подкручивая рыжий ус. И указал на кровавое пятно, расползшееся по траве рядом с беседкой. После чего недовольно пробурчал, опомнившись, что не один: – А ты что здесь делаешь? Это место преступления!

– Это моя беседка, Дэвид, – отчеканила Грейс. – И труп нашли на моем крыльце. Ты не думаешь, что я имею право быть в курсе?

Инспектор смутился, помолчал, с особым вниманием вглядываясь в кровавое пятно – словно то могло раскрыть ему тайну, кто же убийца. Обшарил окрестные кусты в поисках орудия преступления, бормоча себе под нос: «Камень? Его же могли ударить камнем?»

– У меня здесь камни не валяются, – вздохнула Грейс. – Они только на тропинках, посажены в цементный раствор. Иначе все дорожки после дождей расползаются по саду, – посетовала она. – И все камни на месте.

– Ладно… Хорошо, – через пару минут заявил Дэвид. – Для протокола я должен допросить тебя, и желательно в участке, под запись. Сама понимаешь, убийства у нас очень большая редкость, – добавил он. Грейс уже кратко рассказала приятелю, что она ничего не видела и не слышала. Вернулась поздно, спала очень крепко. И понятия не имеет, что делает труп знаменитого модельера у нее на крыльце.

– Ты можешь спросить Чарли, соседа. Он тоже был тут, когда я нашла… Чейза. Точнее, подошел.

– Уже. Его допрашивает сержант, так же под запись. Нас теперь обязали снимать допрос на камеру. Многие этому не рады.

– О, я представляю, как счастлив Чарли, – фыркнула Грейс, и Дэвид улыбнулся. Магии тепла, которое расходилось волнами от этой солнечной женщины, невозможно было сопротивляться. И он был рад, что много лет назад все-таки не уговорил ее вернуться. Кто знает, не погасло бы тогда это ее сияние? Дэвид знал, что после учебы Грейс много путешествовала, работала в музее в Италии. И даже училась сама прясть и красить шерсть где-то в Литве. Его жена посещала лекции Грейс и теперь грезила теплыми зимними шарфами из шерсти с магическим названием «дундака». Знать бы, что это такое и сколько стоит. И он не выдержал, спросил:

– Что такое «дундака», можешь мне объяснить?

Грейс в первый момент оцепенела. Распахнула светлые, серо-голубые глаза, а обе ладони запустила в шевелюру, взъерошивая волосы еще больше, как будто это возможно.

– Что?

– Дундака, – повторил Дэвид. – Моего жалования на нее хватит вообще?

– А-а… Дундага, – кивнула Грейс. – Это шерсть такая, из Латвии. Настоящая овечья шерсть, очень теплая, ее красят шведскими красителями, цвета просто изумительные, яркие, красивые. Только она колючая сильно. Я с ней не работаю, попробовала, мне не очень понравилось. И да, она дорогая. Чарли что-нибудь интересного рассказал? – вновь переключилась она на убийство.

– Н-нет, точнее, не знаю пока. Сержант не докладывал, – мотнул головой Дэвид, пытаясь избавиться от лишних мыслей. Удивительно, как изменилась их жизнь с тех пор, как он стоял как дурак с этим нелепым цветком у ворот колледжа. Принесла же нелегкая Чейза в их город.

– Ну что, поехали? Если хочешь, я могу взять у тебя отпечатки пальцев. В прошлый раз эта процедура, кажется, тебе понравилась.

– Я была в восторге, особенно когда отмывала краску с рук следующие несколько часов, – усмехнулась Грейс и кивнула. Чем скорее она покончит со всем этим, тем скорее можно будет остаться одной и подумать.

Допрос прошел очень быстро, во многом благодаря доктору Уоллесу, он же был главным экспертом в управлении. Беглый осмотр тела показал, что Чейза убили в середине ночи. И подкинули на крыльцо. По следам волочения стало ясно, что убитый лежал за кустами роз, около беседки, где его и убили. А потом кто-то протащил его до крыльца. Умер Чейз от удара по затылку, нанесенного снизу вверх, но это ничего не доказывает. Убийца мог быть и выше, и ниже Чейза, но все же выше Грейс. И сильнее. Но это не точно.

– Вы не представляете, милая мисс Чибнелл, на что способны хрупкие женщины, – доверительно сказал доктор Уоллес. – Одна из моих давних пациенток, маленькая, пониже вас, и худенькая, умудрилась дотащить своего мужа-лесоруба до дома из паба, где он чересчур увлекся свежим сидром и виски. А это, прошу заметить, четыре с лишним мили. А уж протащить тело несколько ярдов… – и он выразительно замолчал.

– Вы говорите, что убили Чейза ночью? – уточнила Грейс на всякий случай, чувствуя, как по спине пробегают струйки ледяного пота.

– Да, в районе полуночи, плюс-минус час, – кивнул доктор.

– Значит, это точно не я, – почти радостно заявила Грейс, чувствуя, как слабеют колени от облегчения. – Я домой только в четыре утра приехала. Ночью была в Бате, на местном сборе мастеров. Мы отсматривали работы, которые возьмем на наш Фестиваль, и долго решали, в какой последовательности будем выступать. Можете всех обзвонить – телефоны у меня есть. Мероприятие закончилось только в половине двенадцатого.

– Так ты уже в два, ну в половине третьего, должна была дома быть, – озадачился Дэвид.

– Объясни это моему «жучку», – старенький «фольксваген-жук» ярко-малинового цвета достался Грейс от отца. Машинка была маленькой, юркой и большую часть времени надежной. Но порой капризничала, как в этот раз. Встала она ровно посередине дороги между Батом и Ибстоком. И с полчаса Грейс ходила вокруг, грустя, пытаясь увещевать четырехколесную вредину, пиная покрышки и даже заглядывая под капот. Наконец водитель рейсового автобуса сжалился, притормозил на обочине и помог ей продуть свечи. И она наконец смогла добраться до дома.

Легла спать, а проснулась спустя пару часов от голода и солнечных лучей, заглянувших в спальню. И принялась за дело: печь штрудель, который в этот раз не удался, и вывязывать реглан, тоже, впрочем, неудачно. Пока отвлеклась на штрудель – трехцветная хулиганка перепутала ей все нитки, погоняв клубки по ее, Грейс, гостиной, и ретировалась с осознанием отменно выполненного долга.

– Прости, я знаю, что из-за подготовки к фестивалю у тебя очень много дел и разъездов, но я вынужден просить тебя не покидать город до окончания следствия. Это еще и для того, чтобы, если понадобится помощь, я мог найти тебя. Сама понимаешь, мне еще не приходилось с таким сталкиваться. Чтобы убивали кого-то вот настолько у меня под носом.

Грейс кивнула, пытаясь собраться с мыслями, и спросила:

– Дэвид, сколько у нас времени до приезда эксперта из Лондона? Это же убийство, а Чейз – знаменитость. А ты, я так понимаю, до этого имел дело только со случайными смертями.

– Постараемся пока справиться своими силами, – дернул уголком губ ее старый друг. – И, Грейси, у меня к тебе все-таки будет несколько вопросов.

– Слушаю тебя, – кивнула она, поежившись. Таким она его еще не видела – серьезным, мрачноватым даже, и желающим как можно быстрее раскрыть убийство.

– Грейси, ты же была знакома с Чейзом раньше. Кто еще в нашем городке об этом знал? Кто-то кроме меня знает о том, что вы раньше были близки? – уточнил Дэвид, напоминая ей, что он не только старый друг, но и капитан полиции, и ведет дело об убийстве. Первое, пожалуй, с каким ему пришлось столкнуться.

– Никто.

– Диана?

Грейс покачала головой:

– Я очень надежно закрывала эту дверь, как мне казалось. Да и давно это было, мне кажется, что в какой-то самой прошлой из всех моих жизней. Я даже не была в курсе, что позвали Чейза. Меня просто поставили перед фактом.

– Чейз мог кому-то рассказать? О том, что знал тебя?

– Он сделал вид, что меня не узнал, – покачала головой Грейс. – Да и зачем бы ему это? Хотя я не удержалась и напомнила, что мы раньше встречались. Кстати. Вот только сейчас сообразила. Я точно не звала его на Фестиваль. Городской совет пригласил меня поработать над организацией Фестиваля, но там уточнили, что все приглашения уже разосланы и приемом и встречей «звезды» будут заниматься они сами. А мне останется только решать насущные вопросы. Видимо, не доверяли мне.