Czytaj książkę: «Ракушкино детство. Невыдуманные истории. Часть 2»

От автора

Здравствуйте, ребята!

Тех, кто не читал первую часть, я хочу познакомить с Ракушкой.

Девочку звали Маша. Она жила с мамой. Отца Маша не помнила. Так сложилось, что родители расстались, когда она была совсем маленькая. Двор, в котором жила девочка, был небольшим, но общим на три дома. В одном доме жили они с мамой. Но они не были хозяевами этого дома. Хозяйкой была Бэлла Леонтьевна. Ей было уже 90 лет. Но она выглядела моложе, потому что была высокая и худая. Ракушка звала её Баб-Бэл. В доме было три комнаты. Две комнаты занимала Баб-Бэл, а в третьей – самой маленькой жили Ракушка с мамой. Их подселили в тот дом на время, а прожили они там целых десять лет.

Раньше так делали: у кого не было жилья, селили к тем, у кого была лишняя жилплощадь.

Кто-то рассказал, что когда-то Баб-Бэл приехала в Россию к родственникам из Польши. Она не русская – полька. Но уехать обратно домой не смогла. Такие вот были времена.

Маша никогда не была на море. Она видела море и ракушки только на картинках. Однажды знакомые привезли ей из поездки на море целый кулёк ракушек. Они были очень красивые. Особенно Маше понравились перламутровые – на солнце они переливались всеми цветами радуги. И она всегда носила несколько штук с собой в кармане.

Даже одежду для дочки мама покупала обязательно с карманами. Держа руку в кармане, Маша с удовольствием перебирала пальчиками ракушки. В трудную минуту ракушки очень помогали ей. Маша была очень стеснительная, иногда сильно волновалась. И ракушки её успокаивали, придавая робкой девочке уверенность и какую-то силу. А если друзья ехали отдыхать на море, то всегда привозили девочке новые ракушки. Таким образом, и пополнялась Машина коллекция.

Все друзья так и звали её – Ракушка. С девочкой происходило много разных историй. Осенью Ракушка пошла в первый класс.

Наказание

В школу Ракушка пошла с шести лет.

В классе она была младше всех, потому что раньше в школу брали детей только с семи, а некоторых – и с восьми лет. Маша была высокая ростом, и многое умела: хорошо читала, считала и писала печатными буквами.

Директор, окинув Ракушку взглядом, так и сказал маме: – Ростом потянет. Берём!

С первого по третий класс у них была учительница Мария Ивановна. Все ребята звали её просто Марь-Ванна.

Марь-Ванна была женщина в возрасте. Седые волнистые волосы до плеч она всегда аккуратно укладывала и закалывала за ушами заколками-невидимками. Марь-Ванна была добрая, но очень строгая. Её тёмно-серый костюм и очки в толстой чёрной оправе только подчёркивали эту строгость.

Училась Ракушка хорошо. Только на перемене часто бегала с мальчишками. При этом громко визжала от восторга. Мальчишек Марь-Ванна не ругала, а в Машином дневнике часто писала красной ручкой: «Безобразно вела себя на перемене».

Эх, можно вспомнить и такое, за что Ракушке часто попадало от мамы.

Школа была старая. На первом этаже прямо у раздевалки начиналась широкая лестница. По ней поднимались до четвёртого этажа. На верхних этажах учились старшеклассники. И ученикам младших классов, которые учились на втором этаже, категорически запрещалось подниматься на третий и четвёртый этажи. За это наказывали: ставили в угол, даже родителей вызывали.

Лестница была деревянная, покрашенная коричневой краской. У неё были гладкие широкие перила. На них дети удобно съезжали с верхних этажей вниз. Но за это очень ругали.

Однажды на перемене ребята катались на перилах. Только со своего второго этажа до первого.

Да… Ракушке это очень нравилось.

Вот едет она с визгом, как всегда. И внизу соскакивает с перил прямо… перед носом Марь-Ванны. Ракушка растерялась. Ведь она видела, что Марь-Ванна осталась в классе.

– Простите, Марь-Ванн! – испуганно сказала Ракушка. Ребята сверху, увидев Марь-Ванну, сразу разбежались. И получилось, будто Ракушка каталась одна.

– Быстро в угол! – прошептала Марь-Ванна.

Она никогда не повышала голос. А когда сердилась, говорила вообще шёпотом. Все знали, что шёпот Марь-Ванны – это проявление высшей степени её недовольства происходящим. И если кто-то из ребят в чём-то провинился, Марь-Ванна всегда ставила в угол. Ракушка быстро устремилась наверх. Она забежала в класс, но в угол не встала. Перемена ещё не закончилась. Ещё она надеялась, что Марь-Ванна забудет. А может быть, и простит. Прозвенел звонок на урок. Ракушка села на своё место за парту. Марь-Ванна вошла в класс. Ракушка старалась не смотреть на неё. А когда украдкой взглянула, то встретилась взглядом с Марь-Ванной. Та в упор смотрела на Машу.

– Я что тебе сказала? – прошептала она, обращаясь к Ракушке.

Маше пришлось встать в угол возле доски. Ей было очень стыдно стоять в углу перед всем классом первый раз. Она думала, что все будут смеяться над ней. Но в этом углу успели постоять многие. Никто не смеялся. Ребята с сочувствием смотрели на Машу. Но ей от этого легче не было. Любимые ракушки она не всегда брала в школу, потому что теряла их. Но в тот момент в кармане в носовом платочке оказалась одна маленькая ракушка, которую она крепко сжала в кулаке. От волнения у Ракушки уголки губ сдвигались то в одну, то в другую сторону. А со стороны, наверно, казалось, что она улыбается.

Взглянув на неё, Марь-Ванна прошептала:

– Бессовестная, стоит в углу, да ещё и улыбается.

– Я не…, – начала говорить Маша.

Марь-Ванна перебила её: – Без звука. Ясно?

В тот момент Ракушке было не до смеха, она заволновалась ещё больше. И уголки губ еще сильнеё стали сдвигаться то в одну, то в другую сторону.

– Иди к доске. Посмотрим, как ты теперь улыбаться будешь, – окончательно рассердилась Марь -Ванна. Задание, которое она дала Ракушке, было сложным. Но Маша от страха сделала все правильно.

– Садись на место! – прошептала Марь-Ванна.

Ракушка облегчённо вздохнула. А после Марь-Ванна сказала Ракушкиной маме, что если бы Маша не справилась с заданием, то она отправила бы её домой на целый год, чтобы подросла и поумнела. Но после того случая Ракушка и так поумнела. Больше с мальчишками на переменах не бегала и на перилах не каталась. И если вдруг кто – то визжал на перемене, Марь-Ванна выходила из класса и искала глазами Ракушку. А девочка скромно стояла у окошка напротив класса и, поймав её взгляд, улыбалась.

Портфель

В детстве Ракушка всё время что-то теряла. А сколько ключей потеряла – не перечесть. Их она умудрялась терять даже повешенными на верёвочке на шее.

Однажды после школы Ракушка решила немного подъехать на автобусе. Обычно она ходила пешком. Школа была далеко – почти у реки. Две остановки нужно было проехать на автобусе. Потом ещё пару улиц пройти до дома. Как раз у школы и была конечная остановка автобуса.

Ракушка еле успела сесть в автобус, который уже отправлялся. Доехала до своей остановки, вышла и пошла по улице, размахивая пакетом с физкультурной формой. А другая рука у неё в кармане куртки – ракушки перебирает. Ну, как обычно. Вдруг она понимает, что чего-то не хватает. Портфель! Она забыла в автобусе портфель. В нём, кроме учебников и тетрадей, лежала сменная обувь и, самое главное – ключи! Идти домой не было смысла. Мама на работе. Хозяйка дома ещё с утра уехала куда-то на весь день. Об этом она ещё вечером предупредила их с мамой. Ракушка так радовалась, что будет дома одна, что даже на продлёнку не пошла. Для тех, кто не знает, продлёнка – это группа продлённого дня, куда ходили дети после школьных занятий. Там делали домашние задания, гуляли, а вечером шли домой.

Что делать? Маша пошла обратно к школе.

Автобусов на конечной остановке не было. Ракушка решила не идти на продлёнку, а дождаться тот автобус, на котором ехала. Она надеялась, что её портфель так и будет лежать под задним сидением. Но водителя она не запомнила и сам автобус. Ведь снаружи автобусы все были похожи – в основном белые, но или с красной, или с синей, или с голубой полосой.

Так что девочка встречала каждый автобус.

Когда автобус подъезжал, и все пассажиры выходили из него, Маша заходила в салон. Она залезала под каждое сидение – искала свой портфель. Но его не было. Уже стемнело, Ракушка замёрзла. Её приметил один водитель. И когда в очередной раз девочка зашла в автобус, он поинтересовался, что она ищет.

– Милочка, ты уже третий раз меня обыскиваешь, – сказал, улыбаясь, водитель.

В ответ Ракушка заплакала и рассказала про портфель.

Водитель успокоил её. Он убедительно сказал:

– Иди домой, дурёха, а завтра с мамой поедете в автопарк. Там должен быть твой портфель. У диспетчера. Обычно ему мы отдаём забытые вещи.

Ракушка пошла домой. В темноте она увидела знакомый силуэт: ей навстречу шла мама.

– Маша, что случилось? – взволнованно спросила она. Ракушка заплакала.

– Мам, ты только не ругайся, ладно? – попросила Ракушка, вытирая слёзы и собрав в кулак все ракушки в кармане.

– Ну, что ещё стряслось, горе ты моё? – спросила мама, обняв Машу.

Наверно, у Ракушки был такой жалкий вид, что мама прижала её к себе ещё крепче и добавила:

– За что ж тебя ругать, ты уже сама себя наказала. Посмотри на себя.

Девочка облегчённо вздохнула. Разжала кулак с ракушками. Утром Маша в

школу не пошла. Они поехали с мамой в автопарк.

Но диспетчер, выслушав их, грубо ответила:

– Нет у меня никакого портфеля!

Потом, зевнув, добавила:

– Никто не передавал.

Ракушка виновато смотрела на маму.

– Ну, что стоишь, Маш? Пойдём в магазин, покупать портфель, – взяв Ракушку за руку, сказала мама. Про сменную обувь и ключи Ракушка промолчала.

Цапля и жаба

Продлёнку, куда ходила после школьных уроков Ракушка, вели две учительницы. Им было лет по семьдесят. Одна была очень высокая ростом и худая. Звали её Елизавета Аркадьевна. Походка у неё была странная: она ходила медленно, вытягивая вперед то одну, то другую ногу. Как цапля. Мальчишки между собой так и звали её – «Цапля».

Другая, Нина Савельевна, наоборот, была невысокого роста и очень полная. С плохим зрением. Линзы в очках были такие толстые, что глаза Нины Савельевны казались просто огромными. Все ребята звали её «Жабой».

Однажды мальчишки стояли возле класса и обсуждали этих двух учительниц. При этом громко смеялись. И изображали, как ходит цапля. Они не заметили, как к ним подошли Елизавета Аркадьевна и Нина Савельевна – они всегда ходили вместе.

Ракушка с девочками была в классе. Уроки все уже были сделаны. Кое-кто из ребят ушёл домой. Оставалось немного времени до конца рабочего дня. На задней парте были выложены в рядок ракушки, и девочки с интересом рассматривали их. Дверь в класс была распахнута. Девчонки услышали голос Нины Савельевны:

– Быстро в класс!

На ней не было лица. Ракушка увидела, что глаза Нины Савельевны от возмущения, казалось, стали больше самих очков. Мальчишки, не торопясь, друг за дружкой молча стали заходить в класс и садиться на свои места за парты.

Елизавета Аркадьевна уже стояла у открытого окна. Нина Савельевна часто проветривала класс. Потому что было очень душно. От сквозняка, покрашенные в какой-то красноватый цвет, волосы Елизаветы Аркадьевны разлетались в разные стороны. Но она не поправляла их, как обычно. Она словно замерла: её взгляд был устремлён куда-то вдаль, а угловатые плечи были приподняты, и руки скрещены на груди. Это означало, что она очень сердита.

Увидев её в таком состоянии, Маша сразу сгребла все ракушки в кулак, и девочки тоже разошлись по своим местам.

Все ребята потихоньку заняли свои места за партами. В классе стало так тихо, что слышно было, как летает муха.

Обычно в классе всегда шумно: кто разговаривает, кто бегает друг за другом. И чтобы хоть на время усмирить расшалившихся ребят, Нина Савельевна предлагала всем послушать, не летает ли «самолётик» – та самая муха.

Все затихали на какое-то время. И слушали. Иногда летало несколько таких «самолётиков». Сейчас на муху никто не обратил внимание. Все сидели, виновато опустив головы.

Нина Савельевна села за свой стол у доски. Елизавета Аркадьевна так и стояла у окна, спиной к классу.

– Значит так! – сказала Нина Савельевна. – С этой минуты у нас не класс, а болото. А вы все – лягушки. Понятно? Ква-ква!

Нина Савельевна так заквакала, что было очень смешно, но никто не смеялся.

– Я спрашиваю: понятно? Ква-ква! – повторила она.

В классе по-прежнему стояла тишина. Потом один мальчик жалобным голосом сказал:

– Нина Савельевна, простите нас, пожалуйста. Мы больше так не будем…

За ним начали галдеть остальные:

– Мы больше не будем… Простите нас…

Нина Савельевна сидела и смотрела куда-то в сторону поверх очков.

– У «цапли» тоже просите прощения, – немного помолчав, сказала Нина Савельевна.

– Елизавета Аркадьевна, простите нас, пожалуйста, – хором, и так слаженно, как будто репетировали, сказали ребята.

Елизавета Аркадьевна отошла от окна. Её плечи были опущены. Заправив за уши растрепавшиеся волосы, она подошла к Нине Савельевне и, глядя куда – то в пол, тихо сказала, как будто самой себе:

– У меня очень болят ноги, а у Нины Савельевны – больное сердце. Учителей в школе не хватает, и директор лично попросил нас поработать с вами.

Повернув голову к окну, помолчав немного, добавила:

– Надо иметь элементарное уважение к людям, которые несмотря ни на что, сейчас с вами.

Как мне стыдно за вас!

Сказав это, она быстро вышла из класса.

После того случая больше никто не смеялся над этими учительницами. И про прозвища забыли. К тому же, смеяться над старым и больным человеком, просто глупо. А тут – учителя!

Честно, Ракушке было очень стыдно. За ребят.