Czytaj książkę: «Сад эдельвейсов»

Czcionka:

* * *

Посвящается моей семье

Быть чудовищем просто. Достаточно только поддаться порыву. Сохранить в себе человека – это уже совсем другая история.

Пролог

Я прислонилась спиной к стене и соскользнула обессиленно вниз, на пол. Ладони соприкоснулись со спасительно холодным гладким паркетом, возвращая ощущение реальности постепенно, шаг за шагом. Еще немного, и лавина из смешанных чувств обрушится на меня и собьет с ног. Усилием воли я попыталась защититься от нее: дозированно пропускать эмоции через себя, стараясь сберечь хоть что-то от меня прежней. От меня настоящей.

Глаза щипало не то от собственного пота, не то от солоноватой крови врага, которая была, казалось, разлита повсюду: на стенах, обрывках сожженных бархатных занавесок и даже на высоком потолке. И как только в ком-то могло оказаться столько крови?

Внутри меня раздалось довольное урчание Каандора, и я почувствовала, как сила волнами возвращается к духу. Его внутренний покой должен был передаться мне, но этого не произошло. Взгляд цеплялся за ужасную картину и отказывался отпускать страх. Все время казалось, что стоит только расслабиться на мгновение и отвернуться, как враг поднимется вновь и нанесет решающий удар, когда я буду этого меньше всего ожидать, а моих сил уже не хватит, чтобы ответить.

Но враг оставался безмолвно лежать на полу в луже собственной крови. Глаза его заволокла посмертная пелена, отчего взгляд казался кукольным, стеклянным.

У меня затряслись руки. Я не могла поверить, что сделала это.

Вот он, конец истории. Я стала тем, кем больше всего боялась, – убийцей. И если бы мне вновь пришлось выбирать, я без раздумий сделала бы это снова, чтобы спасти своих друзей.

Голова закружилась, и я почувствовала, как впервые за битву мерзко свело живот под ребрами, точно кто-то выжимал меня изнутри, с усилием выдавливая последнюю часть человеческого, что еще во мне оставалась.

«Дыши. Глубже», – раздался голос Каандора, и я прислушалась к совету, запрокинула голову. Перед глазами вновь мелькнул итог моих «трудов». Всего на мгновение, мне стало только хуже. Концентрируясь на дыхании, я хотела увести свой разум как можно дальше от злополучного зала, где воздух пах горячо и солоно. Вот только все это совсем не напоминало успокаивающий аромат моря, каким я его помнила по нашему последнему совместному отпуску с отцом. Наоборот, знакомый запах, что наполнял мои легкие вместе с каждым глубоким вдохом, пробуждал внутри обжигающую горло жажду.

Должно быть, в этом году мы никуда вместе с папой не поедем. Возможно, и в следующем. И вообще никогда.

Я застонала от разочарования и поспешила зажмуриться. Глаза защипало еще сильнее, и я машинально потерла их рукой, отчего стало только больнее.

Кто-то мягко коснулся моей руки, призывая остановиться.

– Погоди, – сказал он чуть хрипловатым голосом и осторожно отвел мою ладонь подальше. – Сделаешь только хуже.

Я вздрагиваю от неожиданности, когда чувствую его прикосновение к своему лицу, все еще не способная умерить внутри пыл после битвы. Аккуратно и бережно он что-то промокнул вокруг моих глаз, а затем стал вытирать выше, на лбу.

– Готово, – он отстранился и сел рядом. Только после этого я рискнула вновь открыть глаза и попробовала хорошенько проморгаться. Стало действительно лучше, если в сложившихся обстоятельствах подобное определение вообще было возможно.

Из противоположного конца зала послышались тихие шаги. Кто-то шел медленно и осторожно, мягко продвигаясь к нам. Мое тело напряглось, и я уже собиралась встать, но он придержал меня за плечо, не позволив подняться.

– Тише, – он провел ладонью по моим волосам, точно не рискуя вновь коснуться кожи. – Это твой отец.

– С чего ты взял?

– Любой нормальный человек увидел бы кровь еще с порога и поспешил уйти куда подальше, а не приблизиться.

Не успел он договорить, как на пороге зала, озираясь по сторонам, с пистолетом на изготовку, показался отец. Папа оглядел помещение, тяжело вздохнул и опустил пистолет. Он провел рукой по волосам, в которых за последнее время прибавилось седины. Отец выглядел озадаченно, и все же тревога и страх, что отчетливо читались в его глазах, когда он только зашел, рассеялись, а поза стала расслабленнее. Думаю, папа просто был рад тому, что я жива. Но это не отменяло последствий, с которыми теперь нам всем предстояло иметь дело. За ним в зал зашла и мама.

– Я не представляю, как мы все это объясним Татьяниному отцу. – Отец убрал пистолет в кобуру.

– Предлагаю вновь разжечь огонь и спалить к черту этот зал, – послышалось откуда-то сбоку, и я обернулась на голос.

Макс сидел на полу, весь, как и я, перепачканный кровью. Он щелкнул пальцами, и над ними появился огонек.

– Только скажите.

Глава 1. Жизнь била ключом, в основном по голове

Отец гнал машину по извивающейся как змея, узкой дороге вдоль лесной опушки. Холодная весна наконец уступила место припозднившемуся лету, которое вдохнуло новую жизнь в Ксертонь и ее окрестности. От мягких снежных шапок уже давно не осталось и следа, как и от тревог выпускных экзаменов. Мне стоило радоваться или хотя бы испытать ощутимое облегчение, ведь результаты превзошли мои скромные ожидания, однако я то и дело ерзала на сиденье, чувствуя себя как на иголках из-за выпускного.

– Что-то ты совсем притихла. – Костя мельком покосился на меня, продолжая держать обе руки на руле.

– До сих пор не уверена, что поехать праздновать со всеми – это хорошая идея.

– Ты готова.

– Ни к чему я не готова.

«Ася Черная вновь недооценивает себя, дамы и господа!» – почти пропел мне на ухо Каандор с заднего сиденья, и оттого, как неожиданно он подал голос, я подскочила.

– Заткнись.

Папа резко обернулся ко мне, полный невысказанного возмущения, и я поспешно постаралась объясниться:

– Нет-нет, я не тебе.

Костя мельком посмотрел в зеркало заднего вида, хотя прекрасно знал, что дух ему не покажется.

– Что, опять паясничает?

– Угу.

– Хоть кто-то сегодня в хорошем настроении, – ухмыльнулся отец.

– Именно это меня и пугает. – Я сложила руки на груди и отвернулась к окну.

Проносящийся мимо пейзаж успокаивал как никогда. Мне всегда нравилось, как преображался лес с заходом солнца. В сумерках все оттенки становились мягче, а атмосфера – таинственнее. Птицы замолкали, а воздух очищался от суматохи дня и с каждым новым вдохом наполнял легкие безмятежностью, помогая миру живых отойти ко сну.

Только на самом деле покой давно покинул эти края.

– Что, если вы с Денисом без меня не справитесь?

– Во-первых, нас далеко не двое сегодня в патруле, а во-вторых, мы прекрасно справлялись со своими обязанностями задолго до того, как ты вообще узнала о существовании вампиров и о том, кто ты сама.

Я закатила глаза.

– Раньше Ксертонь не была спорной территорией, которую хотят оттяпать себе сразу несколько кланов древних.

Отец пожал плечами.

– Жаль, конечно, что мать Стаса отошла в мир иной, толком так и не распробовав на вкус простую человеческую жизнь. Она была единственной, кто мог сдерживать другие вампирские кланы. На территорию настоящей чистокровной никто другой не положил бы глаз, если бы она была жива. Странный у вампиров, конечно, в этом плане кодекс чести. Ольга была взрослой женщиной, повидавшей многое. Именно ее семья владела лесопилкой и принимала к себе первых странствующих. Ксертонь – такой же ребенок Ольги, как каждый из Смирновых. Она прекрасно понимала риск, на который шла. Должно быть, она решила, что все ее воспитанники уже достаточно подросли и пора бы наконец пожить для себя. Что до Владимира, то я считаю, что доктор сделал своей жене настоящий подарок из любви.

– Подарить свой жене смерть в муках без возможности на спасение – довольно сомнительный подарок, не находишь?

– Нахожу. Но и с уважением отношусь к тому, чего Ольга желала для себя. О мертвых либо хорошо, либо никак. – Его ладонь скользнула по рулевому колесу. – Запомни.

– О Галине ты тоже готов сказать что-нибудь хорошее только потому, что она мертва? На всякий случай напомню, как они с Глебом похитили меня, хотели убить и в целом добраться до тебя.

Отец метнул на меня недовольный взгляд и сильнее сжал пальцами руль.

– Либо хорошо, либо никак. В случае с Галиной никак вполне подходит.

На это мне сказать было нечего, поэтому салон снова наполнила вязкая тишина. Лишь моя тревога за отца и Дениса, который стал мне хорошим другом после полугода совместных изнурительных тренировок, царапала внутри. Если хотя бы с одним из них что-то случится, пока я буду танцевать на выпускном или нежиться в бассейне спа-комплекса отца Ростовой, то не смогу себя простить.

Машина замедлила ход и свернула за ограду из высокого кустарника, который тянулся вглубь, скрывая территорию отеля от любопытных глаз. Строительство спа-комплекса Татьяниного отца закончилось не так давно, и Ростовы приготовились принимать первых посетителей, которыми и должны были стать мы с одноклассниками. Я достаточно скептически отнеслась к заявлению директора, что наш выпускной пройдет именно там. В голове не укладывалось, как мы в красивых платьях с традиционными лентами выпускников будем топтаться около хамама или стоять, как безликие манекены, вокруг бассейна. Я терялась в догадках, как выпускной совместим с поездкой в спа-центр, и не только я, однако скептицизм большинства одноклассников и их родителей растворился в воздухе, стоило директору упомянуть, что спа на деле больше похож на отельный комплекс, где выпускники смогут провести почти целую неделю за счет очень щедрого дарителя, который решил остаться неизвестным. Никто, конечно, не догадывался, чей же отец был спонсором, раз директор сохранила имя в тайне. Ну да, ну да. Татьяна же совсем не попадала под отчисление после распущенных обо мне слухов. Скандал таинственным образом утих, а Татьяна публично извинилась по школьному громкоговорителю – таким тоном, будто она зачитывала по бумажке кем-то заранее подготовленную речь, которая должна была удовлетворить мою жажду справедливости и спасти задницу Ростовой. У меня после дня открытых дверей проблем в жизни насчитывалось предостаточно, а сил в запасе оставалось критически мало, поэтому вести непонятно ради чего войну с мнимой королевой школы мне попросту казалось скучным. Смогла ли я простить Таню? Нет, однако за последние месяцы мы научились по крайней мере игнорировать друг друга, держа хорошую мину при плохой игре ради нашей общей подруги – Даши.

– Купальник взяла? – сменил тему отец.

– Конечно.

– А платье для выпускного бала?

На мгновение я замялась. Когда я только думала о переезде в Ксертонь, одним из решающих пунктов в списке «за» для меня был именно этот день. Я мечтала провести последний класс в школе, и особенно выпускной бал, по-другому, не боясь давления со стороны одноклассников и их насмешек над теми моими ценностями, которые отличались от их, но план сбросить с себя плащ белой вороны с треском провалился. Да, я обрела на новом месте друзей. Ксертонь приблизила меня к корням, открыла тайны собственной семьи. К тому же, хоть и неожиданно, так получилось, что мои мама и отец стали жить в одном городе, и мне больше не приходилось разрываться, ища место, которое я могла бы называть своим домом. Вот только каждое мое счастливое воспоминание омрачалось прикосновением темной изнанки волшебного мира, а сердце зияло ранами, которые вряд ли однажды затянутся до конца.

– Взяла, но пока не уверена, что оно мне понадобится.

– Дай себе разгуляться вволю, хотя бы на денек. Ты же такая молодая еще! – отец раздосадованно покачал головой.

– Если я хотя бы на мгновение расслаблюсь, то веселиться примется и Каандор.

«Ты заблуждаешься, если думаешь, что я способен сделать хоть что-то, чего не жаждала бы твоя душа», – подал голос мой темный попутчик, но я не стала отвечать. Спор о том, кто из нас главнее в этом теле, за прошедшие полгода стал мне казаться вечным, как этот мир. Жизнь разделилась на до и после с того момента, как сдерживающая наследие моего отца печать оказалась сломлена и я познакомилась с духом оборотня внутри себя.

Во время наших разговоров поздними вечерами Каандор любит сравнивать себя с зеркалом. Говорит, что на самом деле между нами нет большой разницы: разве только в том, как дух молниеносно принимал решения, считая любой мой сиюминутный порыв за волю сердца и стремясь поскорее помочь ее исполнить. Здесь и начинались мои проблемы.

Я чувствовала слишком много и порой так ярко, что вслед за накалом эмоций перед глазами принимались крутиться живые картины. И в них далеко не всегда одни герои были настроены дружелюбно по отношению к другим, ведь помимо положительного и светлого в моей душе находилось место и тьме. Наверное, похожее испытывали и другие люди. Вот только именно моя темная сторона любую жестокую сиюминутную фантазию воспринимала за руководство к действию, как ученики на лабораторной работе.

– И вообще, – продолжила я, с прищуром глядя на отца, – откуда у тебя взялось столько спокойствия? Неужели ты совсем не переживаешь, что я снова брошусь на Диану или, скажем, на Артура? А что, если на этот раз мне под руку попадется кто-то из людей?

Костя на мгновение посерьезнел. В его глазах мелькнула тень беспокойства, которая не укрылась от меня, но все же он отмахнулся, всем своим видом стараясь выражать уверенность.

Ох, папа. Если бы я могла сама в себя поверить.

– Ты многому научилась за последние полгода, – попытался Костя меня приободрить. – Если бы я увидел, что ты не справляешься, что ты еще не готова, то в патрулях с Денисом ходил бы кто-то другой. Все знания и техники хорошо отработаны, связь с духом окрепла. Ни одного инцидента в школе с начала года – это уже о многом говорит.

Я усмехнулась.

– Конечно, за последние полгода ничего не произошло: я минимально общалась с другими ребятами. Вообще сомневаюсь, что меня на выпускном кто-нибудь ждет.

– Ну, как минимум с Дианой и Дашей ты общаешься.

– Да, но совсем немного в школе. Большую часть времени они гостят у нас дома при тебе. Это не одно и то же.

– И это происходит только потому, что ты сама решила закрыться от других. Ничто не мешает тебе жить двойной жизнью, Ася.

– Ты прекрасно знаешь, что мне мешает.

Кровь. Достаточно одной капли, чтобы свести меня с ума и разрушить хрупкое равновесие между человеческим сердцем и звериной жаждой.

– Только не говори, что набила чемодан книгами и собираешься всю неделю провести безвылазно в номере.

– Обещаю спускаться ко всем как минимум во время завтраков и ужинов.

Костя отвлекся от дороги и наградил меня взглядом исподлобья, в котором легко читалось одно-единственное слово: серьезно?

– Две книги для Даши, честно. И лишь одна – для меня.

– С твоим аппетитом одной книги на неделю действительно мало. Ладно, я спокоен.

Раз отца вполне устроил ответ, я решила не уточнять, что мы с Дашей договорились обменяться несколькими романами из наших библиотек, и она тоже кое-что для меня обещала привезти в спа-центр. Мне давно хотелось почитать фэнтези о фейри, а Даше – познакомиться с творчеством Эмили Бронте. Я могла сама выбрать и купить себе в книжном что-нибудь подходящее, но тогда не было гарантий, что Даша уже успела прочитать эту книгу, а значит, и обсудить историю не получилось бы.

Страницы романов уносили меня далеко за границы реальности, позволяя получить хоть краткосрочную, но все же передышку от проблем. Иногда, правда, даже во время чтения реальность неумолимо заглядывала через плечо и громко комментировала какой-нибудь фрагмент, из-за чего приходилось отвлекаться от процесса и проговаривать вслух: «Каандор, заткнись». Темный попутчик живо интересовался всем, что увлекало меня, и я не знала наверняка, искреннее у него любопытство или оно было скорее следствием нашей неизбежной связи, которая ограничивала его возможность находить себе занятия и развлечения. Дух не мог свободно расхаживать по земле без меня, своего якоря. Впрочем, Каандора, как мне казалось, вполне устраивало такое положение вещей.

Проехав еще немного, отец вновь свернул и медленно повел машину по прямой асфальтированной дороге, пока путь нам не преградил красивый кованый забор с причудливыми линиями. Присмотревшись, я поняла, что прутья были изогнуты в виде цветов с остроконечными листьями и сложными соцветиями: один крупный шарик по центру обрамляло пять поменьше, отчего казалось, что сердцевина имела форму звезды. Поверх ворот красовалась яркая тканая растяжка с надписью: «Добро пожаловать в „Сад эдельвейсов“».

Дважды коротко посигналив, отец подождал. Ворота послушно распахнулись, и мы наконец попали внутрь. Стоило машине проехать еще немного, как живая ограда закончилась, и взгляду открылись красоты на территории комплекса, от которых перехватывало дыхание. По левую руку от дороги тянулась бескрайняя поляна с дикими цветами. Она утопала в свете алого заката, одновременно завораживая буйством красок, но и напоминая о том, как быстро солнце способно обжечь, если подобраться к нему слишком близко.

– Вот и приехали, – подчеркнуто радостным тоном сказал Костя, точно стараясь меня подбодрить. – Осталась всего неделя – и прощай, школьная пора.

– М-да уж, – только и нашла что ответить, чувствуя, как тревога распространяется по телу.

Эта поездка определенно не могла закончиться хорошо.

Глава 2. Между нами легла тропа разбитых сердец

Мы долго петляли по территории комплекса, то и дело сворачивая не туда, что дико раздражало отца. Как в старые времена, он принимался бубнить себе под нос ругательства, когда машина в очередной раз заехала в тупик, после чего с особой резкостью переключил передачу и принялся сдавать назад, стараясь вывести машину снова к развилке.

– С планировкой здесь прямо беда. Хоть указатели бы поставили, что ли, – сказал он громче, когда обернулся и посмотрел назад, чтобы лучше сориентироваться в пространстве. – Вот черт!

Отец резко затормозил, и меня хорошенько тряхнуло в кресле. Если бы не ремень безопасности, я бы точно приложилась головой к приборной панели. Шишка на лбу перед выпускным – мечта.

Сзади посигналили, и я обернулась посмотреть на виновника всех бед, полная недовольства, но, к моему огромному сожалению, встретилась взглядом с парой до боли знакомых глаз. Стас не терял времени и уже стоял прямо у двери папиной машины. Я поспешно осмотрелась по сторонам, проверяя, нет ли на улице свидетелей, которых могло удивить, что водитель навороченного седана еще секунду назад сидел за рулем своего авто, а стоило моргнуть – так он уже переместился к другой машине. Удостоверившись, что никого поблизости нет, я наградила Стаса взглядом, которого он вполне заслуживал, учитывая обстоятельства. В ответ Смирнов лишь растянул губы в мягкой улыбке, как бы извиняясь за маленькую оплошность, и жестом попросил опустить стекло, что я и сделала, желая сказать ему пару ласковых слов и посмотреть, как от них меняется его лицо.

– Все Смирновы за последнее время ума лишились? – сказала я как можно язвительнее. – Тебя могли заметить.

Стас положил руки на дверцу и наклонился ближе ко мне. Наши лица оказались на одном уровне.

– Виолетта все время использует телекинез на людях. – Он был так мучительно близко, что я могла почувствовать на себе его дыхание. – Что-то я не слышал, чтобы ты отчитывала ее.

– Виола – пропащий случай, – парировала я, и Стас ухмыльнулся.

– Тебе повезло, что она поехала на другой машине и этого не слышит.

– И что бы она мне сделала? Распахнула передо мной дверь телекинезом, потому что сделать это как нормальный человек – рука отсохнет?

Улыбка пропала с его лица. Стас, нахмурившись, внимательно смотрел на меня, будто не верил в услышанное.

– А ты изменилась.

Я открыла было рот, чтобы еще раз подчеркнуть стену, которую возвела между нами в тот самый день, когда впервые Каандор показал мне, каково быть волчицей, но у Кости кончилось терпение.

– Эй, голубки, за неделю наболтаетесь еще, – сказал отец, и я поморщилась.

Папа заметил мою реакцию и устало закатил глаза, как если бы видел подобные перепалки по десять раз на дню. На самом же деле мы со Стасом почти не общались после дня открытых дверей. Какой смысл притворяться друзьями, если мое сердце хотело большего? Один раз мне его уже разбили. И пусть та любовь была скорее наваждением, насланным чужой волей, предательство ужалило очень даже по-настоящему. Я знала, что Стас не искал ничего серьезного, встречаясь с другими девушками, тогда зачем мне мучить себя играми в дружбу, продолжая тайно мечтать о близости, которую я никогда не смогу получить? Я не хотела лишать себя возможности встретить и полюбить другого, более подходящего для отношений человека, а если мой разум и сердце всегда будут крутиться спутниками вокруг Стаса, как Луна вокруг Земли, то мои шансы довольно скоро станут равны нулю. Я не могла этого допустить.

Мне нельзя его любить, как бы ни хотелось. И пусть именно с ним я могла быть настоящей, не скрывать свою истинную сущность. Не скрывать Каандора. Стас нравился папе, и по какой-то непонятной мне причине Костя доверял ему с первого дня, будто понял все раньше, чем я сама. Но мы не могли быть вместе. По крайней мере, сейчас, пока мы так юны и перед каждым впереди долгая жизнь. В случае Стаса, возможно, даже вечность.

– Стас, а ты уже разобрался, как добраться до этого чертова главного корпуса?

– Да, конечно. Я уже второй раз смотался домой за вещами. – Он тяжело вздохнул и провел ладонью по волосам, убирая с лица отросшие пряди. – Диана так и не смогла решить, какое из платьев наденет на танцы, и, кажется, решила взять их все с собой. Просто поезжайте за мной.

Прежде чем уйти, Стас внезапно слегка щелкнул меня по носу пальцем, и я готова поклясться, что никогда еще не хотела оторвать ему голову так сильно.

– Смотри, я еще не разучился по-человечески ходить, – сказал он и, подмигнув, медленно пошел к своей машине.

Я прожигала его взглядом, с наслаждением представляя, как дам ему хорошенький подзатыльник в отеле, а может, и вовсе откушу голову.

«Это мы можем устроить», – рыча, произнес в моей голове голос.

– Каандор, нет! – машинально выкрикнула я, и дух рассмеялся. Он явно пребывал в хорошем настроении и наслаждался происходящим. Проблема была лишь в том, что понять, серьезно темный попутчик угрожает или нет, можно только задним числом. Нашел время прикалываться, придурок. Я и без того переживала, как бы он под влиянием моих сиюминутных эмоций не разрушил спа-комплекс до основания.

Я проводила взглядом Стаса и удостоверилась, что больше он никаких фокусов не выкинет. Он сел в свой автомобиль и тут же тронулся, осторожно объезжая отцовскую машину. Когда дорога освободилась, папа поспешно вырулил и поспешил за Стасом, стараясь сохранять дистанцию так, чтобы он не пропадал из вида. Через несколько минут петляния по разлинованным дорогам на территории комплекса, где за все время пути я не заметила ни души, в поле зрения наконец показалось нужное здание: я поняла это по толпе одноклассников под навесом у входа – все были с чемоданами или спортивными сумками и стояли группами вместе со своими родителями. Подъехав поближе, я заметила, что людей слишком много и лиц некоторых я не узнаю. Должно быть, сегодня в «Сад эдельвейсов» заселялись ребята не только из нашей школы, и это показалось мне странным.

– Я думала, комплекс еще официально не открылся и наша параллель первая, кто здесь побывает.

– Директор не умеет держать язык за зубами, когда дело доходит до хвастовства. – Отец окинул недовольным взглядом толпу ждущих. – Мария рассказывала после родительского собрания, что в одно время с вами здесь на сборах будет волейбольная команда из Новосибирска и участники клуба восточных единоборств.

После осенних событий мама осталась вместе с нами жить в Ксертони. На первое время она остановилась у некой подруги, имя которой при мне не называла, как бы я ни пыталась осторожно уточнить, но, когда пошел второй месяц, Костя стал все чаще предлагать Марии перебраться к нам, в свободную комнату, что пока была отведена под отцовские хобби вроде рыбалки и коллекционирования футбольных трофеев. Мама долго отказывалась, предпочитая объявляться у нас на пороге по утрам. Она будила всех звонком в дверь, после чего как ни в чем не бывало пыталась приготовить для семьи какой-нибудь завтрак. В очередной свой визит мама подняла Костю после рабочей смены не в лучшем настроении, и тот, не принимая отказа, всунул ей в руку связку ключей, приговаривая, что она может появляться в любое время дня и ночи, но только не тревожа его и без того редкий сон.

Я оставалась в семье единственным человеком, который мог приготовить что-то сносное, однако Мария не оставляла попыток, и со временем у нее даже стал получаться воздушный омлет и блинчики на завтрак. Было видно, как она старается сделать хоть что-то, раз не смогла спасти меня от участи отца, но никто из нас не мог воспротивиться судьбе или изменить принятые ранее решения. Все, что нам оставалось, – это играть в семью, надеясь, что ошибки прошлого оставят в покое будущее.

– И как это связано с хвастовством директора?

– Очень просто: тренер волейбольной команды – ее муж, а в клубе восточных единоборств состоит ее сын. Ты и сама должна понимать, что Татьяна из-за своего баловства чуть со скандалом не вылетела из школы в выпускной год. Она бы ни в одной другой после это не была нужна, чего уж говорить про институт! Ее отец сделал все, чтобы директор отстала от дочери и позволила жить спокойно.

– Тебе что, жаль ее? Нужно ли напоминать, что Таня распускала слухи именно про меня?

Найдя подходящее место, папа стал парковаться.

– И ни одно из ее слов не было правдой. – Он сосредоточенно смотрел в боковое зеркало. – Молодая еще, глупая. Гормоны играют.

Я скрестила руки на груди, не веря своим ушам. Ну конечно, давайте оправдывать выходку Ростовой. Может, пожалеем ее еще и все забудем?

– Ты хотя бы представляешь, через что мне пришлось пройти из-за нее?

Костя нахмурился:

– Но вы же продолжаете общаться, разве нет?

– Да, – я замялась на секунду, не желая пускаться в долгие объяснения тысячи и одной причины, из-за которой терпела присутствие Ростовой в своей жизни, – но вынужденно. Это другое.

– Чем дольше ты идешь на уступки и продолжаешь делать то, чего на самом деле не хочешь, тем сложнее будет договориться с совестью потом.

Отец перевел коробку передач в нейтральное положение, а затем поднял ручник, после чего заглушил двигатель и отстегнул ремень безопасности.

– Пойдем потихоньку. – Папа окинул взглядом людей, которые стояли под навесом. – И почему все до сих пор снаружи?

Ответа на вопрос Кости у меня не было. Я вышла из машины и побрела под навес, поспешив застегнуть свой балахон на молнию, сохраняя тепло. Для конца июня погода по вечерам оставалась на удивление прохладной. Закат алел у горизонта, готовясь отдать мир во власть ночи. Перьевые облака становились все прозрачнее, будто где-то наверху их разгонял, как стаю птиц, задорный мальчишка с воздушным змеем в руках. Тихая, спокойная территория вдали от города пыталась сразу внушить посетителям доверие, завлекая атмосферными видами, но все внутри меня противилось пребыванию здесь. За последние месяцы я так привыкла ждать от жизни подвоха, что уже забыла, каково это – просто жить мгновением.

Отец шел сзади, катя перед собой за выдвинутую до упора ручку чемодан. Костя почти догонял меня, на ходу осматриваясь, точно ища кого-то. Вдруг его удивленный взгляд остановился левее меня, и я поспешила обернуться: к нам приближался Стас, у которого через руку было перекинуто навскидку не менее десяти чехлов для одежды. Ну Диана дает!

– Ничего не говорите, – предупредил Стас прежде, чем мы успели отойти от шока и найти подходящие слова.

– Боже мой, куда ей столько? – все же вырвалось у меня, и Смирнов с опаской посмотрел в сторону входа. Мог хотя бы в чемодан все это спрятать, что ли. – Все же увидят и наверняка будут обсуждать до конца вечера.

– Неужели так трудно, если я прошу промолчать, оставить свои комментарии при себе? – Он прищурился, продолжая искать кого-то среди других ждущих, и склонился ко мне, заговорив тише: – Если что-то может поднять настроение моей сестре, то мне плевать, о чем она попросит: хоть забраться на вершину Эвереста и вырастить там тонну зеленых яблок. Я сделаю это для нее. И плевать, как это будет выглядеть со стороны.

– Вряд ли яблоня выживет на таком морозе, – сказала я и улыбнулась, неловко пытаясь перевести разговор в шутку, прекрасно помня, каким резким мог становиться Стас, когда речь заходила о его семье.

– Ася! Стас! – крикнул нам Костя, который уже был на полпути ко входу. – Вы идете?

Стас двинулся к остальным, оставив мою последнюю реплику без комментария. Он даже не потрудился изобразить, будто ему тяжело нести ворох Дианиных платьев, которые любой простой смертный вряд ли смог бы удержать, да еще идти при этом такой легкой походкой. Но Стас не знал этого, потому что сам никогда человеком не был. Как много странного люди не замечают, наблюдая со стороны за семьей Смирновых: вампирская семейка из раза в раз легко нарушала привычное положение вещей просто своим присутствием в реальности. Не зря говорят: если хочешь что-то спрятать, оставь это у других на виду. Возможно, я была излишне строга к ребятам, подмечая каждое несовершенство в их легенде, и люди действительно не так чутко воспринимали выбивающиеся из ткани бытия случаи и детали. Мне же они бросались в глаза как вызов, потому что теперь я чувствовала некую ответственность за сохранение общей тайны: если миру станет известно о вампирах, пострадают и оборотни, и ведьмы, а значит – вся моя семья. Этого я допустить не могла.

Среди других ребят я сразу увидела под навесом Диану. Со скучающим видом она сидела на чемодане, подпирая подбородок рукой, и грустно смотрела на мозаику из мелкой разноцветной плитки, которой была вымощена небольшая площадь под навесом. Хорошо, сегодня обошлось без дождя.

– Привет, – коротко поздоровалась я, и подруга вяло улыбнулась. – А чего все снаружи торчат?

– Какая-то неразбериха с номерами. Думают, как распределить мальчиков с девочками подальше друг от друга и при этом не перемешать нас со спортивными командами.

– И как, получается?

– Судя по тому, что я торчу здесь уже минут сорок, – не очень, – грустно ответила она, даже не пытаясь бодриться.

Костя поставил рядом со мной чемодан и коснулся плеча:

– Пойду внутрь, – папа кивнул в сторону автоматических дверей. – Разузнаю, что у них там и как. Может, помогу чем.