Czytaj książkę: «Полное собрание сочинений. Том 26. Произведения 1885–1889 гг. Благо только для всех», strona 3
4.
Человѣкъ живетъ въ мірѣ для исполненія воли Бога, и человѣку указано то, что онъ долженъ дѣлать для исполненія этой воли: онъ долженъ поступать съ другими такъ, какъ хочетъ, чтобы поступали съ нимъ; открыто человѣку отчасти и то, что совершается въ мірѣ: —совершается въ мірѣ установленіе царства Божьяго, переходъ отъ борьбы и разъединенія къ согласію и единенію. Но можетъ ли человѣкъ исполнять то, что такъ опредѣленно требуетъ отъ него Богъ?
Не противно ли такое стремленіе поступать съ другими такъ, какъ хочешь, чтобы поступали съ тобой, природѣ человѣка? И потому не неразумно ли требовать отъ человека то, что противно его природѣ? Не состоитъ ли въ томъ трагизмъ жизни человека, какъ и говорятъ нѣкоторые, что разсужденія, и наблюденія, и преданія говорятъ человѣку, что для блага всѣхъ людей нужно, чтобы каждый человѣкъ дѣлалъ для другого то, что онъ хочетъ, чтобы ему дѣлали, а между тѣмъ по свойствамъ своей природы всякій человѣкъ влечется всегда къ тому, чтобы дѣлать только то, что ему хочется, и къ тому, чтобы къ этому принудить другихъ людей.
Такъ это кажется въ самомъ дѣлѣ, и такъ должно казаться всякому человѣку, просыпающемуся къ сознанію. Люди просыпаются къ сознанію иногда поздно послѣ 20, 30, 40, 50 лѣтъ животной, безсознательной жизни.
Во всякомъ случаѣ люди начинаютъ пробуждаться къ сознанію, т. е. понимать, что они живутъ отдельные отъ міра жизни, и что всѣ остальныя существа живутъ такъ же, никакъ не ранѣе 15 лѣтъ. И вотъ, проживъ спокойно и радостно 15 лѣтъ животной жизнью (чувство это бываетъ еще гораздо сильнѣе, когда прожито 30, 40, 50 лѣтъ) – человѣкъ въ самомъ себѣ находитъ что-то (его разумное сознаніе), которое начинаетъ противодѣйствовать его животной жизни, отравлять его радости. То чувство жизни, такое сильное, давало такъ много радостей, продолжалось такъ долго, и вдругъ появляется что-то новое, неосязаемое и борется съ прежнимъ я и пытается уничтожить его радости. Естественно, что въ человѣкѣ является недовѣріе къ этому новому отравляющему жизнь голосу и желаніе заглушить его. Но время, т. е. жизнь идетъ, и у однихъ скорѣе, у другихъ медленнее – скорѣе или медленнее еще потому, употребляетъ или не употребляетъ человѣкъ средства4 для заглушенія голоса разума, и голосъ разумнаго сознанія осуждающій, отрицающій всѣ животныя радости, становятся все громче и громче, старѣе и тверже, a требованія животной природы, напротивъ, все слабѣе и слабѣе, и человѣкъ самъ собою неизбѣжно влечется къ отказу отъ животной жизни и къ совершенію того самого, чего требуетъ отъ человѣка Богъ и что извѣстно человѣку и по преданію, и по опыту и разсужденію.
Все болѣе и болѣе понимая, что то благо, котораго онъ желаетъ себѣ одному и котораго точно также желаетъ себѣ каждое живое существо, человѣкъ шцетъ такого блага, которое не вызывало бы борьбу и страданіе; и вмѣстѣ съ тѣмъ понимая то что другія существа такъ же, какъ онъ, желаютъ блага, онъ научается переноситься мыслью въ другія существа и желать имъ блага. Такъ, что по мѣрѣ того какъ въ человѣкѣ все болѣе и болѣе просыпается сознаніе, онъ все больше и больше понимаетъ, что благо его одного недостижимо, и все болѣе и болѣе понимая желаніе блага другихъ существъ, становится способнымъ поступать съ другими такъ, какъ онъ бы желалъ, чтобы поступали съ нимъ.
И потому исполненіе того, чего требуетъ отъ человѣка Богъ, не только возможно, но и естественно и необходимо, и естественно съ теченіемъ жизни совершается въ человѣкѣ.
Кажется же человѣку это исполненіе воли Бога труднымъ и несвойственнымъ только потому, что въ первыя времена пробужденія сознанія въ человѣкѣ, борятся привычки (инерція) установившейся животной жизни противъ только что возникшаго сознанія, и первая искра сознанія кажется ничтожной въ сравненіи съ знакомой, установившейся могущественной животной жизнью. Но разумное сознаніе растетъ, животная же жизнь непрестанно убываетъ. Какъ ни старъ и ни могучъ 200 лѣтній дубъ съ своимъ стволомъ, сучьями и листомъ, жизнь не въ немъ, а въ жолудѣ, завязавшемся на его вѣткѣ.
Въ этомъ признаніи того, что наша жизнь заключается не въ нашемъ животномъ, а въ той духовной сущности, которая оживляетъ ее, и состоитъ христіанское ученіе.
5.
Всякій человѣкъ рождается и живетъ младенцемъ, ребенкомъ, часто и юношей, живетъ съ желаніемъ блага только себѣ.
Онъ желаетъ блага только себѣ и не знаетъ этого. Но приходить время, и въ каждомъ человѣкѣ зарождается сознаніе: и въ то же время какъ онъ понимаетъ, что онъ желаетъ блага себѣ, онъ признаетъ и то, что жизнь всякаго живаго существа есть такое же желаніе себѣ блага, только себѣ, и жизнь представляется ужаснѣишимъ, неперестающимъ противорѣчіемъ.
До тѣхъ поръ, пока въ немъ не проснулось сознаніе, онъ, не зная этого, желалъ блага только себѣ, и это не мѣшало ему жить; но какъ только человѣкъ понялъ, что его жизнь есть желаніе себѣ блага и что въ томъ же жизнь всѣхъ другихъ существъ, онъ не можетъ уже не видѣть безсмысленности жизни. Каждое существо воображаетъ и живетъ такъ, какъ будто міръ существуетъ для него одного и потому, стремясь къ своему благу, вступаетъ въ борьбу и производить себѣ же величайшее зло.
Желаніе блага себѣ есть основа жизни и вмѣстѣ съ тѣмъ есть очевиднѣйшее противорѣчіе. Вотъ это то противорѣчіе и разрѣшаетъ христіанское ученіе.
Христіанское ученіе указываетъ человѣку, что какъ только онъ созналъ, что цѣль его жизни есть желаніе блага, оно уже не можетъ быть желаніемъ блага себѣ, а должно быть желаніемъ блага другимъ существамъ, т. е. любовью. Христіанское ученіе показываетъ человѣку, что желаніе блага всѣмъ существамъ есть вѣчное вездѣсущее благое начало жизни, заключенное во все живущее, и что до тѣхъ поръ, пока оно не сознано, оно, представляясь желаніемъ блага только себѣ, производить то самое дѣйствіе, которое оно и должно производить, но что, какъ скоро въ животномъ существѣ проснулось сознаніе, тотчасъ же разрушается представленіе о благѣ для одного себя, и желаніе блага уже не ограничивается однимъ собою, а переносится на другія существа —выражаясь любовью.
Вѣчное, вездѣсущее и дающее жизнь всему живущему, – начало, есть желаніе блага всему живущему, т. е. любовь ко всему, то, что мы называемъ Богомъ, – заключено въ предѣлы животной личности, и, пока оно не освѣщено сознаніемъ, выражается желаніемъ блага только къ себѣ; но освѣщенное сознаніемъ, оно, какъ зерно, начавшее расти, начинаетъ расширяться, освобождаясь отъ наложенныхъ на него ограниченій, и проявляется, какъ божественная сущность, и это то расширеніе и освобожденіе божественной сущности изъ своей плотской оболочки и есть то, что по христіанскому ученію называется жизнью.
Вся бесѣда съ Никодимомъ о новомъ рожденіи, о томъ, что люди должны вѣрить въ Того, кого Отецъ послалъ въ міръ, относятся только къ этому духовному началу жизни, заключенному въ человѣческое животное и проявляющееся въ немъ сначала любовью къ себѣ, а потомъ къ другимъ и ко всѣмъ существамъ. Къ этому же относятся слова о свободѣ и даже всемогуществѣ того, кто вѣритъ въ пославшаго и посланнаго, такъ какъ человѣкъ, положившій свою жизнь въ увеличеніи любви, не можетъ быть ничѣмъ связанъ и, сливаясь съ началомъ жизни, становится всемогущимъ.
Это же особенно ясно выражено въ словахъ о двухъ жизняхъ, о той жизни, которую надо погубить для того, чтобы получить истинную. Ученіе о томъ, что человѣкъ есть сынъ Божій, разъясняетъ ту же истину о томъ, что человѣкъ, сознающій себя отдѣльнымъ существомъ, долженъ считать собою не свое тѣло, желающее блага только себѣ, а ту безконечную и вѣчную силу, которая живетъ въ немъ и желаетъ блага всему существующему, которая и есть Богъ.
Ключъ къ ученію Христа въ томъ, что человѣкъ съ проснувшимся сознаніемъ узнаетъ, кто онъ; онъ думалъ, что онъ жалкое, бѣдственно живущее и безсмысленно умирающее животное, и онъ узнаетъ, что онъ Богъ, Богъ, хотя и ограниченный условіями того животнаго, въ которое онъ вложенъ, но все-таки Богъ, т. е. вѣчно свободная, всемогущая, творящая жизнь и постоянно освобождающаяся отъ своихъ ограниченій сила.
Человѣкъ, познавшій эту истину и повѣрившій ей, подобенъ молодому птенцу, – который, не вѣря еще въ свои крылья, бѣдствовалъ, бѣгая по землѣ среди всѣхъ преградъ и опасностей, и вдругъ, повѣривъ въ силу своихъ крыльевъ, распустилъ ихъ и поднялся въ свободную и естественную ему среду воздуха.
Человѣкъ, повѣрившій въ свою божественную сущность, перенесшій въ нее свою жизнь, сразу освобождается отъ всѣхъ стѣсненій и страданій и переходить въ область свободы и непрекращающейся радости.
Но возможно ли такое перенесенiе сознанія жизни изъ тѣлеснаго животнаго въ духовную сущность? Возможно ли ребенку, не могущему держаться прямо, выучиться ходить. Невозможно бы было, если бы не было неперестающаго неостановимаго роста и усиленія ребенка. Точно также было бы невозможно перенесете сознанія жизни въ духовную сущность, если бы не было столь неперестающаго, неостановимаго роста духовной сущности человѣка во все продолженіе его жизни.
При постоянномъ же, при всѣхъ возможныхъ условіяхъ неизбѣжномъ, ослабленіи тѣла и ростѣ духовнаго сознанія перенесете сознанія жизни изъ тѣлеснаго животнаго въ духовную сущность не только не невозможно, но оно неизбѣжно, неудержимо; оно само, рядомъ страданій неуклонно совершается во все продолженіе человѣческой жизни.
