Вагнер – в пламени войны

Серия «Время Z»

© Лев Трапезников, 2024

© ООО «Издательство ACT», 2024

От автора

Почти все позывные, обозначенные в книге, изменены по понятным причинам. Не ищите совпадений, а углубитесь в события и мысли, показанные и высказанные в тексте. Это главное. Многое из тех событий осталось в тайне, и, похоже, эта тайна не будет раскрыта еще долгое время, если ей вообще суждено когда-нибудь быть открытой людям. Пусть так. Да, я не все смог написать здесь. Но начать писать о тех роковых, суровых днях необходимо. Это нужно больше для наших детей, внуков и правнуков. Придет время, и о бойцах группы «Вагнер» станут снимать художественные и документальные фильмы, писать художественные романы, создавать из них новых русских героев, и из всего этого будущие поколения станут черпать для себя духовные силы. Мы ушли в легенду, и пусть эта легенда дает силы русским жить, трудиться, защищать свои земли и свои интересы на всех поприщах. Кроме того, материал сей может служить базой для научных статей и научных работ, так как все здесь изложенное является чистой правдой. Детали, о которых я сейчас не могу написать, могут мной быть изложены историкам в отдельной беседе с ними. Особую благодарность выражаю кандидату психологических наук Вадиму Шлахтеру, мысли и советы которого помогли мне жить и побеждать в этой войне.

Часть первая

Декабрь 2022 года. Донбасс. Ночь. Шаг размеренный – идем друг за другом по краю лесополосы. Нагружены оружием и большими рюкзаками, к которым пристегнуты спальники. Кто несет «Корд» или «Утес», а кто и пулемет, а у кого-то рюкзак, набитый под завязку пулеметными лентами. Под ногами грязь и идти тяжело, вязнем. Иногда колонна останавливается, дублируя команды: «Стой…» или «Продолжить движение» – мы снова и снова идем. Нести рюкзаки с вещами уже сил нет, и многие их бросают прямо здесь, у тропы, пытаясь таким образом сэкономить свои силы. Главное, это оружие – эту святыню нужно дотащить. Говорят, что скоро дойдем, уже немного осталось до Курдюмовки… Однако, наверное, нужно начать свой рассказ с самого начала. А дело было так…

* * *

Август… Скоро закончится лето. 2022 год. Собираю сумку… Вроде бы все вещи собраны, вроде бы ничего не забыл. Вот теплые вещи, вот носков пар так тридцать, а вот здесь пакет с бритвенным станком и другими предметами гигиены, а вот и еще вещи в пакетах. Да уж, пытался поменьше взять с собой, а вышел целый багаж. Ладно, донесу, довезу. Главное, доехать. Жена на все эти милитаризмы мои смотрит спокойно, ни один мускул не выдает ее тревоги. Она у меня не просто жена, она у меня боевая подруга, мой надежный товарищ. Она из тех древних спартанок, которые ждут своих мужей из походов, принимают их со всеми своими мужскими играми в политику или войну. Только одним как-то раз она выдала свои мысли, когда мы за день до моего отъезда ужинали, и она спросила меня или даже предположила о том, что, «возможно, может быть», меня и «не примут в «Вагнер». Я тогда ответил: «Даже не надейся, я надолго».

Прощание на автовокзале города Йошкар-Олы было сухим. Дав ценные указания жене и пожелания, мы сдержанно обнялись, и я сел в автобус. Дорога в Казань, затем размышления на вокзале «Казань-1» о предстоящих событиях и доме, и вот я уже еду в Краснодар на поезде…

Дорога от Казани до Краснодара на поезде выдалась спокойной. Соседи были людьми семейными и ехали отдыхать. Я на вопросы своих соседей отвечал, что еду к родной тете в Краснодар в гости. Сутки в поезде пролетели быстро. Вот и железнодорожный вокзал Краснодара, а перед ним площадь Привокзальная, что отделяет сам железнодорожный вокзал от городского автовокзала. Перейдя площадь, я взял билет на автовокзале до Молькино… Автобус не заставил себя долго ждать. Доехал быстро, часа не прошло.

Крытая остановка, коих много так в России, стала последним моим «гражданским» пристанищем. На скамейку я ставлю свою сумку с вещами, достаю минералку и размышляю о том, как пройти до места назначения быстрее. Вижу, дорогу переходит здоровый детина примерно с такой же сумкой, что и у меня… Заходит на остановку и ставит свою сумку рядом с моей на скамейку. Рожа у мужика красная, сам здоровый, стрижка короткая… В общем, мужчина лет так сорока или около этого что-то. Адекватен. Разговорились.

Оказалось, что он из Протвино, что находится в Подмосковье. У меня в этом академгородке, кстати, родственники проживают, и сам я неоднократно в этом городе бывал. Мужчина, оказалось, прибыл на базу ГРУ для прохождения службы по контракту. Постояв немного и поговорив так, ни о чем, мы двинулись по тропинке под мост, затем налево, прошли шлагбаум, у которого стояли срочники… Затем дорога превращалась в развилку, уходя налево и вправо, а левее от нас у развилки красовался огромный щит, на котором изображен был воин и какая-то очень патриотическая надпись. Я начал заворачивать вправо, к Пионерлагерю. Пионерлагерь? Да, Пионерлагерь, такой позывной носила база группы «Вагнер» около хутора Молькино. Мой спутник, собиравшийся служить по контракту в подразделении ГРУ, видимо, пошел за мной, но я, повернувшись к нему, сказал:

– Думаю, тебе налево. Там база гэрэушников, а я в Пионерлагерь.

– Так ты в Пионерлагерь? – удивленно посмотрел на меня детина, и я в уме своем констатировал, что «ведь да, я не сказал ему о том, что приехал на работу именно к вагнерам». Про этот Пионерлагерь знает уже добрая часть населения страны, интересующаяся войной. Этот объект стал уже легендой, этаким призраком, летучим голландцем или несуществующим оазисом пиратов. Так его воспринимало общество, ведь в газетах, в интернете писали о нем, но всякий раз кто-то выдавал опровержение, что нет никакого «голландца», нет никакого Пионерлагеря, а есть ферма для индюков, что подтверждали в прессе какие-то там местные жители… Это потом я пойму, что нет там никаких местных жителей, так как гражданские просто по определению не могут жить на полигоне базы ГРУ под Молькино. Однако отвлеклись…

И вот, после того, как этот здоровенный детина сообразил, что идет не туда, он повернулся лицом к срочникам, проделал к ним шага четыре и спросил:

– Как в войсковую часть пройти?

На что они замахали ему рукой как раз в ту сторону дороги, что уходила влево.

– Туда иди…

Так мы разошлись, кивнув друг другу на прощание головами. Вспоминаю и сейчас этого человека. Дай ему, вселенная, добра и удачи в его нелегком военном труде, ведь эти мужики из ГРУ несут тяжелейшее бремя этой войны, на них лежат особые задачи. Итак, я продолжил движение по дороге, уходившей куда-то в лес. Дорога местами под асфальтом, а местами где-то щебень, а где-то и так, вытоптанная земля. Жарко. Сумка за спиной, которую я держу левой рукой за лямку. Мимо меня проезжает легковой автомобиль, еще один навстречу, – белая иномарка. Видно, что в ней сидят человека три, в военной полевой форме. Дорога заворачивает влево, кругом лес, зелень, и так идешь и думаешь о том, какая она, эта база… Банальное человеческое любопытство, несколько легкое тревожное состояние по поводу того, как меня там встретят и быстро ли примут в свои ряды, а также мысли о военном будущем, – все это крутится в голове. О доме же я запретил себе думать, так как мысли о прошлом могут только мешать мне сейчас. Вот еще сзади гудит мотор, это грузовой «Урал», кузов которого накрыт брезентом. Он проезжает мимо меня справа, создавая ту самую реальность скорой моей милитаристской деятельности. Не знаю по времени, но, наверное, с полчаса я шел до Пионерлагеря, притом что ходил и хожу всегда быстро. Я еще в юности своей выработал привычку ходить быстро, крупным шагом, и чтобы непременно был поднят подбородок. Временами, было и такое, ввиду гнетущей меня реальности этого мира, что моя привычка сходила на нет, но быстро восстанавливалась, как только я брал себя в руки. Привычка или дрессировка своего организма, когда приучаешь себя вести как обычно или уметь создавать бодрый вид, даже в невзгодах, – дело великое! И вот теперь, пусть даже под тяжестью бог весть чем набитой сумки, я смело и даже радостно направляюсь крупным шагом к своему новому великому будущему.

Когда дорога взяла левее, я увидел еще троих, идущих с сумками. Я быстро их нагнал, и между нами было расстояние чуть больше, может быть, шести или семи метров. Ребята о чем-то друг с другом переговаривались, а вид у них был очень обычный. Одеты они были в спортивные брюки, легкие куртки и кроссовки. То ли шли устраиваться на работу в «Вагнер», то ли из отпуска возвращались, – может, и бывалые воины… Кто их знает – курсанта от военного профессионала я и сейчас не отличу. Это только в кино сценарист или режиссер наделяют своих спецагентов или французских легионеров особыми какими-то там приметами. В жизни все проще: на войне он в бронежилете и разгрузке и с автоматом, а в мирное время в очках, строго одет в классику или шорты и похож на обычного инженера или даже на преподавателя вуза, или же на хорошего семьянина Васю из соседнего подъезда. Хотя школьных учителей вот я там встречал… но об этом потом. А сейчас вернемся или, лучше сказать, перейдем к тому самому зеленому забору.

И вот по левую руку от меня показались строения, это двухэтажные длинные здания за зеленым забором, который представлял собой металлическое сетчатое ограждение, высотой метра три. Здания были обшиты сайдингом цвета кофе с молоком. Тут же немного поодаль я увидел деревянную крытую беседку, в которой, когда подошел чуть ближе, рассмотрел молодую женщину. Вот и калитка, и рядом с ней двухстворчатые ворота, состоящие также из металлической сетки. Ребята завернули сразу к калитке, за которой чуть левее находился КПП, выкрашенный в темно-зеленый цвет. Здесь и я подошел. Ждать долго не надо было. К нам вышел из КПП мужчина лет так чуть более тридцати и спросил:

– Отпуск? На работу?

– Из отпуска.

– Проходим.

Калитка открылась. Ребята вошли и, недолго постояв у окна КПП, продолжили движение на территорию базы, вдоль двухэтажных корпусов.

– Я на работу приехал, через Саксонца, – сказал я сотруднику с КПП, назвав ему также свою фамилию, имя и отчество. На что сотрудник кивнул мне головой и сказал подождать в беседке.

Подхожу к беседке – уютное место, скамейки внутри ее по бокам, и на одной из них сидит молодая женщина. Я присел на ту левую скамейку сбоку, что была вделана в саму боковую стенку беседки, чтобы мне лучше виден был Пионерлагерь и ворота, из которых меня могли позвать в любую минуту. На противоположной стороне от Пионерлагеря, за дорогой, находилось поле. Полигон. Там, вдали, на том конце поля видны были танки. Семь или десять танков. Людей рядом с ними не было. Дорога, по которой я пришел сюда, уходила еще дальше, вдоль полигона с танками. За забором у двухэтажного длинного здания, шириной метров двадцать, стоящего ко мне торцом, я заметил вход с невысокой лестницей; ходили люди в полевой камуфлированной форме. Одни из них стояли и разговаривали друг с другом, другие входили и выходили из этого здания. Кто-то и нас разглядывал в беседке, но особого интереса у них мы, видимо, не вызывали.

Женщина, сидящая напротив меня в беседке, явно чем-то озабочена, это видно было по ее лицу. Она смотрела то на дорогу, то на танки и чаще всего вглядывалась в Пионерлагерь, иногда копаясь в своей кожаной темно-коричневого цвета сумке. На ней была надета серая кофта, черные брюки со стрелками на них, и сама она, вообщем-то, могла представлять интерес для мужчин. К тому же она была ухоженная, то есть чувствовалось, что она следит за собой… Ноготочки ровненькие и золотые колечки на пальцах правой руки, серьги под убранными в хвостик волосами. Она была из тех женщин, что не являются красавицами, но в них чувствуется та самая женственность, которая к ним и влечет мужской пол… Однако она меня не интересовала даже в качестве временной собеседницы. В тот момент я думал о Саксонце: «Какой он и когда придет, медкомиссия и экзамены…»

Сидели мы так уже минут пятнадцать, и в моей голове крутились какие-то неоднозначные мысли: «Что тут вообще делает эта женщина? Зачем здесь нужна женщина? Или мужа ждет? А зачем мужа здесь ждать? Соскучилась? На встречу с мужем или братом навряд ли сюда ездят, и так объект секретный…» – одним словом, путаясь в этих вопросах, я запретил себе думать об этой ерунде, ведь сейчас решалась моя судьба, а я себя видеть хотел непременно сотрудником «Вагнера».

И мне тогда казалось, что если меня по каким-то обстоятельствам не примут, то я рассержусь, разозлюсь или совсем буду удручен и, конечно, впаду в глубокое уныние. Ну, не мог я «побитый» уехать домой – домой я мог вернуться уже только с победой, пусть даже израненный, пусть даже убитый, но не отринутый «Вагнером». Я всем своим существом желал войны. Война выведет из застоя наше общество, – считал я. Я желал тогда всем своим существом стать полноправным сотрудником этой легендарной Конторы, ведь быть сотрудником этой организации это значит приобрести большее, чем какие-нибудь там полковничьи или генеральские звезды на погонах. Это значит обессмертить себя в веках, связав свою жизнь с Легендой. Легендой, о которой наши потомки будут писать романы, издавать фильмы, сочинять стихи и на примере вагнеровцев будут учить своих детей мужеству. Одним словом, я обязан стать одним из них. Кстати, я и сейчас, когда сижу и пишу эти строки, всецело всем своим организмом, всей своей душой ощущаю причастность свою к этой великой Легенде – я часть ее.

Так вот, идем далее… Прошло немного времени, и на дороге показались человек семь. Шестеро из них были средних лет, а один лет так за пятьдесят. Были они все бородатые, в пятнистой защитной форме, в разгрузках, на головах каски, а на боках и за спинами – калашниковы. Весело смеясь, они продвигались к беседке. Подойдя к беседке, они поздоровались с нами. Затем, один, что постарше, присел рядом со мной на скамью, а другой напротив него рядом с женщиной. Разговор они продолжили и здесь, рассуждая о том, как они пройдут «золотой километр». Затем мой сосед по беседке, что рядом со мной занял место, начал рассказывать истории из своей жизни, а вернее из жизни тех, с кем встречался на гражданке… Мне же было явно не до его рассказов. Я думал о Саксонце, через которого я и вышел на Контору, хотя разглядывать этих моих будущих коллег мне было интересно. Я размышлял:

– Наверное, они уже не в первый раз здесь, – подумал я. – Возможно, что и в Африке они уже побывали, вон какой вид у них деловой, бравый. Ну просто настоящие наемники и по виду, и по разговорам, и по поведению, ну как и представляют их все… Однако дружелюбные и культурные же – насчет дружелюбные и культурные меня этот момент порадовал своей странностью.

– Трапезников, Лев… – прокричал кто-то, заставив меня оторваться от созерцания вагнеровцев. Три шага от калитки лицом к нам стоял мужчина в камуфляже и с черной роскошной бородой – это он и вызывал меня.

– Здесь Трапезников! – громко прокричал я, быстро встав со своего места и пошагав в сторону Пионерлагеря к калитке. Когда я подошел к бородачу он подал мне свою руку, и я пожал ее. Видимо, это и был Саксонец. Лицо Саксонца было спокойным и выдавало интеллектуализм, интеллигентность, что, бывает, сразу бросается в глаза. Да, вы ведь тоже не раз ловили себя на мысли, что можете угадывать человеческую натуру только по одному лицу… Здесь так же. Правда, борода его роскошная вместе с его камуфлированной формой в зелено-коричневых цветах придавали этому интеллектуальному лицу что-то отважно-дерзко-наемническое… Именно так. Войдя затем за этим бородатым сотрудником на территорию лагеря, мы проследовали мимо КПП к деревянным прямоугольным длиннющим столам, находившимся тут же, сбоку. Так, я стою по одну сторону стола со стороны дороги, ведущей в лагерь, а по другую сторону становится Саксонец:

– Доставайте вещи и на стол. Посмотрим, что у вас там…

– Хорошо, – отвечаю я.

Поставив свою сумку на стол, я достаю пакеты с вещами, разворачиваю их и раскладываю так, чтобы можно было быстрее провести досмотр. Вот свитер, а вот и спортивные штаны, здесь предметы гигиены, блокнот, а вот и футболки, носки… Кстати, количество носков удивило Саксонца, ведь их я достал из пакета тридцать штук, на что сотрудник «Вагнера» удивленно выдал:

– Это сколько же у вас носков…

– Носки нужны всегда, – поясняю я. – Пригодятся, здесь у меня их тридцать пар.

– Тридца-ать? Так вы, может быть, на целый месяц сразу взяли, чтобы менять их каждый день? – чуть улыбается Саксонец, перебирая мои носки.

– Ну почему же каждый день, – вру я, немного смущенно смотря на Саксонца. – Возможно, кому-то и понадобятся здесь, ведь вы же писали, что брать нужно побольше, так как все пригодится Конторе.

Да, я взял целых тридцать пар! «Кто его знает, как там обстоят дела с вещами и со стиркой, вдруг все тяжко и условия совсем суровые», – думал я.

Далее сотрудник, перебирая мои вещи, предупредил:

– Так, наркотики и спиртное у нас запрещены, нож открыто на себе не носить. Телефоны сотовые запрещены, если найдется потом, то его поместят на «Столб славы», – кивает сотрудник на деревянный столб, на котором красуются прибитые, по всей видимости, гвоздями телефоны разных марок, цветов и размеров. – Сдать все. Телефон кнопочный разрешается, но ты его сдаешь тоже, получишь потом в канцелярии для звонка. Там есть дни, когда позвонить можно.

– Понятно. Телефон я не взял с собой сотовый, так как правила знаю, предупрежден. Дома оставил.

– Хорошо. Сим-карты также хранить не надо, за это наказывают. У вас нет симки с собой или других каких электронных носителей информации? Фотоаппарат, может быть? Ну, может быть, жена куда вам спрятала? Бывает и такое. Посмотрите у себя…

– Сим-карты с собой нет. Электронных носителей тоже. Условия приема на работу знаю. Нарушать правила не собирался, это глупо.

– Понятно, конечно… Просто вон там, в беседке, женщина сидит…

– Да, я видел. Еще удивился этому. Подумал, что здесь женщина делает, вроде как не место для женщины здесь, какой-то диссонанс вызывает это все.

– Так это да, вот не разберутся со своими женами, родными, а потом проблемы их сюда приходят. Сначала надо со всем разобраться за пределами лагеря, а затем уже приходить сюда… Иначе вот сидит и ждет его, сейчас он уедет, видимо. Никого не держим здесь…

– Понятно. Я воевать приехал, все обдумал, решение принял осознанно, и мои родные все предупреждены. Жена только знает, куда я поехал. Но относится к этому с пониманием, проблем не будет.

– Это ясно. Это я так, для информации, чтобы не было вопросов потом. Тут недавно было так, что жена приехала мужа забирать, а он ни в какую. Ему сказали, чтобы он сначала вопросы с женой решил, а потом только являлся на работу. Отказывался уходить к жене с базы… Пришлось вещи его за забор выкинуть, чтобы ушел решать свои семейные проблемы…

И вот, наконец, сотрудник закончил осмотр, кивнул головой.

– Собирайте сумку. И идем сейчас на фильтр, а далее у вас свой старший там будет и все вопросы к нему или ко мне, все решим, если что.

Сумку я собрал быстро.

– Готов.

Пошли по дороге дальше в лагерь. Справа от меня два маленьких ларька. Возле того, который ближе к забору, стоит очередь, человек восемь. «Наверное, это магазин», – думаю я. За ларьками длинное двухэтажное строение, я наблюдал его с торца, когда сидел в беседке, а по левую руку у меня также двухэтажка длинная. Дорога уходит куда-то далеко, и видны там по правую сторону за двухэтажкой и какой-то площадкой грузовые металлические контейнеры, а слева там еще одно длинное двухэтажное здание. Здания все однотипные, длинные корпуса со скатными крышами и стенами, покрытыми сайдингом цвета кофе с молоком.

Идем спокойным шагом по дороге, затем заворачиваем влево в том месте, где первая двухэтажка заканчивается. Там в торце здания бетонная лестница невысокая и вход в здание. Ныряем под натянутую между двухэтажными корпусами веревку, на которой красуется табличка с надписью «Фильтр», чтобы попасть на площадку. Эта площадка где-то размером двадцать на двадцать метров, грубо говоря. На ней оборудована курилка, состоящая из трех скамеек, стоящих буквой «П». Посреди этих скамеек видна большая «пепельница», или урна, вытворенная из какого-то чана или бочонка железного. На этой площадке я вижу порядка двух десятков прогуливающихся курсантов, или абитуриентов, так их назовем. Абитуриенты одеты в гражданскую одежду. По другую сторону площадки также виден вход в корпус. Что это за корпус, пока мне не известно…

Захожу вслед за Саксонцем в здание. Длинный коридор. Идем по нему, Саксонец останавливается перед дверью в кабинет, на котором висит табличка «Канцелярия», дергает за ручку двери и заходит внутрь. Затем, выйдя из кабинета, я хожу за сотрудником по кубрикам, заставленным кроватями и маленькими тумбочками. Мы ищем свободное место для меня. И вот, наконец, я располагаюсь на нижнем ярусе на кровати. Кубрики все однотипно заставлены – двухъярусные кровати по правую и левую сторону у стены от входа, и такие же кровати у окон. В проходах между кроватями тумбочки для неприхотливого скарба и предметов гигиены. Сумки с вещами поставлены под кроватями. Здесь, на фильтре, как я узнал в этот же день, некоторые сидят очень долго. Хотя старшие по фильтру нам обозначили три или четыре дня, за которые мы должны пройти все кабинеты. Народу на фильтре было предостаточно, наш кубрик, к примеру, был заполнен почти весь, а мест спальных ведь было примерно так двадцать восемь. Не меньше. Может быть, три или четыре места еще оставались свободными на вторых ярусах. Иногда, несмотря на то, что сегодня выходной день, в коридоре просто столпотворение. Люди стайками ходили на улицу, возвращались к своим спальным местам, а кто-то готовил себе чай или собирался в ларек за вкусностями.

В канцелярию меня вызвали, если мне память не изменяет, в этот же день. При этом между вызовом в канцелярию и заходом туда мне еще и предстояло отстоять очередь не плохую. Кто-то также, как я, вызывался туда в первый раз, а кто-то за телефоном своим стоял, чтобы родным позвонить. И вот захожу я в канцелярию. Сажусь за стол перед парнем лет под тридцать… (все тридцатилетние и даже те, кому под сорок, мне кажутся молодыми парнями – я сам в возрасте, а на тот момент мне было 46 лет). Так вот…

– Фамилия твоя?

– Лев Владимирович Трапезников.

– Анкетные данные заполняй… – Протягивает мне листок бумаги.

Заполняю. Обычная анкета: кто я, дата рождения, образование, участие в военных действиях и так далее…

– Позывной еще не выбрал?

– Нет еще, не успел.

– А фамилия у тебя Трапезников… – тут он поворачивается к своему соседу, который так же что-то там заполняет из документации, и говорит ему: – Трапезников! Вот уж они мне эти Трапезниковы. Подозрительно…

– А что такое? – спрашивает у него сослуживец, весело на него глядя.

– Ничего…Только вот зам по бою у меня был Трапезников. Это был ужас, еще тот, с тех пор я просто эту фамилию не выношу… – чуть улыбаясь, говорит ему этот парень, то поворачиваясь ко мне, то снова смотря на него.

– Ну, раз ты Трапезников, значит, будет позывной у тебя Провиант – это логично!

– А других нет позывных? – недовольно спрашиваю я его. – Может быть, я могу еще что-то выбрать?

– Выбирайте, но все яркие названия уже заняты. Вон там на стене висят свободные позывные… Если понравятся, то пожалуйста. А сейчас пока пишу «Провиант».

На этом и расстались с ним. Кстати, выйдя в коридор, я обнаружил интересную запись на листке бумаги, прикрепленном к стене. Текст по памяти передам здесь: «Все позывные, обозначающие известные города, страны, реки, горы, благородных животных, актеров уже забраны. Просим не требовать их».

Кстати, впоследствии я обнаружил, что многие носят очень даже интересные позывные, которые получили лишь потому, что «на ум более ничего не приходило…» Нас было много, и число наше росло, а потому и позывные были порой то странными, то очень банальными и иногда экстравагантными. Однако все всё понимали и внимания на это не обращали, ведь главное, чтобы твой позывной запоминался и четко выговаривался, а значит, был прост. Яркость позывного – это для кино, а здесь необходима рациональность и ясность. И потом, какая разница вообще, какой у тебя позывной? «Сталлоне» ты или «Маршал Жуков», ты еще оправдай свой позывной на войне… А ведь даже такой позывной, как «Ложка», что имело место быть, или там «Барсук» какой-нибудь будет звучным, уважаемым и страшным, если ты воин и отличился в войне, или же тебя уважают твои братья по оружию. Так что это все дело десятое, главное, чтобы ты сам себя и других не подвел. Работа, прежде всего.

И вот я сижу на своей кровати в кубрике, думаю.

Сегодня воскресенье, 14 августа 2022 года – этот день мне запомнится на всю жизнь. Кое-что уже успел сегодня… в канцелярию сходить, но главное… главное, что я добрался, я на базе. Теперь нужно пройти фильтр. Да, и еще надо в ларек сходить, посмотреть, может, там кофе есть и чай.

Сосед мой, который размещался также на нижнем ярусе, выражал полное спокойствие и даже апатию к происходящему вокруг него.

– Ты только прибыл? – задает он мне вопрос.

– Да, вот только сегодня.

– А я уже третий день. В выходные кабинеты не работают, устал лежать, скорее бы уже.

– В ларьке, что там? – интересуюсь я.

– Все то же самое, можно колбасу, сало или чай купить, сигареты есть, но дороговато все. Сигареты дорогие и не сказать, что самые лучшие.

– Надо сходить, пока время есть.

– Ты в штурмы?

– Хотел бы в штурмовики. А ты?

– Я в связь. Раньше по контракту служил на флоте, связист. Вон там, у окна Саня, – он был командиром роты охраны, не в первый раз уже, с ним можно поговорить, и он может тебя к себе взять в роту. Ты подумай, ведь в прошлый раз, говорят, уехало четыреста человек в штурмы, и где-то половина из них скоро пришли грузом двести.

– Подумаю, – сказал я только для того, чтобы закончить этот разговор о роте охраны, так как хотелось именно в штурмы. – А разве здесь на фильтре есть те, кто уже работал в «Вагнере»?

– Да, если человек вовремя не вернулся из отпуска, то он снова начинает фильтр проходить, медкомиссию… И спецподготовку снова проходит.

Итак, пообщавшись еще с одним соседом, который прибыл за два дня до меня, я узнал, что предстоит заполнить анкету для особистов, пройти врача, паспортный стол, сотрудника особого отдела и, если особист пошлет, то и полиграф на честность. Получалось, что если я попал на фильтр в воскресенье, то мне предстояло в выходной день балдеть на кровати, ходить в курилку и исследовать всякого рода объявления и ценные указания, в виде вывешенных бумаг на стенах коридора нашего корпуса. В ларек-магазин я все же сходил в этот день. На прилавках было все необходимое для жизни на базе. Здесь были разные сорта кофе, чай, пряники, печенье, шоколад, сгущенка, колбаса, сало, хлеб, сигареты, зубные щетки и паста, мыло и шампунь, молочные продукты, энергетические напитки и лимонад, а также все по мелочам, что может пригодиться курсанту или бойцу, хоть те же шнурки для ботинок. Кстати, сигареты были только таких марок, как «Мальборо», «Бонд», «Кэмел», и еще какие-то, не очень запомнил название… очень уж экстравагантные, пользующиеся спросом «местного населения» базы, цвета сигар и названия чего-то такого африканского или латиноамериканского.

Рядом с продовольственным ларьком стоял ларек-магазин военторговский, но в воскресенье он был закрыт. По разговорам на фильтре, в военторге продавалась форма, обувь, медицинские средства, разгрузки, бронежилеты, рюкзаки, налокотники и наколенники, ножи и другие вещи, которые могут пригодиться в зоне боевых действий. Замечу также, что расхаживать абитуриентам по базе не рекомендовалось, а значит, запрещалось, и потому, мое пространство на эти дни ограничивалось моим кубриком, туалетом, душевой комнатой и разного рода кабинетами администрации, а также площадкой фильтра и маршрутом до ларька и столовой. В корпусе для новичков, которые проходили фильтр, в общем-то было все для жизни. Душевая комната состояла из нескольких душевых кабинок и часто наполовину была пуста. Горячая вода – всегда. Здесь имеется и комната, где стоят стиральные машины, а также сушилка для одежды. Туалет – это не маленькое помещение, состоящее из кабинок для понятных надобностей, а также раковины с кранами. Обычно мыло и другие принадлежности для гигиены все у нас были с собой, но если у кого и не было, то достать их не трудно, а, в крайнем случае, можно попросить все у руководства фильтра.

Теперь о столовой. Распорядок дня столовой на базе, в том подразделении, где находится фильтр и административные корпуса, был обычным, таким же, как и в любой гражданской столовой. Кстати, в полевом лагере на полигоне, о котором речь пойдет ниже, также была столовая, но об этом потом, все по порядку… Итак, ближе к часу «фильтр» уже готовится идти в столовую. Это не было обязательным мероприятием, как в армии. Не хочешь идти – не иди, но обычно ходили все, так как кормили там очень неплохо. Некоторые, устав от сидения в фильтре, заранее готовятся к походу на обед или ужин, другие идут попозже, надеясь, что очередь станет поменьше. Кстати, такой порядок не только для новичков – так везде там и для всех. Свобода и строгие правила граничат друг с другом в этом учреждении.

В то воскресенье, когда я прибыл утром на базу, я впервые и побывал в столовой. Я пошел впервые туда со стайкой таких же новичков, как сам. Мы, нырнув за веревку, отделяющую «свободный белый мир» от нас, ушли влево, продвигаясь дальше по дороге вдоль грузовых металлических контейнеров малинового, красного, синего и зеленого цветов. Контейнеры были по правую руку от нас, а по левую руку находился длинный корпус. Дойдя до конца корпуса и там, где заканчивается ряд контейнеров, слева находился вход в этот же корпус на вещевой склад, а слева передо мной предстала столовая. Это глобальная, именно глобальная палатка, состоящая из каркаса, то ли обтянутого брезентом, то ли отделанная пластиком каким-то. Подходим к столовой. Дверь. Заходим внутрь – очередь так метров двенадцать до длинной стойки, где раздают пищу. Очередь двигается к стойке вдоль правой стенки палатки. Сам зал, скажу так навскидку, шириной метров двадцать пять и длиной сорок. Палатка высокая, с двухэтажный дом. Пространство палатки заставлено столиками в четыре ряда, за каждым столиком стоят по четыре стула со спинками и где-то без них. На столах приборы для соли и перца, подставки с салфетками. Пол в столовой деревянный, застелен досками. Рядом у входа в столовую, как войдешь – слева, сразу метрах в пяти, стоят столы для использованной посуды, подносов, а также бачки для остатков еды. Здесь же, немного подальше, метрах в четырех от бачков (пишу по памяти), находится умывальник с раковиной для мытья рук. Становимся в очередь, по правую сторону от меня край палатки, частью состоящий из брезента, а частью выделанный полупрозрачным материалом.