Czytaj książkę: ««Вагнер» – кровавый ринг»

© Лев Трапезников, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

* * *

Посвящается всем тем, кто с оружием в руках защищал, защищает или будет защищать интересы страны. Посвящается живым и павшим, и пусть потомки помнят нас всех!

Его не донесли. Один из группы эвакуации мне потом рассказал, что, когда его несли, у него была лихорадка, его всего трясло. На перекрестке он просто прокричал: «Я музыкант!» – и погиб. Позывной его «Кэмэл».

Из рассказа командира штурмовой группы

От Автора

Перед тобой, уважаемый читатель, вторая моя книга о войне. Первая книга о войне «Вагнер» – в пламени войны» наполнена была событиями из первой моей командировки: бытовыми деталями, показана там же жизнь на базе «Вагнера», мое эмоциональное отношение к окружавшим меня событиям предвоенной и военной моей деятельности, а также моими мыслями, отражающими мое мнение о происходившем тогда. Здесь же, во второй книге, «Вагнер»: кровавый ринг», также будут и детали, и описание боевых операций, и людей, и их характеров, а также мои мысли, выраженные главным образом в заключительной главе книги, хотя свое отношение ко многим вещам я лаконично высказываю на протяжении всего этого труда. Но, главное, здесь будут истории из жизни многих людей.

Да, в эту книгу я ввел реальные истории людей, которые мне рассказали о своих боевых днях. Изначально задумывалась эта книга как художественное произведение, но получился очерк, в котором я пишу раз за разом о людях в тех событиях. Да, я брал интервью у бойцов, и потому, читатель, все изложенные здесь моменты не художественный вымысел, и даже не ситуации, основанные на реальных событиях, а что ни на есть настоящие факты о войне, имевшие место точно быть. Могут быть и спорные где-то моменты, не отрицаю, но ведь это война, и часто описать критическую ситуацию можно, но в память иногда западают именно те моменты, которые, наверное, связаны более с большим риском для жизни. Часто на войне трудно запомнить дороги, переходы с одного места на другое, и здесь необходима уже работа специалистов, историков, ученых… Пусть собирают материал, а мы им поможем восстановить все так, как было… Пусть людей опросят, и еще раз опросят, и потом будет вот вам и целая картина того, что тогда происходило.

Не отрицаю, что могут быть неточности, но только неточности, так как невозможно было досконально запомнить все в условиях, когда человек находится на грани жизни и смерти, все детали или очень точное свое положение в смысле географии – но речь идет сейчас здесь именно о реальных событиях. И сейчас я и мои товарищи по оружию собираем осколки происходящего, надеясь, что когда-нибудь из этих осколков будет выстроена вся мозаика тех дней.

А главное, читатель, углубись в саму атмосферу войны, читая строки книги, попытайся проникнуться тем, что прошли люди, которые показаны здесь. Да, книга складывалась из многочисленных интервью с реальными бойцами, которые о своей войне не любому журналисту-то расскажут и которые молчат о войне даже в кругу своей семьи.

Кстати обо мне… Здесь, в этой новой книге про войну, я уделю некоторое внимание дням, проведенным мной дома после первой командировки, а затем пройду по своей военной жизни штурмовика-артиллериста, работающего на С-60. С-60… да, такие орудия применялись в спецоперации и подразделениями группы «Вагнер», и подразделениями Министерства обороны России, и украинской стороной. Рассказ свой я буду вести все так же не спеша, не перетруждая читателя заумными фразами, и, кстати, от лирики я тоже как всегда буду очень далек. Хотя насчет лирических отступлений… Будут отступления такие, но немного совсем.

Почему книга называется «Вагнер»: кровавый ринг»? В моем сознании образ той борьбы ассоциировался и сейчас ассоциируется с рингом. Ты заходишь на этот ринг биться с противником насмерть, и нельзя выйти за его пределы. Выйти за ринг – это против правил, а драться в кровь, насмерть и без всяких правил внутри него позволено, и это надо делать. Надо победить противника, загнать его в угол или просто надо выстоять на ринге… Это ринг. Кровавый ринг. Да, ринг, на котором «Вагнер» спасал положение, в которое попали основные силы российской армии в начале спецоперации, ринг, на котором он побеждал и выстоял. Наверное, история «Вагнера» – это, образно говоря, и история того, как надо побеждать. Это история победителей.

Да, конечно, многие вещи я не смог вынести на страницы своей первой книги по понятным причинам, так как для многих фактов время не пришло еще. И в этом случае мне придется про часть многих событий умолчать. Все так же изменена часть позывных, а по многим событиям я не могу вам сейчас дать свою полную оценку. Кстати, есть и интересные цифры у меня по войне, но эти цифры пока нельзя выдавать ни в СМИ, ни в книгах, и потому они пока лежат у меня в столе. Время еще не для всего пришло…

Однако эта книга все же особенная. В этой второй своей работе я сделал все то, чего не было в первой книге, «Вагнер» – в пламени войны». Если в первой книге я описывал происходящие события так, как видел их, проходя командировку, то здесь же я сделал вставки, состоящие из рассказов реальных бойцов. Эти бойцы рассказывают о своих ситуациях, а сами их ситуации говорят о крови и героизме, неподдельном, настоящем мужестве и самоотверженности тех, кто был на той войне. Удивительные истории раскрываются в их рассказах, граничащие порой с мистикой, но все события, описываемые здесь, проверены и потому реальны. Рассказы бойцов я органически ввожу и в диалоги героев книги, и пишу о них от третьего лица, и делаю прямые вставки, в виде рассказов бойцов о себе, со ссылками на имена, фамилии и позывные. Вот имена этих самоотверженных, честных и храбрых людей, которые помогали мне создавать сей труд в качестве рассказчиков:

Свирилка Федор Викторович, сотрудник группы «Вагнер», фельдшер, командир группы эвакуации. Сейчас проживает во Владивостоке, награжден государственными и ведомственными наградами группы «Вагнер», имеет ранения. Имя в книге его не изменено. Этот человек, как медик, спас 368 бойцов, если брать в расчет только бойцов с тяжелыми ранениями.

Воробьев Максим Александрович, сотрудник группы «Вагнер», медик, руководитель подразделения эвакуации. Ранее девять лет служил в составе сил Главного разведывательного управления, участвовал в боевых операциях. Награжден государственными и ведомственными наградами группы «Вагнер», имеет ранения. Сейчас проживает в Йошкар-Оле. В книге обозначен как «Макс».

Гайдаенко Леонид Юрьевич, сотрудник группы «Вагнер», специалист С-60, награжден ведомственными наградами группы «Вагнер». Позывной «Тирмич». Сейчас проживает в Йошкар-Оле. В книге позывной не изменен.

Сотрудник группы «Вагнер» с позывным «Салтан», награжден государственными и ведомственными наградами МО и группы «Вагнер», имеет ранения. Участник контртеррористической операции в ЧР, выполнял задания страны в дальнем зарубежье, участник СВО. Сейчас проживает в Ярославле. В книге позывной не изменен.

Абдрахманов Марат Шамильевич, сотрудник группы «Вагнер», специалист расчета СПГ-9. Награжден государственными и ведомственными наградами группы «Вагнер», имеет ранения. Позывной «Люс». Сейчас проживает в Йошкар-Оле. В книге позывной не изменен.

Редькин Виктор Иванович, сотрудник группы «Вагнер», штурмовик-стрелок, специалист СПГ-9, боец эвакуационной команды. Награжден государственными и ведомственными наградами группы «Вагнер». Позывной «Корнеплод». Сейчас проживает в Ярославле. В книге позывной не изменен.

Ряпасов Антон Михайлович, сотрудник группы «Вагнер», командир штурмовой группы. Награжден государственными и ведомственными наградами группы «Вагнер», имеет ранения. Сейчас проживает в Республике Марий Эл, в пгт Советский. Позывной «Чиновник». В книге данные не изменены.

Глава первая

Первую свою книгу я закончил тем, что приехал в конце декабря 2022 года в Йошкар-Олу. Приехал раненый, обдумывая следующий свой поход, который по моим планам должен состояться после того, как я вылечу рану… И события этой книги будут уже событиями второй моей командировки… Однако не хочу однобоко рассматривать ситуацию этой войны и несколько разбавлю свой рассказ о тех событиях историями других людей, фактами из других направлений работы нашей Конторы. А потому начну я этот труд не с марта 2023 года, когда я и отправился после ранения во вторую свою командировку, а отмотаю время немного назад, к середине 2022-го… Битва, в которой снова проверялся русский характер на прочность, как это было и чуть ранее, и в другие века, шла под Бахмутом на многих направлениях…

Итак, 2022 год, 12 сентября. Группа из четырех человек, старшим которой был Болотник, продвигалась к «Перекрестку». Задача группе была поставлена командиром батальона 3-го штурмового отряда Уорлоком такая: «Прибыть в район Перекрестка и влиться в состав основных сил, которые должны будут начать штурм объекта на Перекрестке». Перекресток? Это условное обозначение оборонительных сооружений вэсэушников, которые находились прямо на слиянии дорог. Перекресток представлял собой как бы букву «Т» – дорога, ведущая из Курдюмовки, упиралась в дорогу, поворот которой налево шел в Майорск, а направо если повернуть, то дорога шла в Бахмут. Вот это и есть тот самый известный перекресток, похожий на букву «Т». Важно было отобрать у ВСУ это слияние дорог, чтобы их группировки оставить без боекомплекта и продуктов, которые и шли подразделениям через этот перекресток из тыловых районов украинской армии.

Группа шла со стороны дачных поселков и зайти должна была к Перекрестку со стороны дороги, ведущей к Бахмуту. Передвигались по лесополосам, меж кустарников и деревьев. Группа состояла из командира с позывным «Болотник», двух пулеметчиков и бойца с позывным «Корнеплод». Корнеплод с самого начала сентября воевал и был уже, как говорится, обстрелянным бойцом, успевшим за это время поработать и на Сапоге, и раненых с двухсотыми потаскать. Спешили, бежали бегом, отдыхать было некогда, на себе несли боекомплект, гранатомет и две одноразовые «стрелы». Сам Корнеплод нес на себе боекомплект с морковками для РПГ.

Группа спрыгнула в овраг и пошла вдоль него… Разрыв, еще один и еще один за ним раздались по краю оврага где-то сзади, метрах в пятнадцати от группы.

«Минометы, нет… верно работает Сапог…» – пронеслось молнией в голове Корнеплода, однако было не до раздумий, и все, что происходило вокруг, Корнеплод воспринимал как данное, как обычное природное явление, так как организм за эти девять дней, что он был на войне, уже смирился со всем и заблокировал в голове его что-то очень важное, что должно воспринимать краски этого мира или выражать по поводу чего-то эмоции… Нет уже эмоций, а есть констатация факта: дождь – это бесполезная вода, солнце и зеленая листва деревьев – это только яркий шар в небе и определенный окрас растений, разрыв мины – это громкий звук и где-то там земля с пылью. Все на этом, и яркое восприятие этого мира отрублено – это тоже называется войной.

Группа, продвинувшись метров восемнадцать, попала на развилку, один проход в овраге вел прямо, а другой чуть правей вперед по диагонали. Куда идти? Командир группы Болотник повернул в правый овражек, и группа двинулась за ним. Два бойца, лежащие тут же, попадаются по пути. Это двухсотые, и лица их еще не почернели, но понятно сразу, что это мертвые… Их там по лицам определяешь сразу. Корнеплод перешагивает тела мертвых своих боевых товарищей и вместе со всеми пробирается все дальше по овражку. Здесь тупик, – констатирует факт Корнеплод, – бойцы уперлись в деревянный блиндаж и дальше прохода уже нет.

– Возвращаемся… – командует спокойным тоном Болотник, и группа поворачивает назад.

Наконец добрались до этой же развилки в овраге, но теперь уже завернули направо и пошли прямо, выйдя затем в траншею.

– Нам необходимо туда, – показывает Болотник рукой в сторону леса, находившегося за полем. – Только вот там открытка… а переходить поле все равно придется, – объясняет командир группе задачу.

Закурили.

– Готовы? – спрашивает Болотник группу.

Один из пулеметчиков чуть заметно кивнул головой.

– Попробуем, чего же… – резюмировал пулеметчик ситуацию.

А ситуация складывалась очень серьезная, ведь преодолеть открытку, это еще какая игра с судьбой. С этого поля можно уже не вернуться живым.

Однако, конечно, все готовы к броску.

Корнеплод, поправив ремень своего рюкзака, в котором содержалось пять боезарядов к гранатомету, понимал, что любой осколок теперь, если попадет в его боекомплект, может поставить крест на его жизни в секунду. Однако Корнеплод не сомневался, ведь он пришел сюда добровольно, пришел в том числе и рисковать. «А какая же война без риска», – подумал без всякого оттенка иронии этот боец из Ярославля. Да, Корнеплод был ярославским русским мужиком, и звали его Виктор, Виктор Иванович. «Надо так надо!» – пронеслось в его голове, и когда группа рванула вперед из траншеи в поле, Корнеплод, помогая себе левой ногой и упершись правым коленом в край траншеи, рывком поднял себя, встал на ноги и, немного пригибаясь, побежал к лесополосе. Уже когда добегал до края лесополосы, благо поле было не широким, начало разрывами поднимать землю вверх где-то сзади, сбоку, слева… Начались прилеты мин.

Болотник и один из пулеметчиков уже вбежали в кустарники, что были на краю леса, оставалось несколько шагов Корнеплоду и другому бойцу. «Бежать!» – неслось в голове Виктора, и вот уже деревья… У кромки лесополосы лежал совсем почерневший убитый боец, верно не успевший когда-то добежать до деревьев и получивший осколок или пулю, оставшись здесь лежать… «Здесь так не в первый раз переходят поле», – подумалось Виктору.

Кстати, сказать, если ты близко не знаком с человеком, то такой человек, скажем так, погибший боец, не воспринимается остро твоим организмом, он часть природного ландшафта. Бойцы, вбежав в лесополосу, сразу засели за деревьями, чтобы перевести дух от бешеного бега. А в поле, ближе к его центральной части, раздавались еще разрывы от прилетов украинской арты, пока все не успокоилось. Затем, собравшись вместе, снова продолжили движение. Быстрым шагом продвигались по тропе.

Шли, казалось, долго, пока не наткнулись на достаточно большую группу наших бойцов, в которых Корнеплод узнал тех, с кем еще проходили вместе спецподготовку в Молькино, а затем ехали на Донбасс. Абзай, Борцоне и тот маленького роста человек, похожий на якута, Тирасполь, Мальчик – вот все позывные тех, кого Корнеплод узнал. Командовал этой группой Абзай, он и должен был здесь на месте осуществить штурм. Затем, влившись в группу Абзая, продолжили движение и, перескочив дорогу, оказались в лесополосе.

Немного объясню читателю, как это выглядело… Если стоять лицом к Т-образному перекрестку, то справа будет дорога из Курдюмовки, которая и упиралась в этот украинский укреп, называемый «Перекресток». По правую и левую стороны дороги из Курдюмовки, прямо у пересечения дороги из Бахмута и Майорска, в сторону самой Курдюмовки находились украинские укрепления, что-то вроде блиндажей… или дотов. Сама дорога в этом месте была перекрыта в нескольких местах бетонными блоками, заваленными метровым слоем земли, и намотанной на эти все сооружения колючей проволокой. Потому, если кто-то хотел проехать этот участок дороги и завернуть затем направо к Бахмуту или налево к Майорску, то должен был ехать зигзагами, объезжая эти бетонные блоки с землей и колючей проволокой.

По дороге в сторону укрепа промчался старый советский «Москвич» зеленого цвета. По команде Абзая два пулеметчика, Корнеплод и еще несколько бойцов перебежали на другую сторону дороги и заняли там позицию среди кустарников, а остальная группа заняла позиции здесь же у края лесополосы, готовились к штурму и ждали по рации команды комбата. В этом месте наших было одиннадцать человек и плюс бойцы на другой стороне дороги. После команды по рации группа начала штурм. Корнеплод, пригнувшись, держа автомат в боевом положении, двинулся вперед по лесополосе в сторону укрепа…

Украинцы не ожидали нашего удара, и пять их бойцов, ничего не подозревая, у края лесополосы ломали молодые деревья, верно нужные им для хозяйственных нужд на объекте.

Один из бойцов, бежавших чуть впереди и справа от Корнеплода, заняв позицию у дерева, открыл огонь в сторону вэсэушников, с той стороны открыли ответный огонь. Корнеплод, кинувшись к дереву, также с ходу открыл огонь по отстреливающимся укровоякам… Очередь, еще длинная очередь, еще очередь… Корнеплод поменял магазин и снова начал бить очередями по кустарникам, из-за которых огрызались автоматы украинцев. Вэсэушники начали отходить назад к блокпосту от края лесополосы, и один из них, встав на правое колено, затем резко рухнул на правый бок, «Готов!» – пронеслось в голове Корнеплода. Двое других же, не поворачивая своих спин к штурмовой нашей группе, отстреливаясь, продолжали отходить. Рядом не унимался автомат соседа, а Корнеплод крыл очередями и менял магазины, ведя огонь и по кустарникам и перенося его на отходивших вэсэушников… Еще короткая очередь и еще – огонь автоматов за кустарниками стих, но со стороны блокпоста украинцы вели огонь теперь уже из пулемета… Где-то сверху пулеметная очередь над головой Корнеплода обломала ветки, и потому думать о прямом накате на блокпост с этой стороны уже не представлялось возможным.

С той стороны дороги шел также бешеный бой, где-то возле украинского укрепа разорвалась граната, заставив замолчать автоматы с обеих сторон буквально на три секунды, но не более, и бешеная перестрелка возобновилась. На этой стороне крыл из блиндажа украинский пулемет. Наш пулеметчик был тяжело ранен, ему прошило горло с правой стороны и ногу, и, оттащив его в глубь лесополосы, один из бойцов начал оказывать ему помощь. Однако Абзай, взяв с собой одиннадцать человек, смог обойти по лесополосе блиндаж, из которого велся огонь по нашим бойцам, и начать непосредственно штурм траншей и блиндажей за дорогой, идущей из Майорска в Бахмут. Теперь перекресток был взят в клещи, и противник, не ожидавший такого напора с нашей стороны, в панике просто оставлял свои позиции, уходя в ближайшие лесополки.

Еще какое-то время шла перестрелка с противником, но перестрелка уже не оборонительного характера, если бы вэсэушники пытались удержать этот Перекресток, а более для того, чтобы только прикрыться огнем, который поможет украинцам уйти с самого объекта. Перекресток был взят. У края лесополосы, где Корнеплод и еще один боец бились из автоматов, лежали два вэсэушника, мертвые, и далее между лесополосой и блиндажом еще один украинский двухсотый. Совсем рядом с украинским блиндажом валялись тела еще двух вэсэушников, которых уничтожили другие бойцы своим огнем из этой же лесополосы, в самом же блиндаже никого не было… Пулеметчик ушел. Там и здесь, и в других местах лежали трупы врагов.

За дорогой, ведущей из Майорска в Бахмут, шли зигзагами траншеи противника, и там же штурмовики обнаружили пять блиндажей. Блиндажи около самой дороги также имели бетонные перекрытия, и тот блиндаж, что справа, был сделан из железобетона и покрыт толстым слоем земли. Внезапный и уверенный удар по объекту принес свои плоды. Замечу, что если в районе девяти утра начали штурм, то закончился он уже только к вечеру. Придет время, и все бойцы, участвовавшие в этом военном деле, будут опрошены…

Необходимо будет узнать потом все моменты штурма, опросить всех его участников, а это уже работа специалистов-историков¹. Штурм и удержание Перекрестка – это история героизма, и с этой победой, описанной мной выше, сама история Перекрестка еще не закончилась – объект потом придется отдать и снова забирать у противника. Но это будет потом, а сейчас…

К вечеру Корнеплода и других бойцов, принимавших участие в штурме, заменило другое подразделение «Вагнера» на захваченном объекте, а участников штурма отвели в лесополосу, что шла вдоль дороги по правую руку, если стоять спиной к Курдюмовке и лицом к Перекрестку. В этой лесополосе распределили бойцов по два человека на расстоянии в десять метров друг от друга, то есть выставили посты. Старшим был назначен здесь Борцоне. Бойцы начали окапываться. Однако Корнеплоду нормально окопаться не удавалось, так как то «птичка» в воздухе, то прилет мин украинских мешал это делать.

Через два часа с украинской стороны был выпущен боезаряд, поразивший Перекресток и убивший нескольких штурмовиков, заменивших Корнеплода и его товарищей на объекте. Были и раненые, одному оторвало ногу, и он истек кровью, а один из командиров отделения, которому осколок так вдавил грудь, что создавал для раненого особые мучения, выбил его из строя. Позывной этого старшего был Пожарник. Когда-то на гражданке он и правда работал пожарным, потому у него и был такой позывной. Потом уже, вечером, когда стемнело, этот командир, чтобы медленно не умирать здесь и чтобы с ним не возились его товарищи, и понимая, что эвакуационная группа просто физически не сможет дойти до Перекрестка, достал тихо… гранату и подорвал себя. Вечная память тебе!

Уже когда стемнело, ко всему этому начался еще и ливень, заливавший все вокруг… Разрывы мин и снарядов, сильный дождь и грязь – это все, что пришлось выдержать тем, кто был тогда там… Корнеплод просто во всей этой ситуации накрылся спальником от дождя и ждал утра. Настало утро, и уже часам к одиннадцати наконец-то в лесополосу к бойцам пришел Абзай и предложил сварить кашу. Начали варить, найдя чан и поставив его на огонь вместе с водой. Однако лживую тишину нарушил шум моторов и тот звук техники, который невозможно перепутать. Где-то ползла техника.

«Это БМП или БТР, а может быть и танк…» – пришло на ум Виктору. То есть, судя по доносящемуся шуму, что-то предстояло… Но все же сильно хотелось есть, так как пайки досюда не доходили еще, слишком уж далеко группа врезалась в оборону противника, и кругом стояло немало украинских точек. В этом случае не до пайков, и штурмовики пользуются тем, что добывают на позициях врага, – это боекомплект, еда, спальники, чай, сигареты, одежда… «Каши сейчас хоть поедим, согреемся», – думал так Виктор, с позывным Корнеплод. Но не удалось поесть сегодня… Начался бешеный удар украинской арты – шквал огня обрушился по занятым вагнеровцами позициям и по лесополосе, в которой они расставили цепь из постов. Работало по лесополосе все – сапог, АГС, полька, рвались снаряды и крупного калибра.

Корнеплод лежал в своем окопе, а осколки с тупым звуком впивались в толстые деревья, и мины рвались недалеко от его окопа. Разрыв снаряда засыпал Корнеплода землей… В этой ситуации приходилось только ждать окончания обстрела и надеяться лишь на провидение и на волю всех богов и демонов мира. Казалось, что обстрел идет уже час и более, но это только казалось, – удар украинской арты по времени продолжался с полчаса. Затем звук техники стал доноситься все сильней. По дороге со стороны Майорска к Перекрестку продвигались танк Т-72 и БТР. Заехав на объект, танк обстрелял блиндажи и лесополосу, подходящую к Перекрестку…

Начали рваться снаряды, и один из них, выпущенный из украинского Т-72, разорвался за сто метров от окопа Корнеплода… Украинский БТР, заехав на Перекресток, также начал бить по всему, что только сопротивляется. С БТР высадился украинский десант, как высадилась и с брони танка группа бойцов. Силы уже были не равны, явно. Штурмовики начали отходить, речи об обороне не могло и быть – не готовы были увидеть здесь технику такую. Штурмовики-вагнеровцы покинули блиндаж, или дот, называемый потом «норой», отойдя в лесополосу; то же самое делали и те подразделения, что заняли позиции в украинских траншеях. Начали уходить к старым своим позициям. Однако отступление остановил приказ Зомби, командира 3-го штурмового отряда, который приказал во что бы то ни стало собрать силы в кулак и отбить потерянный Перекресток.

– Помощь с воздуха будет, – пообещал Зомби.

Абзай начал организовывать людей. Отступление было прекращено, и группы, усиленные еще людьми, вскоре готовы были к новому штурму. Однако снова штурмовать Перекресток Корнеплоду не пришлось…

Необходимо было доставить на точку эвакуации раненых. Один раненый лежал на носилках, другого решили нести на плече и поддерживать сзади за ноги, и еще один, раненный в ногу, опираясь на свой автомат как на костыль, мог идти сам. Итого четыре здоровых и три раненых, два из которых идти не могут. Так и поплелись, взяв по дороге спальник из окопа Корнеплода и использовав его как средство для переноски раненого. Кстати, Перекресток все-таки отбили… Удар по танку и БТР нанесли с вагнеровского самолета.

Точно не знаю, и, наверное, еще были применены какие-либо для этого системы огня, но Перекресток был отбит. Затем, насколько я знаю, он снова будет потерян, и потом снова его отберут у врага. И еще отмечу кое-что важное… Здесь я писал о Борцоне, который принимал участие в штурме Перекрестка, а потом и был тем старшим той группы, которая стояла в лесополосе рядом с Перекрестком. Так вот, этот самый Борцоне был не простым человеком. На гражданке, до «Вагнера», он занимался бизнесом, был достаточно состоятельным человеком и пошел на войну по соображениям, так скажем, мировоззренческим. Я сам этого человека, Борцоне, помню еще с Молькино, а потом помню в эти же дни сентябрьские, как Борцоне и его друг Мальчик сидели вместе на корточках на «Велосипеде»², куда оружие и пайки свозили. Я на этом «Велосипеде» тогда гранатометы забирал.

– Вы откуда здесь? – спросил тогда я их.

А они так, с еле заметной улыбкой, просто очень, смотрят на меня, кивают мне оба, и Мальчик говорит:

– Так всю ночь на Перекрестке от танков уходили, они там блиндажи, которые мы заняли у украинцев, гусеницами разворачивали. Перекресток-то мы взяли, – продолжил он рассказывать, – но они ночью на танках явились к нам.

Этот момент я хорошо помню в том сентябре 2022-го. Так вот, Борцоне потом ранен был два раза и оба раза возвращался обратно на передовую штурмом, хоть ему и должность другую поближе к тылу и в самом тылу предлагали, но Борцоне все время отказывался. Так и погиб героем на передовой, в бою. Хорошо помню его лицо, спокойный очень был, волевой человек.

Далее Корнеплод продолжил свою работу уже в эвакуационной команде. Эвакуационная команда? Другими словами, эвакуационная команда – это сверхнапряжение сил, это высокая мораль и высокий дух, это когда надо через не могу больше даже, чем это бывает у штурмовика-стрелка, это когда очень много вокруг крови и оторванных конечностей, это когда мертвого надо дотащить до точки эвакуации, чтобы потом его тело могли получить родственники, или раненого дотащить во что бы то ни стало, чтобы вернуть его жене, матери, детям. Группа эвакуации – это надежда (!) на жизнь у того, кто истекает кровью. Эвакуация, медики, военврачи – это та неотъемлемая часть войны, которая постоянно находится на ногах, которой некогда приложить голову для сна, которая всегда под ударом противника наравне с командирами, пулеметчиками и кордистами, это та часть воинского сообщества, которая только по одному своему названию «военмедики» уже являются героями. И выражение на войне – группа эвакуации – обозначает надежду. Это как ангелы, только они не в белых халатах и не с крыльями.

Теперь Корнеплод жил в бывшем дачном поселке, который находился относительно близко к тому самому Перекрестку.

Я неоднократно проходил по этому поселку и могу вам описать его в двух словах только для понимания того окружающего мира, в котором все это действо происходило.

Дачный поселок… Этот поселок состоял не из каких-либо больших дач или там коттеджей – нет, совершенно нет, это были обычные совсем маленькие и побольше садовые домики. Садовые домики были разными: от деревянных будок три на три метра в длину и ширину, покрытые скатными крышами, до кирпичных домиков, четыре на шесть метров в длину и ширину. Двухэтажных домов лично я там не видел. Из белого кирпича и редко из красного там были дома. Были домики, собранные вообще из всякой шелухи и замазанные глиной, а потом оштукатуренные, имевшие белый цвет. Рядом с домиками находились очень небольшие сады, садики даже, сказал бы так. А вот дома, где имелись хорошие подвалы, и такие были, использовались нашими подразделениями для устройства там штабов, перевалочных пунктов для бойцов и складов.

В одном таком домике в подвале, помню, жил тыловик с позывным «Лобзик», и из этого же подвала он руководил своими людьми, доставлявшими пайки, генераторы и другое на позиции или перемещавшими все это по необходимости с места на место. Помню его подвал в кирпичном доме, по-моему, из красного кирпича, и помню подвальное просторное помещение, с бетонными перекрытиями в виде потолка. Лестница туда еще вела вниз обычная деревенская, какие к сеновалам в сараях обычно приставляют. Стол там у входа стоял у Лобзика и рация на столе… Как сейчас помню… вот ходит с деловым видом Лобзик около стола, курит сигареты, слушает рацию, что стоит у него на этом столе, и командует по этой рации, а еще выражает очень заумные мысли… А там же, помнится, в подвале, что еще использовался как перевалочная база для бойцов, сидят сами бойцы, продвигающиеся к передовой, на контактный бой с ВСУ… Сидят вдоль стен и в центре, молча сидят, ждут, автоматы у кого в руках, а кто-то положил перед собой свой АК, курят сигареты, а на улице, там вверху… слышны разрывы от украинской арты. И только у стола движения какие-то, где Лобзик со старшими подразделений что-то обсуждает временами, и рация работает, а в помещении, в котором человек сорок – тишина, все молчат, тихо курят, не хочется разговаривать. Это я помню. Это я для тебя, читатель, пишу о тех днях 2022 года, чтобы ты атмосферу саму тех дней уловил, как бы схватил эту атмосферу за хвост, а затем уже и представлял то, о чем рассказываю здесь…

Корнеплод теперь был в эвакуационной команде, которая и проживала в этом дачном поселке, и уходила отсюда за ранеными и убитыми. В эвакуационной группе, в которую входил Виктор, было четыре бойца, если считать вместе со старшим группы. А старшим был человек с позывным «Пастор». Жил Пастор в подвальном помещении, где и работал с рацией и своими бумагами, двое других бойцов жили в блиндаже, в глубокой земляной яме, накрытой бревнышками и поверх их черным пакетом, в которые пакуют двухсотых, и поверх этого пакета еще была накидана земля и лежало три старых бронежилета марки «Модуль-Монолит». Корнеплод, то есть Виктор Иванович, жил недалеко от блиндажа своих коллег и «офиса» Пастора в подвальном помещении…