Czytaj książkę: «Любовь и страсть. Новеллы, эссе»
© Лев Голубев-Качура, 2018
ISBN 978-5-4493-3196-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
СОДЕРЖАНИЕ
1. Роковая ошибка остросюжетный роман
Часть первая
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвёртая
Часть вторая
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Часть третья
Глава первая
Глава вторая
Глава третья
Глава четвёртая
2. Любовь и страсть новелла
3. Зов природы эротический рассказ-фэнтези
4. Семейная ссора эссэ
5. А всё же первый-то кто? Эссе
РОКОВАЯ ОШИБКА
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Глава первая
На привокзальной площади стоял гул и суета. Пассажиры с кофрами в руках, как приливная волна накатывали на стоянку такси, а ещё через некоторое время откатывались назад. Всё зависело от подъезжавших таксомоторов, а они почему-то уже были заняты: в них находились один-два пассажира.
Когда успевали другие пассажиры завладеть таксомотором, никто понять не мог, но факт оставался фактом, все подъезжавшие к посадочной площадке такси были заняты. В них сидели, обложившись сумками пассажиры.
Водитель очередного подъехавшего таксомотора, высунувшись в приоткрытую дверку, кричал: «Возьму одного до Чертаново! Полтыщи…, есть желающие?» «Одного» не находилось, и таксист продолжал, мне показалось что-ли, с какой-то даже обидой в голосе: «Что, неужели никого нет до Чертаново? – Так я поехал, ждать не буду…» А сам даже и не пытался тронуться с места, пока очередное такси не подъезжало к остановке и почти не выталкивало его с места.
Наконец нашёлся смелый, или достаточно зарабатывающий молодой человек с повадками менеджера по продаже унитазов – хлопнули дверцы, такси укатило.
А толпа, волнуясь, стала ожидать очередной, но главное, не занятый счастливцем-пассажиром, таксомотор.
Другая категория пассажиров – пассажиры в элегантных костюмах и с кейсами в руках были более счастливы. Как только они, пассажиры, появлялись чуть в стороне от стоянки, к ним моментально подкатывало авто и с шиком останавливалось. «Кейсы» ныряли внутрь, и авто так же быстро исчезали – это были всё иномарки – легковушки и джипы. «Волг», а тем более «Жигулей» среди этого иномаркового, блестящего автотранспорта не было.
Простояв в очереди минут двадцать, я так и не дождался свободного таксомотора. Ноги уже начинали «гудеть» от усталости и, тут мне вспомнился совет попутчика по купе, разбитного малого, пахнувшего дорогим парфюмом, и просившего называть его Севой.
Кем он был по жизни, и какая у него профессия, я так и не смог уразуметь: то он намекал на какие-то свои связи, и при этом закатывал глаза кверху; то обещал помочь мне в рекламе и продвижении моих книг, конечно, я вежливо, стараясь не обидеть, отвечал отказом; то начинал шептать замогильным голосом о страшной тайне, которой он мог бы поделиться со мной, но…
К концу нашего совместного пути он так надоел мне, что я готов был попросить проводницу переселить меня в другое купе…, но, Слава Богу, за окном показался пригород Москвы, и я отвлёкся от его назойливого внимания к моей особе. А минут через десять пропал и мой попутчик. Вот был рядом, и нет его! Исчез, испарился без осадка! Я после его «испарения» проверил, так, на всякий случай, наличие своих немногих вещей и содержимое карманов. Слава Богу, вроде всё оказалось на месте!
А совет его был до безобразия прост. Нужно пройти за угол вокзала, и там, на площадке, можно найти штук двадцать разного калибра бомбил.
Безрезультатно промаявшись в очереди, я решил воспользоваться его советом – завернув за угол, я мгновенно оказался в окружении разношёрстной публики.
Кто-то кричал мне прямо в лицо: «Гаспадин, ходи ко мне!» – и добавлял, помните в «Двенадцати стульях» Ильфа и Петрова: – «Эх прокачу!» Кто-то тянул меня за рукав, а какой-то смуглявый, с раскосыми, как у китайца, глазами, всё пытался отобрать у меня кофр, и при этом быстро говорил: «Деток кармить нада? Нада! Жену кармить с мамой нада? Нада! Ходи ко мне, я дорого не возьму…»
Последний раз я был в Москве года три тому назад, и о бомбилах конечно знал, только не знал, что они кучкуются вот здесь, прямо за углом, под носом у вокзальной полиции.
Мне приглянулся среднего возраста водитель. Его чуть курносое лицо в мелких, как кукушечье яйцо веснушках, и добрая улыбка на губах, привлекли моё внимание.
Он стоял немного в стороне, не толкаясь и не хватая за рукава. Правда, машина у него не была комфортабельной иномаркой, а был это обыкновенный «Москвичонок». Наверное, поэтому он и не хватал очередного клиента за рукав и не вопил, словно недорезанная, простите, свинья: «Эх, прокачу! Совсем задаром прокачу!».
Ага, так-таки и задаром? – подумал я с усмешкой. Вы-то, и задаром?
И вновь присмотрелся к понравившемуся мне с первого взгляда «бомбиле».
Скорее всего, стесняется, решил я, а быть может, ещё не опытен, и поэтому дорого не возьмёт, а возьмёт столько, сколько я предложу.
Узнав куда мне ехать он, вот знакомая до оскомины русская привычка, полез пятернёй чесать затылок. А, когда я ещё и озвучил сумму, которую предполагаю заплатить за доставку моей персональной особы до нужного мне адреса, хозяин ретро-автомобиля вдруг покраснел, и растерянно посмотрел сначала на меня, потом на машину. А затем уж издал звук чем-то похожий на утиное кряканье, что ли.
Услышавшие мою цену и куда ехать, до этого терзавшие меня бомбилы сразу отхлынули словно морской прибой от песчаного берега, и мы остались один на один с «веснушчатым» и его «Москвичонком».
– Что, твой «Мустанг» не сможет одолеть такое расстояние? – чуть поддел я хозяина ретро-авто.
– Скажете, – обиделся за своего стального «Мустанга» веснушчатый. Он у меня только с виду такой, а так… можно хоть в Крым ехать, хоть на Дальний Восток – я за ним слежу.
Бомбилы отстав от меня, принялись терзать очередного «умника» из плеяды вечных пассажиров, сообразившего, как без очереди покинуть железнодорожный вокзал.
– Ну, хорошо, я добавлю ещё половину к предложенной сумме, – тихо, чтобы другие не услышали, предложил я соблазняя.
– Маловато конечно, – замялся он, – ну… да, ладно, может кого на обратном пути подхвачу…. Давайте ваш кофр.
«Москвичонок», на удивление, завёлся с полоборота, и мы резво покинули территорию вокзала.
Он и вправду был в руках заботливого хозяина: нигде ничего не дребезжало и не пищало, двигатель ровно гудел, а в салоне было чистенько, и даже как-то по-домашнему уютно.
Моя интуиция в очередной раз меня не подвела. Выбор транспортного средства и его водителя оказался очень удачным. Модель была из первых выпусков – без ремней безопасности, что меня очень обрадовало. Не люблю сидеть прижатым ремнём к сидению, как пришпиленная булавкой бабочка. Никакой тебе свободы движения. Попробуй, высиди несколько часов в машине, практически не шевелясь! Никому не позавидуешь, ей богу!
Глава вторая
Выехав за МКАД, водитель прибавил скорость. А когда стрелка спидометра поравнялась с цифрой девяносто, он нарушил молчание.
Я понимал, путь долгий, водителю хочется поговорить. Он хочет поделиться своими радостями и печалями и, как не рассказать о своей жизни человеку, которого встретил в своей жизни в первый раз, и никогда больше, так думают многие, с ним не встретишься.
Своими разговорами «о жизни своей», мне так кажется, они взваливают на плечи пассажира свои заботы и неприятности. А пассажир, куда ему бедному деваться, вынужден всё выслушивать, обязательно поддакивать и, если говорится об обиде, возмущаться или сопереживать.
Водитель, таким образом, облегчает душу, а пассажир нагружается чужими, совершенно ненужными ему заботами.
Рассказчик, делясь своими заботами, рассчитывает на то, что больше никогда в жизни с этим пассажиром не встретится…, ан, нет! Как все ошибаются, честное слово ошибаются! У меня было пару случаев, когда я через несколько лет встречался с людьми, о которых и думать забыл, а они, оказывается, запомнили меня, и даже не забыли как меня звать-величать.
– Давайте знакомиться, – вежливо начал водитель, – путь долгий, и как-то неудобно молчаливо колесить по дороге. Мы же не бессловесная скотина, мы человеки всё-таки, нам общение нужно…
Сегодня я был не против знакомства, а тем более разговора. Я, если честно, изголодался по свежим впечатлениям, и поэтому в знак согласия утвердительно кивнул головой.
– Меня зовут Фёдор Михайлович, можно просто Федя, – представился он. А, Вас?
При последних его словах я рассмеялся.
– Вы чего смеётесь, моё имя вам не нравится? Оно показалось вам смешным? Так, пожалуйста, я не навязываюсь, – он отвернулся от меня и, чуть приподняв зад, поправил чехол у себя на сидении.
– Что вы, Фёдор Михайлович, у вас нормальное имя, – сказал я: – Вы не обижайтесь на мой смех, это…, это…, знаете…, – я покрутил рукой в воздухе. – Когда вы спросили: «А, Вас?», ваш вопрос напомнил мне юмореску…, да вы её и сами много раз видели и слышали: встречаются двое, знакомятся, один называет своё имя и тут же спрашивает: «А, вас?». Другой, кавказец, армянин что-ли, отвечает – Авас. Первый опять называет своё имя, и опять спрашивает: «А, вас?». Кавказец отвечает – Авас.
В ответ на мои последние слова раздался хохот.
– Вспомнил, вспомнил. Точно, они ж всё время говорили – Авас, Авас? – сквозь смех со всхлипами ответил Фёдор Михайлович: – Потом, помню, они разругались. Вот чёрт, больше не буду спрашивать, а то и, правда…. Неет, ну надо же так опростоволоситься.
Отсмеявшись, он вопросительно посмотрел на меня. Я понял его немой вопрос, и назвал своё имя.
– Мощное у вас имя – Лев! – Простите за нескромность, вы из евреев что-ли будете?
– А, Лев Николаевич Толстой был евреем? – решил я уточнить его понимание национального вопроса, и добавил, – нет, нет, что вы. У меня нормальное русское имя. Просто… редкое. Хотя… в наше время мальчишкам стали чаще давать подзабытые имена – Лев, Даниил, Кирилл…, ну, и другие.
– А мне нравится ваше имя, оно вам подходит. Вы уж простите меня за дурость.
Мы пожали друг другу руки.
– Ну, вот, Слава Богу, и познакомились, – проговорил он, – а, то…
Что могло означать его «а, то», я уточнять не стал.
Проехали в молчании километров десять, и вновь водитель заговорил первым.
– Вы не подумайте, что я всегда был бомбилой, нет. Я работаю на первом часовом заводе, а приехал подзаработать дочке на ноутбук, она у меня учится в университете. Хорошая у меня дочка – почти отличница. Ей пообещали, что переведут с коммерческого на бюджетное обучение, и даже стипендию платить будут.
Затем, вероятно решив, что я не до конца оценил его дочь, добавил: «Нет, она у меня просто молодец!»
И по сказанным им словам я понял, Фёдор Михайлович очень гордится своей дочерью, гордится её успехами.
Мы проехали несколько километров молчаливо. Я любовался разворачивающимся перед лобовым стеклом пейзажем. А затем уже я начал разговор:
– Вы давно в Москве живёте?
– Мы-то? Да, почитай, давно. Мои предки и предки моих предков – москвичи, так что я, как говорится – коренной москвич. А, вообще-то, дед рассказывал, пра-пра-прадеды родом из Сибири были, откуда-то с Алтая.
– Знакомые края.
– Вы, что, тоже на Алтае живёте?
– Нет, рядом. Я из Казахстана…, Восточного, – решил я уточнить своё место жительства.
– А, что же не перебрались к нам, в Россию, когда началось поголовное «переселение народов»?
– Я всю жизнь прожил в Казахстане, и… у нас такая красивая, просто замечательная природа – вторая Швейцария. Мне нравится Казахстан и его гостеприимный, умный народ.
– Тогда, конечно. Ааа, кем вы работаете, если не секрет?
– Книги пишу.
Он немного помолчал, а затем пару раз покхекав, как-то недоверчиво переспросил:
– Правда, что-ли? Вы писатель? Самый настоящий? Во дела-а-а. Первый раз в жизни, вот так, рядом, сижу с писателем. Да моя жена и дочка «умрут» от зависти… Аа-а поверят ли они? – засомневался вдруг он в своём выводе. И, ища подтверждения что-ли, то ли своему везению, то ли реакции своих домочадцев, пристально посмотрел мне в глаза.
– Почему не поверят? Поверят, это же ваша жена и ваша дочь, – подбодрил я его.
– Уфф! Ну, надо же, какие коленца жизнь выкидывает…. Ааа, вы в гости что-ли едете, или просто решили посмотреть, как люди живут и об этом книгу написать?
– Мой лучший друг давно приглашал меня приехать погостить, да всё недосуг как-то было. А сейчас случайно образовалось окно в работе, вот я и решил махнуть к нему на несколько дней.
Я не стал говорить ему правду о том, что у меня не «окно» образовалось, а настоящее окнище, и что у меня обыкновенный творческий застой в работе, что я, наверное, исписался, что у меня…, и так далее, и тому подобное.
– Проведать друга – дело стоящее. Вот, вы сказали в Тулу поедем. Он, что, в самой Туле живёт?
– Нет, в городе N+++. Он написал, что городок расположен на левом берегу Дона, и у них летом красота неописуемая: вот я и решил к нему поехать на несколько дней, проведать – засиделся я что-то на одном месте, наверное, стал мохом обрастать.
– Воон оно, как складывается, – почему-то сник Фёдор Михайлович, – это подале от Тулы-то будет. – Я-то думал, мы в Тулу едем.
– Фёдор Михайлович, не переживайте, я доплачу. Сколько скажете, столько и доплачу. Ну, подумайте сами, не искать же мне в Туле другой транспорт, тем более, вы сами сказали, что мы приедем поздно вечером.
Выслушав моё объяснение, он опять полез скрести затылок, а потом, после минутного, нечленораздельного бормотания, вероятно, принял какое-то решение.
– И-эх! Была, не была! Не были бы вы писателем, ни за что бы не поехал в этот ваш…
Он покачал головой, и я расслышал, как он бормоча себе под нос, продолжил: «Ну, надо же, настоящий писатель. Дома не поверят, скажут – ври, да не завирайся!».
И он опять покачал головой.
А затем, уже для меня, нормальным голосом сказал: «Доедем до Каширы, свернём на трассу Елец-Воронеж, затем, до Узловой, а там уж повернём на ваш город. Я здесь уже бывал, дорога знакомая…»
– Спасибо, вам, – и я ещё раз повторил, – спасибо! – А то бы, я не знаю, что делал бы без вашей помощи.
– Да чего уж там, – махнул он рукой, – доставлю я вас куда надо. – Не беспокойтесь.
В машине на некоторое время повисла тишина. Затем, Фёдор Михайлович, повернув в мою сторону голову и, с явно сквозящей неуверенностью в голосе то ли предложил, то ли посоветовал: «А на электричке вам было бы сподручней. Я бы вас быстренько до станции довёз, и денег бы не взял…»
– Фёдор Михайлович, вы что, отказываетесь ехать?
– Не-е-е-т, ноо…
– Если вы беспокоитесь об оплате, то можете не волноваться, я заплачу, честное слово заплачу, как договорились.
– Не об оплате я. Всё же электричкой было бы удобней…
И, я его понял. Он беспокоился не о деньгах, и не о длинном пути, он беспокоился обо мне, о моём удобстве.
– Знаете, – стал я его переубеждать, – мне до чёртиков надоело ехать в поезде, постоянно видеть перед собой одни и те же лица. – Лучше уж на машине, с ветерком.
– Ну, коли так, – и улыбка вновь появилась на лице Фёдора Михайловича. – Тогда вперёд и с песней!
Я было решил, что бомбила, после произнесённых слов нажмёт на педаль газа и прибавит скорость, и мы помчимся по дороге, обгоняя и обгоняя других – не тут-то было.
Стрелка спидометра ни на миллиметр не сдвинулась со своего места.
Всё также ровно гудел мотор, всё также в боковое окно задувал встречный ветерок, всё также проносились встречные автомобили и обгоняли нас блестящие иномарки. Но это меня не огорчало. Я наслаждался покоем под неспешный, негромкий говорок Фёдора Михайловича.
Глава третья
В город N+++ мы приехали около десяти вечера или, как сказал бы мой друг, в двадцать один час сорок семь минут. Я позвонил ему по сотовому телефону ещё при подъезде к городку, и в ответ на гудки телефона услышал добродушный басок своего друга и бывшего однополчанина.
– Лёвка, ты что ли?! Вот молодец, что приехал! Давай, быстренько пыли ко мне, и никаких гостиниц, слышишь, чёртушка?! Обижусь! Я сейчас на даче кантуюсь…, ты слушай меня внимательно, не перебивай, а то неровён час заблудишься в нашем городке и уедешь «куда тебе совсем не надо».
Слышно было, как он, говоря – «куда тебе совсем не надо», покашливал и еле сдерживал смех.
– Ладно, не поеду «Куда мне не надо»! – радостно осклабившись, согласился я.
Вот, чертяка! Вспомнил ведь, а! Не забыл мой друг, однажды произошедший со мной случай в разведке. Дай бог памяти…, это было…, ага…, это случилось осенью. Я и моя группа, уж не знаю по какого бога произволению, в ненастную ночную пору…, короче, мы заблудились в горах, и вышли прямёхонько на крупную банду.
Завязался бой. Пришлось вызывать подмогу. И надо же было такому случиться, что на двух вертушках нам на помощь прилетел этот юморист-самоучка, мой друг. Навели мы шороху тогда! Ох, навели!
За уничтожение банды мы все были представлены к награде. А потом, когда нас долго не посылали на задания, и становилось скучновато как-то жить, Славка, посмеиваясь, мне говорил: «Лёвка, сходил бы ты что-ли, заблудился, а то мы что-то давно медалей не получали!»
Ну, вот, а сейчас, отсмеявшись в телефонную трубку, он подробно рассказал, как найти его дислокацию.
Немного попетляв по улицам и переулкам городка, мы выехали с другой его стороны и, свернув на боковую дорогу, нашли его дачный кооператив, а затем и его «маленький участочек с домиком».
В темноте не очень-то рассмотришь, что вокруг тебя. Но, впереди, при свете фар, было видно – кооператив основательный, не бедный. Домики…, нет, пожалуй, их домиками и не назовёшь, скорее, дома, всё больше в два этажа и не меньше чем в четыре комнаты.
Даа, одновременно с Фёдором Михайловичем произнёс я и, также как он поскрёб в затылке.
Любопытно, совать пятерню в затылок и чесать его, это у нас в генах, что-ли, заложено? – усмехнулся я про себя.
А когда приблизились к дому, ахнул – однако, неплохо устроился мой друг, совсем даже неплохо!
А друг…, он уже стоял у распахнутых ворот и приглашающе махал нам рукой. Когда мы заехали во двор я даже не успел ноги на землю поставить, как оказался в крепких объятиях, таких крепких, что у меня косточки хрустнули. Да и не мудрено, мой друг обладал невероятной силой.
В нашем полку у него было прозвище – «Медведь-гризли». Он поднимал штангу, которую другие вдвоём поднять не могли, а меня он мог удержать на вытянутой горизонтально руке. Истинно – русский богатырь!
– Ах, ты, чёртушка! Ах, ты, чёртушка! – забасил он. – Наконец-то сподобился проведать старого друга-однополчанина. Дай-ка сынок, я посмотрю на тебя и обниму ещё разок…
– Не-не, Славка! – перебил я его, и отступил на шаг. – Посмотреть – это сколько угодно, а вот насчёт обнимууу, давай, как-нибудь в другой раз.
Он всегда звал меня сынок, с первого дня знакомства. Я не обижался, хотя мы оба были майорами, оба командовали разведгруппами, и частенько в боевых операциях выручали друг друга. А однажды он, меня раненого нёс на себе километров десять по горам, когда мы уходили от крупной банды в Чечне, и никому не позволил ко мне прикоснуться.
Истинно – «Друг, а не портянка!».
Я увидел на его лице искреннюю радость встречи со мной. А, я то как был рад!
Вероятно, он догадался о моих чувствах и, ещё шире заулыбавшись, вновь раскрыл приглашающе свои объятия, но увидев, что я собираюсь спрятаться от его медвежьих объятий за машиной, он усмехнулся и перевёл взгляд на Фёдора Михайловича.
– Это Фёдор Михайлович, – представил я водителя, – он согласился доставить меня из Москвы.
– Добре, добре! – произнёс Славка, и протянул руку для приветствия. – Меня вы можете звать Слава, без всяких там. Просто Слава.
Мы не виделись с другом…, сколько же лет мы не виделись? Да, пожалуй, почти что двенадцать.
Когда меня выписали из госпиталя после ранения, он был на задании, и мы не смогли проститься. Затем, уже в Москве, меня комиссовали, и я улетел домой, в Казахстан. А он остался в Чечне.
Примерно пару раз в год мы писали друг другу письма, в основном на день рождения и на 23 февраля, а к Новому году посылали поздравительные открытки. В общем, не теряли друг друга из виду.
А вот встретиться после Чечни смогли только сегодня. Сколько всего с нами случилось за эти годы, сколько случилось…
Всё-таки, я не смог увернуться от Славкиных повторных, крепких объятий. Пришлось мне ещё раз побывать в его тисках.
Наконец он выпустил меня из объятий, и я смог перевести дух. Отдышавшись, я спросил: «Слав, а где мы можем поставить машину? Фёдор Михайлович должен утром уехать».
– Не вопрос! – обведя широким взмахом руки двор, он дополнил свой жест словами: – Да, где угодно. Двор просторный, как футбольное поле.
Когда «москвичонок» был аккуратно припаркован у какого-то деревянного сарайчика, Славка, подхватив нас под руки, потащил к двери веранды, приговаривая: «Ну, давайте хлопцы быстренько в дом, я уже заждался вас. Да, и водка нагревается».
Поднявшись на веранду, Славка пробасил: «Михалыч, ты как, не откажешься вкусить нектара богов? Лёвка никогда меня не подводил в этом святом деле».
– Что ж, с хорошими людьми…, почему бы и не выпить пару рюмок, – принял приглашение Михалыч. – Только…, знаете…, мне утром уезжать надо.
Я всегда завидовал умению моего друга быстро сходиться с незнакомыми людьми.
Через несколько минут он уже был лучшим другом Фёдора Михайловича, похлопывал его по плечу, и называл по отчеству.
После третьей рюмки Михалыч, извинившись, ушёл отдыхать, а мы продолжили наше застолье.
Перебивая друг друга, рассказывали о событиях, произошедших в нашей жизни, достижениях и огорчениях, и только сейчас я узнал, что мой друг уже полковник, только…, тут я, не веря своим ушам, ошарашено округлил глаза – полковник полиции, и ещё он – начальник одного из райотделов.
– Заливаешь, Слава?
– Во, блин, Фома неверующий. Щас!
Он вышел, и я услышал, как под его грузными шагами заскрипели ступеньки лестницы во второй этаж. А, ещё через несколько минут, он появился в полной форме полковника полиции.
От удивления и восхищения своим другом, я развёл руки и поцокал языком.
– Нуу, ты удивил меня, Вячеслав! Мало сказать – удивил! Убил! Честное слово!
Как ты попал в полицию? Почему мне ни разу не написал, не похвастался столь успешно достигнутыми успехами?
– А, что писать? Я и сам вначале не поверил что я – это я, да ещё и в полицейской форме! Кстати, Лёвка, мы же не обмыли мою должность, давай по стопочке, под тёщины малосольные огурчики, а? Дерябнем?
– Давай, чертяка! Нет, ну надо же – полковник полиции…, – я непроизвольно покачал туда-сюда головой, – может, расскажешь, как ты попал в полицию и, главное, почему?
– Расскажу, расскажу, только давай опорожним стопки.
– Обмыть должность – дело святое. Давай! – я, соглашаясь с другом, кивнул головой.
Дожевав огурец, Славка, вертя вилку в руке, рассказал, что к концу Чеченской кампании он, как и многие, попал под сокращение, и ему предложили идти осваивать гражданскую профессию. Ну, и куда мне идти? Я же только в разведку ходить умею, да стрелять. А тут, на гражданку, представляешь?
Ну, приехал домой: жена рада, младшенький сынок с моих колен не слазит, мама рада, даже тёща впервые слезу пустила – короче, все рады, кроме меня. Погулял я пару недель…, никто меня на работу брать не хочет, хоть грузчиком иди…, лучше, конечно бы в колбасный цех, но там и без меня уже всё было забито.
Я слушал Славку с большим вниманием. По своему собственному опыту знаю, как тяжело перестраиваться с войнушки на гражданку. Сам после демобилизации тоже, как он, места себе не находил.
…Э, думаю, так и опуститься можно на «дно общества», продолжал друг свою послеармейскую эпопею. Подумал я, подумал, и решился сходить на приём к самому господину мэру.
Вот так-то, друг мой, стал я вначале подполковником, а теперь вот уже месяц как полковником полиции.
– Здорово! И как, нравится? – заинтересованно спросил я.
– Лев, оказывается в полиции, не поверишь, как на фронте, не знаешь что тебя через час ожидает. Я уж не говорю о завтрашнем дне.
Мы выпили ещё по одной и закусили «чем бог послал!». То есть, малосольными огурчиками с салом.
Водочка, вы же знаете её змеюку, смелость придаёт неимоверную, и на «юмор» тянет. Вот и меня потянуло не в ту степь.
– Славик, а дачку эту, «маленькую», тебе тоже в полиции презентовали? – с ехидцей поддел я друга.
– Ты, что! – возмутился он, и даже лицо его побагровело. – Говори, да не заговаривайся, а то быстро бока намну! Это тёщина дача. Ей от покойного мужа в наследство досталась.
– Ааа…, и я включил «заднюю скорость».
Правда ведь, намнёт мне бока закадычный, лучший друг. За ним не заржавеет.
– То-то, что «Ааа». Та-а-ак…. Вижу пить тебе больше нельзя. Свою норму на сегодня ты выполнил с лихвой. Пошли, я помогу тебе добраться до постели, или по старой дружбе, как тогда, раненого, на руках донести?
– Ну, ты, говори, да не заговаривайся! – отомстил я ему. – Нечего! Сам дойду, не такой уж я пьяный!
– Вот и ладненько, вот и ладненько! Но я всё же провожу Вас, господин бывший майор, а теперь писатель. Позвольте Вам помочь, Ваше Писательское Величество, подняться по лесенке? – нажал он на «Вам», на «майор», и на «писатель».
– Позволяю, господин полковник. Никогда раньше не было у меня сопровождающих лиц в чине полковника, да ещё полиции. Так что, господин полковник, не поверите, даже приятно.
Я, конечно, не так чётко и правильно говорил всё это. Я заикался, некоторые слова повторял дважды, делал паузы. Ну что вы хотите от пьяного в стельку человека?
– Не заносись, не заносись! Это в первый, и в последний раз. А вообще, Лёвка, скажу тебе прямо – ты разучился пить совершенно.
– Не с кем было соревноваться, – пробормотал я, и сделал пару шагов по лестнице.
Славка лукаво улыбнулся, и легонько хлопнул меня по плечу. После его «легонько» у меня подкосились ноги, и я чуть не присел всем задним местом на лестницу, но спасибо другу, поддержал, не дал упасть.
Неожиданно у меня в голове откуда-то появилась вполне здравая и очень назойливая мысль, я даже приостановился, так она меня удивила.
– Что с тобой? – забеспокоился мой друг. – Тебе плохо?
– Слав, а ты расскажешь мне о каком-нибудь интересном случае из твоей милицейской практики?
– Не милицейской, а полицейской, запомни, дубина! Ох, уж эти мне писатели, – покачал он, как-бы удивлённо, головой. – Пьяный-пьяный, а смотри-ка ты, всё норовит что-нибудь выпытать…, разведчик хренов.
– Слав, не жмись, помоги другу, а то у меня полный застой в работе, а в голове… нуу, ни одной путной мысли не проскальзывает. Я тебе честно, как другу…, иии больше никому-никому, слышишь, ни-ко-му. Чш-шш!
И я прижал палец к губам. Или мне это показалось?
Но я старался, честное благородное слово, очень старался это сделать. Но всё-таки наверно промазал, потому что мой палец почему-то оказался не прижатым к губам, как я хотел, а у меня на переносице, ближе к глазу.
…Хочешь, Слава, я признаюсь? – продолжил я, и шутки ради состроил мину очень похожую на заговорщицкую.
– В таком состоянии, друг ситный, не стоит признаваться ни в чём, и никому, даже лучшим друзьям.
– А я всё же признаюсь тебе, как самому наилучшему другу. Ты прав, Славка, я очень давно столько не пил, и я уже полгода простаиваю…
– Майор, простаивают поезда и автобусы. А вообще-то, тебе пить надо меньше, вот и появятся светлые мысли в голове.
– Неа, Слав, я серьёзно. Я ж тебе говорю – я давно не пил… столько…, ии-и… поэтому, понимаешь, и раз-раз-развез-ло меня. Слав, давай…, давай… прямо щас…, вот тут…, на лестнице сядем, и ты будешь мне рассказывать. Ты… мне… расскажешь, Славик?
– Лёвка, тебе надо отдохнуть с дороги, ты вон как «устал», даже ноги не хотят идти… Завтра, на трезвую голову… поговорим. Сейчас у меня голова… тоже не очень-то соображает. Ты отоспишься после дороги, я вернусь после работы, тогда и поговорим, лады? А, сейчас, тебе лучше послушаться старшего по званию, друга и, не сопротивляясь, не хватаясь за перила, аккуратненько переставлять ножки.
И, Славка, подхватив меня под мышки, потащил по лестнице куда-то наверх.
– Лады! – по-моему, запоздало и не очень уверенно, кое-как перебирая ногами, согласился я.
Глава четвёртая
Проснулся я поздно. В доме стояла почти полная тишина, только какая-то заблудшая муха назойливо билась о стекло. Поднявшись с постели, я выглянул в окно. Солнце плавало в бездонно-голубом небе, освещая верхушки деревьев в саду. А над ягодными кустами и деревьями, перелетая с одной ветки, на другую, сновали бабочки и стрекозы.
Эй, люди, ау! – позвал я, спускаясь по лестнице.
Мне ответила тишина. Спят мои собутыльники, решил я. Пройдясь по дому, заглянул в одну дверь, в другую – никого. Меня везде встречала тишина.
В кухне, на столе, прикрытые салфетками, стояли две тарелки, а рядом белел листок.
Славка позаботился, понял я, и поднёс бумагу к глазам: Левка, завтрак и обед в холодильнике, ешь, пей, что найдёшь, не стесняйся. Опохмелка в морозилке, писал он. Я в управлении, а Михалыч уехал, просил передать тебе привет и пригласил нас к себе в гости. Отдыхай.
Ну, даёт, телеграфист хренов. Мог бы и покороче написать, подумал я, держась за неимоверно болевшую голову.
Что ж, прислушаемся к совету друга, будем отдыхать, решил я и, умывшись, уселся завтракать и лечиться от похмелья. Затем, достал дорожный блокнот и записал все события последних дней: встречи, интересные высказывания людей – это вошло у меня в привычку давно, ещё со школьных времён.
А ближе к вечеру приехал на полицейской машине Славка, вернее, не приехал, а его персонально доставили.
Увидев меня, сидящим на крыльце, он, улыбаясь, выставил все свои тридцать два крупных зуба и прогорланил:
– Здорово, друг ситный! Ещё не начал кукарекать от безделья? Как ты тут, не заскучал? Головка у вас, господин писатель, не вава?
– Спасибо, господин полковник, за заботу! – насмешливо поклонился я. – Вашими молитвами, малосольными огурчиками вашей тёщи, и опохмелки из морозильной камеры, у меня даже голова перестала болеть.
– Рад за Вас. Вот что значат тёщины малосольные огурчики и бутылка в холодильнике… Огурчики, как показали проведённые Вами неоднократные эксперименты…, я Вас правильно понял господин писатель, можно вместо аспирина принимать, конечно…, ежели с водочкой! Что и показывает Ваш, почти цветущий вид. А, правда, здорово помогают, да?
За ужином он меня обрадовал хорошей новостью – комиссар дал ему три дня отпуска без содержания и пообещал, что не потревожит его в эти три дня ни под каким соусом.
Сказав всё это, Славка, хихикая, добавил: «Чтобы комиссар не уронил своей чести и сдержал своё комиссарское слово, мы с тобой умотаем на Дон, завтра же. Там он меня ни под каким „соусом“ не найдёт. Это уж точно!»
