Czytaj książkę: «Любовь под одним переплетом»

Czcionka:

Посвящение

Годы учёбы в Литературном институте навсегда запомнятся мне как что-то очень тёплое и светлое. И если и есть на земле место, куда я всегда готова вернуться, так это Лит. Я хочу посвятить эту книгу всем ли2товцам и особенно ребятам с мастерской А. В. Геласимова. Андрей Валерьевич, спасибо!

Глава 1
Софа

Поднимаюсь по ступенькам подземного перехода, картонный стаканчик из-под кофе приятно греет ладони, а шум московского метрополитена давно остался где-то позади. Ему на смену пришли другие, тоже уже успевшие полюбиться мне звуки: рёв стремительно проносящихся по Тверской автомобилей, пиканье светофора, хлопанье дверей ближайшего магазина одежды с цветными свитерами на витрине и весёлая мелодия, набиваемая уличным барабанщиком на коробках. При виде барабанщика на лице всегда появляется грустная улыбка – отец бы явно пошутил про то, что после учёбы в Литературном меня ожидает именно такая участь.

Выхожу на Пушкинскую, вдыхаю манящий аромат картошки фри, повисший в воздухе, и невольно щурюсь от ярких солнечных лучей. В этот раз сентябрь не подвёл, объявив себя четвёртым месяцем лета. Днём обещают плюс двадцать три. Мыслями возвращаюсь на год назад. Та же Пушкинская, только уже залитая не солнечным светом, а проливным дождём, парень в чёрном пальто с капюшоном и красный зонт с деревянной ручкой.

* * *

Холодные капли стекают по волосам, пытаюсь укрыться от них руками, но получается скверно. Уже предчувствую, во что превратится мой макияж, когда я добегу до здания института. Ну что за невезение! Хотела в первый день подготовительных курсов выглядеть красоткой, а в итоге завалюсь в аудиторию кикиморой. Только не болотной. Что там у нас поблизости? Патрики? Отлично! Хотя бы буду кикиморой, заряженной на успешный успех.

– Тебе туда? – Сбоку вдруг раздаётся хрипловатый, будто немного простуженный, но всё равно красивый мужской голос.

От неожиданности слегка подпрыгиваю. Наверное, выгляжу нелепо. Мокрая, с потёкшим макияжем, да ещё и дёрганая. «Софа, ну что же ты такая растяпа?» – В голове звучит голос матери, смотрящей на меня с упрёком. Поворачиваюсь. Лицо парня скрыто за чёрной тканевой маской, на голове – капюшон чёрной толстовки, одетой под чёрное пальто. Молча киваю, почему-то слова встают поперёк горла. Мрачный тип.

– Мне тоже туда.

И не дожидаясь ответа, незнакомец в маске вытягивает руку, в которой держит красный зонт, укрывая меня от бесконечных капель.

Быстрым шагом минуя Большую Бронную в полной тишине, мы останавливаемся у двухэтажного жёлтого здания, огороженного невысоким забором.

– Тоже собираешься тут учиться? – Всё же решаю нарушить молчание. Скорее всего, он, как и я, идёт на подготовительные.

– Вроде того, – немногословно отвечает парень, продолжая смотреть перед собой.

Подходим к посту охраны. Собираюсь достать пропуск, полученный на днях, но не успеваю. На экране турникета загорается зелёная стрелочка. Странно.

Парень в капюшоне следует со мной до здания заочного корпуса, но заходить внутрь, кажется, не собирается.

– Не идёшь? – спрашиваю я удивлённо, безуспешно пытаясь разглядеть его лицо.

– Позже, – отвечает он и разворачивается в противоположную сторону.

– Спасибо. – Слова благодарности на автомате срываются с губ. – Спасибо, что проводил.

Незнакомец уже отошёл на приличное расстояние и вряд ли расслышал последнюю фразу. Вот же странный тип. Хотя, наверное, другие здесь и не водятся…

* * *

Прошёл год, но незнакомца с красным зонтом я больше не видела. Хотя, надо признаться, вспоминала о нём каждый раз, когда шёл дождь, а я находилась неподалёку от института. Я представляла, как снова поднимаюсь на Тверскую, а там он, держит деревянную ручку красного зонта своими длинными пальцами, и увидев в толпе меня, машет рукой, а затем непременно зовёт в ближайшую кофейню выпить по чашечке тыквенного латте. Глупости, но мне, как жертве милых корейских дорам, хотелось верить в то, что это возможно.

Образ мрачного незнакомца так сильно отпечатался в моей памяти, что я сделала его одним из героев моей новой книги. Я дала ему имя Александр и даже составила плейлист его любимых песен. И пусть по всем канонам он должен слушать что-то вроде «30 Seconds To Mars» и «Три дня дождя», но мне почему-то очень весело представлять, как этот хмурый парень подпевает Клаве Коке и Ване Дмитриенко.

На территории института перед главным входом в здание уже толпятся первокурсники. Если верить спискам, то всего нас чуть меньше ста человек. Встаю немного с краю и прохожусь взглядом по будущим писателям и поэтам, или как сказал бы папа, будущим безработным лентяям. Глаза разбегаются – обилие цветных макушек, пирсинга и ярких сочетаний в одежде поражает. Вот оно, воплощение творческого вуза. На фоне моих будущих однокурсников невольно чувствую себя серой мышкой в своём базовом бежевом джемпере и чёрной юбке по щиколотку, хотя думала, что за время учёбы на подготовительных курсах давно привыкла к здешнему колориту.

– Волнуешься? – раздаётся справа от меня женский голос. Поворачиваю голову и вижу перед собой милую кареглазую блондинку, одетую в платье миди винного цвета, поверх которого накинут тёмно-коричневый кардиган с объёмными рукавами.

– Так очевидно?

– Просто я прекрасно тебя понимаю, – улыбается блондинка. – Ну, и ещё ты постоянно облизываешь свои губы, а это первый признак волнения. Прости, у меня тётя психолог, нахваталась. Кстати, я Лина.

– Софа, – представляюсь я в ответ, ловя себя на том, что и правда снова хочу облизать нижнюю губу. – Мастерская прозы.

Мастерскими в литературном институте называют пары, на которых студенты вместе с их мастером разбирают тексты друг друга и нарабатывают писательский навык. Насколько я знаю, помимо прозы в институте есть мастерские поэзии, драматургии и детской литературы.

– У Горелова? – оживляется Лина.

– Ага.

– Как здорово! И я! – чуть ли не подпрыгивает девушка. – Вот мы фартовые, да? До сих пор не могу поверить в то, что он теперь будет нашим мастером! Говорят, мы у него тоже первый курс, над которым он берет шефство.

– Мне вообще пока смутно верится в то, что это всё взаправду, – признаюсь я Лине, ни капли не лукавя. Я мечтала об этом с пятнадцати лет. Репетитор, подготовительные курсы, бессонные ночи, около сотни выученных стихов к ЕГЭ по литературе, ссоры с родителями и нервы, нервы, нервы. И вот я здесь. Теперь не просто ученица подготовительных, но самая настоящая студентка единственного в стране литературного института.

Ещё раз всматриваюсь в лица ребят, пока декан поздравляет всех нас с поступлением. Что я хочу увидеть в толпе? Или, может, кого? А если увижу, то как узнаю? Да и вообще глупо это всё, может, он давно выпустился или, наоборот, не смог поступить. Среди ребят вижу знакомые лица, мы учились с ними на курсах. Жаль, многие, с кем мне удалось познакомиться, так и не смогли набрать проходной балл.

– Софа! – Лина касается моего плеча. – Ты как? Идёшь?

– М? – Кажется, я явно что-то прослушала. – Куда?

– В дом Горького! – поясняет Лина. – Прослушала, что ли?

– Угу. – Я смущённо улыбаюсь.

– Вместо вводной нас ведут в дом Горького, он тут рядышком совсем, – посмеиваясь, начинает повторять для меня слова декана девушка. – Это по желанию.

– И что, никакой вводной лекции? – уточняю я удивлённо.

– Никакой вводной лекции, – подтверждает Лина. – Так что, идёшь?

– Конечно!

Ещё немного, и я реально начну подпрыгивать от восторга. Выхожу вместе с Линой и остальными первокурсниками к воротам и ещё раз с любовью оглядываю бывший дом Герцена, который теперь является зданием литературного института. Со стороны Тверской снова доносятся звуки уличных музыкантов. Вдыхаю тёплый сентябрьский воздух и понимаю, что чувствую себя сейчас по-настоящему счастливой. Я нисколько не сомневаюсь в том, что выбрала правильный путь, и я сделаю всё, чтобы доказать отцу, что он не прав.

Глава 2

– Представляешь, всё это принадлежало одному человеку! – восторженно выдыхает Лина, когда мы покидаем дом-музей. – Это же целое состояние! Хотела бы и я себе дом с садом прямо на Патриках.

В последний раз прохожусь взглядом по дому писателя. Сегодня я была здесь впервые, и за время экскурсии, кажется, не меньше сотни раз мой рот застыл в немом и восхищённом «Вау». Всё здесь меня удивляло. Хотя нет, слово «поражало» подойдёт лучше к тому, что я испытывала, переходя из комнаты в комнату.

Я действительно была поражена. Чего только стоит сказочная лестница Шехтеля, ведущая на второй этаж и имитирующая морскую волну; а дверные ручки в виде морских коньков, а люстра-медуза и цветные витражи… Весь дом выглядит так, словно его построила сама природа, – плавные закруглённые линии, элементы растительности в интерьере, причудливые узоры. Но больше всего меня поразил огромный деревянный стол, стоящий по центру гостиной. Дух захватывает, стоит только подумать о том, сколько великих писателей сидели за ним, увлечённо обсуждая друг с другом свои рукописи. Кажется, стоит только дотронуться до него, как ты тоже станешь частью этого тайного, недоступного простым смертным, мира.

Во время экскурсии мы с Линой успели познакомиться ещё с несколькими ребятами. Так как с памятью на имена у меня всё плохо, чтобы запомнить однокурсников, я сразу же мысленно составила по ним анкеты, которые обычно прописываю для героев, когда сажусь о чём-то писать.

Костя
Мастерская – поэзия
Рост – около 190
Волосы – пепельно-русые
Глаза – карие
Одежда – чёрная рубашка, красный жилет с позолоченными пуговицами, узкие чёрные брюки
Отличительные особенности – две серьги в левом ухе

Ника
Мастерская – драматургия
Рост – явно ниже 165
Волосы – вьющиеся каштановые с медным отливом
Глаза – зелёно-серые
Одежда – большая сиреневая футболка, бежевая клетчатая рубашка, фиолетовые лосины
Отличительные особенности – ярко-жёлтые тени с двойной стрелкой

Филя
Мастерская – поэзия
Рост – около 170
Волосы – взлохмаченные, иссиня-чёрные
Глаза – карие
Одежда – чёрный худи с рисунком Наруто на спине, широкие брюки
Отличительные особенности – миниатюрные татуировки на пальцах рук

После экскурсии Ника предлагает нам всем посидеть в кафешке. Филя, сказав, что знает короткий путь, ускоряет шаг. Доверительно следуем за ним и, чуть отдалившись от основной толпы первокурсников, возвращаемся на Большую Бронную через маленький скверик, в центре которого стоит памятник Блоку.

– Не хотела бы я, чтобы на меня гадили голуби, – присвистывает Ника, глядя на статую писателя. – Даже в центре Москвы.

Это заявление вызывает у нашей небольшой компании дружный смех. Только Костя, хмуро сдвинув брови на переносице, говорит, что Блок великий, а Нике даже не стоит об этом беспокоиться, ведь вряд ли в её честь когда-нибудь поставят памятник.

Во «Вкусно и точка» беру себе «Бигхит» и средний клубничный коктейль. Народу внутри так много, что заказ приходится ждать дольше обычного. Ника и Лина чудом занимают нам столик у окна. Видимо все студенты и школьники после линеек решили отметить первое сентября, закинувшись быстрыми углеводами.

– Ну-с, как вам первые впечатления? – заговорщически спрашивает Лина, как только мы все усаживаемся за стол.

– О-хе-рен-но, – по слогам произносит Филя с набитым бургером ртом.

Это выглядит так комично, что я чуть ли не плююсь своим молочным коктейлем, но вовремя успеваю зажать рот ладонью.

– Довёл человека! – шутливо возмущается Ника, видя, как я пытаюсь прийти в себя. – В первый же день!

– Филя, ты прелесть. – Вытираю рот салфеткой – несколько клубничных капель всё же успели скатиться по подбородку.

– Я знаю, – довольно, словно кот, улыбается парень, а затем тянется за наггетсами и случайно задевает локтем стакан с колой. Тот падает, и почти всё содержимое выливается Филе прямо на толстовку. На это даже у серьёзного Кости изо рта вырывается смешок. А через несколько секунд мы уже все вместе хохочем на весь ресторан, потому что Филя, потянувшись теперь за салфетками, залез рукавом многострадальной толстовки в Никин сырный соус.

За те два часа, что мы сидели в ресторане быстрого питания, мне удалось многое узнать о ребятах. Костя приехал сюда из Курска, он уже пытался поступить в Литературный в прошлом году, но завалился на втором творческом испытании и не добрал до бюджета десять баллов. Когда мы попросили прочитать нам его стихи, Костя очаровательно засмущался и пообещал сделать это как-нибудь в другой раз. Зато вот Филя с готовностью прочитал свои. Громко, с выдержанными паузами. Если бы мы его не остановили, он бы и на стол залез, для большей убедительности. Сам Филя, как и я, живёт в области. Только вот, в отличие от меня, до института ему добираться всего сорок минут, а не три часа. Поэтому общежития ему не досталось, хотя он сам был не против пожить самостоятельной жизнью отдельно от родителей. Ника и Лина из Москвы. Ника живёт где-то недалеко от Сокольников, а вот Лина удивила – она проживает в самом центре, в Доме на Набережной, где жили и живут далеко не последние люди нашей столицы: политики, известные артисты и певцы, а также родные самых высших умов Советского Союза.

Дедушка Лины был писателем, и она решила пойти по его стопам. Только вот сначала Лина собиралась поступать на поэзию, так как раньше в основном писала стихи, но в последний момент, прямо перед творческими испытаниями, передумала и подалась на прозу. На прозе она набрала шестьдесят баллов, в то время как на поэзии целых девяносто два. Она могла побороться за бюджет, но всё равно выбрала прозу. Виной её внезапного помутнения стал Вячеслав Горелов, новый мастер Литературного института. Об этом мне рассказала Лина, уже когда мы вдвоём шли по Тверской с остывшим кофейком в руках в сторону Красной площади.

– Ты видела его? Он же просто бог! – Лина, перекрикивая шумную автостраду, уже полчаса восторгается нашим мастером.

Как оказалось, она влюблена в него уже несколько лет, частенько бывала на его выступлениях и скупала каждую его литературную новинку, едва ли та появлялась в предзаказе. Неудивительно: Вячеславу Горелову недавно исполнилось тридцать четыре, он красив, холост, а ещё неоспоримо талантлив. Горелов пишет детективы, его книги продаются большими тиражами и всегда вызывают ажиотаж.

Иными словами, Лина, бредившая Вячеславом Гореловым, узнав, что в этом году он впервые набирает себе группу, решила, что это судьба.

– Он же старше тебя. – Никак не могу сдержать улыбки, слушая восторженные вздохи однокурсницы.

– Люблю опытных мужчин, – без раздумий отвечает на это Лина, чуть приподняв подбородок. – Да и тем более ему всего тридцать четыре. Самый сок!

– Всего? Он старше тебя на пятнадцать лет.

– Зато он точно знает, чего он хочет от жизни, и уже всего добился. Не то что эти дурачки вроде Фили и Кости.

– Они милашки! – протестую я, защищая однокурсников, но Лина тут же пресекает мой протест.

– Горелов тоже милашка. Только при этом он ещё и самый настоящий мужчина.

На Охотном Ряду прощаемся. До завтра. Лина решает пройтись пешком и немного собраться с мыслями перед завтрашней мастерской. Это её «собраться с мыслями» больше звучит как «составить план по завоеванию Вячеслава Горелова». Я же спускаюсь в метро.

Когда я подхожу к общежитию, на улице уже горят фонари. Сжимая в руке целлофановый пакетик с творожной булочкой, купленной в пекарне на углу, останавливаюсь у входа, услышав рингтон вызова. Смотрю на дисплей и вижу, что звонит Женька. С Женькой мы дружим со второго класса. Она тоже поступила в Москву, но в медицинский. В девятом классе подруга поняла, что хочет стать детским хирургом, и с того момента начала усиленно готовиться к ЕГЭ по химии и биологии. Мой папа обожает ставить её в пример. Он бы тоже хотел, чтобы его дочь стала врачом.

Чуть отхожу от общаги и медленным шагом направляюсь к крошечному скверику, принимая видеовызов.

– Приве-е-ет, мой юный поэ-э-эт! – торжественно пропевает в трубку зеленоглазая кудрявая Женька, стоит показаться в камеру.

– Вообще-то я не поэт, – подмечаю я.

– Знаю, но тогда было бы не в рифму, – подмигивает мне подруга. – Как ты? Как первый учебный день? Ещё не пожалела, что не послушала отца? Так бы вместе сегодня тусили.

– Ага, великие сеченовские тусовщики, – посмеиваюсь я над заявлением Жени. – Ваши тусовки из зубрёжки и трёхчасового сна, пожалуй, оставьте себе.

Следующие полчаса мы с Женей по очереди рассказываем друг другу о том, как прошёл сегодняшний день. Я – про экскурсию и ребят. Она – про линейку и какого-то красавчика армянина, второкурсника, в которого она влетела на входе, потому что опаздывала.

– Соф, ты бы его видела, он такой секси! Я и второй раз в него врежусь, если понадобится, – мечтательно произносит девушка.

– Боже, что с вами всеми сегодня? – мученически выдыхаю я. – Сначала Лина со своим Гореловым, теперь ты.

– Это не с нами что, а с тобой. Пишешь там про всяких заряженных мужиков в своих книгах, а сама одиноко одинокий одиночка. – Последние слова Женька произносит с интонацией ленивца Сида из Ледникового периода.

– Я просто ищу нормального.

– Ага, именно поэтому ты поступила в литературный, – хихикает подруга.

– Сказал человек, добровольно решивший идти в мед.

Поговорив с Женькой ещё немного, возвращаюсь к дверям общежития. Приветствую вахтершу, показываю ей пропуск, прохожу через турникет и останавливаюсь у лифтов. До капитального ремонта, по словам старшекурсников, по ним можно было гадать. Внутри одного лифта на стене было написано маркером слово «ДА», внутри другого – «НЕТ». И утром перед экзаменом, нажимая на кнопку, студенты загадывали, сдадут ли они экзамен на пятёрку или нет. Ответ зависел от того, какой в итоге лифт приедет. После ремонта лифты запретили подписывать, но негласное правило осталось: левый лифт – лифт «Да», правый лифт – лифт «Нет».

После разговора с подругой ощущения самые противоречивые. С одной стороны, сегодняшний день – один из лучших дней в моей жизни. С другой, это была первая линейка за десять лет, когда мы с Женей были не вместе. И пусть мы учимся в одном городе, я прекрасно понимаю, что теперь из-за загруженности по учёбе мы сможем видеться не чаще, чем раз в месяц.

И всё же Женька не права. Никакой я не одинокий одиночка. Просто я не виновата в том, что пока мои выдуманные заряженные мужики нравятся мне больше реальных. А на меньшее я соглашаться не готова. Тем не менее, прежде чем нажать на кнопку вызова лифта, задаю общажному божеству вопрос:

«Встречу ли я в этом году свою любовь?»

Но спускающийся по лестнице комендант сообщает, что недавно вырубало электричество и лифты временно не работают.

Глава 3

Утром, встретившись с Линой у ворот института, понимаю, что, говоря о завоевании нашего мастера, девушка нисколько не шутила. Сегодня на пары Лина надела коротенькое чёрное вязаное платье, идеально подчёркивающее её шикарные формы, сверху накинула лёгкую кофточку молочного цвета. На ногах – чёрные ботильоны на широком каблуке, на лице – небольшие тонкие стрелки и бордовая помада.

– Боюсь спросить, во сколько ты сегодня встала, – интересуюсь у девушки, разглядывая россыпь мелких белых жемчужин на её локонах.

– А я и не спала, – признаётся Лина и затем произносит с той самой мечтательной интонацией, когда речь заходит о Горелове. – От одной только мысли о предстоящей мастерской сердце вытворяло такие кульбиты! Не до сна, в общем. Я даже не позавтракала от нервов. Соф, я могу ему понравиться? Как думаешь?

– Я думаю, что это клиника, – отвечаю я ей.

– Ничего ты не понимаешь, – фыркает Лина. – Это же…

– Вячесла-а-а-а-в Горе-е-е-е-лов! – пропеваю я имя мастера вместе с однокурсницей.

До пары остаётся ещё десять минут и, прежде чем подняться на третий этаж, где будет проходить мастерская, заходим в туалет. Лина поправляет макияж, я же, облокотившись о подоконник, молча наблюдаю за её нарастающей истерией. Признаться, я тоже сегодня проснулась раньше будильника, но скорее не от нервов, а от предвкушения. Сегодня случится то, ради чего я вообще решила поступать в литературный, – творческая мастерская. С этого дня каждый вторник вместо обычных пар мы будем собираться с одногруппниками, чтобы творить и обсуждать сотворённое. Ещё и мастером у нас будет сам Горелов! От этого ожидания только возрастают. Что он нам расскажет? Чему научит? Как вообще будет проходить наш учебный процесс по вторникам? – Эти мысли крутятся в моей голове ровно с той минуты, как я узнала о поступлении сюда. И вот этот день настал.

К нужной аудитории подходим за несколько минут до начала и видим, что часть студентов торчит у входа.

– Привет, чего не заходите? – спрашиваю я у парня, стоящего ближе всех к нам.

– Так там мест нет, – отвечает тот.

То есть как это нет? По спискам нас всего пятнадцать человек.

– Ничего не знаю! – мгновенно вспыхивает Лина. – Мы с его мастерской!

Она хватает меня за руку и уверенно ведёт к двери. Кое-как протиснувшись внутрь, пробираемся к окну и садимся на широкий подоконник.

– В следующий раз придём пораньше, – чуть наклонившись ко мне, шепчет Лина. – Хочу сесть прямо перед ним.

Едва сдерживаю в себе порыв напомнить ей о том, кто целых десять минут потратил на то, чтобы подправить и без того совершенный макияж в туалете.

Оглядываю аудиторию в поиске знакомых лиц. Конечно, в таком хаосе понять, кто именно будет учиться с нами на мастерской в ближайшие пять лет, невозможно, но всё же любопытство берёт верх. Кого-то я видела вчера на линейке, кого-то нет. Ребята из общежития рассказывали, что посещать разные мастерские – довольно частая практика, поэтому среди присутствующих наверняка есть и старшие курсы.

Взгляд останавливается на парне, сидящем на ряд позади у стенки. Чёрная футболка, обыкновенный серый свитшот на молнии, матовый чёрный пусет в левом ухе. Склонившись над компактным серебристым ноутбуком, он что-то сосредоточенно печатает на клавиатуре, не обращая внимания на постороннюю суматоху. Его тоже не было на линейке. Да и не похож он на впечатлительного первокурсника. Он единственный, кто, казалось, не ждёт прихода Горелова и будто бы вообще очутился здесь совершенно случайно, а все мы его отвлекаем и мешаем сосредоточиться на его суперважном занятии. Чёрная отросшая чёлка спадает на глаза, скулы напряжены, губы плотно сжаты. Не знаю почему, но мне невыносимо хочется подойти и подсмотреть за тем, что же он там печатает, раз не замечает ничего вокруг. Словно почувствовав, что за ним наблюдают, парень поднимает голову. Теперь он пристально смотрит прямо на меня, отчего кожа покрывается мурашками. Глаза чёрные, даже зрачков не видно. Пугающие и завораживающие одновременно. Не отворачиваюсь. Хоть я и испытываю ужасное смущение, мне почему-то не хочется проигрывать ему в этом поединке. Словно считав мои мысли, старшекурсник криво ухмыляется.

Не знаю, сколько ещё длилось бы наше глупое противостояние в гляделки, если бы не Лина, пихнувшая меня в бок локтем. Поворачиваюсь и замечаю входящего в аудиторию Горелова, в пиджаке, надетом поверх серой водолазки. Шея мастера замотана в тонкий клетчатый шарф. Он молча проходит к доске, встаёт перед нами, кладёт сумку на кафедру и, достав из неё несколько листов А4, начинает монотонно зачитывать:

– Художественное произведение – это произведение, отражающее в художественных образах окружающую действительность, внутренний мир вымышленных героев, творческую и жизненную позицию самого автора. Различают три рода художественных произведений: эпос, лирика и драма. К эпическим произведениям относятся такие жанры, как роман, рассказ, повесть…

С задних парт доносится первый зевок. Кошусь на Лину, но её, кажется, вообще не волнует то, что её хвалёный Вячеслав Горелов оказался занудой.

– …Роман – это художественное произведение большого объёма, в котором развёрнуто повествуется о событиях в жизни…

В воздухе стоит разочарование. Неужели теперь все наши мастерские будут проходить именно так? Неужели ради этого я поступала в литературный?

– …Исторический роман, роман-эпопея…

И тут по аудитории эхом разносится звук рвущейся бумаги. Горелов разрывает листы, по которым читал, надвое, и резким движением сдирает с себя шарф.

– Вы серьёзно думали, что наши пары будут проходить вот так?

Мастер хитрым взглядом проходится по всем нам, а затем, сняв пиджак и тем самым продемонстрировав обтянутые тонкой тканью водолазки рельефные бицепсы, запрыгивает на стул и садится на его спинку.

В аудитории повисает гробовая тишина, но уже через мгновение её сменяют громкие аплодисменты и восторженные улюлюканья.

– Я в нём не сомневалась, – шепчет Лина, с такой гордостью смотря на Горелова, словно мать на занявшего в соревновании первое место сыночка.

– Вячеслав Горелов, для вас Вячеслав Романович, будем знакомы, – заново начинает свою речь мужчина. – Вижу, тут собралась не только моя группа. Мои студенты, поднимите, пожалуйста, руку, чтобы я хотя бы понял, кто есть кто.

В воздух поднимаются пятнадцать рук, среди которых и наши с Линой. Зачем-то оборачиваюсь посмотреть, не поднял ли руку тот парень с ноутбуком. Но его руки всё так же лежат на парте. Он не с нашей мастерской. Я так и думала.

– Мг, – Вячеслав Романович снова оглядывает аудиторию, – хорошо. У нас сегодня с вами две совмещённые пары. Предлагаю сейчас оставить всё как есть, а после первой пары попрошу остаться только моих студентов. Договорились?

Кто-то разочарованно цокает, и мастер, улыбнувшись чуть виновато, пожимает плечами и затем вдруг задумчиво смотрит вдаль и произносит:

– И отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов ¹.

Удивлённо смотрю на Горелова. Только что он назвал нас избранными.

Время до конца первой пары проходит незаметно. Горелов оказался едва ли не самым харизматичным и интересным рассказчиком, которого я когда-либо слушала. Ребята задают ему вопросы, и он с готовностью отвечает на каждый. И делает это с такой отдачей, что даже парень с ноутбуком оторвался от экрана. Лина, конечно же, тоже поднимает руку, правда, в отличие от остальных, бойко задаёт вопрос, не касающийся литературного процесса.

– Вячеслав Романович, а вы относитесь к неформальному стилю общения?

Что. Она. Делает.

– Что ты имеешь в виду? – Горелов наклоняет голову, выражая крайнюю заинтересованность.

– Можно ли вам писать в соцсетях, например? Вам же всего тридцать четыре. Вы же не почтой пользуетесь?

– Как тебя зовут? – спрашивает Горелов.

– Лина, – звонко отвечает девушка.

– Лина, – повторяет её имя Горелов. – Конечно, будет лучше, если мы будем общаться с вами не через почту. Создайте общую беседу там, где вам удобно, и добавьте меня туда. – Интересно, он прикидывается или реально не понимает, что Лина имела в виду личные переписки? – С понедельника по пятницу с десяти до шести вечера я весь ваш.

Последним предложением Горелов словно ставит точку, развеивая все сомнения, – всё он прекрасно понял.

С наступлением перерыва аудитория пустеет.

– Сходим за кофе? – спрашиваю я у Лины.

– Ну уж нет. Я займу нам места на первой парте! Возьмёшь мне латте на банановом?

– Хорошо, – соглашаюсь я, уже перестав удивляться её попыткам завоевать внимание Горелова. – Ты вообще как?

Возможно, ответ мастера мог как-то её задеть. Но этой девушке снова удаётся меня удивить.

– Он запомнил меня, – довольно произносит Лина. – Теперь он знает, как меня зовут.

Купив Лине латте на банановом и себе яблочный капучино с корицей, возвращаюсь в институт. У входа студенты, разбившись на маленькие кучки, все до единого обсуждают прошедшую мастерскую и перформанс Горелова. В отдалении от всех замечаю и самого мастера. Он словно специально отошёл подальше, чтобы хотя бы немного побыть в одиночестве.

Однако стоит об этом подумать, как в ту же минуту, показавшись из-за угла, к нему подходит тот самый брюнет с серебристым ноутбуком. Они с Гореловым приветствуют друг друга, пожав руки, и начинают о чём-то разговаривать. Никто из студентов не решился нарушить кратковременный покой преподавателя. Кроме этого странного брюнета. И судя по расслабленной позе, этот парень чувствует себя рядом с Гореловым довольно уверенно. Да и Горелов явно не против его компании.

Открываю дверь и захожу в институт. Остальные тоже начинают потихоньку подтягиваться. До второй пары остаётся несколько минут, и я должна на неё настроиться. Однако мысли почему-то снова возвращаются к этому загадочному студенту.

Кто же он такой? И почему мне кажется, что я не успокоюсь, пока это не выясню?

1.Евангелие от Матфея 25:32