Cytaty z książki «Жизнь Василия Фивейского»
Все осуждали жизнь, но никто не хотел умирать.
Если бы сошлись добрые и сильные люди со всего мира, обнимали его, говорили бы ему слова утешения и ласки, он остался бы так же одинок.
Мой грех - со мною ему и быть надлежит.
Все дикое и злое родится за спиною человека, а пока он смотрит, никто не смеет напасть на него.
И этот жалкий пробор, эта глухая забота о старой, некрасивой, никому не нужной голове были также правдой – печальной правдой о вечно одинокой, вечно скорбной человеческой жизни.
В безумии зачатый, безумным явился он на свет.
...скользкими, лживыми словами, за которыми прячут люди свои чувства.
И в церковь, по утрам, он шел так, как идут люди на позорную и страшную казнь, где палачами являются все: и бесстрастное небо, и оторопелый, бессмысленно хохочущий народ, и собственная беспощадная мысль. Каждый страдающий человек был палачом для него, бессильного служителя всемогущего бога, -- и было палачей столько, сколько людей, и было кнутов столько, сколько доверчивых и ожидающих взоров.
И уже скоро понял о. Василий, что те люди, которые говорят ему одну правду, как самому богу, сами не знают правды о своей жизни. За тысячами их маленьких, разрозненных, враждебных правд сквозили туманные очертания одной великой, всеразрешающей правды. Все чувствовали ее, и все ее ждали, но никто не умел назвать ее человеческим словом -- эту огромную правду о боге, и о людях, и о таинственных судьбах человеческой жизни.
До сих пор было так: существовала крохотная земля, и на ней жил один огромный о. Василий со своим огромным горем и огромными сомнениями, -- а других людей как будто не жило совсем. Теперь же земля выросла, стала необъятною и вся заселилась людьми, подобными о. Василию. Их было множество, и каждый из них по-своему жил, по-своему страдал, по-своему надеялся и сомневался, и среди них о. Василий чувствовал себя как одинокое дерево в поле, вокруг которого внезапно вырос бы безграничный и густой лес. Не стало одиночества, -- но вместе с ним скрылось и солнце, и пустынные светлые дали, и плотнее сделался мрак ночи.
