Жили-были

Доктора стукали по его груди молоточком, прикладывали трубку и слушали,

перекидываясь друг с другом замечаниями и обращая внимание студентов на те

или иные особенности. Часто они начинали расспрашивать Лаврентия Петровича

о том, как он жил раньше, и он неохотно, но покорно отвечал. Выходило из

его отрывочных ответов, что он много ел, много пил, много любил женщин и

много работал; и при каждом новом "много" Лаврентий Петрович все менее

узнавал себя в том человеке, который рисовался по его словам.

Странно было думать, что это действительно он, купец Кошеверов,

поступал так нехорошо и вредно для себя.

И все старые слова: водка, жизнь, здоровье - становились полны нового и

глубокого содержания.

Все, что было в кем силы и жизни, все было растрачено и изжито без нужды, без пользы, без

радости. Когда он был молод и волосы его кучерявились на голове, он

воровал у хозяина; его ловили и жестоко, без пощады били, и он ненавидел

тех, кто его бил. В средних годах он душил своим капиталом маленьких людей

и презирал тех, кто попадался в его руки, а они платили ему жгучей

ненавистью и страхом. Пришла старость, пришла болезнь - и стали

обкрадывать его самого, и он ловил неосторожных и жестоко, без пощады бил

их... Так прошла вся его жизнь, и была она одною горькою обидой и

ненавистью, в которой быстро гасли летучие огоньки любви и только холодную

золу да пепел оставляли на душе.

...

Умер Лаврентий Петрович в следующую ночь, в пять часов утра. С вечера

он крепко уснул, проснулся с сознанием, что он умирает и что ему нужно

что-то сдедать: позвать на помощь, крикнуть или перекреститься, - и

потерял сознание. Высоко поднялась и опустилась грудь, дрогнули и

разошлись ноги, свисла с подушки отяжелевшая голова, и размашисто скатился

с груди массивный кулак.

Наклонясь к самому лицу Торбецкого, она говорила:

- Посмотри, какие горячие щеки.

И он смотрел, но не глазами, а губами, и смотрел долго и очень крепко.