Czytaj książkę: «Голодный мир», strona 3

Прошло несколько долгих, бесконечно тянущихся дней. Лиззи уже устала лежать и потихоньку пыталась вставать. Постепенно она начала выходить наружу. Лиззи чувствовала себя лучше на свежем воздухе вдали от ежедневно приходившей сестры Острого Когтя. Всякий раз при появлении Итаки Лиззи старалась найти предлог, чтобы выйти.

– Все возишься с ней. Зачем она нам? – спросила как-то у бабушки Сунэ внучка в очередной раз появившись в доме брата.

– Острый Коготь обещал вождю. Мы должны обучить Небесный Камень  жизни в племени. Я не могу перечить Острому Когтю. Он воин. Нельзя по-другому, – мягко осадила бабушка Сунэ Итаки.

– Небесный Камень, – повторила Итаки, сморщившись, будто услышала что-то плохое, – Лучше бы обо мне подумали! Каково мне видеть ее на своем прежнем месте.

Однажды бабушка Сунэ дала Лиззи надеть старую тунику внучки. Как обычно Итаки появилась днем в доме и увидела свою одежду на Лиззи. Индианке это пришлось совсем не по вкусу, она рассердилась, но опасалась гнева брата и лишь поморщилась. «Смотри-ка, что делается. Моими вещами распоряжаются. Только этой белой девчонки здесь не хватало,» – размышляла Итаки. Ее вовсе не радовало  подобное положением дел в бывшем своем жилище. Проходя мимо. Она, как бы невзначай задела Лиззи плечом, да так, что сшибла девушку с ног.

– Смотри, куда идешь! – рявкнула индианка раздраженно.

– Простите, леди, что вам захотелось пройти там, где не следовало, – произнесла Лиззи с невозмутимым лицом.

Индианка почти не понимала английский и ничего не ответила, но что-то заподозрила, судя по скривившемуся лицу.

Итаки была замужем за одним из лучших воинов племени. Совсем недавно она вошла в свой новый дом с Орлиным Пером. В жилище у Острого Когтя и бабушки Сунэ оставались кое-какие вещи, доставшиеся теперь белой девчонке. Это раздражало и печалило Итаки, и она не могла разобраться, что больше наносило урон ее душевному состоянию. То ли  присутствие чужой женщины рядом с ее бабушкой и братом, или то, что она сама теперь чувствовала себя чужой здесь.

Спустя еще пару дней, Лиззи в очередной раз вышла на свежий воздух. Перед ней снова предстали многочисленные дома, полукругом рядами обступившие со всех сторон тот, где жили они втроем. Все эти жилища были похожи друг на друга, как близнецы. В этот раз на их доме помимо вещей Острого Когтя висели и сушились на солнце скальпы, принадлежавшие белым людям. Волосы на них были совсем не черные, не  индейские. Лиззи замутило. Началась ужасная тошнота, закружилась голова, в глазах мгновенно потемнело и ее вывернуло прямо здесь же. Лиззи стояла,  склонившись, и думала, как скрыть следы своего «преступления». Ей с трудом удалось замести их, используя сухую кору и листья, превозмогая слабость во всем теле.

Свежий ветерок обдувал лицо Лиззи, давал возможность почувствовать себя немного лучше.  Солнце согревало обнаженную кожу рук, развевал тонкую тунику на ветру.

Острый Коготь возвращался откуда-то с тяжелой поклажей за плечами. Он опустил ношу перед входом в дом и, забывшись, спросил у Лиззи по-индейски:

– О, Небесный Камень! Ты вышла? Стало лучше? Тебя мутит?

Лиззи ничего не поняла из того, что он сказал. Она быстро отвела взгляд.  Острый Коготь, поняв свою ошибку, попытался исправить ее, заговорив по-английски.

– Сvpuse – моя бабушка, – произнес он, показывая на вход в дом, – Слушать ее, она не обидеть, – и добавил по слогам, – Все бу-дет ха-ра-шо!

Лиззи взглянула на него с изумлением. Неужели это тот самый индеец, не дававший ее обижать Злыдню? Неужели, это он приносил им с Сэм еду, смотрел на Лиззи смеющимися глазами, искрящимися на солнце. И все же именно он принес эти кусочки кожи с волосами, висевшие сейчас у входа в дом. Лиззи даже мысленно  название скальпов было тошно произносить.

– Тебе плоха? – спросил Острый Коготь.

– Уже нет, – ответила Лиззи сухо и прошмыгнула обратно в дом, чтобы больше не видеть этого ужаса, висевшего у самого входа.

– Ты привыкнешь, Небесный Камень, – сказал Острый Коготь самому себе, когда она скрылась в доме, – ты привыкнешь.

***

После выздоровления Лиззи прошло не так уж много времени, но бабушка Сунэ уже взялась за Лиззи. Каждый день во время обучения девушка узнавала что-то новое для себя, начинала смотреть на многое другими глазами. Было удивительно, что люди, которых в семье тети называли не иначе, как дикарями, с таким трепетом относились к тому, что их окружало. Они любили природу и мир вокруг, любили землю, на которой жили.

Для начала бабушка Сунэ показала Лиззи аптечку в кожаном мешочке. Там обнаружились аккуратно сложенные повязки из чистой ткани, разные изогнутые иглы, нитки для зашивания ран, ватные шарики из хлопка находились в отдельном от всего остального мешочке, пинцеты, скальпели из обсидиана, ступки с пестиками. Были также непонятные для Лиззи предметы – каучуковые мешочки с присоединенными к ним острыми птичьими костями.

Вскоре приступили к изучению языка. Показывая на предмет, бабушка Сунэ произносила его по-индейски, как говорили это часкогу-часкогу, Лиззи, если узнавала предмет, называла его в ответ по-английски.

Одновременно Лиззи узнавала что-то новое из способов лечения разных болезней. Использование ивовой коры поразило Лиззи.

– Неужели, отвар из молодых веток той самой ивы, которой так много растет по берегам рек, может способствовать снижению температуры при разных болезнях? – удивлялась она, рассказывая Сэм в очередной приход подруги о таком важном для себя открытии.

Заметив, как переменилась к ней бабушка Сунэ, Лиззи поинтересовалась, что послужило причиной? К тому времени обе довольно сносно изъяснялись каждая на чужом для себя языке.

– Ты иметь слезы богиня неба. Ты быть целитель в будущем. Острый Коготь обещать вождь. Я обучить тебя. Ты быть скво, – объяснила старая лекарка Лиззи.

– Спасибо, – поблагодарила Лиззи, – я очень ценю все, что вы делаете для меня, бабушка Сунэ.

Лиззи никогда не думала, что судьба может перемениться настолько и так быстро в одночасье. Еще совсем недавно она печалилась из-за необходимости стать женой ненавистного мистера Робинсона. Сегодня маскогу предлагают ей быть скво, индейской женщиной. Правда, выбор у нее все равно невелик, либо ей предстоит жить в племени маскогу, которыми оказались эти обитатели леса, либо смерть. Рабыней у аборигенов она бы точно не захотела стать.

Бабушка Сунэ рассказала Лиззи о легенде, которая передавалась от предков. В ней говорилось, что в их племя придет белая женщина, и она станет лечить и поможет выжить в суровые времена, став лекаркой. Но у Лиззи еще есть и способности к шаманству. Об этом бабушке Сунэ сказали Духи. В их племени алекткам  запрещено жениться и выходить замуж. Это бабушка Сунэ особенно подчеркнула, сурово взглянув на Лиззи.

Не только старая Сунэ объясняла что-то Лиззи. По вечерам Острый Коготь, бывая дома, тоже разговаривал с девушкой. Тогда его глаза сверкали обсидиановым блеском, отражая огонь, горевший посередине их скромного жилища.

– Человек  – брат всему, – говорил Острый Коготь, обводя руками вокруг себя, – жить нада спра-вед-ливо, – добавлял он.

Впрочем, это не мешало ему время от времени приносить окровавленные скальпы и вешать их для просушки на своем доме.

Однажды, улучив момент, когда они находились в доме одни, Острый Коготь взял Лиззи за руку. В ответ на ее удивленный взгляд, он смущенно отвел в сторону свой. Затем быстро надел Лиззи на руку браслет. Украшение было серебряным, с вставленными бирюзовыми камнями.

– Небесный камень, – сказал Острый Коготь, – кальчиулитль, окаменевшие слёзы богини неба. Солнце, – он поднял палец вверх, – и огонь, – он указал на горевшее посередине жилища слабое пламя под отверстием в крыше, – одно целое.

Лиззи с удивлением смотрела в его черные блестящие глаза. В них она увидела мягкость, нежную восторженность и желание обнять целый мир.

– Спасибо, Острый Коготь! Очень красиво! – произнесла она, понимая, что индеец и она стали намного ближе, чем были до этого. Они словно обрели тайну, связывающую их и недоступную для других.

– Острый Коготь, можно тебя попросить? – робко поинтересовалась Лиззи.

– Да, Небесный Камень, – ответил он, поборов свое смущение.

– Пожалуйста, зови меня Лиззи. Это мое настоящее имя, – сказала она.

– Я не могу. Все знают, что ты Небесный Камень, – с удивлением произнес Острый Коготь, растягивая слова.

Он искренне не понимал, почему ей не нравится такое красивое имя на его взгляд.

– Пожалуйста, – повторила Лиззи мягко.

– Хорошо. Наедине и в доме ты будешь Лиззи, но для остальных ты останешься Небесным Камнем, – произнес он, улыбаясь.

– Я согласна! – воскликнула Лиззи с радостью, понимая, что Острый Коготь не может идти против вождя и племени, – Спасибо! – выдохнула она, обняв его за шею обеими руками.

Опомнившись, Лиззи смущенно ойкнула, вывернулась из рук Острого Когтя и выбежала из дома, оставив за спиной широко улыбавшегося индейца.

***

 Иногда их дом навещала Итаки. Она проходила мимо Лиззи, поджимая губы и сузив темные, как у брата глаза, которые превращались в узкие щелочки. Лиззи никогда не видела, чтобы от них исходили искристые лучики, как у Острого Когтя.

Однажды днем Лиззи шла с реки, протекавшей сразу за деревней, где чистила горшки.

– Ты думаешь, все будет так, как захочешь ты? – спросила Итаки по-индейски, догоняя ее, – Придет время, и все узнают то, в чем ты сама себе боишься признаться.

 Лиззи не поняла, что Итаки имела в виду и сделала вид, что не расслышала. Она продолжила идти к своему дому, показавшемуся из-за других точно таких же, только с недавних пор на нем были нарисованы черные медвежьи когти.

О чем говорила сестра Острого Когтя? Что ее гложет? Почему она так невзлюбила Лиззи? Ведь Итаки живет в другом доме, у нее есть муж Орлиное Перо, тот самый Злыдень. Что Лиззи им сделала?

Решение предложила Сэм.

– Просто живи, Лиззи, а там будь что будет. Действуй по обстоятельствам, – сказала она, пытаясь поддержать подругу.

Сэм давно перестала называть Лиззи мисс. Последние события сблизили девушек, и друг в друге они, сами того не осознавая, чувствовали связь с прежним их миром, хотя у каждой он был свой.

– Знаешь, Сэм, бабушка Острого Когтя Сунэ переменилась ко мне, увидев мои бусы. Я же спрятала их под платьем перед тем, как войти в деревню, – сказала Лиззи, – а во время моей болезни она увидела бусы на мне.

– Лиззи, индейцы ценят бирюзу, – ответила Сэм, – Лисий Хвост тоже носит кольцо с таким камнем,  – добавила она, – А э-это что? – удивленно протянула Сэм, беря Лиззи за руку и разглядывая браслет на запястье.

– Острый Коготь подарил мне, – объяснила Лиззи.

– И когда ты собиралась мне сказать? – спросила Сэм удивленно.

– Вот, говорю, – ответила Лиззи, смеясь.

– Нет! Я серьезно! Ты хоть знаешь, что это значит? – поинтересовалась Сэм, пристально разглядывая Лиззи.

– И что же? – спросила Лиззи удивленно.

Она сама заинтересовалась этим, увидев такую бурную реакцию Сэм.

– Парень влюблен в тебя до самых ушей! – воскликнула Сэм.

– По уши, – поправила Лиззи, смеясь, – Прямо, думаешь, влюблен? Мы просто другие, не такие, как они. Вот и причина интереса.

– Мисс Лиззи, вы, правда, так считаете? – забывшись, спросила Сэм, глядя на подругу широко раскрытыми карими глазами, – все же так очевидно.

***

– Иди. Тебя зовет бабушка Сунэ, – грубо обратилась Итаки к Лиззи в очередной свой приход. Лицо индианки так и светилось от едва сдерживаемой радости.

 Как ни старалась Итаки, скрыть свои чувства у нее не получилось. Лиззи сидела снаружи рядом с домом на пожухлой желтеющей траве. Она поднялась, отряхнув рубаху до колен из оленьей кожи, и вошла внутрь их жилища.

Понурая бабушка Сунэ сидела на невысокой лежанке, покрытой циновкой из сухих кукурузных листьев, поджав тонкие губы.

– Что случилось? – спросила Лиззи, мгновенно почувствовав недоброе напряжение, окружившее ее.

После короткой, но тяжелой для Лиззи паузы заговорила Итаки.

– Иглы для шитья ран, скальпели из обсидиана пропали. Их нет в медицинской сумке. Это ты взяла, – сказала она, даже не задавая вопроса, а сразу переходя к утверждению.

– Нет! – воскликнула Лиззи. Страх охватил ее. Словно, тисками сжало грудь. Никогда еще никто не смел унижать ее так, называя  воровкой, – Это не я! – только и смогла вымолвить она.

Бабушка Сунэ молчала, на Лиззи не смотрела. Старая индианка сидела, отведя тяжелый взгляд в сторону. Сунэ знала, что своим взором в подобные минуты может уничтожить в человеке веру в себя самого.

Долго ждать не пришлось. За Лиззи пришли два молодых индейца и сопроводили к центральному дому, где их уже ожидала толпа. Ошеломленную и униженную Лиззи повели на совет племени, словно она была преступницей, совершившей тяжкое злодеяние.

 Собравшиеся жители деревни, пожилые седовласые старейшины с укором смотрели на нее, покачивая головами. Старейшины долго говорили между собой. Лиззи не понимала, почему с ней так поступают. Она с трудом улавливала обрывки фраз:

– Украла…

– …нельзя…

– …изгнать…

Индейцы сгрудились вокруг Лиззи. Наконец, старейшины  вынесли вердикт.

– Изгнать из племени, – произнес вождь Волчье Ухо, оглашая приговор.

Лиззи стояла перед ними всеми пунцовая, с опущенными глазами из которых предательски текли тяжелые горькие слезы. Она даже не пыталась защитить себя. Ей было больно и стыдно от того, что о ней так думают все эти люди. Стоит сейчас заговорить, как она изо всех сил расплачется и не сможет остановиться. Нет, Лиззи не доставит такой радости никому. Куда же она пойдет? В лесу полно диких зверей. Острый Коготь  приносит их с охоты, когда уходит с другими мужчинами на несколько дней.

 Племя окружило дом, рядом с которым проходил совет, вынесенный за его пределы в этот раз. Теперь уже все жители деревни смотрели на Лиззи с осуждением. Ни у кого не осталось сомнений в ее ужасном поступке против всего племени.

Лиззи выхватила из толпы презрительный и одновременно радостный взгляд Итаки.

«Она,» – тяжелым молотом ударила мысль. Догадка была просто чудовищной. Неужели эта женщина способна на такую подлость? Ведь она сестра Острого Когтя. Того самого Когтя, который так по-доброму к ней относится. Откуда в его сестре столько злости, если росли они вместе в одной семье?

– Эта белая женщина хотела смерти наших воинов и всех нас! Она сделала так, чтобы лекарка Сунэ не смогла никому помочь! – закричала Итаки, и голос ее сорвался на визг.

Индейцы загудели, как разъяренный пчелиный рой. Они окружали Лиззи, готовые вцепиться в нее, стоило лишь дать маленький повод, которым могло стать все, что угодно. Лиззи сжалась, стараясь превратиться в незаметный комочек. Дикая толпа с разъяренными взглядами не оставляла ни единого шанса на благополучный исход. Лиззи закрыла глаза, ощущая, как последняя надежда, едва теплившаяся в ней, покинула ее окончательно.

Лиззи не видела, как люди расступались перед идущим Острым Когтем. Как он протянул кожаный мешочек старейшинам племени. Она услышала лишь изумленный выдох толпы.

Острый Коготь, молча, подошел к Лиззи. Он взял ее за руку и вывел, пробираясь сквозь людей, успевших  вновь сомкнуться, после его шествия к старейшинам. Лиззи следовала за ним на негнущихся непослушных ногах. Острый Коготь и она, молча, шли к дому.

– Я не брала, – наконец выдавила из себя Лиззи, глядя под ноги.

– Я знаю, – ответил Острый Коготь, легонько сжав ее маленькую ладонь в своей.

***

– Знаешь, Рэйчел, не думал я, что мне придется оправдываться перед этим сопляком Йеном Робинсоном, – поделился размышлениями угрюмый недавно вернувшийся Том, разговаривая с женой за ужином.

После беседы с мистером Робинсоном он находился в прескверном расположении духа.

– Что случилось? – поинтересовалась супруга, проявляя участие и старательно жуя спелое яблоко.

Она давно забыла, что такое любовь к собственному мужу, но привыкла сохранять ее видимость и покой в доме.

– Он предъявил мне претензию, что я хотел подсунуть ему «гнилой товар». Прямо так и выразился. Ты представляешь? – говорил  Том в негодовании, барабаня пальцами по столу.

– Да уж. Я тоже не думала, что девчонка окажется столь строптивой. Еще и бусы моей покойной сестры прихватила. Нахалка. Эмми бы расстроилась из-за ее поведения, – высказалась Рэйчел, скептически сморщившись и  покачивая головой, всем своим видом давая понять свое отношение к племяннице, – Хотя… Яблоко от яблоньки не далеко падает, – задумчиво добавила она.

– Это же надо быть такой неблагодарной после всего, что мы для нее сделали, – произнес Том с лицом, выражавшим непонимание.

– Сестра никогда не разделяла моих взглядов. И дочка такая же, – сказала Рэйчел, вздыхая, – Никогда не понимала, зачем отказываться от выгодной партии, – закончила она, осматривая себя и одергивая платье.

– Если это такая хорошая партия, может быть, Лилиане стоит получше присмотреться к Йену Робинсону? – высказался Том, намазывая джем на хлеб.

– Ни за что! – вскричала Лилиана, закашлявшись.

От неожиданности она поперхнулась чаем.

– Успокойся, дорогая! Никто тебя не заставляет против воли выходить замуж, – произнесла мать.

– Это всего лишь предложение, не больше, – добавил отец, раздосадованный сорвавшейся сделкой, обещавшей выгодный куш, – Жаль, что твоя сестра такое сотворила.

– Мне никогда не нравилась эта девчонка. И попрошу не называть ее моей сестрой, – сказала Лилиана с досадой, притопнув ногой под столом.

У нее пропал всякий аппетит при воспоминании о вечно текущем содержимом носа мистера Робинсона.  Лилиана сослалась на головную боль и удалилась в свою комнату.

– Я не договорил, Рэйчел. До меня дошли просто невероятные слухи. Твоя племянница стала скво, – заговорщически произнес Том. Он усмехнулся и развел руками.

– Боже правый! – воскликнула супруга, демонстративно хватаясь за сердце, – я думала, ее убьют, ну или она станет рабыней для дикарей в лучшем случае.

– Кстати, о рабынях. Наша черная беглянка тоже теперь индейская женщина, – сообщил супруг, – вероятно, считающая себя свободной, – добавил он, наливая сливки в чай по своей давней привычке.

– И откуда ты это узнал? – поинтересовалась Рэйчел.

– У меня есть свои источники, – ответил Том, – Огненная вода кого хочешь заставит разговориться, – добавил он задумчиво.

 Глава 3 Жизнь в племени

Сэм жила обычной жизнью скво в доме семьи Лисьего Хвоста. Повседневная обыденность женщины, родившейся в племени маскогу, была для Сэм совсем необычной. На самом деле ее интересовало все. Чем ежедневно занимаются скво, как они шьют свою одежду, что любит есть Лисий Хвост и его многочисленные родственники? Сэм с удовольствием погрузилась в новую для нее во всех отношениях жизнь.

Масуго, так звали ее будущего мужа с рождения до получения им имени воина Лисий Хвост, предпочитал, чтобы к нему и дома обращались по-новому. Сэм это забавляло, казалось смешным. Впрочем, остальные индейцы поступали также. Все они гордились новыми именами воинов. Лисий Хвост называл ее Девушкой Дальних Земель, но Сэм, следуя примеру Лиззи, попросила вернуть ее настоящее имя. Лисий Хвост немного сопротивлялся для приличия, но услышав про то, что Острый Коготь нашел компромисс, решил пойти по стопам брата и уступить. Так Сэм вернула себе имя, данное ей при рождении матерью. У них с Лисьим Хвостом прошло обручение. Сэм при свидетелях накормила его вареной кукурузой, и теперь они официально считались парой.

 Свою мать Сэм помнила не очень хорошо. В ее памяти жили лишь несколько воспоминаний, как мама ласково гладит ее по голове, успокаивая после падения и ушиба колена, да, как плакала сама накануне продажи. В шестилетнем возрасте Сэм разлучили с матерью, продав ту в другое имение. С того времени Сэм никогда ее не встречала и не слышала о ней, как ни старалась расспрашивать новых, только что купленных рабов. Иногда они появлялись в поместье прежних хозяев, но никто никогда не рассказывал Сэм о том, что она хотела бы услышать. Никто не встречал рабыню, о которой их спрашивали.

По утрам пока солнце еще не поднималось высоко, и не начинался дневной жар, Сэм с другими скво работала в поле за деревней. Тогда в воздухе пахло землей и растениями. Индейские женщины выращивали кукурузу, бобовые, тыкву.

Днем женщины уходили в лес, собирали спелую дикую землянику, чернику, плодоносящие в Северной Каролине до самой осени, или другие ягоды, травы и корни, идущие в пищу. Уставшие, но довольные женщины возвращались домой, чтобы приготовить еду и накормить каждая свою семью.

Сэм научилась свежевать тушки, выделывать шкуры, коптить и сушить рыбу, собирать яйца, топить жир. Некоторые вещи, вроде одеял и сахара, индейцы  покупали в форте Риджвуд. Туда Сэм не ходила, опасаясь встречи с бывшими хозяевами.

По вечерам она частенько забегала в дом к Лиззи. Хорошо, если Лиззи находилась в это время с бабушкой Сунэ. Даже присутствие Острого Когтя не так смущало Сэм, как столкновения с Итаки. Эта высокомерная красивая индианка при встрече с Сэм обычно морщила нос, словно почувствовала дурной запах и вынуждена его терпеть.

Сэм молча сносила ее выходки до того момента, пока  с Лиззи не случилась та беда с иглами и медицинским ножом. После рассказа Лиззи, будто Острый Коготь знал, что это не ее рук дело, но не говорил, где обнаружил мешочек, Сэм шипела в ответ на сморщенную физиономию молодой индианки, давая понять, что раскусила ее подлые намерения и не боится бесстыжую скво.

Как помочь Лиззи, Сэм не знала. Она подбадривала подругу, разговаривала с ней на родном для той языке. Хотя индейцы запрещали это делать, но оставаясь вдвоем, девушки вольны были говорить так, как им хочется. Это сблизило обеих еще больше. Вероятно, имело значение и то, что они были одного возраста.

– Лиззи, когда ты собираешься выйти замуж? – расспрашивала подругу Сэм.

– Не знаю. Мне не за кого выходить, – отвечала Лиззи.

– Так уж и не за кого? – поинтересовалась Сэм, и глаза ее заискрились от смеха, – Знаешь, мой Лисий Хвост любит вкусно поесть. Ты бы приготовила бобы с мясом для своего семейства.

– Готовит еду бабушка Сунэ. Я только помогаю ей, делаю, что надо, – ответила Лиззи.

– Твою стряпню оценил бы Острый Коготь, – продолжила Сэм с улыбкой.

– Да ну тебя, как будто мы не можем готовить вместе с бабушкой Сунэ, – ответила Лиззи, отмахиваясь.

– Это понятно. Я говорю о другом, – сказала Сэм, смеясь, – собственноручно приготовленное тобою блюдо пробудит в нем страсть.

К дому, где стояли девушки, подошел Острый Коготь, и Сэм засобиралась к себе.

– Есть что-то, о чем я должен знать? – поинтересовался Острый Коготь, когда они остались с Лиззи вдвоем.

– Нет. Все, как и всегда. Сэм забегала просто поболтать, – ответила Лиззи, неопределенно пожимая плечами.

Они стояли перед раскрытым входом. Их голоса привлекли бабушку Сунэ. Старая индианка давно заметила, как внук подолгу смотрит на Лиззи, часто забывая, что хотел сказать. На этот раз он снова поедал Лиззи глазами и девчонка, кажется, совсем не против. Острый Коготь такой славный воин, а попался в сети белой девушки, хоть и вытащил из воды он ее, а не наоборот.

Лиззи каждый день убирала в доме, подметала земляной пол, помогала готовить еду из того, что приносил Острый Коготь с охоты или заносил кто-либо из женщин. Она научилась разделывать тушки кроликов и куропаток, могла дойти до реки, чтобы почистить песком горшки. По вечерам шила одежду из выделанных оленьих шкур, научилась вышивать под руководством бабушки Сунэ. Делала, все, что могла, что было по силам в ее состоянии после недавнего выздоровления. Так как бабушка Сунэ взялась обучать Лиззи лекарскому делу, девушку освободили от обязанности заниматься собирательством в лесу ягод, кореньев и всего того, что использовалось для питания в племени.

Острый Коготь старался после охоты на оленя или бизона приносить домой кусок получше.  Индеец целыми днями пропадал в лесу, появляясь лишь вечером в лучшем случае. Чаще всего, он уходил на несколько дней.

Однажды Острый Коготь только ушел на охоту, а  бабушка Сунэ тут как тут, оказалась рядом с Лиззи с разговором.

– Лиззи, ты знаешь, что Острый Коготь должен стать вождем? – поинтересовалась бабушка Сунэ, как бы невзначай, перебирая крупу.

– Конечно, – ответила Лиззи.

– Тогда ты должна знать, что у него не такая судьба, как у простого человека. Она не связана с тобой, – говорила бабушка Сунэ, взяв Лиззи за руку и строго взглянув на нее черными глазами. Они так  напоминали Острого Когтя, затягивая в бездну.

Лиззи сглотнула, поняв о чем будет разговор.

– Разве я против? – спросила она, удивляясь таким словам бабушки Сунэ.

– Ты не против, но ты и не помогаешь ему отдалиться от тебя. Острому Когтю нужна простая скво. Он не должен быть привязан к женщине, которая будет мешать его внутреннему жару. Ему лучше не иметь всепоглощающей любви. А ты именно та, к кому слишком неравнодушно его сердце, – сказала бабушка Сунэ.

Она понимала, что сердцу не прикажешь, особенно, когда человек молод, но не хотела проблем для Острого Когтя и племени в будущем.

– О каком жаре ты говоришь, бабушка Сунэ? – поинтересовалась Лиззи.

– О внутреннем. У простого человека жар невысокий. Чем старше человек, чем больше побед у воина, тем сильнее его жар. Правители, их потомки имеют жар сильнее, чем простые люди. У вождя он самый сильный. Совершать некоторые особые ритуалы может только вождь.В общем, жар – это сочетание силы духа, воли, стремления к победе, – объяснила бабушка Сунэ.

– Разве я виновата в чувствах Острого Когтя? – спросила Лиззи, недоумевая.

– Нет, конечно, но когда тебе и твоей подруге Девушке Дальних Земель старейшины разрешили взять мужей, еще не было известно, что у тебя есть способности к шаманству. В нашем племени алектки не могут иметь семью. Тебе нельзя будет взять мужа, потому что позже ты станешь шаманкой. Нужно, чтобы Острый Коготь не тратил жар  на тебя. Он должен служить племени. Откажись от него. Поговори с ним. Пусть он знает, что ты не возьмешь его в мужья, ведь, Острый Коготь хочет и ждет именно этого.

– Я не могу так сделать, – прошептала Лиззи, зажмурившись. Она знала, что бабушке Сунэ не понравится ее ответ, но по-другому поступить не могла и не хотела.

– Ты должна, – сурово сказала бабушка Сунэ, – Духи предков недовольны. Они могут рассердиться. Небесный Камень, Ты должна отдалиться от Острого Когтя.

Для Острого Когтя у старой Сунэ нашлись другие слова. К нему она тоже обратилась, застав наедине позже.

– Острый Коготь, жар твой рядом с Небесным Камнем лишь усиливается. Ты не должен быть с ней. Это делает тебя, то слабым, то в разы сильнее. Вы не должны быть вместе. Ее сила не должна делать твою неустойчивой. Две большие силы не могут быть рядом.

Острый Коготь молчал. Он сидел на своей половине дома и смотрел затуманенным взором в приоткрытый вход.

После разговора с бабушкой Сунэ, ее слова долго звучали в голове. Острый Коготь вышел на свежий воздух. Он направился к реке. Там Острый Коготь часто находил покой и мог быть самим собой.

***

Эта река текла через лес, и потому вода в ней была такая же темная, как и тяжелые мысли Лиззи. Плетеная корзина с только что выстиранным бельем стояла на берегу, заросшем желтеющей травой. Лиззи уже почти прополоскала отстиранную одежду, когда длинная тонкая тень от подошедшего сзади человека упала на воду. Девушка разогнула спину, выпрямляясь. Перед ней стоял Острый Коготь. Его изящные черты лица несколько осунулись, гладкие длинные  волосы, откинутые назад, блестели на солнце. Глаза смотрели прямо, взгляд казался беззащитным. Для Острого Когтя, каким он обычно бывал на людях, это было странным, но после его подарка пару недель назад Лиззи смотрела на индейца иначе, чем прежде.

– Поговорим, Лиззи? – хрипловатым голосом спросил Острый Коготь. Он смущенно улыбался, во взгляде отражалась робкая надежда на согласие обсудить сложившуюся ситуацию.

– О чем? – поинтересовалась Лиззи, и голос ее задрожал.

Она догадывалась, о чем будет разговор. Одновременно Лиззи хотела услышать, что скажет ей Острый Коготь и страшилась этого.

– Ты знаешь… – произнес он глухо и замолчал, словно, споткнулся о неведомую преграду, – Пожалуйста, стань моей женой, – продолжил он резко, не подбирая подходящих слов, Острый Коготь надеялся, что Лиззи услышит его сердце, – Ты всегда будешь свободна и вольна делать, что хочешь.

– Значит, ты этого желаешь? – спросила Лиззи, и ее сердце радостно забилось. До  последнего  мгновения она не была уверена в чувствах Острого Когтя. Хоть и Сэм, и бабушка Сунэ говорили об этом, но сам Острый Коготь до сегодняшнего дня молчал. Лиззи искренне полагала, что он считает ее другом и относится так же.

– Когда я родился, вызвали жреца, – заговорил Острый Коготь с задумчивым видом, не отвечая на вопрос, – определившего мою судьбу. По его пророчеству впоследствии я должен буду стать вождем племени. Думаю, бабушка Сунэ уже говорила с тобой. Она считает, что мы не можем быть вместе из-за внутреннего жара. Если хочешь, я изменю свою судьбу.  Скажу всем, что жрец пришел не накануне, а позднее моего рождения. Он ошибся с датой рождения, и поэтому его предсказание для меня стать когда-нибудь в будущем вождем племени, не верно. Все равно жреца давно уже нет в живых. Моих отца и матери, как ты знаешь, тоже, – вместо ответа на вопрос высказался Острый Коготь, – никто не пострадает.

– А что случилось с твоими родителями? – решилась спросить Лиззи, раз уж разговор коснулся этой темы.

– Белый человек… – ответил Острый Коготь отрывисто и замолчал.

– Прости, – прошептала Лиззи.

Ей хотелось утешить Острого Когтя, обнять, погладить по блестящим гладким волосам, выразить свое сочувствие.

– Тебе не за что извиняться, Лиззи. Ты ни при чем, – произнес  Острый Коготь, глядя вдаль затуманенным взором, – Моих мать, отца и младшего брата убили, когда они искали сбежавший новый табун лошадей.

Лиззи молчала. Она лишь прикоснулась пальцами к руке Острого Когтя и посмотрела в глаза, давая понять, что разделяет его горе, боясь показаться навязчивой, если выкажет больше чувств.

– Ты не должен менять судьбу, Острый Коготь. Пусть все будет, как есть. По-настоящему, – сказала она тихо.

– Хорошо, – произнес он, прикоснувшись к одной из бусин на ее груди.

– Все равно алектке нельзя вступать в брак, так сказала твоя бабушка Сунэ, – продолжила Лиззи, – не глядя в глаза, рассматривая свои босые ступни, омываемые прозрачной водой.

У Острого Когтя перехватило дыхание.

– Так не становись алекткой. Останься лекаркой, – горячо заговорил он с мольбой в голосе, –  Так ты все равно исполнишь свое предназначение, будешь лечить племя, – он произносил слова, стремясь найти выход для их обоих.