Czytaj książkę: «Ради Любви»

Глава 1

Этого мгновения Самаэль ждал очень долго. Но если честно – готов был ждать вечность, потому что всё было ради него! Никому и никогда он не доверял так, как доверял ему, ни с кем за всю вечность не сближался настолько тесно, ни к кому не испытывал того, что испытывал к нему. Изуэль… Тот, кто первым поддержал его безумную затею с улучшением человеческой расы. Тот, кто прикрывал его спину, сражаясь с теми, кто когда-то называл себя их братьями… Тот, кто висел на соседней дыбе в Небесной тюрьме, едва касаясь кончиками пальцев босых ног белоснежных каменных плит пола, на котором алыми брызгами застывала пролитая карателями кровь.

 И не было мучительней пытки, чем видеть страдания того, кто для тебя всех дороже. Видеть, как Кезеф одним взмахом огненного меча обрезает черные крылья архангела, оставляя лишь кровавые обрубки, как срывает нимб, приговаривая, мол, это слишком мягкая кара для отступника.

Но в тоже время Самаеэль гордился. Ведь Небесный Палач не услышал ни одной мольбы о пощаде, не увидел ни одной слезы в бархатно-синих глазах.

И даже когда сам Отец в наказание превратил прекрасного небесного воина в уродливого монстра, любимый друг не сдался! Непокорный, гордый, свободолюбивый… Его Изуэль…

Первые сто лет после того, как Изуэль, который теперь звал себя Хаммоном, предпочтя забыть свое небесное имя, ушел к этим жалким созданиям, став Хранителем своего рода, у Самаэля ушли на то, чтобы принять его решение. Осознать и понять мотивы его поведения. Потому что ответ: мы в ответе за тех, кого приручили, – не устраивал его в принципе. Они тогда впервые крупно поссорились и даже подрались. Они орали друг на друга так, что находящиеся рядом Падшие в страхе попрятались, чтобы не попасть под горячую руку, а местные обитатели вообще сгинули в глубинах преисподней и не появлялись потом поблизости лет пятьсот.

 Изуэль тогда все равно ушел, а Самаэль, побушевав еще немного и остыв, пришел к выводу, что его друг просто не мог поступить иначе. Он понимал – Ад не место для утонченного умницы Изуэля. И дело было даже не в том, что бывший архангел предпочел жить среди людей, банально бросив его – верховного правителя Падших. Вовсе нет. Изуэль никогда не был предателем. Он просто не мог здесь жить, не мог дышать, если угодно… После райских кущ и небесного света – зловоние и темнота, царящие в их новом жилище, медленно, но верно убивали его. И даже то, что теперь это было царство Самаэля, не делало Ад лучше.

 Придя в себя и пораскинув хорошенько мозгами, он поклялся вернуть себе потерянного друга. Вернуть, чего бы ему это не стоило. Но прежде, чем претворять свою очередную гениальную затею в жизнь, необходимо было благоустроить Ад. По максимуму. Сделать всё, чтобы вернувшись сюда, Изуэль почувствовал его – Самаэля, любовь и заботу, и понял, что Князь Тьмы, которого все ненавидели и боялись, которым с начала времен пугали маленьких детей, для него остался прежним – несущим свет и жизнь. Что все эти долгие тысячелетия он ждал лишь его.

Первое, что он сделал, по памяти воссоздав образ каждого из своих соратников – Падших, заставил их принять прежний облик, под страхом полного развоплощения запретив им обращаться в монстров. Бывшие ангелы, уже начавшие привыкать к кошмарным образинам, которыми наградил их Отец, низвергнув сюда, смотрелись в своих небесных ипостасях несколько жутковато и начали было роптать, но Самаэль мигом показал им, кто в доме хозяин, обратив в ничто парочку особо недовольных новым порядком.

Потом он принялся за благоустройство своего нового места жительства. Загнал в Чистилище живущих здесь до сей поры монстров и чудовищ всех мастей, поставив над ними наместником Кетехеля Мерири. Разделил Ад на несколько секторов, отдав самый большой под начало Аластара и его подручных. Туда попадали души мерзких созданий, именуемых людьми. К слову – тот сектор ему не единожды пришлось расширять за счет других областей, потому что грешники валили толпами, и у него даже появилось ощущение, что среди смертных люди достойные райских кущ вообще перестали рождаться.

Самаэль выделил внушительный уголок для душ из магического мира, в котором создал для своих потомков нечто вроде оазиса посреди преисподней, в центре которого построил себе шикарный дворец из черного мрамора, который своим великолепием мог бы поспорить с Небесным домом. Ну и, само собой – многочисленная свита, гарем, прислужники из числа бывших волшебников и так, по мелочи. В своей прошлой жизни он привык быть любимцем Небесного Отца, поэтому отказываться от комфорта Самаэль и здесь не собирался.

 Но, несмотря на все эти хлопоты, правитель Ада в оба глаза следил за непокорным возлюбленным, стараясь ничем не выдать своего незримого присутствия.

 Жизнь Изуэля – Хаммона, среди магического народа текла скучно и размеренно, без особых потрясений, но Самаэль с удивлением и горечью отмечал, что тот счастлив! Бывший архангел тихо сидел в своих подземельях, звался даэвой, раз в несколько десятилетий покидая их, чтобы пополнить свою сокровищницу – библиотеку, которую начал собирать, едва вырвавшись из преисподней. (Самаэль даже подкинул парочку особо редких изданий в его коллекцию, мол, пусть порадуется) Очень много читал, что-то писал сам. Иногда избирал себе нового хозяина, когда душа прежнего отправлялась на вечное поселение в его, Самаэля, царство, и почти никогда не вспоминал о нём. И как же ему было обидно и горько! Изуэль променял его. ЕГО! Бывшего когда-то самым прекрасным творением Отца на жалкое прозябание в глубокой пещере под жилищем своих наследников, вечное бдение над дурацкими книжонками и покровительство своему роду. И как его вытащить оттуда Самаэль не имел ни малейшего понятия.

 От гнева и бессилия правитель Ада время от времени впадал в такую ярость, что его подданные в страхе разбегались, кто куда, а на Земле начинались различные катастрофы – от разрушительных землетрясений, до не менее губительных наводнений, которые люди обычно списывали на природные катаклизмы. Правда, к магам это не относилось – потомки как-никак, да и Хаммон далеко не дурак, быстренько бы просек ситуацию. Вернуться бы, все равно не вернулся, а вот на примирение тогда вообще не приходилось рассчитывать. И так продолжалось почти две тысячи лет.

 Самаэль уже было отчаялся, пока однажды, проводя очередную ревизию своих владений, не завернул на огонек к Аластару. В этом секторе, где содержались грешники из числа людей, он появлялся крайне редко, переложив управление самой прибыльной части своего царства на плечи наместника. Великий инквизитор Ада в совершенстве знал и любил свое дело, виртуозно владел различными режущими предметами, и души, попавшие в лапы этого чудовища с ангельским лицом, на котором неизменно сияла улыбка маньяка-извращенца, страдали так, что стоны и крики их доносились даже до мраморного дворца Владыки.

От него-то Самаэль и услышал историю одной недавно прибывшей души, бывшего когда-то статным красавцем и ставшего теперь своей бледной тенью. Человек тот заключил сделку с одним из демонов перекрестка, которых на Земле было великое множество, продав свою душу за спасение жизни единственного сына. Мальчишку ранили на дуэли, которую он затеял из-за актрисочки, и его душа должна была вот-вот пожаловать на рандеву с Аластаром. Но его отец, в библиотеке которого неизвестно откуда взялась Книга Теней, нашел в ней заклинание вызова демона перекрестка и любезно предложил свою, в общем-то, не отягощенную особыми грехами душу и спустился в ад вместо своего беспутного сыночка, на коем как раз грехов было, что блох на бродячей собаке. Пока Самаэль слушал разглагольствования великого инквизитора, лениво потягивая довольно неплохое красное вино, в его голове родилась гениальная, на его взгляд, идея.

Если Хаммон добровольно не желает возвращаться, нужно заставить его сделать это. Как? Например, забрать одного из его нежно и трепетно любимых им наследников. Можно даже живым. И тогда его блудное сокровище не просто спустится сюда за ним – примчится быстрее ветра, прямо в объятия заждавшегося любовника. Как все это устроить, Самаэлю еще предстояло додумать, но сама мысль ему настолько понравилась, что он вскочил с кресла, не допив вино, и, даже не удостоив похвалы своего радеющего за дело подчиненного, стремительно удалился.

Последние пятьсот лет, Самаэль уже не так пристально следил за своим клыкасто-когтистым монстриком, до сих пор пребывающем в облике, которым наградил его Отец и даже не подозревающем о глобальных переменах в вотчине брошенного им любовника. Просто потому что пресная жизнь Хаммона наскучила ему до зубовного скрежета.

 Поэтому, когда он, тщательно продумав план, решил краем глаза обозреть поле будущей деятельности, его ждал весьма неприятный сюрприз. Хаммон жил без Хозяина. Нет, замок своих потомков он охранял по-прежнему, безвылазно сидя в подземельях. Но Душа его последнего Господина вот уже сороковой год как мирно пребывала среди усопших в оазисе Самаэля, а нового Хозяина демон просто-напросто отказался избрать. Это несколько осложняло дело, ибо, заглянув в подсознание ныне живущего Бастиана Геллерта, Адский владыка понял – за этим Хаммон не только не пойдет в Ад, но, по возможности, придаст ему ускорение и, может, даже попросит бывшего любовника по старой памяти выделить для того местечко погорячее, где-нибудь во владениях многоуважаемого Аластара. В виде исключения, разумеется. За особые заслуги!

К тому же детей у Бастиана не было. Вернее, супруга его Феофания периодически рожала ребятишек, но все они умирали в течение недели. Так судьба наказывала Бастиана, будь он неладен!

Самаэль уже было впал в депрессию и даже устроил небольшое землетрясение по этому поводу, но – неизвестно кто и по какой причине к нему благоволил – через год у этого придурка родился сын. Да какой! Это была точная копия единственного ребенка Изуэля, из-за которого, собственно и разгорелся весь этот скандал. Это был шанс! И его нужно было срочно использовать. Риск, конечно, был очень велик, но что не сделаешь ради исполнения своей мечты?!

Будучи изначально на несколько порядков сильнее Изуэля, ему все-таки удалось просочиться на задворки его сознания и осторожно, чтобы тот ничего не заподозрил, внушить мысль, стать персональным хранителем младенца. И все получилось! Это была крошечная, но все же победа. А уж когда мамаша ребенка на пару со старым магом явилась к Хаммону с просьбой о защите, Самаэлю захотелось кого-нибудь придушить от избытка чувств. Ритуал посвящения – это ж непаханое поле для фантазий! Не поленившись, он лично наведался во владения Мерири и избрал там самую мерзкую сущность, которую нашел. Здесь, в Чистилище, она вела себя вполне прилично, а при виде Светоносного готова была лизать ему пятки и вообще вывернуться наизнанку, чтобы угодить. Но в мире магов, соседствуя с сильным волшебником (в клане Геллертов слабаков отродясь не водилось), эта тварюшка могла натворить дел, вплоть до уничтожения магического народа вообще, и Хаммон прекрасно об этом знал.

А Самаэль знал его. Знал, что он скорее убьет последнего представителя своего рода, чем позволит погибнуть магической расе. Или не убьет. Но сюда направит точно или не быть Самаэлю больше Владыкой. А потом примчится его вызволять.

 Ну, а там уж как карта ляжет.

После проведенного ритуала Самаэль шестнадцать лет с умилением наблюдал, как его строптивый возлюбленный, приняв облик благообразного старичка, квохчет над мальчишкой, как наседка над единственным цыпленком, попутно зарываясь по уши в книги в поисках спасения для своего любимца, уж так сильно не хотелось Изуэлю расставаться с ним.

Но, когда пацан влюбился, Владыку, будь он простым смертным, наверное, удар бы хватил.

– Танатос меня забери! – сквозь зубы ругался Самаэль, наблюдая за любовными играми двух подростков. – Он что, не мог выбрать себе в партнеры кого-то другого? Почему именно он? Это что – генетическая память? Тут и так хоть на стенку лезь, а эти малолетние засранцы такое вытворяют! Нет, это на невозможно смотреть!

Пару дней подряд поплескавшись после игрищ юных любовников в ледяной воде подземного озера и посочувствовав бедняге Изуэлю, Владыка счел за лучшее отойти в сторонку, ибо спокойно смотреть на то, что творил Тайгер со своим любимым другом, он не мог. Но с другой стороны, Изуэлю – Хаммону было очень и очень полезно вспомнить некоторые детали из его прошлой жизни. А юный любовник его Господина как нельзя лучше подходил на роль живого воспоминания. В результате, к моменту исторического прибытия последнего отпрыска рода Геллертов в царство Самаэля он не заглядывал к Хаммону вот уже десять лет. Как выяснилось впоследствии – зря.

Но пока Самаэль этого не знал. Сейчас, в этот самый момент, сбывалась его самая безумная мечта. Он подходил к высоким дверям, за которыми скрывался его главный козырь. Тайгер Геллерт – последний потомок бывшего архангела Изуэля.

Глава 2

 Свое падение в адскую пропасть Тайгер помнил смутно. Едва он ощутил под ногами пустоту, все его внимание сосредоточилось только на одном – не выпустить монстра в магический мир, из последних сил цепляясь за него, спутывая остатками сознания и не давая вырваться на волю, пока проход не закрылся. А потом, падая в кромешную тьму навстречу чудовищному гулу, он заметил внизу красноватый отсвет, но даже не успел ничего осознать, как почувствовал, что его обхватывают чьи-то руки, и услышал шелест крыльев. Потом он ощутил в груди такую боль, будто из него пытались вырвать с мясом душу. Краем угасающего сознания Тайгер успел заметить, как от области солнечного сплетения отделился черный сгусток и плавно отплыл куда-то в сторону, после чего понял, что терзающая душу чужая сущность навсегда оставила его. Он и только он отныне был хозяином собственного тела.

– Спасибо, – облегченно прошептал Тайгер прежде, чем его накрыла темнота беспамятства.

Когда сознание стало медленно возвращаться, он широко раскрыл глаза и осмотрелся.

Он сидел на стуле с высокой спинкой в огромном пустом зале, красота и великолепие которого поражали воображение. Увиденное нисколько не походило на то, что не раз описывал Хаммон, рассказывая про Ад и его Правителя, и Тайгер даже начал сомневаться, туда ли он попал вообще.

Не было ни окровавленного трона, стоящего на костях, ни стен из корчащихся в адском пламени душ, не было и ожидающего его монстра с рогами, когтями и хвостом – тысячи свечей освещали обстановку, по сравнению с которой убранство его собственного замка напоминало жалкую лачугу. Со стороны высоких дверей, сделанных из гладкого черного камня, сплошь покрытых непонятными символами, раздались гулкие шаги, створки распахнулись, впуская высокую фигуру.

Тайгер судорожно сглотнул, зажмурился и помотал головой, отгоняя наваждение. Но, открыв глаза, он обнаружил, что морок и не думал исчезать, а наоборот, приблизился почти вплотную.

– Дэймонд? – прерывистый шепот отразился от стен, гуляя по помещению гулким эхом.

– Не угадал, мой мальчик, – легкая улыбка тронула губы незнакомца, – попробуй еще раз.

Присмотревшись, Тайгер понял, что существо, стоящее перед ним, лишь отдаленно напоминает его навсегда потерянного друга. Красота Дэймонда была живой и настоящей. Его серебряные глаза наполняли душу теплом и покоем. Ледяная красота этого существа была убийственной. И неземной свет аквамариновых глаз не просто приводил в смятение, он нес смерть.

Вне всякого сомнения, это был Падший, но кто из них? У Тайгера не было никаких идей, если не брать в расчет мысль о родоначальнике клана Стайлсов.

– Ты на верном пути, малыш, – заявил ему Падший, без труда прочитав мысли своего гостя, – когда-то у меня было много детей. Сталия, основательница рода твоего любовника, одна из моих дочерей. Ладно, не буду тебя мучить неведением, последний из клана Изуэля. Я – Самаэль.

– Светоносный… – благоговейно прошептал Тайгер, завороженно глядя на падшего ангела.

Да, именно ангела, потому что, как бы прекрасен не был Князь Тьмы, изображаемый художниками его мира, реальное воплощение не шло ни в какое сравнение с картинными образами.

Благодаря тому, что он был магом, Тайгер чувствовал демоническую сущность Самаэля – черную, как сама изначальная тьма. Но вопреки всякому здравому смыслу эта опасная сердцевина меркла на фоне поистине сверхъестественной красоты первого и самого прекрасного из творений Небесного Отца, при одном взгляде на которого хотелось плакать от восхищения и по собственной воле отдать ему всю кровь по капле, если он пожелает. Хищная… Смертоносная… Красота Тьмы…

Тай снова мотнул головой, отгоняя затягивающее, словно в омут, вязкое наваждение.

– Это было очень мило с твоей стороны, навестить меня… – произнес Самаэль, медленно поднимаясь на небольшое возвышение с огромной каменной глыбой в центре. По форме осколок черной скалы больше всего напоминал какой-то фантасмагорический трон. – Ты даже не представляешь себе, сколько усилий я приложил для того, чтобы увидеть тебя здесь. Да еще в оригинале, так сказать, а не бесплотным духом.

– Но зачем все это? Зачем я понадобился?

– Конкретно ты мне не нужен. – Верховный демон лениво откинулся на спинку трона, тонкими нервными пальцами поглаживая блестевшую у него на груди платиновую пектораль. – Хотя, надо признать, ты весьма соблазнительный мальчик, и… возможно, мы с тобой еще познакомимся поближе… А вот твой хранитель…

– Хаммон?

– Это для тебя он Хаммон. Для меня он навсегда остался Изуэлем. Ты всего лишь его последний потомок, приманка, если угодно. Поэтому ты здесь. Живой и невредимый. Более того – беспокойный сосед, терзающий тебя на протяжении всей жизни, покинул твоё тело. У меня нет даже тени сомнения в том, что Изуэль примчится сюда вслед за тобой. И, всенепременно, захочет вернуть обратно. Вот тогда мы с ним и произведем взаимовыгодный обмен: ты уходишь в свой мир, он остается здесь. Со мной. Его возвращения я жду уже две тысячи лет. И больше ждать не намерен.

– Ты хочешь сказать, что даруешь мне жизнь в обмен на возвращение Хаммона в Ад? – осмелился спросить Тайгер.

– Возможно. А может, я вас обоих оставлю себе. Чтобы у Изуэля больше не было причин торчать в вашем мире. Пусть уж лучше нянчится с тобой здесь, раз ему так хочется. Я еще не решил. И ты должен быть благодарен за то, что ты мой гость, а не пленник.

– Но я не хочу становиться причиной страданий Хаммона. И в гости ходят по собственному желанию, – возразил Тайгер, стараясь не показывать, какой ужас внушал ему Несущий Свет.

Тайгер моргнуть не успел, как стул, на котором он сидел, превратился в некое подобие алтаря. Он оказался распят, его руки и ноги опутали тонкие кожаные ремни, на теле не осталось даже следа от одежды, а Самаэль, мгновением раньше сидевший на троне, склонился к его лицу.

– Ты храбрый мальчик, – одними глазами улыбнулся Адский Владыка, – осмелился возражать МНЕ! Узнаю влияние Изуэля. Но, сам посуди, ты оказался здесь по доброй воле, – пожал он плечами, одновременно с этим проводя кончиками пальцев по обнаженному плечу Тайгера. – Разве тебя кто-то заставлял прыгать в геенну огненную?

– Неправда!

– Правда, малыш, истинная правда. – Владыка Падших продолжал изучать его тело, очерчивая выступающие косточки ключиц, подушечками пальцев лаская кожу, проводя ладонью по кубикам пресса на животе. – Вопреки расхожему мнению, принятому у этих жалких букашек – людей, я никогда не лгу. Ни к чему это.

Тайгер извивался под ледяными прикосновениями, обжигающими не хуже открытого огня, а Верховный демон невозмутимо продолжал свой монолог.

– Ты великолепно сложен, последний из рода Геллертов, – хищно улыбнулся Самаэль, продолжая изучать его тело. – Вот что значит кровь Изуэля. Не хочешь быть моим гостем? Что ж, можно и пересмотреть приоритеты. И сделать тебя рабом, например. Сексуальным… К тому же, ты так похож на моего потерянного возлюбленного.

– Нет!

– Нет? Ну и ладно, – довольно легко согласился Самаэль, тряхнув белоснежной гривой волос, убирая руку с живота Тайгера, – тогда перестань артачиться и будь паинькой. Помни, от тебя здесь ничего не зависит. Пока ты мой гость, ни один волос не упадет с твоей симпатичной головки, но если начнешь брыкаться и показывать зубы – пеняй на себя!

Самаэль отошел. Тайгер вновь оказался сидящим на стуле, будто всё произошедшее несколько мгновений назад было мороком, но загнанное дыхание, дрожащие руки и ощущение обжигающих прикосновений к коже говорили, что всё это было на самом деле.

– Велиал, – тихо позвал Самаэль, и перед ним тут же появился Падший, склонившийся в почтительном поклоне. – Отведи мальчика в предназначенные для него покои. И стража Врат ко мне. Живо!